ногу, и напоминала журавля, стоящего в воде.
   - Ива? - прошептала Серебряная Снежинка. - Ива! ;  -  Она  наклонилась  и
потрясла служанку за плечо. Та мгновенно проснулась.  Глаза  ее  заполнились
утренним светом, в них появилось насмешливое выражение. Серебряная  Снежинка
немного отодвинулась от девушки, сидя на корточках.
   - Что случилось,  дитя?  -  спросила  она.  Весь  гнев  ее  растаял.  Она
погладила волосы Ивы. В Чине рыжие волосы считаются большим недостатком,  но
здесь невозможно не видеть, что роскошная густая грива, которая блестит  под
пальцами Серебряной Снежинки, необыкновенно красива, похожа на отличный мех.
И сожженные волосы вызвали у нее неожиданную печаль.
   К ее изумлению. Ива рассмеялась.
   - Ах, как я побегала! Воздух и земля пришли в движение, старшая сестра, и
мы танцевали всю ночь, братья в меху и я. Прибежала глупая овца, думая,  что
мы хотим украсть ее ягненка. Все стадо пришло в панику, прискакали всадники.
Поэтому мы убежали, они в степь,  а  я  в  лагерь.  А  тут  она,  -  дерзкий
подбородок Ивы указал  направление  на  юрту  Острого  Языка,  и  Серебряная
Снежинка поняла, кого имеет в виду служанка, - сидит и бормочет  заклинания.
Я ткнулась в ее юрту носом, надеялась разузнать что-то полезное.
   - Она быстра, старшая сестра, хоть у нее туша  призового  барана.  Прежде
чем я успела исчезнуть в тени, она встала, щелкнула  пальцами  и  бросила  -
что-то огненное - бросила в меня, и я закричала и убежала.
   - Надо подрезать тебе волосы, чтобы она не увидела ожог и не  догадалась,
- предупредила Серебряная Снежинка.
   Ива занялась этим, а Серебряная Снежинка принялась разжигать огонь.
   - Я сделаю это, старшая сестра, -  сказала  служанка.  -  Тебе  не  нужно
делать мою работу.
   - А я могу потанцевать на ветру и самой  разузнать  новости?  -  спросила
Серебряная Снежинка. И когда Ива покачала головой, спросила:
   - Так что же ты узнала в юрте Острого Языка?
   - Что она очень довольно твоим.., немилостью к твоему принцу,  -  сказала
Ива.  -  Однако  кое-что  ее  не  устраивает.   Воинственный   характер   ее
собственного сына увел его далеко от дома. Мы оказали услугу старику,  уведя
от него сына. Сколько бы ты поставила...
   Серебряная Снежинка покачала головой.
   - Ни единой монеты, - ответила она. Вугтурой может быть в немилости из-за
своего нежелания сражаться, что запрещает договор, заключенный его отцом; но
он здесь, а Тадикана нет. Что касается Серебряной Снежинки, то для  нее  это
очень хорошо. Чтобы стать наследником,  Тадикан  должен  первым  из  сыновей
приблизиться к телу отца. Чтобы сделать это, он  должен  вернуться  в  клан.
Таким образом, если у Острого Языка есть планы ускорить отправление  старого
шан-ю в вечные степи, она не приведет их в действие, пока Тадикан воюет с фу
ю. Но если Тадикан вернется, а Вугтурой уедет.., в таком  случае  Серебряной
Снежинке придется позаботиться о себе и о  своем  муже,  своей  единственной
защите.
   За стенами юрты послышался шум.  Она  такого  еще  не  слышала  в  лагере
шунг-ню. Торопливо одевшись, девушка вышла. Над  головой  небо  из  бледного
зимнего и серого во время недавних бурь стало голубым и бирюзовым. Ветер пах
по-новому свежо. Он развевал полы одежды и лошадиные гривы; всадники  ездили
по проходам лагеря и торопливо что-то  выкрикивали.  Даже  вздохи  и  кашель
верблюдов, которых содержат на краю лагеря,  казались  менее  мрачными,  чем
обычно.
   Под ногами лошадей бегали дети; оживленно переговаривались женщины.  Одна
из юрт на периметре лагеря уже исчезла; ее толстые  войлочные  маты  и  раму
укладывали на повозку. Со смехом, улыбаясь, подбежали  Бронзовое  Зеркало  и
Соболь.
   - Пора сворачивать лагерь, госпожа! - сказала Соболь. - Мы поможем тебе и
твоей служанке собраться. Поедешь верхом или в карете?
   Серебряная Снежинка замигала. Итак, после проведенной здесь зимы  настало
время перебираться на весенние и летние пастбища.
   - Ах! - воскликнула Бронзовое Зеркало. - После долгой зимы  юрта  кажется
стенами городского дома.
   Скакать свободно, следуя за стадами, - такова настоящая жизнь шунг-ню!
   Ее  возбуждение  передалось  Серебряной  Снежинке,  и   та   заторопилась
переодеться для езды верхом и собирать вещи.
   Ива спрятала сумку для ароматов среди дорожных мехов. Ни слова не говоря,
Серебряная Снежинка снова положила ее в черный сундук  и  осторожно  закрыла
крышку.
   Вскоре после этого упала ее юрта. Девушка наклонилась к очагу.
   - Оставь, госпожа, - услышала за собой. Оглянувшись, Серебряная  Снежинка
увидела принца Вугтуроя  на  любимой  лошади.  В  нетерпении  лошадь  мотала
гривой. Принц негромко свистнул, и один из воинов подвел Серебряной Снежинке
ее белую лошадь.
   - Принца сделали пастухом маленькой королевы, -  услышала  она  негромкие
слова старого воина и поморщилась от вспыхнувшего гортанного хохота.
   - Что ж, если ему не хватает духа для драки, пусть пасет стада. Или  одну
овечку.
   Она запомнила говоривших, обратила внимание, что все это  пожилые  воины,
которые недовольны сближением с Чиной, но не смеют сказать об этом шан-ю. Их
тоже следует считать врагами или просто недоброжелателями.
   Девушка указала на огонь, опасаясь, что от искры может начаться  пожар  в
степи.
   - Земля еще слишком влажная: можно не бояться, что  огонь  выйдет  из-под
контроля, - сказал ей принц Вугтурой. С обычным самообладанием он не обращал
внимания на слова, сказанные достаточно громко, чтобы достичь его  слуха.  -
Таков обычай шунг-ню. Уезжая, мы оставляем горящие костры как знак того, что
вернемся на следующую зиму. Из-за весны и влажной почвы -  ну,  влажной  для
этой местности, - можно не бояться, что огонь распространится, как  если  бы
это было в середине  лета.  Уезжая,  мы  в  самом  высоком  пункте  дневного
перехода  останавливаемся  и  смотрим  назад.  Если  огонь  еще  горит,  это
предвещает хорошее будущее.
   Серебряная Снежинка села на лошадь, обернулась и посмотрела  на  то,  что
еще недавно было процветающим многолюдным лагерем. Она увидела землю в ямах,
разбросанные костры и вещи, которые  быстро  грузили  на  вьючных  животных.
Последним из своей большой юрты вышел  шан-ю,  с  трудом  сел  на  лошадь  и
улыбнулся, видя, что молодая жена ждет его  приказа  на  выход.  Проехали  с
грохотом повозка за повозкой. Впереди Острый Язык. Она правила повозкой, для
которой, по мнению Серебряной Снежинки, нужно  было  по  крайней  мере  пять
погонщиков. Женщина шаман  посмотрела  на  девушку,  бесстрашно  сидящую  на
лошади; та улыбнулась в ответ.
   Хорошо  после  зимы,  проведенной  в   тесных   юртах,   снова   свободно
путешествовать, думала она и не могла понять,  то  ли  это  привычная  мысль
шунг-ню, то ли желание ее собственного сердца. Ветер выл, от него на  глазах
наворачивались слезы. Девушка нагнулась, уменьшая сопротивление ветру; в вое
ветра она слышала призыв вперед, обещания новых чудес, перемен,  возбуждения
и прежде всего - свободы.
   И словно не в силах сдерживаться,  всадники  закричали,  и  шан-ю  сделал
знак. Лошади промчались мимо раскачивающихся на ходу мрачных верблюдов, мимо
повозок и вьючных животных и вырвались в степь - свой настоящий дом.
   Ехали весь день, останавливались  только  на  короткие  промежутки  и  по
крайней необходимости, ели не слезая с лошадей, разговаривали  сидя  верхом,
ездили взад и вперед вдоль длинного  неуклюжего  каравана  повозок,  стад  и
семей. Воздух был очень чист. Тадикану с его людьми легко будет найти летний
лагерь, хотя это Серебряную Снежинку не радовало. Хотя она была уверена, что
они проехали много миль, небо и земля были такие огромные,  что,  когда  она
оборачивалась, ей казалось, что они совсем не отъехали от зимнего лагеря.
   - Попробуй теперь увидеть огонь, госпожа, - услышала она голос  Вугтуроя.
Принц улыбнулся ее удивлению.
   Серебряная Снежинка прищурилась и посмотрела  назад,  в  сторону  лагеря.
Огонь.., вон там стояла  ее  юрта,  а  там  -  юрта  шан-ю.  С  мест  очагов
поднимались столбы дыма и вверх рвались крошечные языки пламени.
   Хорошее предзнаменование, так ей сказали. Она посмотрела в сторону  мужа,
почти невидимого в мехах и войлоке. Пусть так и будет, взмолилась она,  хотя
и не знала, к кому обращена ее молитва.

Глава 17

   День проходил за днем, племя становилось все ближе  к  летним  пастбищам.
Вместе с  людьми  следовали  огромные  стада  овец.  Становилось  теплее,  и
косматые лошади начали  терять  свою  густую  шерсть.  Даже  раскачивающиеся
бактрианские верблюды принимали поклажу,  не  огрызаясь  на  погонщиков;  их
двойные горбы, которые за зиму покосились и уменьшились - признак лишений  и
голода, - снова начали расти. На весенних  пастбищах  все  ярче  становилась
молодая трава.
   Весенние пастбища тянулись на много дней пути - огромное расстояние, даже
по меркам  шунг-ню.  Но  протяженность  дневного  перехода  не  была  строго
обязательной, не нужно было двигаться от  рассвета  до  захода  и  покрывать
такое-то расстояние; все зависело  от  состояния  животных  и  всадников.  И
шунг-ню никогда не передвигались целый день; они могли задержаться на  особо
подходящем месте, известном многим поколениям, где особенно  хороши  водопой
или охота.
   Жизнь нелегкая - езда верхом,  на  повозках,  перегон  тысячных  стад  по
степи, которая, казалось, тянется до края мира. Но когда дул ветер и  солнце
отражалось в конской упряжи, в металлических украшениях одежды,  на  сияющих
смазанных жиром  лицах  детей,  которые  быстро  поправлялись,  и  в  бронзе
огромных котлов, которые перевозили на верблюдах, - это была хорошая  жизнь,
утомительная, возбуждающая и богато окрашенная. По сравнению  с  пастельной,
застывшей жизнью внутреннего двора Сына Неба... Серебряная Снежинка даже  не
могла сравнивать эти два образа жизни. И если здесь воздух обжигает  холодом
легкие, то им по крайней мере свободно дышится.
   Поглощенная новой жизнью, девушка перестала даже тосковать по своему дому
на севере; постепенно сны о его осторожной бедности тускнели;  и  Серебряная
Снежинка вспоминала о нем только когда  под  благожелательное  кивание  мужа
писала  письма.  Находились  один-два  воина  шунг-ню,  которые  соглашались
совершить небольшую, всего в две-три недели, поездку до ближайшего ханьского
гарнизона. Там воины проверяли, держится ли еще непрочный  мир,  и  убеждали
гарнизон  принять  тщательно  запечатанный  писчий  шелк,  на  котором  знак
принцессы Шаньаня и королевы шунг-ню. Девушка думала, что некоторые из самых
опытных офицеров могут еще помнить ее отца и Ли Лина и передадут  письма  из
верности своим бывшим военачальникам.
   Два  обстоятельства  продолжали   тревожить   ее:   Вугтурой   почти   не
разговаривал с  ней,  а  когда  разговаривал,  то  всегда  как  подданный  с
королевой; и брат Соболя Басич не  вернулся  из  своей  поездки  со  срочным
тайным  посланием,  которое  доверила  ему  Серебряная   Снежинка.   Девушка
опасалась, что письмо попало в руки врага. Из всех  ее  писем  это  для  нее
самое опасное.
   Однако жизнь она вела занятую, слишком заполненную, чтобы много думать  о
том, что может оказаться  вымыслом.  Когда  ярко  светило  солнце  и  воздух
казался слаще, чем даже  вино  Турфана,  которое,  как  говорят,  загадочные
жители этого края делают не из риса, а из винограда, -  девушка  забывала  о
своих тревогах и восхищалась окружающими просторами.
   Многого не ожидала Серебряная Снежинка, но больше всего такой изобильной,
буйной жизни. Каждый день приносил с собой новые виды, звуки и запахи, и это
полностью занимало ее. Каждый вечер  звезды  казались  все  ближе,  и  когда
лагерь наконец устраивался, степь была такой тихой,  что  становился  слышен
каждый удар копыта, каждый плач ребенка и порыв ветра. По ночам Ива  уходила
и возвращалась с новостями: юе чи на западе, фу ю на севере, они движутся на
летние пастбища параллельным курсом.
   Тадикан по-прежнему наблюдает за фу ю, думала  Серебряная  Снежинка.  Его
отсутствие укрепляло ее удовлетворенность. "Духи говорят, он заблудился",  -
сказала как-то Ива, когда, измученная сменой внешности, лежала, тяжело дыша,
перед рассветом. Серебряная Снежинка вытерла  ей  лоб,  укрыла  и  попросила
замолчать, потом сама легла на постель из мехов и шелка; однако должна  была
самой себе признаться, что была бы довольна,  если  бы  грубый  сын  Острого
Языка никогда не нашел обратного пути к юрте своей матери.
   Однако такой удачи не случилось. На следующий день пронзительный крик, за
которым  последовал  свист  множества  стрел,  пронзивших  жирного   барана,
возвестил триумфальное возвращение Тадикана и его людей из похода против  фу
ю. В этот вечер у шан-ю был более роскошный, чем всегда,  пир;  старший  сын
сидел по правую руку отца; его мать  гордо  улыбалась  и  все  время  что-то
шептала ему на ухо.
   В этот вечер шан-ю казался слабее, чем обычно.
   - Ива! - шепотом  подозвала  Серебряная  Снежинка  служанку.  Обычно  она
старалась, чтобы та не попадалась на глаза женщине  шаману.  -  В  шкатулке,
которую тебе дал Ли Лин, возьми  настойку  в  нефритовой  бутылочке.  -  Она
подбородком показала в сторону  шан-ю,  который  тяжелее  опирался  на  руку
старшего сына, чем в тот гораздо более счастливый вечер на руку Вугтуроя. Да
он едва не падает!
   - Принеси быстрее!.. - прошептала она, и Ива исчезла и тут же вернулась с
нефритовым подносом, бутылочкой и двумя  тонкими  чашками  с  эликсиром,  от
которого шел сильный сладкий запах. Серебряная Снежинка  встала  и  поднесла
чашку мужу. Выхода у нее не было, и вторую чашку  она  предложила  Тадикану,
который посмотрел на мать и нетерпеливо оттолкнул чашку.
   - Пей сама, госпожа, - сказал старший принц, как будто испытывал девушку.
Как ее  учили.  Серебряная  Снежинка  вежливо  возразила.  Краем  глаза  она
заметила, как Острый Язык делает повелительный жест сыну.
   - Я сказал, пей! - выпалил Тадикан.
   - Прости говорящей ее глупость, о  принц  воинов,  -  сказала  Серебряная
Снежинка самым сладким волнующим голосом. Ей было  очень  трудно  переводить
полагающиеся по обычаю ее народа вежливые формулы на грубый язык шунг-ню.  -
Она всего лишь хочет, чтобы ты воспользовался благами ее напитка, в  котором
только лечебные травы и вино. - Она поднесла чашку к губам и осушила;  шан-ю
сделал то же и столь же осторожно поставил чашку на поднос.
   - Сын, ты не должен так разговаривать с моей старшей  женой,  -  упрекнул
шан-ю. Голос его прозвучал громче, на  впалых  щеках  появилась  краска.  Он
повелительно указал на ковер у ног  Серебряной  Снежинки.  Тадикан  униженно
склонился, а старый вождь благожелательно улыбался и жене, и своему  рослому
рассерженному сыну.
   В замешательстве от неожиданного нападения Тадикана  Серебряная  Снежинка
перебирала край  рукава.  Если  стрелы  Тадикана  умеют  находить  цель,  то
заклинания матери помогли ему найти путь домой.
   Может, заклинание привязывает сейчас Куджангу к сыну? И еще более сильное
- к Острому Языку?
   Если  так,  то,  вероятно,  снадобье  ослабило  эти  заклинания.  И  хоть
Серебряная Снежинка испытывала сомнения, думать об этом было приятно. Вскоре
Острый Язык подозвала сына, а шан-ю повернулся и заговорил с пожилым воином.
   Тень за плечом заставила Серебряную Снежинку  повернуться  со  скоростью,
которую ей, несомненно, придал эликсир.
   - Ты удивляешься, госпожа, как мой старший брат нашел дорогу домой?  -  К
ее удивлению, Вугтурой после долгого молчания  обратился  непосредственно  к
ней. Она пробормотала что-то насчет "силы Эрлика".
   - Теперь ты говоришь как  подлинная  дочь  степей,  -  улыбнулся  младший
принц. - Говорят... - он заговорил тише, - в этом, как и во  многом  другом,
моему брату помогает его мать. Но говорят также - и это справедливо,  -  что
мы, шунг-ню, находим в степях, которые наш дом, путь с такой же легкостью, с
какой житель города передвигается по тесной тюрьме, которую  называет  своим
домом.
   Это предостережение или одобрение? Серебряная Снежинка не  могла  решить.
Но одно она знала: сила шунг-ню - не  благотворное  целительное  воздействие
снадобий Ивы и  не  наука  Ли  Лина.  Эти  знания  ей  знакомы,  она  в  них
разбирается и знает, что они предназначены для добра. Но волшебство шунг-ню,
напротив, смертоносно и непредсказуемо; и те, кто  искусно  им  владеет,  ее
смертельные враги.
   Как только это позволило приличие. Серебряная Снежинка ушла.

***

   Когда она вернулась в свою юрту. Ива внимательно посмотрела на нее.
   - Я думала, ты уже  убежала,  -  сказала  Серебряная  Снежинка  служанке,
удивленная тем, что слова ее звучат почти как обвинение.
   С удивительной покорностью служанка только покачала головой  и  принялась
раздевать госпожу. А  когда  помогала  расплести  длинные  волосы,  положила
девушке на лоб узкую ладонь.
   - У тебя как будто жар, старшая сестра. Выпьешь  настойки?  У  меня  есть
ивовые ветви, они помогут от головной боли и лихорадки, - предложила Ива.
   - Нет! - резко ответила Серебряная Снежинка и сразу покраснела. - Нет,  -
повторила она мягче. - Просто  в  большой  юрте  слишком  жарко.  Мне  нужно
отдохнуть.
   - Правда? - Ива подняла свои ровные брови и  больше  ничего  не  сказала.
Только достала свое зеркало  и  показала  в  нем  напряженное  бледное  лицо
хозяйки.
   - Было слишком жарко, - снова сказала Серебряная  Снежинка.  -  И  Острый
Язык сожгла на костре какие-то свои ужасные травы. Ты чувствовала их  запах?
Должно быть, тебе заложило нос. Я хочу спать. - Даже в собственных  ушах  ее
голос  показался  ей  мрачным.  Ива  помогла  Серебряной  Снежинке  лечь.  К
удивлению девушки, служанка не выскользнула из юрты, чтобы сменить внешность
и провести ночь с братьями в меху. Снаружи послышался лисий лай, Ива подошла
к выходу, постояла там, и лай удалился.., и девушка уснула беспокойным сном.
   Вокруг нее закружился туман, который  постепенно  все  уплотнялся.  Снова
стояла она у  входа  в  большую  юрту  шан-ю.  Чувствовала  она  себя  очень
одинокой. Ей холодно. Вугтурой... Ива... Соболь... Бронзовое Зеркало..,  где
все ее друзья и защитники? Она открыла рот, чтобы позвать их, но ветер  унес
ее слова.
   Снова заклубился туман. Она  увидела  отца,  молодого  и  не  хромающего;
двигался он крадучись; она никогда не видела, чтобы он  так  двигался;  отец
направлялся к табуну лошадей, поймал сильную лошадь и вскочил  на  нее  так,
как это делают шунг-ню.
   Но он оставил сына, юного сына.  Ясно,  словно  он  лежит  рядом  с  ней.
Серебряная Снежинка увидела  мальчика,  увидела  его  удивленные,  печальные
глаза. У нее на глазах мальчик пожал плечами, словно забывая об утрате отца,
о перемене всей свой жизни. Каково это, думала Серебряная Снежинка  во  сне:
быть сыном плененного врага, верить ему, уважать его? Каково потерять его?
   Она застонала во сне. И тут  громко,  заглушая  даже  горе,  которое  она
разделила с этим незнакомым мальчиком, загремел барабан духов, призывая  ее,
призывая их обоих туда, где ждет враг с острым ножом и жестоким смехом.
   Серебряная Снежинка проснулась с криком, и  потребовалось  все  искусство
Ивы, чтобы успокоить ее.
   Весь следующий день она чувствовала себя усталой и  слабой.  Острый  Язык
выглядела  довольной,  как  ребенок  шунг-ню,  которого  накормили   вареной
бараниной так, что он едва не лопается.., довольной она казалась до тех пор,
пока Куджанга, заметив, как обвисла его молодая жена в  седле,  не  приказал
привести карету и сам заботливо усадил ее.
   - Она не рожала; она не пасет стада и не бьет войлок; не  охотится  и  не
готовит  пищу,  -  передала  Соболь  насмешливые  слова   Острого   Языка..,
сказанные, впрочем, подальше от  Куджанги.  -  Такая  забота  о  бесполезной
разукрашенной неженке.
   Дети цеплялись за Соболя - дети Басича и ее собственные.
   - Пусть едут со мной, - попросила Серебряная Сне