акие   придают
респектабельность своим шефам, что  несомненно  объясняло,  почему  Каттер
распорядился ею, как своей собственностью.
     - Давайте закончим с этим поскорее, - сказала Петерс. - Мне еще нужно
переписать приговор.
     Кабинет Мэрдока  служил  отражением  человека  с  изысканным  вкусом.
Оригиналы Готье Фалька, Филиппа Рафанеля и Гордона Смита были развешаны на
стенах. Мебель была из магазинов,  расположенных  вдоль  Южного  Гранвиля,
законодательные акты и бумаги были разложены на столе  из  черного  ореха.
Цинк взял ближайший том и взглянул на его название: "Пробка от шампанского
повреждает глаз".
     - Американцы, - с пренебрежением фыркнула  Петерс.  -  Мы  свели  все
подобные правонарушения в единственном томе. Они же посвящают целую  книгу
этому.
     Она думает, что  я  служу  в  конной,  подумала  Кэрол.  Или  же  она
напыщенная дура.
     - Мэрдок когда-либо упоминал Трента Максвелла? - спросил Цинк.
     - Нет, насколько я припоминаю. - Петерс забрала у него из рук  книгу,
возвращая ее на стол. Она положила ее  совершенно  параллельно  одному  из
углов стола.
     -  Кто  был  секретарем  Мэрдока,  когда  он  занимался   адвокатской
практикой?
     - Джейн Форсайт. Слабость Алзхеймера.
     Просматривая полки, Кэрол спросила:
     - Есть здесь его судебные дневники?
     -  Только  касающийся  текущего  дела.  Остальные   дома   вместе   с
материалами закрытых дел.
     Петерс поправила бумаги на столе. По мнению Кэрол они лежали ровно  и
до того, как она начала возиться с ними.
     - Хаос в кабинете отражает хаос в  мыслях,  -  сказала  Петерс.  -  Я
уверена, что мы мало что найдем среди последних  бумаг.  В  конце  каждого
месяца я упаковывала материалы  завершенных  дел.  Хаттон  забирал  их  из
кабинета вместе со  своими  дневниками.  Он  писал  книгу.  Комментарий  к
уголовному законодательству.
     - Материалы его адвокатской практики? Они были уничтожены?
     - Стоит выбросить  карточку  клиента  -  и  адвокат  может  оказаться
осужденным. И материалы, касающиеся адвокатской практики,  и  судебные  он
хранил дома. Он использовал случаи из своей практики в качестве примеров в
книге. Его дневники являлись указателями к материалам.
     - Где жил Мэрдок?
     - В Западном Ванкувере.
     Цинк открыл свой блокнот.
     - Какой у него адрес?


                    Западный Ванкувер. 12:15 пополудни

     Соответствуя британскому представлению о состоятельности, дом Мэрдока
прилепился к склону Холибэрн-Маунтин. Виднеющийся ниже его трубы с горячей
водой  и  каменного  плавательного  бассейна  Ванкувер  выглядел  туманным
приветливым ковриком. Пока Цинк отмычкой отпирал замок, Кэрол  следила  за
буксирами и грузовыми судами, снующими  по  Английскому  заливу.  Западнее
Лайонс-Гэйт-Бридж и парка Стэнли  к  берегу  приближалась  плотная  армада
кучевых облаков.
     - После тебя, - сказал Цинк, толкнув дверь.
     Дом являл собой архитектурную мешанину кедра и стекла.  Четыре  крыла
окружали расположенный в центре двор, словно ступени винтовой  лестницы  -
центральный  стояк.  На  чердаке  самого  верхнего  крыла  они  обнаружили
материалы  закрытых  дел,  расположенные  по  алфавиту  вдоль  трех  стен.
Четвертая стена, расположенная позади отдельно стоящего  камина,  была  из
небьющегося стекла.
     - Господи Иисусе, - сказала Тэйт. - Тут, должно быть, тысяч пять дел.
Мы кончимся раньше, чем просмотрим их все.
     - Ты видишь дневники?
     - Нет.
     - Так же, как и я.
     - Может, в его машине?
     - Они не упоминались в рапорте. Машину нашли в аэропорту и осмотрели.
     - Кто-то жег материалы, - сказала она, склонившись над камином.  Тэйт
извлекла застежку скоросшивателя из золы.
     - Может, Мэрдок?
     - Или кто-нибудь еще.
     - Кто-то сжег досье и дневники?
     - Для этого здесь слишком мало золы.
     - Думаешь, он взял их с собой?
     - Тогда почему он не взял и досье? Почему он сжег одно и не стал жечь
другое?
     - Предположим, что он нашел досье и не нашел дневников.
     - Тогда где они?
     - В убежище  Мэрдока.  Помнишь  характеристику  Каттера  относительно
судьи? "Представление Хэттона о праздниках заключалось в том, чтобы  взять
последние материалы в свой домик на Галф-Айленде и читать".
     - Где этот Галф-Айленд?
     - Эти, Кэрол. Они в заливе Хуана де Фука. Мы пролетали над ними.


                  Подступы к Пендер-Айленду. 3:52 пополудни

     Тень "Джет-Рейнджера" прыгала по сердитым волнам. Сквозь  похожий  на
глаз   жука   кокпит   "Белл-206"   Кэрол   видела    вздымающийся    горб
Нос-Пендер-Айленда.  Ветер  гнул  деревья,  вцепившиеся  в  его  скалистые
склоны, позади которых темнеющее небо  предвещало  шторм.  Когда  вертолет
завис над изрезанным берегом, его вращающиеся лопасти подняли тучи песка и
разбитых ракушек.
     - Пошевеливайтесь, - прокричал пилот, перекрывая шум.  -  Если  шторм
усилится еще немного, нам придется ночевать здесь.
     Извивающаяся лестница вела по склону к домику Мэрдока.  Расположенный
над тридцатифутовым обрывом, построенный из кедра домик  имел  три  этажа.
Крыша представляла собой ряд двухскатных фронтонов, с небьющимся  стеклом,
вставленным в южные скаты. Должно быть, пришлось  сделать  массу  ненужной
работы, подумала Тэйт.
     Словно плуг, воды пролива бороздила касатка. Над свистящими лопастями
вертолета парил морской орел. Кэрол и Цинк, выбравшись наружу, направились
к лестнице. Когда они были на полпути вверх, упали первые капли дождя.
     Цинк отпер дверь отмычкой.
     Оказавшись внутри, они сразу  разделились,  чтобы  сэкономить  время.
Пока Кэрол прочесывала верхние этажи, Цинк осматривал главное помещение. В
холодильнике позади бара он нашел охлажденную бутылку "Дом Периньон Брют".
При цене 79 долларов 95 центов за бутылку ему не слишком часто приходилось
его пробовать. Если бы я был убит и двое копов охотились за моим  убийцей,
я бы непременно угостил их шипучкой, в качестве  дополнительного  стимула.
Он отыскал два бокала и отнес "Дом" на второй этаж.
     Окно из цветного стекла было мозаикой, изображающей Христа со словами
"И СЫН БОЖИЙ", написанными у его ног. Мэрдок напоминал де Клерка тем,  что
они оба упорядочивали  свои  мысли  на  стене.  Длинный  лист  бумаги  был
прикреплен  вокруг  комнаты.  На  нем  была   нарисована   временная   ось
протяженностью в тридцать  шесть  лет.  Названия  дел,  вроде  "Р.  против
Синклера" и "Мастер против Королевы"  были  написаны  карандашом  у  точек
вдоль графика. На столе возле Кэрол лежали тридцать шесть дневников.
     Цинк выстрелил шампанским.
     - Если убийца сжег досье, то он просмотрел это. Скорее всего,  он  не
знал об этой берлоге Мэрдока.
     - Об этом нет никаких записей в Западном Ванкувере, - сказал Цинк.  -
Бумаги по найму, должно быть, находятся у его хозяина.
     Над головой раздался раскат грома.
     - За нас, - сказал он, протягивая ей бокал.
     - И за Мэрдока, - сказала Кэрол.  -  Может,  это  поможет  найти  его
убийцу.
     - Ты хочешь есть?
     - Просто умираю от голода.
     - Тогда давай упаковывать все это и пошли. Как ты думаешь, кто это  -
цветной, итальянец или китаец?
     - Пусть будущее покажет, - ответила она.



                              ЗАПРЕТНЫЙ ГОРОД

       Пекин, Китайская Народная Республика. Пятница, 20 марта, 8:01 утра

     В северной  части  площади  Тяньаньмынь  Ворота  Поднебесной  Империи
охраняют въезд в Запретный город.  Построенные  в  1651  году,  они  имеют
высоту сто десять футов. С их верхушки императорские указы, написанные  на
свитках, бросались его чиновникам, распростершимся на коленях внизу.  Пять
дверей вели внутрь ворот, семь мраморных  мостов  были  переброшены  через
поток перед ними. Только император мог пользоваться центральными мостом  и
дверью. Нарушивший этот закон неизбежно приговаривался к смерти.
     С парапета ворот в 1949 году Мао  провозгласил  Народную  республику.
Сегодня гигантский  портрет  Мао  свисал  с  их  балюстрады.  За  воротами
простирались дворцовые земли. Здесь, в  парке  Згоншан,  находился  Алтарь
Земли и Зерна. Каждая из  секций  Алтаря  была  наполнена  землей  другого
цвета, символизируя то, что императору принадлежит  вся  земля.  Крошечный
павильон, похожий на фонарик, располагался сразу за парком. Если  чиновник
допускал ошибку, его  шапка  помещалась  в  павильон  перед  тем,  как  он
подвергался наказанию.
     Дальше к северу располагались тускло красные  Меридиональные  Ворота.
Предназначенные  исключительно  для  императора,  их  гонги   и   колокола
возвещали о его прибытии и убытии.
     Здесь Сын  Небес  устраивал  смотры  Императорской  Гвардии,  выносил
приговоры заключенным и наблюдал за тем, как пороли  его  министров.  Тот,
кто входил сюда без приглашения, обезглавливался.
     Рядом с Меридиональными Воротами, переброшенными через дворцовый ров,
извивался Золотой Поток, формой напоминающий татарский лук. Поперек моста,
отражающегося в его водах, лежали два грозных бронзовых  льва,  охраняющие
Ворота Высшей Гармонии. Огороженный двор позади этих ворот вмещал  до  ста
тысяч человек;  над  площадью  возвышались  Три  Великих  Зала  Запретного
города. Расположенные на высокой мраморной террасе,  к  которой  вели  три
лестничных пролета, Залы были "Центром Вселенной" для Срединного Царства.
     Здесь, в величии и роскоши, в девяти тысячах  комнат  жил  император,
которому служили  сто  тысяч  евнухов  и  десять  тысяч  наложниц.  Дворец
Небесной Чистоты, Башня Благосклонных Облаков, Пещеры Дома  Фей  и  многие
другие  принадлежали  ему.  Имя  каждой  из  наложниц  было  написано   на
нефритовых табличках в королевских покоях. Переворачивая одну из них,  Сын
Небес выражал свою волю на ночь. Дежурный евнух после этого спешил,  чтобы
найти  выбранную  леди.  Раздетая  донага,  чтобы   убедиться,   что   она
"безоружна",  женщина  со  связанными  ногами,  словно  свинья  на  жерди,
доставлялась в королевский будуар и бросалась к императорским ногам. Перед
тем, как она покидала покои, евнух записывал дату, дабы  узаконить  любого
наследника.
     Клиника евнухов  снабжала  дворец  мужчинами,  перенесшими  операцию.
Кастрация осуществлялась острым ножом, пока  кандидат  сидел  на  стуле  с
отверстием в сиденье. Половина приговоренных к этому  истекала  кровью  до
смерти. Те же, кто выживал  для  службы,  носили  свое  мрачное  украшение
помещенным в шелковый мешочек. Они надеялись, что мешочек  заставит  духов
всегда опекать их.
     Зал Высшей Гармонии являлся самым главным зданием. Жертвенный очаг  в
форме черепахи перед его входом символизировал  долголетие.  До  тех  пор,
пока в 1911 году не был свергнут  последний  император,  покрытый  лаковой
росписью  зал  являлся  святыней  святынь  Китая.  Здесь,  под  сводчатыми
потолками, украшенными золотым драконом, с вырезанной в задней части горой
Суми, символизирующей рай, с клубами дыма, стелющимися по покрытым желтыми
коврами ступеням, с фигурами пары журавлей с каждой  стороны,  возвышалось
сиденье императора: величественный Драконий Трон.
     Одетый в шелка  Сын  Небес  сидел,  а  у  его  ног  простирался  весь
известный  мир.  Пока  гремел  гонг  и  звенели   ветряные   колокольчики,
находящиеся перед ним почтительно простирались ниц,  девятикратно  касаясь
пола лбом. Одно его слово могло послать на войну сто тысяч человек. Стоило
потревожить  его  безмятежность,  и  виновного  обезглавливали  на  месте.
Императорская власть была безгранична, так как он правил всем.
     За исключением человека, который правил им самим.
     Главы Фанквань Чжу.


     Расположенная восточнее красной стены, проходящей  вокруг  Запретного
города, штаб-квартира Гон Ан Чжу выходила  на  Бейчизи  Дайдже.  Солнечные
лучи, отражающиеся от крыши дворца, крытой черепицей, от  его  стен  и  от
улицы, золотили верхние окна. За золотистой завесой сидел министр Ки.
     В свои восемьдесят лет Ки Юксиань  был  весь  покрыт  морщинами.  Его
синий, как и у Мао, китель свободно болтался  на  тощем  теле,  пожираемом
раком печени. Солнечные ожоги на морщинистом лице были  памятью  о  Долгом
Марте,  когда  он  шестьдесят  лет  назад  помогал   сколачивать   партию.
Фотографии  на  стене  рядом  с  ним  изображали  известных  людей:  Ки  с
Председателем Мао и  Чжоу  Энлаем,  Ки  с  Ричардом  Никсоном,  Ки  с  Ден
Сяопином, Ки с Маргарет Тэтчер. Его здоровье ушло; теперь  ему  оставалось
жить всего несколько месяцев.
     - Товарищ министр?
     Ки поднял взгляд из-за своего стола.
     - Факс послан, - сказал его секретарь.
     - Я буду со своим врачом, если придет ответ.
     На его столе лежали три фотоснимка и карта. На одном была его жена  и
сыновья в 1962 году. Волосы и одежда развевались на ветру,  который  позже
превратился в тайфун; они стояли возле кантонского замка  Трех  Баньяновых
Деревьев. На втором, датированном 1963 годом, были их, отливающие  синевой
на фоне стальных носилок для вскрытия, тела - его жены  и  младшего  сына,
лежащих в морге. Их черепа были вскрыты и лишены мозга.
     Последняя фотография  была  сделана  позавчера.  Она  показывала  его
старшего сына, распятого на джонке, отрезанная голова  вскрыта  и  из  нее
извлечен мозг.
     Позади тела кровью были нарисованы китайские иероглифы.
     "Был человек, у которого было два сына..." - гласили они.


                Ванкувер. Четверг, 19 марта, 4:01 пополудни

     Спецотдел "Х" имел свою собственную комнату связи.  В  ней  заправлял
инспектор Эрик Чан. Чан находился в ней, когда пришел факс из Пекина. Пока
текст печатался, он стоял возле устройства.
     ЗАТРЕБОВАННАЯ  ИНФОРМАЦИЯ,  КАСАЮЩАЯСЯ  "ФАНКВАНЬ  ЧЖУ  ФАРМАСЬЮТИКАЛ
КОМПАНИ" В ГОНКОНГЕ. ВЛАДЕЛЕЦ: ПРЕДСТАВИТЕЛЬ КОРОНЫ В КОЛОНИИ КВАН КОК-СУ.
ПОЖАЛУЙСТА РАСШИФРУЙТЕ ЗНАЧЕНИЕ ЭТОЙ КАРТЫ.
     Отправитель, Ки Юксиань, был министром Гон Ан Чжу.
     Гон Ан Чжу являлось бюро безопасности Китайской Народной  Республики.
Ее полицией.
     На карте были изображены  горы  в  окрестностях  Национального  парка
Джаспера.
     "Для Экспедиции" было написано по-китайски в левом нижнем углу.
     Виндиго-Маунтин была обведена черным кружком.
     От кружка к левому обрезу карты была направлена стрела.
     Там были написаны четыре латинские заглавные буквы.
     ГЗПК, гласили они.



                             КИТАЙСКИЙ КВАРТАЛ

                               5:12 пополудни

     Китайский квартал.
     Восток и запад.
     Противостоящие друг другу на ничейной земле.
     Они  пришли  в  поисках  золота  и  работы,  но  вместо  этого  нашли
ненависть.
     Первые  китайские  иммигранты,   осевшие   в   Британской   Колумбии,
перебрались на север с шахт  Калифорнии  в  1858  году,  когда  вдоль  рек
Фрэзера и Томпсона было открыто золото. Как  только  новости  о  карибской
Золотой Лихорадке  докатились  до  Китая,  еще  сотни  покинули  Срединное
Царство с его войнами, перенаселением и голодом.
     Следующая волна  иммигрантов  прибыла  на  строительство  КТЖД  через
Скалистые  горы.  Нанятые  потому,  что  азиатские  кули  работали   более
прилежно,  чем  белые,  и  потому,  что  они  не  отказывались  от   самых
рискованных работ,  между  1881  и  1884  годами  Канадской  Тихоокеанской
Железной Дорогой были ввезены пятьдесят  тысяч  китайцев.  Пока  маленькие
английские девочки прыгали через скакалку под припев:

                       Китаеза Чин-ки-Чин
                                   На рельсах сидися.
                       Чух-Чух поезд проезжал,
                                   Оторвал косиця

     Кули говорили, что по одному китайцу умерло за  каждый  фут  железной
дороги. Это, конечно, было преувеличением.  Только  каждые  четверть  мили
стоили жизни одному китайцу.
     Китайский квартал появился в результате.  Кули,  которых  нанимали  в
Азии, говорилось, что их обратный билет будет оплачен, как  только  работа
будет закончена. Когда это обещание не было сдержано, они обнаружили  себя
оставленными на негостеприимной земле. Чтобы выжить, им пришлось  работать
домашней прислугой, садовниками, поварами и рыбаками для белых.  Регулярно
избиваемые мародерствующими бандами, они селились  вместе  на  "Шанхайской
аллее",  в  низинной,  нездоровой  части  Фолс-Крик.   Главную   улицу   -
Дюпон-стрит - они поделили с проститутками.
     Многие белые рассматривали "желтую заразу"  как  угрозу.  Скрытные  и
непостижимые, они были "расой, лишенной эмоций". Они  болтали  на  певучем
языке, раздражающем "цивилизованный" слух, и у них хватало терпения, чтобы
извлекать прибыль из заброшенных шахт. И, что хуже всего, они работали  за
более низкую плату. Многие предприятия повесили объявления  "англичане  не
требуются".
     По мере того как  китайский  квартал  увеличивался,  увеличивалась  и
ненависть  колонистов.  Между  1878  и   1913   годами   двадцать   четыре
антиазиатских уложения стали законами. Китайцы были лишены  избирательного
права и им не разрешалось состоять на правительственной  службе.  Лишенные
профессий,  они  не  могли  посещать  школы  для  белых.  Китаянки   могли
иммигрировать в качестве жен белых, но азиатки  не  могли  нанимать  белых
женщин. Такса за въезд в страну постоянно росла: 10 долларов в 1886  году,
50 - в 1896, 100 - в 1900, 500 - в 1904 годах.
     Наконец в 1907 году ненависть прорвалась вспышкой насилия.
     В том году была образована Лига Избавления от  Азиатов.  Ее  собрание
способствовало  образованию  бесчинствующей   толпы.   Подогретая   речами
расистских ораторов, толпа в количестве  пяти  тысяч  человек  отправилась
громить Китайский квартал, нанеся ущерб в 25000 долларов. Китайцы ответили
общей забастовкой, что эффективно парализовало все отели города. Ненависть
белых еще больше возросла.
     В 1923  году  был  принят  Ограничительный  Акт.  Он  запрещал  любую
иммиграцию из Китая. Этот закон не был отменен вплоть  до  1947  года,  но
население Китайского квартала опровергло эту победу. В 1921 году там  было
6500 азиатов. Через тридцать лет их было уже 8750.
     Прокоммунистические беспорядки прокатились по Гонконгу в  1967  году.
Они вызвали новую волну китайской иммиграции.  Опасаясь  за  свои  недавно
обретенные  положение  и  богатство  в  ближайшем  будущем,  "колониальные
яхтсмены"  стали  налаживать  отношения   за   океаном.   Когда   Британия
согласилась передать в 1997 году Гонконг Китаю, это привело  к  тому,  что
волна превратилась в приливный поток.
     На сегодняшний день, насчитывая 150.000 человек,  китайцы  составляли
двадцать три процента населения Ванкувера.
     Эта цифра может увеличиться до сорока процентов до того, как  колония
прекратит свое существование.
     Лопаясь по швам, Китайский квартал меняется.


     Цинк запарковал машину на углу Пендер и Каррал. Раскрыв  зонтик,  они
вышли под дождь.
     - Видишь то здание? На углу? - сказал он. - Это "Хочешь верь,  хочешь
не верь" Рипли.
     Кэрол окинула взглядом двухэтажное  здание  с  большими  выступающими
окнами.
     - Я не понимаю, в чем дело, - сказала она.
     Под дождем, барабанящим по зонтику, он провел ее дальше по улице.
     - Не верится, - сказала она, оглядывая его сбоку.  -  Шириной  в  три
фута, и люди работают там?
     - Четыре фута одиннадцать дюймов. Дом Сэма Ки - самое узкое здание  в
мире.
     - У него, должно быть, какая-то история?
     - В 1910 году город разросся до Пендер-стрит.  Вся  земля  Чень  Тоя,
кроме этой полоски, была экспроприирована. Город отказался  компенсировать
ему стоимость остающейся земли, поэтому его  соседи  по  Шанхайской  аллее
думали, что получат ее для гуляний. Назло им  Чень  построил  самое  узкое
здание в мире, используя туннели и  выступающие  окна,  чтобы  максимально
использовать пространство.
     - Мне нравятся парни, которые не дают обвести себя вокруг  пальца,  -
сказа