память.  Что  мне
пришлось пережить, господа, один бог знает. И носило меня,  как  осенний
листок, я менял имена, я  менял  города,  наглотался  я  пыли  заморских
дорог, где не пахнут цветы, не блестит где луна… Однако несмотря  ни  на
что, в душе я остаюсь патриотом и готов хоть сейчас положить живот  свой
на алтарь служения отечеству. Виват, Россия!
   При этом он приложил одну руку к сердцу, а другой, сжимающей  лопату,
сделал  мощное   кругообразное   движение.   Такой   выдал   монолог   -
Смоктуновскому и не снилось.  А  сам  все  думал  об  этом  Сальмоньяке,
говорящем по-русски не хуже мадемуазель Ватто, в доме  коего  лакеи  так
похожи на гвардейцев.  Тоже,  кстати,  изъясняющиеся  на  языке  Гоголя,
Бунина и Достоевского.
   - Эх, маркиз, вечно вы со своей  подозрительностью,  -  закашлявшись,
граф Орлов отвернулся и смахнул украдкой слезу. - Да  если  бы  все  так
рубились, как князь, мы бы уже давно покончили с премерзкими супостатами
- и с клопоедами, и с янычарами, и с  пруссаками  недорезанными.  Потому
как смел, примерно  отважен.  А  ведь  отечеством-то,  сразу  видно,  не
обласкан, - забыт, прозябает в безвестности, в материальной тягости. Без
парика, стрижен, как колодник… Ну ничего, это дело мы поправим. Вы  ведь
ничего не имеете против, князь?
   Как все жестокие  и  властолюбивые  люди,  граф  Орлов  был  до  жути
сентиментален.  Однако   разговаривал   напористо,   с   начальственными
интонациями, не оставляя сомнения в том, кто здесь командует парадом.
   - Да, да, конечно, я немедленно прикажу согреть воды. В большом чане,
- маркиз кивнул и с виноватым видом посмотрел  на  Бурова.  -  Князь,  я
полагаю, портной  и  парикмахер  подождут  до  утра,  вам  действительно
необходим парик. Кстати, господа, вы не слыхали о казусе, приключившемся
с графом  де  Ноайлем,  с  этим  рогоносцем,  целомудрие  жены  которого
побывало уж верно в двадцати ломбардах? Так  вот,  находясь  в  Ceil  de
Boeuf  , муж сей неудачно облокотился о стол, так что от свечи у  него
загорелся парик. Само собой, он поступил так, как это сделал бы  на  его
месте любой - стал топтать его ногами, чтобы затушить, после чего  снова
надел на голову. В комнате от этого распространилось изрядное  зловоние.
В эту минуту вошел король. Удивившись неприятному запаху  и  не  понимая
источника его происхождения, он сказал без всякой задней мысли:  "Что-то
здесь скверно пахнет, похоже, палеными рогами".  При  этих  словах,  как
можно догадаться, все стали смеяться - короля и все благородное собрание
так и трясло от хохота. Так что бедному рогоносцу  не  осталось  ничего,
как только спасаться бегством.
   Хорошо рассказывал  маркиз,  с  выражением,  искусно  лицедействуя  и
сопровождая монолог жестами. Да только соловья баснями не кормят.  А  уж
смилодона и подавно.
   - Браво, маркиз, очень поучительная  история.  Нектар,  амброзия  для
ушей,  -  похвалил  рассказчика  Буров,  одобрительно  выпятил  губу   и
сдержанно, но демонстративно  проглотил  слюну.  -  А  вот  что  касаемо
желудка… Прошу извинить меня, господа, что вырываю вас из  объятий  муз,
но случилось так, что обстоятельства вынудили меня пропустить ужин…
   Знай, маркиз, наших - так есть хочется, что переночевать негде.
   - Ах да, да, я прикажу немедленно подать его  вам  в  комнату,  -  де
Сальмоньяк встал, подошел к  цветастой,  с  бандеролями  шпалере,  резко
дернул неприметный  шелковый  шнур.  -  А  завтра  после  парикмахера  и
портного я пришлю к вам свою  младшую  дочь  Мадлену.  Она  поможет  вам
улучшить ваш французский.
   Дверь  неслышно  отворилась,  вошел   гвардеец-слуга,   и   Буров   с
достоинством откланялся.
   - Спокойной ночи, господа. Весьма признателен за радушие.
   - Спокойной ночи, князь, - граф взглянул на  него  с  благодарностью,
маркиз - оценивающе  с  хитрецой,  мадемуазель  Ватто  -  внимательно  с
тщательно  скрываемым  восхищением.  И  отправился  Буров  по   широкому
коридору да по мраморной  лестнице  на  третий  этаж  в  отведенные  ему
апартаменты. Просторные, с инкрустированной мебелью, ничуть не хуже той,
что в склепе на кладбище. А вот кормежка здесь была не в  пример  лучше,
не вульгарное баранье варево -  паштет  из  жаворонков,  рагу  из  утки,
голубиный   бульон,   легкое   бургундское   винишко   марки   "Вольнэ",
доставляемое из провинции Кот-д'Ор.  А  потом  был  огромный,  окутанный
паром чан, пахнущее миндалем ореховое мыло,  юркий,  истово  подливающий
воду из ведра  лакей…  Наконец,  размякнув  душой  и  телом,  с  зубами,
вычищенными  ароматизированным  мелом,  Буров  отправился  на  покой.  В
шелковой длинной рубахе, на хрустящую простынь, под  кисейный  балдахин.
Только что-то не спалось ему - тяготила неопределенность. В  голове  все
вертелись мысли, вернее, одна, словно заведенная, по  кругу.  Интересно,
куда  все-таки  он  попал?  Что  это  за  маркиз  такой,   изъясняющийся
московской скороговоркой, в доме коего граф  Орлов  держится  на  правах
хозяина? Нет, скорее начальника, пожаловавшего с  инспекцией.  Или  даже
нет - прибывшего по своим делам… Постой, постой, ну как же это он  сразу
не допер? Ну конечно же, все просто, как дважды два… И француженка  эта,
запыживающая  пистолеты,  и  лакеи  со  шпагами,  понимающие  по-русски…
Судьба, похоже, и впрямь забросила Бурова в самое  дерьмо  -  в  русский
разведывательный центр в Париже.  В  самое  что  ни  на  есть  шпионское
логово. Вот тебе и  живот  на  алтарь  отечества,  вот  тебе  и  "Виват,
Россия!". Маркиз - к гадалке  не  ходи!  -  местный  резидент,  Орлов  -
куратор-проверяющий, к тому же со своей собственной  секретной  миссией,
француженка при нем - какая-нибудь сексотка-шифровальщица, лакеи, кучера
- спецназ-охрана. Вот такой расклад. И не хватает только князя Бурова  -
липового  Задунайского,  какого  и  в  природе-то   нет.   Который   без
стратегической разведки просто жизни не мыслит…
   "А жалко все же, что Мадлена  эта  придет  только  утром",  -  уяснив
ситуацию,  Буров  хмыкнул,  бросил  думать  о   маркизе   и   попробовал
представить его дочь - и так, и эдак, во всех  подробностях.  Получилась
обыкновенная рыжая баба, чем-то очень похожая на Лауру Ватто. Потом  она
превратилась в Софию Ротару, сделала Бурову  ручкой,  и  он,  помахав  в
ответ, провалился в сон. Фиг с ней, с Мадленой де Сальмоньяк, рыжих  баб
мы не видали, что ли…

Один лень из жизни Василия Гавриловича

   Внешне Мадлена де Сальмоньяк походила на субретку  и очень мало на своего маркиза-папу  -  улыбчивая,  в  открытом,
цвета истомленной девственности   пикантном  платье  с
кружевами.
   - Бонжюр, сударь, - она вошла, когда Буров завтракал, без приглашения
уселась, велела подскочившему слуге:
   - Шоколада с корицей.
   В глубоком декольте у нее была прилеплена мушка  в  форме  звездочки,
что позволяли себе лишь очень смелые замужние красавицы.
   - Доброе утро,  сударыня,  большая  честь  для  меня,  -  мужественно
проглотив  непрожеванный  паштет,  Буров  поднялся,  сделал  полупоклон,
выругавшись  про  себя,  выдавил  улыбку.  -  Разрешите   представиться:
Буров-Задунайский,  князь.  А  хорошее  нынче  утро,  солнечное.  Вы  не
находите?
   Настроение у него было не очень - с утра пораньше задолбали  портной,
куафер и сапожник. Однако их усилия даром не пропали: Буров сидел уже  в
парике, с буклями  до  плеч,  в  коротких  облегающих  штанах,  шелковых
чулках, рубашке с кружевным жабо и рюшем на манжетах, бархатном жилете и
лаковых туфлях с пряжками.  Все  какое-то  неудобное,  нефункциональное,
надуманное. Тесные кюлоты   врезаются  в  промежность,
парик - еще не известно, из волос какой бабы, - похож на  зимнюю  шапку,
чулки вообще женские, а туфли, как пить дать, слетят, стоит только  дать
ногам волю. Эх, где вы, где вы, Карабасовы ботфорты,  штаны  из  лосиной
кожи и ветхая - стирать не надо, порвется, не жалко, - рубаха. Один  бог
знает. От славного разбойничьего прошлого  Бурову  оставили  только  два
предмета - кошель с уркаганским  золотом  да  понаделавшую  дел  лопату,
правда, начисто отмытую от крови, прилипших волос и мозга.  Все,  ничего
не попишешь, нужно начинать новую жизнь. В куцых, режущих яйца штанах…
   - Ах, князь, давайте, право, без церемоний, - Мадлена  улыбнулась  и,
отпив густой дымящейся жидкости, несколько двусмысленно облизала губы. -
И потом, мы ведь, слава богу, не в Англии, чтобы разговаривать о погоде.
Папа  попросил  меня  заняться  вашим  французским,  так  что  не  будем
отвлекаться. Кстати, как вас, князь, по имени-отчеству? Василь Гаврилыч?
Замечательно. Ну-с, приступим.
   Решительная  такая  девушка,   весьма   самоуверенная,   с   хваткой.
Опять-таки отлично изъясняется по-русски. Слишком хорошо для Мадлены  де
Сальмоньяк. И если она младшенькая в семействе,  то  каковы  же  старшие
детишки? Ладно, там видно будет.
   До самого обеда Буров отдавался  французскому:  постигал  грамматику,
гнусаво бубнил, корябал по бумаге гусиным  пером.  Получалось  так  себе
коряво  и  неотчетливо.  Мадлена   всячески   способствовала   процессу,
разрешила снять жилетку и  парик,  держалась  просто,  с  завораживающей
открытостью, с каким-то грубоватым, но  этим  и  притягивающим  чувством
юмора. А пахло от ее плеч, рук, низко открытой груди, от длинных,  густо
напудренных волос лавандой, бергамотом, розмарином. Так что Бурову, если
глянуть в  корень,  было  совсем  не  до  грамматики  -  чем  заниматься
французским, он бы лучше занялся учительницей. Однако ничего, выдержал -
чинно  добубнил,  дочиркал,  доизголялся  над  глаголами.   Из   князьев
как-никак,  предки  сиживали  выше  Хованских…  Наконец  затейливые,   с
позолоченными стрелками часы на камине галантно прозвонили один раз.
   -  Ну  пока  что  финита,  -  Мадлена  улыбнулась,  закрыла  крышечку
серебряной чернильницы и встала с кресла. -  Пора  обедать  нам,  Василь
Гаврилыч.  Кстати,  без  парика  вам  лучше.  Обожаю  все  естественное,
неприкрытое, без ненужной мишуры. А рубец этот у вас на щеке от шпаги?
   Ого, как разговорилась, и отнюдь не на французском!  Насколько  Буров
знал женщин, это был хороший знак.
   - Нет, от багинета, - он сразу  перенесся  в  будущее,  лет  этак  на
двести с гаком, вспомнил джунгли, исступление боя, чернокожего поганца с
винтовкой М-16, тяжело вздохнул. - Давно это было, Мадлена. Давно  и  не
правда. - Нахлобучил парик, застегнул жилетку,  облачился  в  камзол.  -
Ну-с, куда прикажете?
   Обед  был  подан   в   Восточную   гостиную.   Это   была   небольшая
восьмиугольная комната, оформленная  в  китайской  манере:  в  неброских
черно-желтых тонах, со всем великолепием фарфора и нефрита, с настенными
блюдами, изображающими драконов, шкатулками и  вазами  резного  лака,  с
традиционными фаянсовыми  трехсюжетными  кашпо.  Воздух,  казалось,  был
полон благовоний, запахами пионов, хризантем и орхидей, влажным дыханием
могучей Хуанхэ, медленно струящейся среди гибких  тростников.  Вроде  бы
даже слышался плеск воды, шелест листьев  волнующегося  бамбука,  клекот
цапли, добравшейся до лягушки, и  рычание  тигра,  пробирающегося  среди
стволов. Экзотика, восток, неописуемый колорит.
   Однако кухня была самая что ни на есть  традиционная,  европейская  -
закуски, супы, паштеты, рагу, жареная утка с  подливой,  салаты,  кремы.
Ели с  аппетитом,  под  разговор,  тем  паче  что  компания  подобралась
простецкая. Собственно, помимо Бурова и Мадлены за столом сидел еще один
человек - младший сын маркиза,  шевалье  де  Сальмоньяк,  который  сразу
попросил звать его без церемоний Анри. Вот  такая  непритязательная,  на
грани фамильярности, простота. Только чем более Буров  присматривался  к
нему, тем прочнее утверждался в мыслях,  что  сынок  маркиза  далеко  не
прост. Под два метра ростом, с виду  увалень  и  росомаха,  а  двигается
легко, со своеобразной грацией, держится непринужденно, говорит мало, но
в самую точку. Само собой, по-русски. Ест неторопливо  и  разборчиво,  с
ловкостью работая вилкой и ножом, что свидетельствует  о  самообладании,
выдержке, координации  и  здоровых  нервах.  Только  волевой,  внутренне
дисциплинированный  человек   может   пережевывать   пищу   с   подобной
тщательностью. И ведет  себя  естественно,  несуетно,  без  фальши.  Да,
хороший парень,  отлично  подходящий  для  роли  шевалье  .  На  заместителя
резидента, то бишь своего папы, он конечно, не тянет, а вот на командира
спецназа - к гадалке  не  ходи.  Ишь,  взгляд  какой  оценивающий,  чуть
насмешливый, так смотрят на мир сильные, уверенные в себе воины.
   За столом текла неспешная беседа, вроде бы  ничего  не  значащая,  на
нейтральные   темы.    О    галантах    Туанетты    ,  которая  вдоволь  нахлебалась   лиха   замужем   за
Людовиком, оставаясь четыре года после  брачной  ночи  девственницей.  О
короле,  который  после   медицинских   процедур   наконец-то   оказался
состоятелен на супружеском  ложе.  О  волшебнике  Калиостро,  который  у
графини де Шане извел воздушный пузырек в рубине, маркизе  д'Артуа  явил
кадавра ее покойного супруга, а герцогине де Волансье изгнал с гарантией
четырехмесячный  плод,  каковыми  действиями  привлек   внимание   самой
королевы.  От  отвлеченных  материй  плавно  перешли   к   вещам   более
конкретным.
   - Надеюсь, вы  извините  мою  бесцеремонность,  князь,  -  шевалье  с
улыбкой расчленил гуся и галантно предложил крылышко Мадлене, - но  граф
Орлов рассказывал, что вы с простой лопатой совершали чудеса ловкости  и
отваги. Причем не только кололи  и  кромсали  негодяев,  но  и  били  их
руками, ногами,  головой.  Наповал,  с  удивительнейшей  сноровкой.  Сии
уменья меня интересуют чрезвычайно. Я даже ездил в Англию и занимался  в
"Боксерской академии" мистера Фигга .
Вы не поверите, князь, но целый год  я  питался  по  специальной  диете,
рекомендуемой для настоящих боксеров: утром сырое яйцо и стакан  хереса,
в полдень кровавый бифштекс и чай, в четыре часа поджаренный хлеб и чай,
вечером  эль  и  все  тот  же  омерзительный,  приевшийся  до   чертиков
поджаренный хлеб. А сейчас я беру уроки у мастера уличной борьбы некоего
Рошеро. Он, конечно, простолюдин и скорее всего уголовник, но  в  то  же
время первый дуэлянт на "Пуант-де-Лиль".
   - На чем, на чем? - Буров, все еще  под  впечатлением  от  спецдиеты,
которую рекомендовал мистер Фигг, окропил лимонным соком  осетрину  и  с
оглядкой, чтоб не ошибиться, взялся за серебряную вилку для рыбы.  -  Он
что, балерина? При чем здесь пуанты?
   - Да нет, князь, театр здесь  ни  при  чем,  -  шевалье  вытер  губы,
деликатно улыбнулся, качнул широколобой головой. - "Пуант-де-Лиль" - это
обширный пустырь  на  окраине  Парижа.  Там  чернь  сводит  свои  счеты,
проводит дуэли без  оружия.  Понятно,  что  тем,  у  кого  панталоны  до
щиколоток, заказано носить шпагу .  Так  вот,  соперники
приходят  на  пустырь  и  спрашивают  друг  друга:  "Идем  на  все?"   В
зависимости от степени обиды,  ответ  бывает  либо  положительный,  либо
отрицательный. В первом случае надевают особые башмаки с острыми рантами
и бьют ими куда ни попадя, не забывая, само  собой,  про  удары  руками.
Часто бывает, до смерти. Во втором  варианте  схватки  допускаются  лишь
удары подъемом ступни по голени и бедрам, а кулаком только  по  корпусу.
Иными словами, князь, имеется аналогия с дуэлями на шпагах - "до  первой
крови" или "до победного конца". Хотя лично я…
   - Да уж знаем, знаем,  -  Мадлена  улыбнулась  и  зацепила  золоченой
ложечкой клубничный, с фисташками и тертым шоколадом, крем. - Вы,  Анри,
первой кровью не довольствуетесь. Один лишь победный конец. И не  только
на дуэлях. Хотя нет, бывает и первая кровь. Вспомните-ка  дочку  виконта
де Басси, ну ту блондинистую дурочку, тупую, как пробка…
   В ее голосе слышались издевка и плохо скрытая ревность.
   - Что поделаешь, сестричка, слаб человек,  а  стрелы  купидона  разят
наповал,  -  шевалье  скорбно  вздохнул,  изображая  раскаяние,  положил
обглоданную грудку и как-то по-особенному глянул на Мадлену. -  А  потом
ведь кто без греха, а, сестричка? -  Весело  подмигнул  и  посмотрел  на
Бурова. - Так вот, князь, о чем это я… Не соблаговолите  ли  вы  уделить
мне немного времени,  чтобы  поделиться  секретами  мастерства?  Я  буду
старательным учеником. И может,  приступим  сегодня  же?  Свежий  воздух
после обеда не повредит.
   -  Вы,  шевалье,  преувеличиваете  мои  способности,  -  Буров  пожал
плечами, а сам внутренне  обрадовался  -  да,  надо,  надо  подвигаться.
Особливо после напряженных занятий французским.
   Ладно, пообедали, вышли в сад. День  был  теплый,  солнечный,  весело
распевали  птички,  в  фонтанах  били  ароматизированные  струи,  легкий
ветерок играл листвою  кленов,  платанов  и  лип.  Небо  в  вышине  было
безмятежно голубым, а  песок  аллейки  под  ногами  изжелта-белым,  чуть
похрустывающим.
   "Вроде осень скоро, за окнами, кажись, август, - Буров  посмотрел  на
кисточки астр, на пики разноцветных гладиолусов, сплюнул и, несмотря  на
ясный день, нахмурился. - Какой год  уже  за  грибочками  не  соберусь".
Вспомнил, уж совсем некстати, дом, зеленую, как тоска, старушку  "ладу",
черного, как смоль, котяру, шастающего по кошкам через форточку. Где  он
теперь, на какой помойке…
   - Я, господа, покину вас, пойду к водопаду. -  У  входа  в  лабиринт,
образованный   высоким,   плотно   высаженным    кустарником,    Мадлена
остановилась, с кокетливой улыбочкой поправила  прическу.  -  Сражайтесь
без меня. - Сорвала игольчатую астру,  игриво  посмотрела  на  Бурова  и
громко, чтобы слышал шевалье, сказала:
   - Так не забудьте, князь, после ужина у нас занятия. - Воткнула астру
за корсаж, сделала реверанс и медленно  пошла  прочь,  блистая  грацией,
осанкой и роскошными формами.
   - Прошу, князь, - не обращая на Мадлену ни малейшего  внимания,  Анри
ступил на узкую дорожку и бочком, чтоб не задевать плечами ветки,  начал
углубляться в дебри лабиринта. Впрочем, не такие уж и запутанные - скоро
заросли раздались и показался просторный павильон,  перед  которым  была
устроена площадка для игр.
   Только развлекались там не в мяч, не в волан и не в  бильбоке   -  куда  активнее.
Звонко встречались скрещивающиеся клинки, раздавались резкие, на выдохе,
крики, сталь со свистом рассекала воздух,  дробно  гремела,  ударяясь  о
толстую, стеганую кожу. И под эти завораживающие звуки битвы  сходились,
парировали, делали выпады  и  переводы  в  темп  двое  фехтовальщиков  в
проволочных масках -  один  плечистый,  мощный,  как  скала,  другой  на
редкость стройный, изящный, двигающийся с  проворством  голодной  ласки.
Клинки отбрасывали блики, из-под притоптывающих ног летел песок. Кварты,
терсы, рипосты  и  финты
сыпались, как из рога изобилия. Еще,  еще,  еще.  Наконец  фехтовальщики
сняли маски. Один из них оказался мужчиной с грубыми чертами лица, а его
спарринг-партнером - вот это сюрприз! - Лаурой Ватто. Без своей накидки,
с  рыжими  волосами,  перетянутыми   черной   лентой,   она   смотрелась
обворожительно.  Неясно  было  только,  как  у  нее  с  бюстом  -  из-за
стеганого, закрывающего тело от паха до подбородка кожаного  нагрудника.
Ну да ничего, когда-нибудь да снимет.
   - А, это вы, несгибаемый клинок Парижа! - Лаура повернулась к Анри, и
тот мгновенно подобрался,  опустил  глаза,  с  готовностью  склонился  в
почтительнейшем полупоклоне:
   - Да, мадам. Отличная ассо ,  мадам.  Особенно  была  хороша
последняя фланконада в кварте.
   - А что это, Лаура, вы, оказывается, не девушка? - Буров  из  чувства
мужской солидарности, несколько развязно подмигнул Анри:
   - Вот уж не подумал бы.
   - В зависимости от обстоятельств, князь. Все определяется ими. Иногда
я бываю мужиком, с вот такими яйцами, - Лаура тонко улыбнулась, показав,
с какими именно, и кинула индифферентный взгляд на  своего  партнера  по
фехтованию:
   - Вы свободны, Бернар, б