т,  что
ему, он тут же заделает  другого.  Тогда  зачем  же?  Зачем  ты
заставил поклясться Дани, Паветту и меня?  Зачем  явился  точно
через шесть лет после рождения ребенка? И почему, черт  побери,
не хочешь его взять, почему говоришь, что он тебе ни к чему?
    Геральт молчал.
    -  Молчишь,  -  отметила   Калантэ,   покачав   головой   и
откидываясь на спинку кресла. - Подумаем  над  причиной  твоего
молчания. Логика - мать знания. И что же она нам  подсказывает?
Что мы, так сказать, имеем? Ведьмака,  ищущего  Предназначение,
укрытое в странном и сомнительном праве Неожиданности.  Ведьмак
находит это Предназначение. И вдруг отказывается от него.  Ему,
видите  ли,  не  нужен  Ребенок-Неожиданность.  Лицо   у   него
каменеет, в голосе - лед и металл. Он считает, что  королева  -
как ни говори, женщина - даст  себя  обмануть,  сбить  с  толку
кажущейся мужской твердостью. Нет,  Геральт,  не  жди  от  меня
пощады. Я знаю, почему ты отказываешься выбрать ребенка. Потому
что ты не веришь в Предназначение.  А  когда  ты  в  чем-то  не
уверен... тебя охватывает страх. Да, Геральт.  Тобой  руководит
страх. Ты боишься. Скажи - нет?
    Он медленно поставил кубок на стол. Медленно, чтобы  звоном
серебра о малахит не выдать дрожь рук, которую унять не мог.
    - Нет?
    - Ты права.
    Она быстро наклонилась, схватила его руку. Сильно сжала.
    - Ты вырос в моих  глазах,  -  сказала  она  и  улыбнулась.
Улыбка была хорошей. Невольно, наверняка невольно,  он  ответил
улыбкой.
    - Как ты догадалась, Калантэ?
    - Я не догадалась, - она не отпустила его руку.  -  Бросила
наобум.
    Они одновременно рассмеялись. Потом долго  и  молча  сидели
среди зелени и запаха черемухи, тепла и бренчания пчел.
    - Геральт?
    - Да, Калантэ.
    - Ты не веришь в Предназначение?
    - Не знаю, верю  ли  я  вообще  во  что-нибудь.  А  что  до
Предназначения... Боюсь, одного его недостаточно.  Нужно  нечто
большее...
    - Хочу тебя спросить. Что с тобой? Ведь вроде бы ты  и  сам
был Неожиданностью? Мышовур утверждает...
    - Нет, Калантэ. Мышовур  имел  в  виду  совершенно  другое.
Мышовур... Он-то, пожалуй, знает. Но пользуется удобным  мифом,
когда ему выгодно... Неправда, будто я был  тем,  кого  застали
дома, хоть и не ожидали. Неправда, будто именно поэтому я  стал
ведьмаком. Я самый обыкновенный подкидыш, Калантэ.  Нежеланный,
незаконнорожденный сын некоей женщины, которой я не  помню.  Но
знаю, кто она...
    Королева проницательно взглянула на  него,  но  ведьмак  не
продолжал.
    - Неужто все рассказы о Праве Неожиданности - легенды?
    - Все. Случай трудно назвать Предназначением.
    - Но вы, ведьмаки, не перестаете искать?
    - Не перестаем. Но это  бессмысленно.  Вообще  бессмысленно
все...
    -  Вы  верите,  что  Дитя  Предназначения   пройдет   через
Испытания без риска?
    - Мы верим, что такому ребенку не понадобятся Испытания.
    - Один вопрос, Геральт. Совершенно личный. Разреши?
    Он кивнул.
    - Как известно, нет лучшего способа передать наследственные
свойства, чем естественным путем. Ты прошел Испытания и  выжил.
Если  тебе  так  нужен   ребенок   с   особыми   свойствами   и
сопротивляемостью...  Почему  бы   тебе   не   найти   женщину,
которая... Я бестактна, да? Но, похоже, я отгадала?
    - Как всегда, - грустно улыбнулся Геральт, - ты безошибочно
делаешь  выводы,  Калантэ.  Угадала,  конечно.  То,  о  чем  ты
говоришь, для меня недостижимо.
    - Прости, - сказала она, и улыбка сошла с ее лица. - Что ж,
это по-людски.
    - Это не по-людски.
    - Да?.. Значит, ни один ведьмак...
    - Ни один. Испытание Травами, Калантэ, ужасно. А то, что  с
мальчиками происходит во время Трансмутации,  еще  страшнее.  И
необратимо.
    - Только ты уж не раскисай, - буркнула она. - Это тебе не к
лицу. Неважно, что с тобой вытворяли. Результат я вижу. На  мой
вкус, вполне удовлетворительный. Если б я  могла  предположить,
что ребенок Паветты когда-нибудь станет таким,  как  ты,  я  не
колебалась бы ни минуты.
    - Слишком велик риск, -  быстро  сказал  он.  -  Как  ты  и
думаешь. Выживают самое большее четверо из десяти.
    - Черт возьми, разве только Испытание  Травами  рискованно?
Разве только будущие ведьмаки рискуют?  Жизнь  полна  риска:  в
жизни тоже идет отбор, Геральт. Селекция. Зачастую  все  решает
скверный случай, болезнь, война. Сопротивляться  судьбе,  может
быть,  не  менее  рискованно,  чем  отдать  себя  в  ее   руки.
Геральт... Я отдала бы  тебе  этого  ребенка...  Но...  Я  тоже
боюсь.
    - Я не взял бы. Не мог бы взять на себя ответственность. Не
согласился бы отягощать ею тебя. Не  хотел  бы,  чтобы  ребенок
когда-нибудь вспоминал тебя так... как я...
    - Ты ненавидишь ту женщину, Геральт?
    - Мою мать? Нет, Калантэ. Догадываюсь,  что  она  оказалась
перед выбором... А может, и не было выбора? Нет, был,  ведь  ты
знаешь, достаточно нужного заклинания  или  эликсира...  Выбор.
Выбор,  который  надо  уважать,  потому  что  это  священное  и
неоспоримое право каждой женщины. Эмоции тут ни при чем. У  нее
было неоспоримое право решать, и она решила. Но, думаю, встреча
с ней, выражение ее  лица...  Это  дало  бы  мне  что-то  вроде
извращенного удовлетворения, если ты понимаешь, о чем я.
    - Я прекрасно понимаю, о чем ты... - улыбнулась она. - Но у
тебя мало шансов  испытать  такое  удовлетворение.  Я  не  могу
определить  твой  возраст,  ведьмак,  но  полагаю,  ты  гораздо
старше, чем об  этом  говорит  твоя  внешность.  А  значит,  та
женщина...
    - Та женщина, - прервал он,  -  наверняка  сейчас  выглядит
много моложе меня.
    - Чародейка?
    - Да.
    - Интересно. Я думала, чародейки не могут...
    - Она, вероятно, тоже так думала.
    - Вероятно. Но ты прав, не будем  обсуждать  право  женщины
принимать решения, это обсуждению не подлежит. Вернемся к нашей
проблеме. Так ты не возьмешь ребенка? Бесповоротно?
    - Бесповоротно.
    - А если... если Предназначение не только миф? Если оно все
же существует, то не может ли оно отомстить?
    - Если будет мстить, то мне, - спокойно ответил он. -  Ведь
против  него   выступаю   я.   Ты-то   выполнила   свою   часть
обязательства. Ведь  если  Предназначение  не  легенда,  то  из
указанных тобою детей я должен был выбрать соответствующего. Но
ведь ребенка Паветты нет среди них?
    -  Есть.  -  Калантэ  медленно  подняла  голову.  -  Хочешь
увидеть? Хочешь взглянуть в глаза Предназначению?
    - Нет. Не хочу. Отказываюсь, отрекаюсь. Отрекаюсь от  этого
мальчика. Не хочу смотреть в глаза Предназначению,  потому  что
не верю в него. Ибо знаю: чтобы соединить двух человек,  одного
Предназначения   недостаточно.   Нужно   нечто   большее,   чем
Предназначение.  Я  смеюсь  над  таким  Предназначением,  я  не
последую за ним, как мальчишка, которого ведут за руку,  ничего
не понимающий и наивный. Это мое бесповоротное решение, Калантэ
из Цинтры.
    Королева встала. Улыбнулась. Он не мог угадать, что кроется
за ее улыбкой.
    - Да будет так, Геральт из Ривии. Быть может, тебе как  раз
и было предначертано  отречься.  Может  быть,  это  было  твоим
Предназначением. Думаю, так оно и есть. Так знай же, если б  ты
выбрал и выбрал правильно, то увидел  бы,  что  Предназначение,
над которым смеешься ты, жестоко посмеялось бы над тобой.
    Он посмотрел в ее ядовито-зеленые  глаза.  Она  улыбнулась.
Разгадывать ее улыбки он не умел.
    Рядом с беседкой росли розы. Целый куст. Он наклонил ветку,
сорвал цветок, опустился на колено и  двумя  руками  подал  ей,
опустив при этом голову.
    - Как жаль, что я не узнала  тебя  раньше,  белоголовый,  -
проговорила она, принимая розу из его рук. - Встань.
    Он встал.
    - Если изменишь решение, - она поднесла розу к лицу, - если
решишь...  Возвращайся  в  Цинтру.  Я  буду   ждать.   И   твое
Предназначение  тоже  будет  ждать  тебя.   Возможно,   не   до
бесконечности, но наверняка еще какое-то время.
    - Прощай, Калантэ.
    - Прощай, ведьмак. Будь осторожен. У меня... У меня  минуту
назад было предчувствие...  Странное  предчувствие...  будто  я
вижу тебя в последний раз.
    - Прощай, королева.

     5

    Он проснулся и с удивлением отметил, что  мучительная  боль
исчезла, казалось также, что перестала досаждать  пульсирующая,
натягивающая  кожу  припухлость.  Он   хотел   вытянуть   руку,
потрогать, но не мог пошевелиться. Пока понял,  что  сдерживает
его  лишь  тяжесть   кож,   которыми   он   накрыт,   холодный,
отвратительный  ужас  опустился  ему  на   живот,   впился   во
внутренности, словно ястребиные когти.  Он  сжимал  и  разжимал
пальцы, мысленно повторяя: нет, я не...
    Парализован...
    - Ты проснулся.
    Не вопрос, констатация. Тихий,  но  внятный  мягкий  голос.
Женщина.  Молодая,  вероятно.  Он  повернул  голову,  застонал,
пытаясь подняться.
    - Не шевелись. Во всяком случае, не так резко.
    - Нннн, - налет, склеивавший губы, разорвался,  -  нннет...
Не рана... Спина...
    -  Пролежни,  -   спокойная,   холодная   констатация,   не
соответствующая  мягкому  альту.  -  Я  помогу.   Вот,   выпей.
Медленно, малыми глотками.
    У жидкости был  в  основном  запах  и  вкус  можжевельника.
"Старый способ, - подумал он. - Можжевельник либо  мята  просто
добавки, значения  не  имеют,  введены  лишь  для  того,  чтобы
замаскировать  настоящий  состав".  И,  однако,  он   распознал
паперник, может, корнежом.  Да,  наверняка  корнежом,  корнежом
нейтрализует токсины, очищает кровь, испорченную гангреной либо
заражением.
    - Пей. До конца. Медленней, а то подавишься.
    Медальон на шее начал легонько вибрировать. Стало  быть,  в
напитке была и магия. Он  с  трудом  расширил  зрачки.  Теперь,
когда она подняла ему голову, он мог  рассмотреть  ее  получше.
Небольшая. В мужской одежде.  Маленькое  и  бледное  в  темноте
лицо.
    - Где мы?
    - На поляне смолокуров.
    Действительно, в воздухе  плавал  запах  смолы.  Он  слышал
голоса, долетающие от костра. В  этот  момент  кто-то  подкинул
хвороста, пламя с треском взвилось вверх.  Он  снова  взглянул,
воспользовавшись светом. Волосы у нее были стянуты опояской  из
змеиной кожи. Волосы...
    Волосы были  рыжие,  огненно-рыжие,  подсвеченные  пламенем
костра, они казались красными, как киноварь.
    - Больно? - прочитала  она  его  ощущения,  но  неточно.  -
Сейчас... Минуточку...
    Он почувствовал резкий удар тепла, исходящего  от  ее  рук,
разливающегося по спине, сплывающего вниз, к ягодицам.
    - Мы тебя перевернем, - сказала она. - Не пытайся  сам.  Ты
очень слаб. Эй, кто-нибудь поможет?
    Шаги со стороны огня,  тени,  силуэты.  Кто-то  наклонился.
Йурга.
    - Как вы себя чувствуете, господин? Вам лучше?
    - Помогите перевернуть его на живот, - сказала  женщина.  -
Осторожнее, медленнее. Вот так... Хорошо. Благодарю.
    Ему больше не надо было на нее смотреть.  Теперь,  лежа  на
животе, уже не надо было рисковать взглянуть  ей  в  глаза.  Он
успокоился, сдержал дрожь  рук.  Она  могла  почувствовать.  Он
слышал, как позвякивают застежки сумки, как она ищет флаконы  и
фарфоровые баночки. Слышал  ее  дыхание,  чувствовал  тепло  се
бедра. Она стояла рядом на коленях.
    - Рана, - проговорил он, не в состоянии переносить  тишину,
- доставила тебе хлопот?
    - Да, немного. - В голосе холод. - Как обычно  при  кусаных
ранах. Самый паршивый вид ран. Но тебе это, кажется, не  внове,
ведьмак?
    "Знает. Копается в мыслях. Читает? Вряд ли. И знаю  почему.
Она боится".
    - Да, пожалуй, не внове,  -  повторила  она,  снова  звякая
стеклом. - Я насчитала на твоем  теле  несколько  рубцов...  Я,
понимаешь ли, чародейка. И лекарка одновременно. Специализация.
    "Совпадает", - подумал он, но не произнес ни слова.
    - А что касается раны, - спокойно продолжала она, - то тебе
следует знать, что спас тебя ритм  сердцебиения,  четырехкратно
замедленный по сравнению с ритмом обычного человека.  Иначе  бы
ты не  выбрался,  могу  сказать  со  всей  ответственностью.  Я
видела, чем тебе заштопали ногу.  Это  должно  было  изображать
перевязку, но изображало неудачно.
    Он молчал.
    - Потом, - продолжала она, задрав ему рубаху по самую  шею,
- добавилось заражение,  обычное  при  кусаных  ранах.  Ты  его
приостановил.  Конечно,  ведьмачий  эликсир?  Хорошо   помогло.
Только вот,  не  понимаю,  зачем  одновременно  было  принимать
галлюциногены? Наслушалась я твоего бреда, Геральт из Ривии.
    "Читает, - подумал он, - все-таки читает.  А  может,  Йурга
сказал, как меня зовут?  Или  я  сам  проболтался  во  сне  под
влиянием "черной чайки"? Кто его знает... Только ей  ничего  не
даст знание моего имени. Ничего. Она не знает, кто  я.  Понятия
не имеет, кто я".
    Он почувствовал, как она  осторожно  втирает  ему  в  спину
холодную успокаивающую мазь с резким запахом камфоры. Руки были
маленькие и очень мягкие.
    - Прости, что делаю это обычным способом,  классическим,  -
сказала она. - Можно было бы удалить пролежни с помощью  магии,
но я немного притомилась, когда занималась  раной  на  ноге,  и
чувствую себя не лучшим образом. На ноге я  связала  и  стянула
все, что было можно, теперь  тебе  ничто  не  угрожает.  Однако
ближайшие два дня  не  вставай.  Магически  срощенные  сосудики
имеют  тенденцию  лопаться,  у  тебя   остались   бы   скверные
кровоподтеки. Шрам, конечно, сохранится. Еще один  для  полноты
коллекции.
    - Благодарю... - Он прижал щеку  к  кожам,  чтобы  изменить
голос,  замаскировать  его  неестественное  звучание.  -  Можно
узнать... Кого благодарю?
    "Нс скажет, - подумал он. - Либо солжет".
    - Меня зовут Висенна.
    "Вот как", - подумал он и медленно, все еще не отрывая щеки
от кож, сказал:
    - Я рад. Рад, что пересеклись наши пути, Висенна.
    - Случайность, не больше, - холодно сказала она,  натягивая
ему рубаху на спину и накрывая кожухами. - Сообщение о том, что
я нужна, мне передали таможенники с границы. Послушай,  мазь  я
оставлю купцу,  попроси  натирать  тебя  утром  и  вечером.  Он
утверждает, что ты спас ему жизнь, так пусть отблагодарит.
    - А я? Могу ли я отблагодарить тебя, Висенна?
    - Не будем об этом.  Я  не  принимаю  платы  от  ведьмаков.
Назови  это  солидарностью,   если   хочешь.   Профессиональной
солидарностью. И симпатией. В силу этой  симпатии  -  дружеский
тебе совет, или, если предпочитаешь, указание лекаря. Перестань
принимать галлюциногены, Геральт. Галлюцинации  не  излечивают.
Ничего.
    - Спасибо, Висенна. За помощь и совет. Благодарю тебя за...
за все.
    Он  вытащил  руку  из-под  кож,  нащупал  ее  колени.   Она
вздрогнула, потом положила свою руку на его, слегка пожала.  Он
осторожно  высвободил  пальцы,  провел  ими  по  ее  руке,   по
предплечью.
    Ну конечно, гладкая девическая  кожа.  Она  вздрогнула  еще
сильнее, но он не отнял руки. Он вернулся пальцами к ее ладони,
сжал.
    Медальон на шее завибрировал, дернулся.
    - Благодарю тебя, Висенна, - повторил он,  сдерживая  дрожь
голоса. - Рад, что пересеклись наши пути.
    - Случайность, - повторила она, но на этот раз в ее  голосе
не было холода.
    - А может, Предназначение? - спросил он и удивился,  потому
что возбуждение и нервозность улетучились вдруг без следа. - Ты
веришь в Предназначение, Висенна?
    - Да, - не сразу ответила она. - Верю.
    -  В  то,  -  продолжал   он,   -   что   люди,   связанные
Предназначением, всегда встречаются?
    - И в это тоже... Что ты делаешь? Не поворачивайся...
    - Хочу увидеть твое лицо... Висенна. Хочу взглянуть в  твои
глаза. А ты... Ты должна взглянуть в мои.
    Она сделала  такое  движение,  словно  хотела  подняться  с
колен. Но осталась около него. Он медленно отвернулся,  скривив
губы от боли. Стало светлей, кто-то снова подбросил хвороста  в
костер.
    Она не пошевелилась. Только отвернула голову,  но  он  ясно
видел, что у нее дрожат губы. Она стиснула пальцы на его  руке.
Сильно.
    Он смотрел.
    Не было ничего общего. Совершенно другой профиль. Маленький
нос. Узкий подбородок. Она молчала. Потом вдруг  наклонилась  и
взглянула ему прямо в глаза. Вблизи. Молча.
    -  Как  тебе  нравятся,  -  спокойно  спросил  он,  -   мои
подправленные глаза? Такие... необычные. А знаешь, Висенна, что
делают с глазами ведьмаков, чтобы их подправить? Знаешь ли, что
это удается не всегда?
    - Перестань, - мягко сказала она. - Перестань, Геральт.
    -  Геральт...  -  Он   вдруг   почувствовал,   как   что-то
разрывается внутри. - Это  имя  мне  дал  Весемир.  Геральт  из
Ривии! Я даже научился подражать ривскому акценту. Вероятно, из
внутренней  потребности  иметь  родную  сторону.   Пусть   даже
выдуманную. Весемир... дал мне имя. Весемир выдал мне  также  и
твое. Правда, очень неохотно.
    - Тише, Геральт, тише.
    - Теперь  ты  говоришь,  что  веришь  в  Предназначение.  А
тогда... тогда - верила? Ну конечно  же,  должна  была  верить.
Должна была верить, что Предназначение обязательно сведет  нас.
Только этому следует приписать тот факт, что сама ты отнюдь  не
стремилась к нашей встрече.
    Она молчала.
    - Я всегда хотел... Размышлял над тем, что скажу, когда  мы
наконец  встретимся.  Думал  о  вопросе,  который  тебе  задам.
Считал, что это даст мне извращенное удовлетворение...
    То, что сверкнуло у нее на щеке, было  слезой.  Несомненно.
Он  почувствовал,  как  ему  до   боли   перехватывает   горло.
Почувствовал утомление. Сонливость. Слабость.
    - Днем... - Он застонал. - Завтра  при  солнечном  свете  я
загляну в твои глаза, Висенна... И задам тебе  свой  вопрос.  А
может, и не задам, слишком уж поздно. Предназначение? О да, Йен
была права.  Недостаточно  быть  друг  Другу  предназначенными.
Надобно нечто большее... Но я посмотрю завтра в  твои  глаза...
При солнечном свете...
    - Нет, - проговорила она мягко, тихо, бархатным,  дрожащим,
разрывающим слои памяти голосом, памяти, которой уже  не  было.
Которой никогда не было, а ведь она же была... Была...
    - Да! - возразил он. - Да. Я этого хочу...
    - Нет. А  теперь  ты  уснешь.  И  проснувшись,  перестанешь
хотеть. Зачем нам смотреть друг другу  в  глаза  при  солнечном
свете? Что это изменит? Ведь ничего не  вернешь,  не  изменишь.
Какой смысл  задавать  вопросы,  Геральт?  Неужели  то,  что  я
действительно не сумею на них ответить, доставит тебе,  как  ты
говоришь, извращенное удовлетворение?  Что  даст  нам  взаимная
обида? Нет, не станем мы смотреть друг на друга при свете  дня.
Усни, Геральт. А так, между нами, вовсе  не  Весемир  дал  тебе
твое имя. Хоть это тоже  ровным  счетом  ничего  не  изменит  и
ничего не вернет, я все же хотела б, чтобы  ты  об  этом  знал.
Будь здоров и береги себя. И не пытайся меня искать...
    - Висенна...
    - Нет, Геральт. А теперь ты уснешь...  Я...  я  была  твоим
сном. Выздоравливай.
    - Нет! Висенна!
    - Усни, - в бархатном голосе тихий приказ,  ломающий  волю,
разрывающий ее, словно ткань. Тепло, неожиданно  истекающее  из
ее руки...
    - Усни.
    Он уснул.

     6

    - Мы в Заречье, Йурга?
    - Со вчерашнего дня, господии Геральт. Скоро река Яруга,  а
там уже мои  края.  Гляньте,  даже  кони  шибчей  пошли,  ушами
прядут. Чуют - дом близко.
    - Дом... Ты живешь в городе?
    - В пригороде.
    - Интересно, - ведьмак осмотрелся. - Почти не видно  следов
войны. Говорили, ваши края жутко разрушены.
    - Точно, - сказал Йурга, - уж  чего-чего,  а  руин  туточки
было вдосталь. Посмотрите внимательней, почти на каждой халупе,
за каждым забором все бело от новой тесины.  А  за  рекой,  вот
увидите, там еще хужее было, там под корень все погорело...  Ну
что ж, война  войной,  а  жить  надыть.  Самую-то  заваруху  мы
пережили, когда Черные катились через нашу землю. Точно,  тогда
казалось, все они тута спалят и вытопчут. Многие  из  тех,  что