сундука, чтобы заглянуть внутрь. Он увидел книги
в  кожаных  переплетах  среди  пыльной  красной  формы.  В  сером   свете,
проникающем  сквозь  забрызганное  дождем  окно,   выходящее   на   берег,
показалось, будто из сундука дохнуло самой историей.
     - У моего деда был похожий сундук, - сказал Шатран. - Я нашел его  на
чердаке в его доме. - Он пнул основание сундука Блейка ботинком. -  В  нем
было фальшивое дно, наполненное фривольными фотографиями.
     Несколькими минутами позже де Клерк  проводил  комиссара  до  дверей.
Остановившись под козырьком от дождя у дверей, Франсуа похлопал  рукой  по
плечу Роберта.
     - В любом случае напиши свою книгу, дружище,  если  это  то,  что  ты
должен сделать. Если тебе понадобится кто-нибудь, чтобы поговорить,  то  я
всегда у телефона. Предложение возглавить спецотдел "Х" будет оставаться в
силе. Запомни мои слова, ты еще вернешься. Силы у тебя в крови.
     Через некоторое время после того, как Шатран уехал,  снаружи  донесся
звук автомобильного сигнала. Де Клерк открыл дверь и взглянул  на  дорогу.
Сквозь струи дождя он увидел, как удаляется свет фар  лимузина,  затем  он
услышал настойчивый лай у своих ног.
     - Ну ты и лиса, Шатран, - пробормотал он, глядя вниз.
     На крыльце в проволочной клетке прыгал щенок, тявкая, словно  говоря:
"Давай, приятель, выпусти  меня  отсюда".  Когда  де  Клерк  потянулся  за
запиской, засунутой между прутьями клетки, немецкая  овчарка  лизнула  его
руку.

     "Роберт...
     Я не  хочу  говорить  "Счастливого  Нового  Года",  а  только  "Жизнь
продолжается".
     Его зовут Наполеон.
     Он присмотрит за тобой."


                  Вторник, 14 марта 1987 г. 11:02 пополудни

     Прошло пять лет  после  похорон  Женевьевы.  Де  Клерк  действительно
написал книгу - "Волынки, кровь и слава" должны  были  быть  напечатаны  в
"воскресном приложении" - и время, как говорится в поговорке, залечило его
рану. Роберт был, наконец, готов принять предложение  Шатрана,  и  поэтому
утром, на десятый день после визита Макдугала, он позвонил в Оттаву.
     - Алло.
     - Франсуа? Это Роберт де Клерк.
     - Чтоб я так жил.
     - Твой голос звучит ужасно.
     - У меня был грипп. Пришлось бросить курить. Теперь я  чувствую  себя
еще хуже.
     Мысленно де Клерк  увидел  перед  собой  Шатрана  на  фоне  окна  его
кабинета на верхнем этаже небоскреба, с видом на проступающее  под  ним  в
тумане реки Оттава здание Парламента. Судя по фотографиям  в  газетах,  он
чертовски  располнел,  и  его  по-военному  коротко  подстриженные  волосы
поседели. Франсуа трудно было себе представить без "Галуаза".
     - При двух пачках в день ты будешь на ногах до конца недели.
     - Не могу, - прохрипел комиссар. - Я заключил договор с Господом.
     - Такой закоренелый грешник, как ты?
     - Это был вопрос жизни и смерти. Мой грипп заигрывал с пневмонией  до
тех пор, пока в один прекрасный  день  я  не  почувствовал,  что  не  могу
дышать. Хоть я и скверный католик, все же я действительно упал на колени и
молил милосердного Господа  даровать  мне  возможность  дышать,  пока  моя
физиономия не посинела, и черт меня  подери,  если  мое  обещание  бросить
курить не прочистило мои легкие. Боюсь, если я нарушу его, гнев  Господень
достанет меня и сквозь крышу дома.
     Де Клерк фыркнул.
     - Ну, так почему ты звонишь?
     - Поинтересоваться,  остается  ли  в  силе  твое  предложение  насчет
спецотдела "Х"?
     - Ха! Так я и знал! Силы - у тебя в крови.
     - Раньше, чем ты начнешь ликовать, есть кое-какие условия.
     - Например?
     - Я хочу работать здесь. Не в Оттаве.
     - Не стану осуждать тебя за  это.  Ужасное  место.  Парень  по  имени
Голдвин Смит  описывал  его  как  арктический  поселок,  превратившийся  в
политический кокпит [арена для проведения петушиных боев]. Я  не  смог  бы
сказать лучше.
     - Следующее, я хочу, чтобы у меня в команде были Авакомович и Чан.
     - Ого, ты пытаешься раздеть меня до трусов, или как?
     - Всего лишь слегка, Франсуа. Немного живой крови.
     - Чан - лучший программист из когда-либо имевшихся у нас. И Джо  тоже
великолепный спец, ты ведь знаешь.
     - Я хочу получить свою долю.
     - Очень на тебя похоже. Что-нибудь еще?
     - Я хочу, чтобы моим заместителем был Джек Макдугал.
     Шатран прочистил горло.
     - Это создает проблему.
     - Да, я слышал. И все же я настаиваю.
     - Я в одной упряжке с членом депутатской комиссии.  Он  поручился  за
меня, когда Оттава давала мне эту работу.  Мне  не  хочется  отменять  его
распоряжение, которое он отдал, следуя проводимой политике.
     - Это обязательное условие. Нет Джека - нет меня.
     - Ты выдвигаешь тяжкое условие.
     - Ну так пошли меня подальше.
     - Черт побери, - произнес Шатран. - Мне нужно закурить.


     Специальный "Х" - его специальный "Х" - потихоньку  формировался.  На
прошлой неделе Шатран прислал досье из Оттавы, и сегодня  ночью  де  Клерк
завершал свой  список  расстановки  сотрудников.  Этим  вечером  по  крыше
оранжереи снова стучал дождь, и снова  раздавались  противотуманные  гудки
судов в заливе. Досье, которое больше всего интриговало его, было досье  с
данными Цинка Чандлера, инспектора спецотдела "Х"  в  Британии.  Де  Клерк
читал между строк - стараясь представить  себе,  что  произошло  в  логове
Вурдалака [см. роман Майкла Слэйда "Вурдалак"] - когда Наполеон  напомнил,
что пришло время для прогулки. Натянув  макинтош,  старший  суперинтендант
последовал за собакой к океану.
     Около получаса немецкая овчарка носилась вдоль  берега.  Владения  де
Клерка простирались до укрепленного бревнами берега. На верхушке холма  на
берегу океана стояли древние солнечные часы и  принесенный  волнами  стул.
Когда Роберт сел на стул над бурлящим приливом, его пальцы пробежались  по
отметкам на циферблате солнечных часов.
     В доме, не слышимый Робертом, звонил телефон.
     Де Клерк думал: Мне нужен повод, чтобы отказаться от спец-"Х".
     Деления солнечных часов говорили: Время гораздо более позднее, чем ты
думаешь.



                             ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ

               Долина реки Литтл-Бигхорн, округ Монтана.
                         Вторник, 27 июня 1876 г.

     Лагерь бригадного генерала Альфреда Терри был  охвачен  волнением.  В
отличие от предыдущего дня, индейцев не было видно, и только несколько сот
индюшек кружили над ближайшими холмами. В семь часов  войско  выступило  в
боевом порядке, выслав разведчиков по флангам гораздо дальше, чем  обычно.
Среди эскадронов гуляли слухи, что полковник Кастер вступил в  решительную
схватку с краснокожими, пока, наконец, в миле  вниз  по  реке  солдаты  не
наткнулись на опустевший индейский лагерь.
     Все, что осталось от семи колец, атакованных  Кастером,  это  мрачные
покинутые типи и раскиданный  вокруг  хлам:  одежда  из  бизоньих  шкур  и
гниющие остатки еды; накидки и кухонная  утварь;  стрелы,  ружья,  роговые
ложки, разбитая глиняная посуда. Кольцо мертвых лошадей окружало  палатки,
а рыскающие по лагерю,  похожие  на  волков  одичавшие  собаки  рычали  на
приближающихся белых.
     Трое любопытных солдат покинули  строй  и  легким  галопом  поскакали
вперед. Среди останков один из них  нашел  пару  залитых  кровью  стремян,
подписанных "Старгис - 7-ой Кав.". Пока он верхом  скакал  обратно,  чтобы
доставить находку Терри, другой высунул пепельно-бледное лицо из одной  из
палаток. Внутри он обнаружил тела пяти обезглавленных  белых,  подвешенных
обнаженными к палаточным шестам.
     К пересечению шестов были привязаны пять черных  шаров.  Отогнав  рой
мух, он увидел, что это были отрезанные головы.  Связанные  вместе  черепа
явно не одну милю тащили за лошадью по земле.
     - Обыскать холмы, - в ярости распорядился Терри. - Найти  виновных  в
этом дикарей и вздернуть их.
     Капитан   Джерико   Шарп   получил   задание    осмотреть    все    и
закартографировать  лагерь.  Подверженный   нервному   тику,   возбудимый,
получивший библейское воспитание Шарп был мужчиной с женоподобной фигурой,
в неопрятной форме. Заостренный нос и синеватые губы доминировали  на  его
лисьем лице, левый глаз которого выстукивал азбуку Морзе.
     Шарп провел  около  часа  в  палатке,  где  висели  тела  замученных,
наталкивая мысль на картины Ада из Ветхого Завета. Имя  "Паркер",  вышитое
на шортах, свисавших с ног одного из мужчин,  удивило  его,  поскольку  ни
одного Паркера среди эскадронов Кастера не было.
     Около полудня, пригнувшись к луке седла, по  мостику,  переброшенному
через реку, галопом прискакал один из разведчиков. Он не бросил поводьев и
не спешился до тех пор, пока не нашел Терри, разговаривающего с  генералом
Гидеоном Праттом.
     - Господин генерал! -  прервал  их  разведчик,  отдавая  честь  обоим
мужчинам. - Лейтенант Брэдли послал меня от обрыва за рекой.  Он  насчитал
на гребне до двух сотен трупов.
     - Краснокожие? - спросил Терри, глянув на Пратта.
     Разведчик покачал головой.
     - Белые, господин генерал!
     - Милосердный Боже! - воскликнул Пратт. - Но не из Седьмого полка?
     Шарп  наблюдал  из-за  полога   палатки,   как   колонна   двинулась,
переправляясь через реку, чтобы подняться на крутой гребень.
     Солнечный жар обрушивался на долину, искажая отдаленное  изображение,
словно мираж в пустыне. Вскоре последовало распоряжение  Шарпу  явиться  к
обрыву. Уложив свои приспособления, он взобрался на гребень вместе с одним
из разведчиков, Арикарой, на краю  поля  убийств  натянув  поводья,  чтобы
остановить лошадь.
     - Все мертвы. Боже правый, какими белыми они кажутся.  Какими  совсем
белыми, - сказал он.
     Место побоища являло собой картину чистейшей резни.  Там,  где  резня
была самой кровопролитной, на вершине  холма,  баррикада  из  застреленных
лошадей, ноги которых  торчали  словно  частокол,  окружала  разлагающиеся
трупы. Сухая песчаная земля впитала в себя  всю  пролившуюся  кровь,  пока
налетающие стервятники отъедались на иссушенных останках. Заглушающее  все
жужжание мух напомнило Шарпу о том,  как  он  еще  мальчиком  охотился  на
опоссумов, шатаясь за своим отцом, армейским священником, по болотам штата
Теннесси. Машинально он нащупал свою Библию.
     Новый пост Шарпа был в центре  поля.  Здесь  он  разложил  карту,  на
которую  наносил  окружающую  обстановку.   Позже   другие   воспользуются
собранным материалом для того, чтобы расследовать,  что  же  случилось  на
Последней стоянке Кастера. Двенадцать солдат работали на поле, доставляя к
нему свои находки.
     В полдень на гребень въехал репортер "Хелена Таймс".  Шарп  сидел  на
пне, дополняя свою  карту,  когда  солдаты  сделали  перерыв,  сгрудившись
толпой вокруг репортера.
     - Будьте уверены, это произносится с "е", - услышал он чьи-то слова.
     Шарп нагнулся, чтобы хлопнуть себя по икре над кавалерийским сапогом.
Овод только что ужалил его в ногу. И в этот момент  он  заметил  в  кустах
записную книжку, скрытую там, где  она  упала,  когда  с  Паркера  сорвали
одежду. Подняв ее, Шарп пролистал страницы:


                            "Путевые заметки"
                               ___________

     записать в журнал/25 июня

     Собственность Фрэнсиса  Паркера,  Йельский  университет,  Нью-Хэйвен,
Коннектикут.
     В  случае  смерти  вернуть  профессору  О.С.Маршу  по  вышеуказанному
адресу: "Мистер Чарльз Дарвин. Даун-Хауз. Даун. Кент, Англия"

     21  июня  1876  г.  -  "ЭВРИКА!!!"  Наконец-то!  Недостающее   звено!
Северо-западный берег, "Развилка Сумасшедшей Женщины" реки Павдер, у  горы
Бигхорн.
     Округ Монтана 43 град. 54 мин. сев. шир. 106 град. 45 мин. зап. долг.

     Черновик письма:
     "Дорогой сэр, - не стоит наверное  и  упоминать,  как  Вы,  вероятно,
удивлены, так скоро получив от меня известия; однако надеюсь, что  у  меня
есть новости, которые покончат с  критикой  в  Ваш  адрес.  Гершель  может
говорить, что Ваша книга - "в полном порядке", но мне кажется, так же, как
без сомнения и Вам, что в данном случае весьма подходят слова м-ра Хаксли:
     "Значительный промежуток времени, более чем десятилетие, отделяет нас
от момента публикации Происхождения видов, и  что  бы  ни  думали  или  ни
говорили  о  доктринах  м-ра  Дарвина  или  о  манере,  в  которой  он  их
проповедует,  главное  заключается  в   том,   что   за   двенадцать   лет
Происхождение видов сыграло роль  совершенно  революционного  в  биологии,
как, в свое время, Принципы...  -  в  астрономии.  Теперь,  по  прошествии
времени, критикам Дарвина представился удобный случай. Смесь пренебрежения
и высокомерия, которая на первых порах характеризовала значительное  число
нападок, с которыми он сталкивался, больше не является  досадным  отличием
антидарвинистского критицизма".
     Сэр, у меня имеется оружие, с помощью которого  Вы  сможете  отразить
все нападки! Как Вы можете  видеть  из  заключения,  следующего  из  этого
письма, я обнаружил череп (первый в Америке, как  мне  думается),  который
при внимательном изучении оказывается черепом самой ранней формы человека;
останками более ранними, чем череп,  найденный  в  долине  Неандер  вблизи
Дюссельдорфа  в  1856  году,  и   не   являющиеся   останками   столь   же
сомнительными. Нельзя сказать ни того, что этот череп  является  останками
деформированного человека, ни того, что он  принадлежал  одному  из  видов
обезьян, поскольку форма этого черепа  соединяет  в  себе  признаки  обоих
видов, и человека, и обезьяны. К тому же, это очень большой череп.
     Два года назад, когда профессор  Марш  находился  здесь,  в  Западном
Бэдлэнде, в поисках динозавров, он обнаружил, что  местные  индейцы  очень
обеспокоены.   По   отношению   ко   мне   они   проявили   совершеннейшую
недоброжелательность,  и  я  опасался  за  свою  безопасность  более,  чем
однажды, когда разговор  с  индейцами  вызвал  у  них  подозрительность  и
недоброжелательность, поскольку они решили, что я ищу золото!
     Назавтра я намерен прибегнуть к благам  цивилизации,  чтобы  отослать
Вам это письмо. Я узнал от местных торговцев (довольно скверная  компания,
конечно), что вскоре  ожидаются  силы  кавалерии,  которые  нарушат  покой
дикарей. Возможно, мне посчастливится встретиться с ними.
     С уважением и преданностью..."


     Предоставим Господу быть правым, а всем людям - заблуждаться, подумал
Шарп.
     Он знал о Чарльзе Дарвине и о его ереси.
     Не была ли эта книга внушена Антихристом?
     Капитан, обрадованный тем, что остальные находились  спиной  к  нему,
хвастаясь своими подвигами  репортеру,  сунул  "Путевые  заметки"  в  свою
седельную сумку.
     Той же ночью эта книжка оказалась в руках генерала Гидеона Пратта.



                               РАСЧЛЕНЕНИЕ

                     Ванкувер, Британская Колумбия.
                 Воскресенье, 15 марта 1987 г. 2:00 ночи

     Пендер-стрит между Главной и Клином являлась самой утробой Китайского
квартала. Торгующие творожными палочками с бобами, и дынными пирожными,  и
тысячелетними  яйцами,  торгующие  устрицами  и  сладостями,  ирисками   и
домашним миндальным печеньем; торгующие водяными орехами  и  экзотическими
грибами, и засушенными анчоусами по сотне в корзине, все эти лавчонки были
настоящим земным раем для местных эпикурейцев. Гомонящим роем  сновали  по
этой  улице  армии  азиатских  торговцев,  таскающих  огромные  корзины  и
расталкивающих друг друга;  в  старании  что-нибудь  продать,  они  тыкали
тонкими пальцами в выпуклые  плоды  на  витрине:  фейхоа,  мокко,  корешки
лотоса и плоды манго. В бархатных куртках и  мешковатых  куцых  штанах,  с
пепельными волосами, заплетенными в косичку на затылке,  с  ожерельями  из
раковин женщины в  домашних  тапочках  шаркали  по  улице  среди  рыбаков,
торгующих в розницу прямо из сетей или  с  корзинами  шевелящихся  крабов,
поднятыми над головой, чтобы привлечь толпу. Только к ужину  улицу  словно
выдувало.
     Было два часа ночи, и Пендер-стрит была пустой.
     Полупустая мясная лавка была заперта на ночь. За  целиком  зажаренной
тушей свиньи и утками на вертелах, оставшимися висеть  в  окне,  виднелись
пустые и вычищенные прилавки. Находящаяся  на  уровне  улицы  зарешеченная
отдушина открывалась в подвал,  где  свет  мерцающих  флюоресцентных  ламп
переходил в черные тени. Связки китайских колбас  и  расплющенной,  словно
морской скат, домашней птицы были развешаны в коптильных шкафах, стоящих у
стен.  Ряды  полок,  уставленных  банками  с  консервированной  говядиной,
тянулись от отдушины до задней части подвала. За ними  большая  деревянная
дверь закрывала вход в морозильник.  К  ней  была  прибита  свиная  шкура,
натянутая на округлую раму, вместо глаз животного были вставлены  мигающие
лампочки. Перед дверью над гудящей пилой стоял мясник.
     Вокруг мужчины стояли ящики, заполненные оленьими рогами.
     Груз прибыл тогда, когда он занимался уборкой.
     Оставив грязную работу ради этой,  более  прибыльной,  он  распиливал
оленьи рога на тонкие пластины.
     Стоящий рядом  столик  был  уставлен  тарелками  с  говяжьим  жарким,
печеными яблоками и пивом из Циньтао.
     Закончив  распиливать  рог,  он  каждый  раз  вытирал  руки  о   свой
забрызганный кровью передник и делал паузу, чтобы немного перекусить.
     Он как раз был занят едой, когда мясницкий секач вонзился ему в рот.
     В  мерцающем  свете  убийство   казалось   похожим   на   дергающийся
черно-белый  фильм.   По   сторонам   и   позади   мужчины   стояло   трое
панков-азиатов. Все они были одеты в черные джинсы, белые,  подчеркивающие
мышцы, рубахи и черные кожаные куртки.  У  всех  трех  в  левом  ухе  были
серьги, а на руках - татуировки. Шум их проникновения внутрь, должно быть,
заглушила гудящая пила.
     Секач рассек мясника по горизонтали. Его лезвие выбило верхние  зубы,
рассекло щеки и язык  и  затем  вонзилось  в  позвоночник.  Под  волосами,
торчащими на манер Вуди Вудпекера, его глаза закатились так, что  остались
видны только белки. Тщетным движением он попытался схватить клинок.  Когда
панк рывком выдернул лезвие, кровь ударила из лица мужчины двумя фонтанами
- секач перерезал обе сонные артерии.  Мясник  рухнул  на  пол,  его  ноги
судорожно дергались, а рассеченный язык подрагивал, как у змеи.
     Панкам потребовалось пятнадцать минут, чтобы расчленить тело.
     Пока один остался, чтобы вымыть пол, остальные двое затолкали останки
мясника в подарочные сумки и отвезли  куски  на  ричмондский  строительный
участок.
     Там, возле лесопилки, был запаркован цементовоз, его барабан вращался
в свете бесстрастной луны.
     Одна за другой сумки были  пропущены  через  лесопилку,  превратившую
кровавые останки в кашу.
     Затем цементовоз опрокинул на них слой раствора.



                          ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА

           Даун, Англия. Пятница, 27 октября 1876 г. 11:02 дня

     Экипаж   из   Даун-Хауза   ожидал   возле   станции.   От   ближайшей
железнодорожной станции в Кройдоне, в десяти милях отсюда,  генерал  армии
США Гидеон Пратт наслаждался поездкой среди  холмов  графства  Кент.  Этим
солнечным осенним утром за окнами  кареты  проплывали  живописные  заросли
пурпурного вереска и густые дубравы. Держа в руках Библию, Гидеон в дороге
читал Книгу Бытия.
     Даун-Хауз находился в узкой долине Вестерхем-роуд в четверти мили  от
Дауна. Население поселка, насчитывающее  несколько  сот  человек,  жило  в
коттеджах,  рядами   сгрудившихся   возле   небольшой   сельской   церкви.
Построенный в стиле времен короля Георга трехэтажный дом с арочными окнами
был увит плющом и обсажен вязами. Когда карета въехала  во  двор  и  Пратт
вышел наружу, пожилая женщина открыла парадную дверь.
     - Добро пожаловать в Даун-Хауз, генерал. - Ее голос звучал осторожно.
     - К вашим услугам, мадам. - П