А
когда ты покинешь Чину через Нефритовые врата на западе,  я  прикажу,  чтобы
отныне и навсегда эти врата назывались Вратами Слез.
   Устав от этих бесконечных любезностей на  языке,  которым  он  владел  не
очень хорошо, вперед выступил принц шунг-ню.
   - Когда принцесса будет готова к отъезду? Мы  должны  миновать  эти  ваши
Врата Слез до наступления морозов.
   Снова Серебряная Снежинка посмотрела на  Сына  Неба.  Император  взглядом
просил о  задержке.  Потом  она  взглянула  на  Ли  Лина,  тот  еле  заметно
отрицательно покачал  головой.  Он  явно  давал  понять,  что  ни  себе,  ни
императору она не принесет ничего хорошего, если  задержится.  Каждый  день,
напомнила она себе, Сын Неба будет испытывать искушение разорвать договор  и
ввергнуть Чину в новую войну.
   Она догадывалась, что шунг-ню непоседливы,  они  готовы  в  любую  минуту
свернуть свои войлочные юрты  и  отправиться  на  новые  пастбища.  Быстрота
сборов, возможно, самое удачное начало жизни с ними. Она кивнула Ли Лину.
   - Смотрите: принцесса уже покорная жена шан-ю, - сказал на языке  шунг-ню
выступивший вперед Ли Лин. - Она отправится, как только будет готова карета.
***

   Сидя в роскошной императорской карете, Серебряная Снежинка  не  могла  не
сравнивать свое первое "свадебное путешествие" с предстоящим.  Тогда,  бедно
одетая, она забралась в запряженную быками повозку, а  ее  немногие  пожитки
висели на спинах вьючных животных. Никаких факелов, никаких  звуков  музыки,
кроме звона упряжи лошадей охраны и чиновника, в караване которого, одинокая
и ничтожная, она ехала. Так приехала она в  сердце  Срединного  царства,  во
внутренний двор Шаньа-ня, который, как ей казалось, она никогда не покинет.
   Теперь она снова в пути.  Нет,  подумала  она.  Это  не  правда.  Шунг-ню
кочевники. Следовательно, теперь вся ее  жизнь  будет  долгим  путешествием;
никогда больше не будет она заключена в стенах города или дворца. Вокруг нее
вообще не будет стен.
   На этот раз не любящий, опечаленный  отец  прощался  с  нею,  а  Ли  Лин,
который присматривал за приготовлениями. Впервые, насколько она помнила,  он
оделся в сверкающую роскошную  одежду,  подобающую  евнуху  высокого  ранга,
словно оказывая ей честь. Трудно узнать в этом нарядно одетом чиновнике того
скромного ученого, который навестил ее накануне вечером и принес  дары.  Их,
несмотря на всю  их  скромность,  Серебряная  Снежинка  ценила  выше  мехов,
нефрита или шелка. Он  подарил  Серебряной  Снежинке  запас  писчего  шелка,
кисточки и новый чернильный камень. А Иве -  сумку  сушеных  трав.  Служанка
понюхала их и кивнула. Глаза у нее горели.
   Ли Лин закрыл карету на ключ, как полагается делать при отъезде  невесты,
и вручил ключ Вугтурою, который принял его с недоумевающим и неодобрительным
видом. Затем по знаку старого евнуха музыканты завели мелодию,  напоминающую
одновременно приветствие и прощальный плач.
   Они трубили, стучали в барабаны, дергали струны, пока карета оставалась в
пределах дворца. Сзади ехали спутники  девушки,  а  за  ними  -  грандиозный
караван с вещами. Упакованный среди шелков, золота и драгоценных  пряностей,
лежал погребальный нефритовый наряд для императрицы - самое ценное и древнее
имущество девушки. Сын Неба прислал его ей, потому что она не остается и  не
сможет воспользоваться им здесь. Хотя солнце уже  встало,  рядом  с  каретой
бежали факельщики, а за распахнутыми  воротами  она  видела  большую  толпу,
отделенную от дороги воинами Чины и шунг-ню.  Это  зрители,  хотевшие  стать
свидетелями ее отъезда.
   Как только ворота за ними закрылись, Серебряная Снежинка поняла, что  Юан
Ти держит слово: двор погружается  в  глубочайший  траур  по  той,  кого  он
утратил - вначале  из-за  своего  равнодушия,  потом  из-за  данного  слова.
Девушка подозревала, что многие в  ее  кортеже,  особенно  женщины,  которым
император приказал сопровождать ее до Стены, считают,  что  рискуют  жизнью,
уезжая так далеко из Шаньаня и от Сына Неба. Она почти слышала их плач. Да и
Ива говорила, что женщины использовали травы и косметику, чтобы скрыть  свой
страх и слезы.
   Ни император, ни эти женщины никогда не узнают, что  Серебряной  Снежинке
этот отъезд кажется освобождением из тюрьмы.
   Извилистая процессия, если ее можно так назвать,  растянулась  по  улицам
города, направляясь к Западным воротам.
   Ива прошептала  заклятие,  и  Серебряная  Снежинка  оторвалась  от  своей
задумчивости.
   - К чему такие  сильные  слова?  -  слегка  укоризненно  спросила  она  у
служанки. - Вообще зачем заклятия?
   Та просто указала.
   Над Западными воротами, на заостренном столбе, висела голова Мао Йеншу  -
последний свидетель ее отъезда из города.
   Восхитился бы он таким зрелищем? Серебряная  Снежинка  почему-то  в  этом
сомневалась.
   Девушка вздрогнула и снова посмотрела на запад. Она уже думала  только  о
том, что ждет ее впереди. Сквозь голоса всадников и звуки музыки были слышны
бамбуковые флейты шунг-ню, жалобные, свободные и отчасти дикие.

Глава 12

   Направляясь на  северо-запад,  навстречу  своему  будущему  повелителю  и
народу, Серебряная Снежинка ехала из лета в осень.  За  собой  она  оставила
двор в трауре; но сама  она  не  горевала,  по  мере  того  как  караван  из
стражников, женщин, музыкантов, слуг и воинов шунг-ню приближался к  степям.
Постепенно трава блекла, кусты, покрывавшие землю, стали  оранжевыми,  потом
бронзовыми, точно как помнила Серебряная Снежинка с самого раннего  детства.
Они не могла не сравнивать это путешествие с предыдущим. Когда  они  с  Ивой
покинули дом ее отца и направились в Шаньань, она считала, что  им  повезло,
если у них были  чистые,  нелатаные  одеяла  и  подходящая  еда.  Огонь  был
роскошью.
   Теперь она ехала в императорской карете. По сравнению  с  ней  карета  ее
бывшего сопровождающего казалась бы такой же жалкой, как повозка  с  быками.
На ней шелковые платья, а  когда  необходимо,  верхнее  сатиновое  платье  и
капюшон, подбитые таким мягким  мехом,  что  в  нем  тонут  руки.  Стоит  ей
высказать желание остановиться  в  пути  на  час  или  день,  ее  немедленно
окружают всем необходимым. Не желает ли госпожа  рисового  вина  или  литчи?
Может, позвать служанок или музыкантов?
   Так много вопросов; так много мелких утомительных обсуждений;  так  часто
ей выражают восхищение, приглашают, когда ей хочется просто смотреть вокруг,
на землю, которая с каждым днем становится все более знакомой. Родная  земля
севера! Но девушка словно по-прежнему  заключена  во  внутреннем  дворе:  ее
женщины ведут себя так, будто и не покидали дворец. Она поняла, что вздохнет
с облегчением, расставшись с ними.
   Разглядывая  шунг-ню,  своих  предполагаемых   будущих   подданных,   она
испытывала большее удовлетворение. Не обращая  внимания  на  вопли  и  стоны
своих женщин (когда они просто не плакали и не восклицали испуганно при виде
чего-нибудь  незнакомого;  а  незнакомым  им  было   почти   все),   девушка
расспрашивала своих стражников, и просто людей Чины, и кочевников. С  каждым
днем она все больше овладевала языком своего  нового  народа.  Она  настояла
также на том, чтобы ежедневно, пусть  недолго,  ехать  верхом.  Вначале  она
ездила  на  ослике,  которого  шунг-ню  считали  подходящим  для  изнеженной
принцессы. Позже, убедившись, что она не падает с седла и  не  жалуется,  ей
доверили лошадь. Возгласы шунг-ню убедили девушку, что те одобряют ее умение
ездить верхом.
   День за днем становилось все холодней, ветер с огромной чаши небес ерошил
меха ее одежды, он становился все сильней и суше. В нем  чувствовался  запах
высыхающих трав и жестких равнин севера.
   В тот вечер с заката до поздней ночи  играла  музыка.  Звучали  флейты  и
цитры, пели девушки. Ива разносила вино и сладости на маленьких  тарелочках,
и на этот раз никто от нее не отшатывался и не  морщился.  Сидя  в  палатке,
купаясь в свете множества ламп. Серебряная Снежинка и ее девушки сблизились,
музыка связала их. Все чувствовали, что путешествие приближается к концу.
   Наконец, когда лампы начали догорать, их низкие огоньки отбрасывали  тени
на стены палатки. Серебряная Снежинка позволила уговорить себя спеть.
   - Это песня севера, - объяснила она и запела. Ветер  снаружи  и  барабаны
поддержали ее сладкий звучный голос.
   Неожиданно одна из женщин ахнула, прижав  ладонь  ко  рту.  Вырванная  из
музыкального транса. Серебряная Снежинка вздрогнула и замолчала.
   - Прости ничтожную и глупую, госпожа, - заплакала женщина. - Но  снаружи,
снаружи я увидела тень и.., она испугала меня!
   На этом вечерняя музыка кончилась. Серебряной Снежинке пришлось приложить
немало усилий, чтобы страх и слезы этой женщины не  охватили,  словно  огнем
сухую траву, остальных. Когда у нее нашлось время, чтобы  выглянуть  наружу,
тень, о которой говорила женщина, исчезла, конечно, если  считать,  что  она
вообще была. На стены палатки от костра постоянно падают дрожащие тени.
   Вскоре девушка отпустила всех своих прислужниц, сняла тяжелые  одеяния  и
вздохнула в мире и одиночестве.
   - Доброй охоты, старшая сестра, - прошептала Ива, ложась на мат  в  ногах
постели Серебряной Снежинки.
   В свете  крошечной  нефритовой  лампадки,  оставленной  гореть  на  ночь,
девушка приподнялась на локте и посмотрела на служанку. Глаза  Ивы,  отражая
свет лампады, блеснули зеленью; в них  горело  желание  бегать  на  свободе,
охотиться. Может, она захочет насовсем убежать от  меня,  с  болью  подумала
Серебряная Снежинка.
   Но вот Ива мигнула, глаза ее  стали  обычными  глазами  молодой  женщины,
усталыми и покрасневшими от ветра и пыли.
   - Нет, - прошептала служанка. - Я говорю не о себе, а о тебе. Ты вышла на
королевскую охоту. Ты преследуешь свое будущее, а я -  я  иду  за  тобой  по
пятам.
   Она  улыбнулась,  показав  белые  зубы,  такие  неуместные  на   простом,
непримечательном лице.
   На следующий день они увидели Желтую реку - этого  огромного  непокорного
дракона, который пересекает всю Чину, принося окружающим землям  жизнь  -  и
разрушительные наводнения. Теперь они двинутся вдоль реки дальше  на  север,
пока не доберутся до горного  перехода,  в  котором  Желтая  река  прорывает
Пурпурный  барьер  Великой  Стены.  Здесь  кончается   Чина   и   начинаются
травянистые степи шунг-ню.
   В  этом  месте  река   спокойна,   это   огромное   широкое   волнующееся
пространство, которое тянется до самого горизонта.
   Внимание Серебряной Снежинки привлекло движение на  берегу.  Очевидно,  и
шунг-ню заметили его, они переглядывались, доставая луки и стрелы.
   - Речные птицы, - сказала Ива. Она подъехала к лошади Серебряной Снежинки
на ослике, который потел и упирался, но все же нес ее. - Разве я не говорила
тебе, госпожа, что нас ждет добрая охота?
   - Быстрей, Ива, поезжай назад и принеси мой лук, -  приказала  Серебряная
Снежинка. Как ни неприлично и недостойно хвастать, но ей хочется сбить  хотя
бы одну из этих водных птиц перед шунг-ню, особенно  перед  этим  молчаливым
Вугтуроем. Они убедятся, что их новая королева может не только  есть,  но  и
добывать пищу. И что она может защитить себя.
   К тому же она вспомнила, что в тот день, когда ее вызвали в Шаньань,  она
тоже охотилась на дичь. Подбить сегодня птицу - это, несомненно, предвестник
удачи.
   Ива озорно рассмеялась, передала девушке сверток, который был привязан  к
ее седлу, и отъехала. Серебряная Снежинка развернула его: в нем  был  колчан
со стрелами и лук, из которого девушка стреляла  на  севере  и  из  которого
убила разбойника на пути в столицу. Серебряная  Снежинка  проверила  тетиву,
кивнула, услышав  легкий  знакомый  щелчок.  Она  не  обращала  внимания  на
шунг-ню, которые все заулыбались, увидев у нее в руках лук.
   На берегу залаяла лиса, вспугнув птиц; они с криками поднялись в  воздух.
Шунг-ню, как один, натянули луки, и Серебряная Снежинка с ними. Она стреляла
и стреляла, так же быстро, как они.
   Птицы падали - одни на землю, другие с плеском в воду; шунг-ню  поскакали
вперед, чтобы подобрать их. Послышались их торжествующие  крики,  потом  они
смолкли. Принц Вугтурой быстро отъехал  от  берега  и  сделал  жест,  словно
просил - если вообще шунг-ню могут просить - разрешения приблизиться к  ней.
К его седлу были подвешены две жирные птицы. В одной две стрелы, так близко,
что их оперение касается друг  друга.  Вторая  птица  убита  одной  стрелой,
пробившей ей шею.
   - Госпожа, - сказал принц, указывая  на  птицу,  убитую  двумя  стрелами.
Выглядел он удивленным. Как будто недоумевал, почему принцесса не  падает  в
обморок при виде крови и смерти. - Эта стрела мне  известна.  Она  обычна  в
наших степях. Но это - и еще вот эта, отличный выстрел  -  их  я  совсем  не
знаю. Может, с нами среди солдат Чины есть меткий стрелок?
   Серебряная Снежинка протянула маленькую руку и коснулась стрелы. Оперение
ей знакомо, это работа лучника ее отца. Она раскрыла колчан и достала  точно
такую же стрелу. Потом улыбнулась и сразу отвела взгляд.

***

   Наконец они достигли  прохода,  в  котором  встречаются  великая  река  и
Великая Стена. Как ни странно, но  здесь,  в  защищенном  месте,  ветер  был
слабее, а трава оставалась зеленой. Так как шунг-ню, которых принц  Вугтурой
выслал вперед, еще  не  вернулись,  солдаты  и  слуги  поставили  палатки  и
распаковали вещи. Возможно, придется простоять здесь долго.
   Серебряная Снежинка спешилась без посторонней  помощи.  После  нескольких
дней, проведенных в седле, к ней вернулись  выносливость  и  жесткость.  Она
опасалась, что навсегда их потеряла за  время  заточения  во  дворце.  Земля
здесь,  думала  она,  расправляя  плащ,  прекрасна,  хоть  и   мрачна.   Она
воспользуется передышкой, чтобы написать своим отцам. Всем троим,  с  легкой
усмешкой подумала она: Чао Куану, который зачал ее; Ли Лину, другу,  который
спас ее от отчаяния и многому научил;  и  Юан  Ти,  Сыну  Неба,  который  ее
удочерил, чтобы отослать, но в конце концов пожалел о своем решении. Это  ее
долг; но в этом и ее удовольствие.  Благодаря  Ли  Лину,  у  нее  достаточно
писчего шелка.
   Но ей не позволили спокойно заняться этим  делом.  Как  только  поставили
палатку и женщины смогли в нее войти, они разразились слезами горя и страха.
   Серебряная Снежинка вздохнула. Ива поморщилась. Шунг-ню и  солдаты  Чины,
которым теперь  не  нужно  было  особенно  следить  за  собой,  заулыбались.
Серебряная Снежинка нагнулась к самым горюющим женщинам.
   - Что вас пугает?  -  спросила  она  голосом,  который  женщины  называли
сладким, как литчи. (Однако когда ее называли Тенью, говорили, что и голос у
нее неприятный и пронзительный; но об этом лучше не  вспоминать).  -  Вы  не
больны; мы здесь отдохнем; и скоро вы вернетесь домой.
   Упоминание о доме вызвало новый  приступ  плача.  Вот  оно  что.  Женщины
шунг-ню еще не появились, и эта стайка испуганных дворцовых неженок  боится,
что они и не появятся. В таком случае  их  обязанностью  будет  сопровождать
Серебряную Снежинку ко двору шунг-ню,  откуда,  они  уверены,  им  домой  не
вернуться.
   - Я умру! - закричала одна из женщин.
   - Вы видели эту траву? - завывала другая. - Зеленая, вечно  зеленая,  как
могилы изгнанников, политые слезами.
   - Мы никогда больше не увидим свой дом!
   - Нас увезут на запад, и мы никогда не увидим дворец, сады, мой маленький
дворик с золотым карпом в пруду. Нас заставят есть сырое мясо!
   Если бы страх  их  не  был  так  реален,  что  мог  довести  до  безумия,
Серебряная Снежинка  позабавилась  бы  этой  сцене.  Она  и  сама  устала  и
испытывала опасения; ей хотелось только отдохнуть  и  собраться  с  мыслями,
прежде чем писать отчет о прошедших днях для  людей,  которых  она  почитает
больше всего в мире.
   - Это мое дело, старшая сестра. -  Благословенная  Ива  искала  в  багаже
травы, которые ей дал Ли Лин. Она заторопилась к костру  и  начала  готовить
успокоительную настойку. Взглядом она встретилась с хозяйкой,  и  Серебряная
Снежинка кивнула.
   Лагерь окружали немногие деревья, чахлые, низкорослые и  тонкие;  они  не
выдержали бы тяжести женщины, которая попыталась бы спастись  от  бесчестья,
повесившись на них на своем поясе.
   Мы здесь слишком близко к реке, к скалам, - подумала девушка. Она удвоила
бы охрану вокруг женских  палаток,  пока  женщины  не  отправятся  назад,  в
Шаньань.
   Наконец Серебряная Снежинка вышла из палатки. По крайней мере ужас мешает
женщинам осуждать ее за то,  что  она  ходит  среди  мужчин  без  присмотра.
Поискала командира своей  охраны  и  нашла  его  разговаривающим  с  принцем
Вугтуроем. Принц что-то говорил, показывая на запад, но замолчал, как только
увидел девушку.  Серебряная  Снежинка  кивнула  ему,  потом  объяснила  свое
желание.
   Командир охраны поклонился и побежал исполнять ее приказ. Принц,  однако,
остался на месте. Он смотрел на нее своим лишенным выражения взглядом.
   - Никто не заболел? - спросил он.
   - Никто. Это просто страх, - объяснила она.  -  Я  хочу  помешать  страху
довести слабых до безумия.
   Она посмотрела в том направлении, куда указывал принц.
   - Наши люди приближаются, - снизошел он до объяснения.
   Какое у него должно быть острое зрение! Она ничего  не  видела.  Кажется,
вот оно! Облачко пыли на фоне  безмерности  земли  и  неба,  крошечное,  как
муравей. Серебряная Снежинка вздохнула. Пусть женщины шунг-ню грубы, но  они
привыкли к этой земле.
   - Я буду рада их прибытию, -  решилась  сказать  девушка.  Впервые  принц
улыбнулся, у него лишь слегка дрогнул угол рта.  Серебряная  Снежинка  ушла,
чувствуя, что одержала большую победу.
   Она вернулась в свою палатку,  где  бушевала  куда  более  недостойная  и
громкая битва, и  постаралась  успокоить  нервничающих  женщин.  Им  с  Ивой
пришлось работать допоздна; только когда они уложили  последнюю  дрожащую  и
рыдающую женщину и спрятали все ножи, какие  смогли  найти,  у  них  с  Ивой
появилась возможность выпить самим немного подогретого рисового вина, поесть
и наконец попытаться уснуть.
   Все же женский плач так подействовал Серебряной Снежинке  на  нервы,  что
спала она плохо. И снились ей лошади и  тучи  пыли,  дикий  свист  и  кровь,
капающая на землю, а где-то далеко звучал грубый жестокий  смех.  Проснулась
она в поту и  дышала  в  дрожащие  ладони,  прижав  их  к  губам,  произнося
негромкие благодарности.
   Потом она села. Тело затекло,  словно  после  годичного  бездействия  она
целый день провела в седле. Костер  догорел;  придется  звать  слугу,  чтобы
разжечь его, или сделать это самой.  Ива  крепко  спала,  только  шевелилась
время от времени - единственное свидетельство, что она жива. Но если разжечь
костер, это, вероятно, только разбудит  самых  отчаявшихся  женщин,  которые
также спят в ее палатке.
   В палатке должно быть темно,  но  светит  яркая  луна,  и  при  ее  свете
Серебряная Снежинка различила теплое платье  в  ногах  своей  постели,  свою
спящую служанку - и маленькую, согнутую фигуру, тенью метнувшуюся от палатки
к реке. Серебряная Снежинка быстро встала, надела платье, потом плащ. Сунула
ноги в отороченные мехом сапожки, схватила лук и направилась вслед за тенью.
   За ее спиной во сне что-то забормотала Ива.  Когда  она  просыпалась,  то
быстро приходила в себя и настораживалась. Однако Серебряная Снежинка  ничем
не могла успокоить ее. С осторожностью охотника кралась она за  тенью.  Ноги
ее в меховой  обуви  не  производили  ни  звука,  даже  на  хрустких  ветвях
кустарника; а скоро она добралась  до  зеленой  травы,  которую  ее  женщины
считали дурным предзнаменованием.
   Она   приближалась   к   фигуре.   В   лунном   свете   фигура   казалась
серебристо-серой, но девушка узнала вышивку платья,  наброшенного  на  плечи
женщины. Платье тащилось за ней по траве. Это та женщина,  которая  боялась,
что их заставят есть мясо сырым. Серебряная Сне