бессмысленно,  как  узнал  даже   его
собственный  брат.  Разве  не  Вугтурой  объединил  все  воинственные  кланы
шунг-ню?
   И точно так же как не мог он возразить отцу, не мог и не  выполнить  свой
долг перед матерью, сидевшей всегда рядом, держа в руках  какую-то  вышивку,
которую он может видеть, и узду от сердца отца и сына, чего увидеть  нельзя.
Не просто не по-сыновьи ослушаться ее; это вообще немыслимо.
   Она такая маленькая; ее некогда бледная кожа потемнела и  обветрилась  от
жизни, проведенной среди шунг-ню под святым небом; темные  задумчивые  глаза
окружены сетью тонких морщинок, которые  появляются,  когда  долго  смотришь
вдаль - либо на степи, либо  в  глубину  своих  мыслей;  невероятно  длинные
светлые пряди покрылись серебряным налетом, похожим на ее имя, которое смеет
произносить только сам шан-ю.
   Принц знал, что его поездка на родину матери значит для нее очень  много.
Как воин с воином, он мог бы в разговоре пожаловаться, что  его  посылают  в
город, который, по мнению шунг-ню, всего лишь  роскошная  тюрьма.  Отец  жил
среди ханьцев и чувствовал тревогу и нежелание сына. Но  как  же  его  мать,
которая смирилась с  изгнанием  из  своей  родины?  Она  такая  маленькая  и
хрупкая; и несмотря на это, такая отважная. С тех пор, как он сел  на  коня,
слышит он рассказы о том, как смело встала она  перед  правителем  юе  чи  и
прекратила старую вражду, которая вызвала измену и едва не привела к  войне.
Его мать - королева, которая принесла мир шунг-ню; год жизни в стенах  -  не
слишком большая плата за то, чтобы доставить ей удовольствие.
   Набравшись храбрости, словно предстоит битва, принц  проехал  по  городу,
миновал ряды чиновников и наконец удостоился высшего блаженства - склониться
к ногам самого Сына Неба. Встав,  он  протянул  шелковый  свиток,  тщательно
запечатанный, чтобы его не повредили пыль и буря. Принц снова напомнил себе,
что все сказанное им может отразиться не только на судьбе шунг-ню, но  и  на
жизни его матери, которая оставила  этот  двор,  чтобы  повести  его  народ.
Набрав полную грудь воздуха и сожалея об оружии, которое было бы ему гораздо
привычней, принц заговорил.
   -  Недостойный,  которому  дано  имя  Куджанга,  принц  шунг-ню,   просит
разрешения  приветствовать  Сына  Неба,  -  начал  он.  Некоторые  чиновники
поморщились из-за его дерзости; старейшие из них вспомнили, что у его матери
тоже было что-то подобное.., нешаблонность  -  самое  удобное  название  для
этого. Мать научила его краем глаза наблюдать за такими людьми и  улавливать
знаки неодобрения  или  одобрения,  которые  они  посылают  друг  другу;  он
благодарен матери за этот дар.
   - Его отец, шан-ю, и его мать, приносящая мир шунг-ню,  склоняются  перед
Сыном Неба и просят принять этого  недостойного  при  дворе,  чтобы  он  мог
изучить образ жизни Срединного царства, самого прославленного под небом.
   Сын Неба кивнул и еле заметно улыбнулся. Хотя принц дал себе  слово,  что
ему безразлична реакция этого слабого существа, в шелках, в высокой шапке, с
его драконьим троном и этими угнетающими стенами, про  себя  он  вздохнул  с
облегчением.
   Двор  расслабился,  а  император  подозвал  к  себе  принца  шунг-ню  для
драгоценных минут частного разговора. К удивлению принца Куджанги,  в  узких
умных глазах императора было теплое выражение.
   - Письма  твоей  матери  все  эти  годы  приносили  нам  новости.  И  она
рассказала нам - прости матери эту слабость, - какого молодого  человека  мы
принимаем в своих стенах. Будь сыном для нас в этих стенах.  Мы  постараемся
сделать твое пребывание приятным и не очень стеснять тебя. - Сказав то,  что
пообещал себе, император перешел к государственным делам. - А теперь -  твоя
мать сообщила нам о варварах на западе.
   Куджангу удивила фраза императора: он тем самым делал замечание и  самому
принцу. Варварами он считает жителей запада, а не шунг-ню.
   - Что можешь рассказать о них ты, и что еще говорит твоя мать?
   Куджанга был готов к этому вопросу. Он имел свое мнение о людях за Крышей
Мира и об их лошадях. Но прежде чем заговорить о них, он должен был передать
еще одно сообщение матери и ее дар.
   - Мать недостойного шлет свои приветствия и наблюдения в письме. И просит
Сына Неба принять это для той, кто заботится о его юрте!
   Картинным жестом, который больше подходил для пира в  юрте  шунг-ню,  чем
для яркого двора Шаньаня, молодой принц сделал знак, и двое воинов поставили
перед драконьим троном сундук. Сам принц наклонился и открыл его.
   В нем лежал нефритовый погребальный костюм, искусно  скрепленный  золотой
проволокой, пара тому, что  много  лет  назад  госпожа  Серебряная  Снежинка
преподнесла Сыну Неба.

Исторический комментарий

   Мы рады поделиться с вами  своей  зачарованностью  историей  и  культурой
Китая, очарованностью, которой отчасти обязано появление этой книги.
   Хотя  сюжет  "Серебряной  Снежинки"  целиком  вымышлен,  он  основан   на
историческом событии, которое стало одной из любимейших китайских  легенд  и
послужило источником вдохновения для бесчисленных стихотворений  и  романов:
жизни Чао Чан, наложницы, вначале ставшей принцессой династии Хань, а  потом
супругой шан-ю, вождя шунг-ню, свирепого кочевого народа, который во  многом
является предком гуннов и монголов.
   В своей интересной и полезной книге  "Пурпурная  стена:  История  Великой
Китайской Стены" (Лондон: Robert Hale, Ltd ,1960) Питер  Лам  описывает  Чао
Чан из истории Ханьской династии как  дочь  чиновника  из  провинции  Хэбэй.
Подобно нашей Серебряной  Снежинке,  подлинная  Чао  Чан  была  прекрасна  и
талантлива. Она отказалась дать взятку евнуху Мао  Йеншу  и  какое-то  время
провела в изоляции, пока ее не выдали замуж вначале  за  шан-ю  Куджангу,  а
потом за его наследника Вугтуроя.
   Такова история. С  тех  пор  история  и  легенда  сосуществуют.  В  самых
романтических вариантах Чао Чан бросается в Желтую реку в проходе между  нею
и Великой Стеной, потому что не может пережить разлуку с  Китаем.  Из-за  ее
слез трава в этом месте зеленее, чем везде; и  сама  река  называется  рекой
Принцессы. В других вариантах  "реальная"  Чао  Чан  родила  Куджанге  сына,
который умер в 31  году  до  Рождества  Христова  (через  год  после  смерти
императора  Юан  Ти;  для  целей  нашего  сюжета  мы  изменили  эту   дату).
Впоследствии  она  действительно  вышла  замуж  за  Вугтуроя,  правила,  как
королева, и, очевидно, оказала сильное влияние на взаимоотношения с  Китаем.
В  20  году  до  Рождества  Христова  Вугтурой   умер,   оставив   Чао   Чан
тридцатитрехлетней вдовой с двумя дочерьми от второго брака.
   В этом пункте история опять сливается с мифом. Никто точно не знает,  что
случилось с Чао Чан. Некоторые утверждают, что она  умерла  через  несколько
лет; другие - что она умерла от горя, когда новый шан-ю убил ее сына; третьи
- что она и ее сын были убиты в 18 году  нашей  эры.  Хотя  она  никогда  не
вернулась в Китай, легенда утверждает, что она завещала похоронить  себя  на
границе  и  действительно  была  погребена  у  Желтой  реки,  под   огромной
искусственной насыпью, которая до сих пор называется Могилой Цветущего  Сада
Чао Чан.
   Частью  истории  являются  и  погребальные  нефритовые  наряды,   которые
тщательно описаны и представлены на прекрасных фотографиях в  книге  Эдмунда
Кейпона и Уильяма Макквитти "Нефритовая принцесса"  (Лондон:  Thomas  Nelson
and Sons, Ltd., 1973). В книге рассказывается об открытии 27 июня 1968  года
тел принца Ханьской династии Ли Шена и его супруги принцессы  Тау  Ван.  Они
были точно в таких нефритовых нарядах, какие были даны Серебряной Снежинке.
   Многое для своего рассказа мы заимствовали из прекрасных книг, в  которых
западные писатели представили  западным  читателям  поразительные  богатства
пяти тысяч лет истории одной из древнейших цивилизаций Земли; для многих это
всего лишь "тут были драконы" на карте и "что-нибудь из раздела  А"  в  меню
китайского ресторана. Но за последние тридцать лет интерес к Китаю усилился,
он вышел далеко за рамки ученых, исследователей  и  эксцентричных  любителей
девятнадцатого - начала двадцатого веков.
   Читателям, которых заинтересует поэзия и  культура  Ханьской  династии  и
шунг-ню, мы рекомендуем книгу Майкла  Лоу  "Кризис  и  конфликт  в  Ханьском
Китае" (Лондон: Alien  and  Unwin,  1974),  которая  послужила  основой  для
истории отца Серебряной Снежинки, а также книгу того  же  Лоу  "Повседневная
жизнь в императорском Китае раннего периода" (Лондон:  B.T.Batsford,  1968).
Книга Сунь-цзы "Искусство войны", которая относится к четвертому или  пятому
веку, изданная Oxford University Press в 1963 году, вызвала живой интерес  в
кругах западных военных специалистов.
   Монументальный   "Мир   гуннов"   Отто   Менчен-Хелфена   (Калифорнийский
университет, 1973), вероятно, лучшая и  самая  надежная  работа  по  истории
шунг-ню и гуннов.
   Наконец,  стихотворения  в  "Серебряной  Снежинке"  взяты  из   подлинных
сборников династий Хань и Тан; мы в основном отобрали их из двухтомной книги
"Лодка-орхидея: Поэтессы Китая"; составление и перевод  Кеннета  Рексрота  и
Лин Чуна (Нью-Йорк: McGraw Hill, 1972), а также из "Переводов с  китайского"
Артура Уэйли (Кпорт, 1941).
   Мы хотели бы поблагодарить доктора Морриса Россаби,  директора  института
Китая в Нью-Йорке.
   Поедете ли вы  в  Китай  (что  мы  сами  очень  хотели  бы  сделать)  или
отправитесь  всего  лишь  в  ближайший  книжный  магазин,  мы   желаем   вам
счастливого и интересного путешествия.

   Андрэ Нортон,
   Винтер Парк, Флорида

   Сюзан Шварц,
   Форес Хиллз, Нью-Йорк
   Февраль, 1988.