ратт снял шляпу.
     - Мой муж в своем кабинете. Входите.
     Будучи в свои пятьдесят  с  небольшим  лет  убежденным  евангелистом,
Пратт  выказывал  высокомерие  человека,  лично  избранного  для  служения
Господу. Сегодня генерал  надел  свою  лучшую  парадную  форму,  выказывая
больше блеска, чем обычно, поскольку  это  были  Британские  острова.  Его
стройное тело вегетарианца хорошо переносило  любую  погоду.  Его  длинные
седые волосы сливались с черной с сединой бородой. Он не  курил;  не  пил;
зато вставал каждое утро до рассвета, чтобы приветствовать рождение нового
дня. Шрам на его щеке был памятью о Битве с Бегущим Буйволом.
     - Умоляю вас не провоцировать моего мужа, - сказала  женщина,  бросив
взгляд на Библию в руке генерала. - Он  не  очень  хорошо  чувствует  себя
после публикации его последней работы. Если бы только критики  знали,  как
сильно их шпильки задевают его.
     Не  двигаясь  с  места,  Пратт  отвесил  джентльменский  поклон.   Он
последовал за ней до дверей кабинета. Открыв ее,  Эмма  Дарвин  пригласила
его войти.
     Богохульник сидел за стоявшей у  окна  конторкой,  на  которой  царил
беспорядок, и глядел в сад. Годы борьбы оставили на  нем  свой  след.  Его
брови сошлись от глубоких раздумий, плечи ссутулились под  грузом  злобной
критики. Серебристо-белая борода и косматые  брови  словно  компенсировали
облысевший череп. Его окружали книжные шкафы,  возвышавшиеся  от  пола  до
потолка,  а  каждый  клочок  свободного  пространства  стен  был  испещрен
пометками. Оранжевый отсвет угля, горевшего в камине,  падал  на  восковой
глобус позади него, делая  его  похожим  на  луну.  Когда  генерал  вошел,
натуралист встал, положив мензурку и пробирку, бывшие у него в руках.
     - Вы оказываете мне честь, сэр, - сказал Дарвин, протягивая  руку.  -
Как удачно, что вы пожелали повидаться со мной так же, как  и  я  с  вами.
Разрешите выразить вам мою сердечную признательность за ваш приезд в Даун.
     После рукопожатия генерал раскрыл свою Библию.
     - И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и подобию  Нашему,
- прочел он. - Вам знакома эта цитата, сэр?
     - Конечно, - ответил Дарвин. - Книга Бытия.
     - И сотворил Бог человека по образу Своему. Означает ли это, что  Бог
является обезьяной?
     - Позвольте мне ответить вам вопросом на вопрос, генерал. Если читать
Библию буквально, то к кому относится местоимение "нашему"? Не является ли
в этом случае Бог всего лишь одним из многих, как думали греки и римляне?
     - Я предпочитаю знать с самого начала, каких взглядов  придерживается
мой собеседник. Вы продолжаете настаивать на том, что Бога нет и что нашим
Адамом является обезьяна?
     - Я агностик, генерал. У меня нет никакой теории о Боге. Равно как не
стремлюсь я и повлиять  на  взгляды  других.  Если  "Происхождение  видов"
оскорбило вас, то это было сделано не намеренно.
     Англичанин предложил американцу нюхательного табаку. Как человек,  не
подверженный порокам, Пратт отклонил это предложение.
     - Не единожды я использую в своей книге слово "эволюция".  Я  избегал
обсуждать вопрос о человеке, так как этот объект окружен предубеждением.
     Генерал фыркнул, поднимая Священное Писание.
     - Возможно, но теперь вы опубликовали "Происхождение человека".
     - Неужели признание изменчивости  видов  равносильно  причастности  к
убийству?
     - Сэр, ваша еретическая теория должна быть задушена в зародыше.
     - Почему? - Дарвин усмехнулся. - Не  потому  ли,  что  она  объясняет
слишком многое?
     Глаза Пратта сузились, сверля натуралиста.
     - Далее, я полагаю, королева Виктория произведет вас в рыцари за вашу
работу?
     - Сомневаюсь в этом, - заметил Дарвин. - Ей не нравится моя теория.
     - Так же, как и конгрегации баптистов-спасителей Теннесси.
     Дарвин пересек комнату по направлению к камину, чтобы взять коробку с
табаком и прогулочную трость. Затолкав понюшку в нос, он громко чихнул.  С
увлажнившимися глазами он обратился к Пратту:
     - Каждый  день  перед  обедом  я  совершаю  прогулку.  Составите  мне
компанию, генерал?
     Приверженец учения о создании человека Богом кивнул.
     Даун-Хауз был окружен восемнадцатью акрами прилегающих земель.  Сразу
за ним простирались холмистые поля и  живые  изгороди,  отделяющие  их  от
фруктовых садов. На ближнем конце поля натуралист расчистил полоску  земли
длиной около трехсот  ярдов.  Он  обсадил  ее  дубами  и  вязами,  липами,
каштанами и цветочными кустами. Вокруг этой своеобразной беседки,  которую
осень окрасила багрянцем,  шла  посыпанная  гравием  дорожка,  которую  он
называл "Песчаная тропа". Пока они в  молчании  прогуливались,  деревья  и
кусты вокруг них были наполнены естественной жизнью.
     Идущие рядом мужчины являли собой  совершеннейший  контраст.  Прямой,
подтянутый Пратт шел  четким,  целеустремленным  шагом,  заложив  руки  за
спину, его глаза и  уши  полностью  игнорировали  окружающее.  Изредка  он
останавливался, чтобы натуралист мог догнать  его.  Внимательный  ко  всем
деталям, Дарвин  вникал  во  все  вокруг.  Его  прогулочная  трость  имела
железный наконечник, который издавал  ритмичное  постукивание  при  каждом
ударе о землю. На повороте дорожки была навалена груда камней. Каждый раз,
проходя мимо, Дарвин отбрасывал один из них.
     - Имя Фрэнсиса Паркера говорит вам о чем-нибудь, генерал?
     Пратт глянул на Дарвина.
     - Нет, насколько я припоминаю.
     - А как на счет профессора О. С. Марша из Йеля?
     - Чудака, которому нравится рыться в костях в Западном Бэдлэнде?
     - Два года назад Марш исследовал  Блэк-Хиллз  в  Дакоте.  Он  услышал
рассказы о доисторических чудовищах, захороненных  там.  Марш  вернулся  с
двумя тоннами останков динозавров.
     - Горы считаются священными у сиу. Ему повезло, что они  не  сняли  с
него скальп.
     - Паркер был преуспевающим студентом, обучавшимся у Марша. В  прошлом
году он написал мне письмо из Йеля. Паркер, прочтя  мои  книги,  пришел  к
заключению, что подтверждение теории эволюции может  быть  найдено  вблизи
раскопок Марша. Наступающей весной он собирался отправиться в  Блэк-Хиллз.
Мне говорили, что он отправился в дорогу - но назад он не вернулся.
     - Какое отношение, - спросил Пратт, - это имеет ко мне?
     - Мы, англичане, любим читать  о  колониальных  войнах.  Наши  газеты
напечатали подробности, касающиеся вас - вашего настоящего прибытия.  Если
верить "Таймс", то вы прибыли в  Лондон  за  поддержкой  правительства  ее
величества?
     - Мы уверены, что ренегаты, истребившие Седьмой  Кавалерийский  полк,
попытаются укрыться в Канаде. Поскольку правительство избегает вмешиваться
в международные дела доминиона, то это должно касаться  и  нашего  желания
вернуть бежавших обратно.
     - Не были ли вы с колонной, обнаружившей место резни?
     - Мои эскадроны присоединились к эскадронам Терри накануне.
     - Говорили, что  ваши  войска  обнаружили  тело,  которое  не  смогли
опознать.
     - Такое тело действительно было найдено, но не на поле сражения.  Оно
было подвешено в палатке за рекой.
     - Почему тело не было опознано?
     - Оно было изуродовано до неузнаваемости.
     - Это правда, что на человеке было штатское белье?
     - Да, но метки с именем были срезаны.
     - Вы видели его кальсоны?
     - Нет,  я  говорил  с  капитаном  Шарпом,  который  описывал  лагерь.
Язычники часто так делают.
     - Если этот человек был штатским, то кем бы он мог быть?
     - Скорее всего, репортером, ехавшим с людьми Кастера. Полковник,  как
вы, может, слышали, любил рекламу.
     - Говорили, что  корреспондент  действительно  был  убит,  и  позднее
опознан. Но он был с батальоном Рено и не участвовал в побоище.
     Пратт натянуто улыбнулся Дарвину. Он потер нос.
     - Что заставляет вас думать, что тело принадлежало Фрэнсису Паркеру?
     - Ученый привыкает работать головой, генерал. Паркер был  штатским  в
Блэк-Хиллз. Он  исчез  в  то  же  время.  Что,  если  он  присоединился  к
эскадронам Кастера, опасаясь за свою жизнь? А может,  он  присоединился  к
ним вовсе не из соображений безопасности? И если "Последняя стоянка" имела
место вскоре после этого,  то  не  объясняет  ли  это  присутствие  вашего
загадочного штатского?
     Пратт расхохотался.
     - Вы отчаянный человек. Критикам, наступающим вам на пятки,  придется
попортить себе немало крови. Никого не удивит, что  ваши  теории  являются
полу-сырыми, если это вы называете логикой.
     Дарвин остановился и бросил взгляд на Пратта. Поскольку тот  был  его
гостем, он придержал язык.
     - Теперь вы знаете, сэр, почему я просил вас приехать сюда. Теперь, в
свою очередь, скажите, почему вы согласились.
     Сторонник божественного творения пристально посмотрел на  натуралиста
уничтожающим взглядом. Затем он поднял над головой Библию.
     - Если ваша ересь одержит победу, Человек  будет  обречен  на  полную
деградацию. Без Священного Писания, направляющего его, деньги  станут  его
божеством. Вскоре он уверует в то, что собственное благо  является  высшим
смыслом жизни. Прежние древние  этические  и  моральные  законы  не  будут
стоить и пенса. Жадность станет его новым повелителем, Дарвин, и все это -
по вашей вине. Я приехал, чтобы лично познакомиться с новым змеем в Раю!
     Ученый кивнул.
     - Вы не читали моих книг.
     - Напротив, сэр, я прочел их все.
     - Тогда  ответьте  мне,  почему  Бог,  создавая  каждый  вид,  сделал
некоторые из них такими похожими? Например, льва, тигра, леопарда,  ягуара
и обыкновенную домашнюю кошку? Конечно же, ответ может быть  только  один:
потому, что они произошли от  одного  истока.  Только  естественный  отбор
объясняет, почему живые организмы имеют строение, полезное для них. Или вы
полагаете, что Бог создал бессмысленные органы ради праздного удовольствия
сделать это?
     - Кто вы такой, чтобы спрашивать о побудительных мотивах Господа?
     - Пратт, вы  кажетесь  мне  здравомыслящим  человеком.  Разве  вы  не
видите, что индивидуум с преимуществами перед другими имеет  лучшие  шансы
на выживание и продление своего рода? Жираф с более длинной  шеей  достает
больше плодов  на  деревьях.  Грызун,  имеющий  окраску  под  цвет  земли,
скрывается от  совы.  Если  "приноровившийся"  передаст  это  преимущество
следующим поколениям, то те, которые  унаследуют  эту  характерную  черту,
явятся более вероятными представителями  каждого  вида,  чем  те,  которые
этого не сделают. Таким образом,  естественный  отбор  сохранит  тех,  кто
наиболее приспособлен к  условиям  своего  существования,  и  со  временем
объединит  характерные  для  выживания  черты  в   новый   вид.   Рептилии
превращаются в птиц. А обезьяны превращаются в людей.
     Пратт схватил Дарвина за руку  и  тряхнул  его.  -  Перестань  ходить
вокруг да около, Антихрист.
     - Уберите руки, сэр.
     - Вы говорите, что человек сам по себе прошел  путь  от  обезьяны  до
человека? Где, скажите тогда, все эти промежуточные формы сегодня?
     - Вымерли, - сказал Дарвин, когда Пратт отпустил его руку.
     - И каким же образом?
     Ученый отступил назад, держа трость, словно шпагу.
     - Жизнь - это борьба за пищу и пространство. Поскольку  они  питаются
одной и той же пищей и обитают в одном и  том  же  месте,  то  конкуренция
сильна между представителями  одних  и  тех  же  видов.  Приспособившиеся,
вероятно, убивают соперников, не обладающих новыми чертами. Так и  человек
поступил со своими промежуточными формами.
     - Вы не поняли мой вопрос, - сказал Пратт. - Где их кости?
     Англичанин оперся на свою трость, пораженный в свою ахиллесову пяту.
     - Я признаю, что это слабое место моей теории.
     - Слабое место! - Пратт выругался. - Да должны быть миллионы  костей.
Вы же написали "Происхождение человека" без  единого  экземпляра  останков
этих обезьянолюдей. Отстаивать подобную ересь без  доказательств  -  более
чем не научно. Это просто безрассудно и безответственно. Вы самый страшный
человек на Земле, и вы будете гореть в Аду за то, что пытаетесь сделать.
     - Но есть ведь неандерталец.
     - Ах, да, - сказал Пратт. - Кости  из  долины  Неандер.  -  Когда  он
знакомился с теориями, с которыми был не согласен,  его  высокомерие  было
нестерпимым. - Может, это  был  идиот,  страдавший  рахитом  или  водянкой
мозга? Или казак, погибший при отступлении Наполеона из Москвы? Или старый
датчанин с остаточными признаками кельтской расы? Курьезы, подобные этому,
можно увидеть на любой ярмарке.
     - Да, это можно оспаривать, - уступил Дарвин.
     - Не думаю, что Паркер  писал,  чтобы  сказать,  что  он  нашел  ваше
"недостающее звено"?
     - Нет, он только сообщал о своих планах.
     - Он переписывался с кем-нибудь еще?
     - Похоже, что нет.
     - Следовательно, вы весьма надеетесь, что он  обнаружил  останки  при
своих раскопках и что на "Последней стоянке Кастера" образцы были при нем?
     - Признаю, - сказал Дарвин, - подобное приходило  мне  в  голову.  Вы
ведь не станете отрицать, что останки, которые  мы  находим,  представляют
только немногие из видов, когда-либо обитавших на Земле?  Только  случайно
любое   существо    оставляет    долговременное    свидетельство    своего
существования. Подавляющее же большинство  умирает,  не  оставив  никакого
следа. Но с каждым годом мы открываем их все больше.
     Самодовольное выражение удовлетворения пробежало по лицу Пратта.
     - Человеческие мысли - ничто, сэр. А вот откровение Божье - это все.
     - Одна кость, генерал, и ваша теория будет сокрушена.
     - Не моя теория, Дарвин. Божья теория, вы имеете в виду.
     Пратт отклонил  приглашение  Эммы  остаться  на  ленч.  Когда  карета
отправилась из Даун-Хауза обратно на  станцию  в  Кройдоне,  он  сидел  на
заднем сиденье и  сам  себе  улыбался.  Итак,  письмо  Паркера  к  Дарвину
осталось в черновике. Оно не было отправлено ни с  одним  из  торговцев  в
Блэк-Хиллз.
     Единственными людьми, которые знали  о  "Путевых  заметках"  Паркера,
были капитан Джерико Шарп и он сам. Они оба посетили воскресную  службу  в
собрании баптистов Теннесси, когда  армейский  проповедник  проклял  ересь
Дарвина. Оба они знали, как подействовало бы подобное  "свидетельство"  на
умы не-христиан.
     О, как бы обрадовались неверующие "Желтому черепу", прижимая к  груди
плод фантазии Паркера как доказательство эволюции.
     Не вызывает сомнения, что его смерть возвела бы его в ранг святого  в
их глазах,  превратила  бы  утраченное  "недостающее  звено"  в  их  новый
нечестивый грааль.
     "Записать в журнал/25 июня", написанное Паркером  в  его  "Заметках",
приведет слуг Сатаны на Проклятую Землю.
     - Найти "Журнал", - завопили бы они.
     - Найти "Желтый череп".
     Нечестивый хор настаивает на том, чтобы забыть слово Господа.
     За стенками экипажа протекало чудо божественного создания.
     Дивясь ему, Пратт подумал: "Чтоб тебе гореть в Аду, Паркер".


     Дарвин вошел в столовую, куря сигарету. Это была привычка, которую он
приобрел среди гаучо Южной Америки во время плавания на "Бигле".
     Одетая в строгое  черное  платье,  со  своими  широко  расставленными
глазами и с локонами, падающими  на  шарф,  повязанный  вокруг  шеи,  Эмма
Дарвин готовила мясо и фасолевый пирог.
     - Чарльз, я слышала спор. О чем он был?
     - Ни о чем, Эмма. Просто генерал оправдывает свой образ жизни. Людям,
которые сделали войну своей профессией, требуется верить, что  Бог  на  их
стороне.



                                ЖАР И ХОЛОД

        Бэнф, Альберта. Воскресенье, 15 марта 1987 г. 3:57 пополудни

     Возраст, подумал Цинк Чандлер, выплескивая ковш воды на камни  сауны.
Пар обдал его, словно муссон, обжигая кожу.
     День, один из тех хрустально ясных дней в  Скалистых  горах,  которые
заставляли даже неверующих поверить в Бога, Цинк провел, катаясь на  лыжах
на самых сложных склонах Бэнфа, безграничное  небо  было  ясным,  если  не
считать легких облачков растворенных  в  его  голубизне,  голубой  бездне;
южное солнце палило ему в  лицо,  пока  он  мчался  вниз  по  напоминающей
стиральную доску трассе, виляя между высоко вздымающимися горными  соснами
и елями, паря над буграми, словно ястреб на крыльях, проносясь по  снежной
целине, по которой никто еще не ездил, наклоняясь, изгибаясь и скользя под
тихий шелест лыж, ощущая ту абсолютную свободу, которая появляется  только
при высокой скорости и от пребывания наедине с природой.
     А затем он упал.
     Цинк  несся  вниз  к  Адским  Воротам   на   головоломной   скорости,
устремляясь в сужение, которое вело на лицевой склон горы, когда  появился
лыжник, растянувшийся у него на пути. Неожиданная опасность вызвала в  нем
прилив адреналина; это был случай наконец  проверить,  кто  управляет  его
судьбой,  поэтому  все  его  рефлексы  сработали  на  то,  чтобы  объехать
препятствие. Чандлер весь сжался, выкрикнул "Давай!" и прыгнул.
     В заячьем прыжке его лыжи оторвались  от  снега,  их  концы  миновали
растянувшуюся фигуру в каком-то дюйме или двух,  мышцы  ног  расслабились,
чтобы смягчить удар при приземлении.
     Вх-у-у-мп! Шв-у-у-у-ш!
     - Есть! - воскликнул он, коснувшись снега... затем в коленном суставе
у него щелкнуло, нога начала дрожать, и  на  Бог-знает-какой  скорости  он
слетел с трассы.
     Внезапно  Чандлер  оказался  оторванным  от  земли,  не  в  состоянии
что-либо сделать, жизнь преподносила  один  из  тех  уроков,  которые  она
приберегает для смельчаков и глупцов; его тело  с  раскинутыми  в  стороны
руками и ногами, с одной лыжей сверху, с другой внизу, танцевало на  снегу
до тех пор, пока - "ба-м-м-м!", "О-о-о-х!", "Иисусе!" - он не  проскользил
еще пятьдесят футов. Он шмякнулся вниз лицом и растянулся  полу-мертвый  в
снегу.
     Голубая сойка насмешливо наблюдала за ним с сосны над головой.
     Образованный им снежный ком начал принимать сидячее положение.
     - Пытался убить меня, псих? - прорычал спускающийся  лыжник,  скользя
мимо.
     - Что произошло? - спросил Цинк у любопытной птицы.
     Сидя в сугробе и проверяя, нет ли у него сломанных костей,  отряхивая
куртку и карабкаясь вверх по склону к арендованной кабинке, в  которой  он
хранил  свое  снаряжение,  запуская  обогреватель,  стаскивая   одежду   и
втискивая свое разбитое тело в сауну, Чандлер хорошо себе представлял, что
произошло. Он попал в поле зрения Большого 4-0, это было ясно.
     - Возраст, - пробормотал Цинк. - Какое это дерьмо.
     Звук бранного слова, сорвавшегося у него с языка, заставил его память
вернуться в далекое прошлое.
     - Возраст, я презираю тебя. Шекспир, сын.
     - С возрастом не поспоришь. Фрэнсис Бэкон.
     Ворчливый возраст, думал Цинк. Папа, ты наставлял меня правильно.
     Он снова стоял в доме своего детства на  ферме  отца,  ему  было  лет
десять, может, одиннадцать; он и его брат, Том, оба одетые для того, чтобы
ложиться в  постель.  Отец  сидел  за  столом  со  своими  собутыльниками,
разливая по кругу "Канадский клуб" из зажатой в  руке  бутылки.  Вперив  в
Цинка осоловевшие глаза, он невнятно бормотал:

                   Таково вот время, отбирающее у нас
                   Нашу молодость, наше веселье,
                   Все, что только у нас может быть,
                   И расплачивающееся возрастом и тленом.

     - Живо, подумай, сын. Назови поэта.
     - Сэр Уолтер Рэли, - ответил он.
     Его мать вздохнула, отвлекшись от своих потаенных  мыслей,  от  своих
забот, далеких от всего, в то время, как ее муж содержал хозяйство.
     - Бегите, мальчики. И не забудьте помолиться.
     - Ставлю один против тебя, Чандлер, - сказал старый Маккиннон. Он был
владельцем соседней фермы.
     - Один бакс?
     - Два.
     - Три.
     - Четыре, - двое мужчин бьются об заклад.
     - Дурак и его деньги... ты, старый скряга, - пробормота