правляться на летние пастбища.
   Игра света привлекла внимание Серебряной Снежинки к лицу  Острого  Языка.
На этом лице появилось выражение разочарования, которое сразу  же  сменилось
прежним торжеством; девушка  была  уверена,  что  женщину  шамана  неприятно
поразило неожиданное  предложение  сына.  Для  Тадикана  сражение  оказалось
привлекательней схватки за власть.
   Легкий раскат прокатился по юрте, затем стих: это Острый Язык ударила  по
своему проклятому барабану и отложила его в сторону. Она склонилась к  плечу
сына  и  что-то  настойчиво  зашептала,  а  когда  он  попытался   ответить,
нетерпеливо подняла руку. Наконец  она  улыбнулась,  обнажив  крепкие  белые
зубы, и с довольной улыбкой  опустилась  на  место.  На  лицо  ее  вернулось
удовлетворенное выражение, и теперь она сидела неподвижно  и  спокойно,  как
наевшийся зверь, который теперь до следующей кормежки будет спать.
   Однако это не относилось к остальным шунг-жо. Радостное согласие Куджанги
было встречено приветственными криками и требованиями свежей выпивки;  через
некоторое время шум и жара стали невыносимыми и Серебряная  Снежинка  решила
уйти. Она чувствовала на себе презрительный взгляд Острого  Языка.  Наверно,
старшая женщина сочла ее слишком слабой, чтобы выдержать пир шунг-ню; тем не
менее Серебряная Снежинка вышла, брезгливо подбирая  юбки  и  обходя  пьяных
воинов, лежащих на роскошных испачканных коврах.
   Сильная, блестящая от масла и всего своего золота и серебра. Острый Язык,
вероятно, займет ее место рядом с  шан-ю.  Но  если  рассуждения  Серебряной
Снежинки верны, если Тадикан уедет  из  лагеря,  его  мать  на  время  будет
обезврежена.  Может,  ее  неудовольствие  объяснялось  тем,   что   придется
воздержаться от своих интриг.
   Позже Серебряная Снежинка поняла, что это не так.  Правда,  на  следующий
день все в лагере стихли, как будто в голове у воинов стучал  барабан  духов
Острого Языка. Собираясь на верховую прогулку, девушка заметила, что  многие
уставшие от зимней бездеятельности или недовольные тем, что  их  не  взял  с
собой против юе чи Вугтурой, воины собираются последовать за Тадиканом. Даже
некоторые сторонники младшего принца присоединились к ним. Они  явно  хотели
участвовать в походе и покорении фу ю и жо чиан.
   Жажда действий. Тадикан знал еще кое-что, кроме своих свистящих  стрел  и
драк. Он знал, что его люди нуждаются в постоянном  движении,  в  постоянном
обещании сражений. В отличие от  ханьцев,  шунг-ню  слишком  молодой  народ,
чтобы ценить достоинства мира.
   Ли  Лин  подарил  Серебряной  Снежинке  карту  степей,   хотя   и   очень
приблизительную.  Девушка   подумала,   что   нужно   узнать,   где   именно
располагаются эти племена, и каким-то образом передать сообщение в Шаньань.
   Острый Язык вышла из своей юрты и остановилась, подбоченясь, перед входом
в большую юрту шан-ю.
   - Она ведет  себя  так,  словно  она,  а  не  старик  правит  лагерем,  -
прошептала Ива. - Заставь ее понять, что это не так, старшая сестра.
   Вот и конец мыслям  о  миролюбии  ханьцев,  грустно  подумала  Серебряная
Снежинка. Сама она дочь воина и выполняет поручение Сына Неба: она не должна
уступать никому из варваров, даже если это означает  войну.  Кроме  того,  у
Срединного царства много сильных армий;
   Срединное царство знает, что иногда за мир приходится платить дороже, чем
шелками или нефритом.
   И вот, когда Острый Язык поймала взгляд Серебряной Снежинки для привычной
уже схватки, девушка не опустила  глаза.  Больше  того,  она  приветствовала
женщину, как старшая жену младшую, и подождала, пока Острый Язык не ответила
соответственно и не ушла. К  собственному  ужасу,  глядя  на  широкую  спину
уходящей женщины. Серебряная Снежинка ощутила, что  дрожит  даже  от  такого
ничтожного испытания своей силы.
   Весь этот день и весь следующий Серебряная Снежинка гадала,  какую  форму
примет месть Острого Языка. Она проверяла ноги своей лошади; принюхивалась к
пище; ждала во время пира в юрте шан-ю  словесного  нападения.  Но  никакого
нападения не было. Без сына Острый Язык словно утратила боевой дух.
   Поскольку именно Тадикану шан-ю поручил возглавить новый  поход,  который
может обернуться войной, все говорили о Тадикане и его  смелости.  О  принце
Вугтурое  словно  забыли.  К  удивлению  Серебряной  Снежинки,  он   казался
довольным таким оборотом. Девушка обратила внимание, что  с  каждым  вечером
Вугтуроя усаживали все дальше и дальше от отца. А когда  он  пытался  с  ним
заговорить, возникала какая-нибудь помеха, какое-нибудь  требование  Острого
Языка, спор между воинами; а гордые  обидчивые  старики,  окружавшие  шал-ю,
относились к  Серебряной  Снежинке  как  к  игрушке  старика  и  по-прежнему
оказывали почести Острому Языку.
   Именно эти старики начали весной разговоры о войне, они  планировали  ее,
надеялись  на  нее.  С  усиливающимися  дурными   предчувствиями   наблюдала
Серебряная Снежинка, как они все больше возбуждаются. И боялась,  что  после
какого-то момента образумить воинственных шунг-ню будет очень трудно. К тому
же она помнила эдикты  и  договоры  с  Чиной,  которые  делали  такую  войну
невозможной.
   Если бы вернулся брат Соболя Басич! Если  бы  Серебряная  Снежинка  точно
знала, что ее письмо доставлено! Она сжимала кулаки под  прикрытием  широких
шелковых рукавов. Пусть только получат ее письмо: надеяться на ответ  -  это
уж слишком.
   Проницательные  глаза  Вугтуроя  тоже  разглядывали  шунг-ню.  Он  должен
помнить эти договоры, думала Серебряная Снежинка. Должен. Почему же он  тоже
воспламеняет  кочевников?  Проверяет,  насколько   верны   его   сторонники?
Оценивает силу отца? Или - Серебряная Снежинка ухватилась  за  эту  мысль  -
просто хочет удалить из лагеря Тадикана, как недавно устранили  его  самого?
Принц смотрел на старшего брата, как лиса, готовая к прыжку на добычу.
   - Я говорил только о посольстве,  -  сказал  наконец  Вугтурой.  Возвысив
голос, чтобы слышал отец, от которого он сидел теперь далеко, принц спросил:
   - Небесное  Величество,  разве  договор  с  твоим  братом  в  Шаньане  не
запрещает такие сражения?
   Вначале крадучись, потом прыжок.  Вугтурой  не  забыл  о  договорах.  Его
предложение о поездке к фу ю - план не войны, а посольства; то, что  Тадикан
понял это по-другому, не должно снискать ему милость в глазах отца.
   Серебряная Снежинка осмотрела юрту, и сердце ее упало. Вугтурой умен,  но
не  искусен  в  государственных  интригах.  Его  предложение  вышло   из-под
контроля,  как  огонь  костра  в  степи  летом  распространяется  по   всему
пространству, грозя поглотить всех встречных. Как ни любит его отец,  он  не
сможет пойти против так решительно выраженного желания своих людей.
   - Какое нам дело до причудливых росчерков кисти на  шелке?  -  воскликнул
пожилой воин. - Прежние договоры забыты или сожжены!  Нам  интересны  стада,
луки и мечи; мы не подчиняемся никому!
   - Я видел армии Чины, - ответил Вугтурой. - И  говорю,  что  не  выступлю
против них.
   - Мы тоже видели их  солдат,  -  резко  сказала  Острый  Язык,  пользуясь
привилегией шамана участвовать в обсуждении войны.  -  Когда  их  протыкаешь
стрелами, они истекают кровью, хотя не  так  сильно,  как  настоящие  воины.
Живые в наших лагерях хорошо работают рабами.
   И она погладила свой барабан, словно  напоминала,  что  у  людей  чинской
крови есть возможность послужить и по-другому. И служить долго  после  своей
безвременной смерти. Серебряная Снежинка сдержала дрожь, потом с отвращением
поджала губы. Она должна делать вид,  что  не  замечаете  презрения  Острого
Языка.
   - Может, это и правда, - сказал Вугтурой. - Но правда и другое: тот,  кто
не умеет вовремя отложить оружие, рано или поздно погибает от него.
   Да ведь это слова Конфуция из  "Вечерних  и  осенних  аналектов",  поняла
Серебряная Снежинка. Может, он даже услышал их от нее или Ли  Лина.  Она  не
сознавала, какое сильное впечатление произвела на принца Вугтурая. Нет,  это
не  варварское  дитя  варварского  племени,  но  мыслящий  человек,  который
надеется, что отец к нему прислушается.
   - Какой трус это сказал? -  послышался  хриплый  крик.  Его  сопровождало
какое-то замечание о ленивых верблюдах и навозе.  Но  произнесено  оно  было
слишком быстро и пьяным  голосом,  и  поэтому  Серебряная  Снежинка  его  не
поняла, даже если бы захотела.
   Этот крик  сбросил  с  Вугтуроя  налет  ханьской  цивилизации,  уничтожил
самоконтроль.
   - Трус? - воскликнул принц. В этот момент об был только шунг-ню. -  Трус?
Я тебе покажу, кто из нас трус! - И, сжимая в  руке  нож,  с  искаженным  от
ярости лицом, он бросился вперед.
   Хотя шунг-ню приветствовали его решимость, они разняли  принца  и  воина,
прежде чем кровь могла обагрить ковры и подушки, а Куджанга отдал приказ.
   - Сдерживай собственные слова! - сказал он  младшему  сыну  и  больше  до
конца вечера не обращал на него внимания.  Серебряная  Снежинка  бросила  на
принца один взгляд - он неподвижно стоял у  костра,  слишком  гордый,  чтобы
уйти немедленно, -  и  приложила  все  усилия,  чтобы  развеселить  шан-ю  и
улучшить его настроение. И очень боялась, что не достигла успеха.

***

   В последующие дни брешь  между  шан-ю  и  его  младшим  сыном,  казалось,
расширялась.
   Припоминая свое собственное пребывание в немилости в Шаньане,  Серебряная
Снежинка узнавала искусность  и  тонкость  последних  ходов  Острого  Языка:
изолировать младшего принца; убедиться, что  он  рассержен;  ставить  его  в
сомнительные положения; а потом распространять про него сомнительные  слухи.
Ответ Вугтуроя последовал немедленно. Однажды вечером Куджанга сидел в  юрте
Серебряной Снежинки, слушая песни севера. - И тут в юрту вошел  Вупурой.  Он
поклонился отцу, прижавшись лицом к полу, хотя обычно Куджанга  не  позволял
сыновьям и воинам это делать. Потом принц кивнул Серебряной  Снежинке  и  по
знаку отца сел.
   Хотя он и получил разрешение, Вугтурой сел у входа в юрту, как  будто  не
вполне уверенный в доброжелательном приеме. Он принял рисовое  вино,  но  не
произнес ни слова. Просто сидел, как министр, защищающий при дворе Сына Неба
непопулярный проект; ничего не  говорил;  только  сидел,  демонстрируя  свое
присутствие и выполняя роль представителя своего дела.
   Пальцы Серебряной Снежинки мелькали за  вышивкой;  никогда  голос  ее  не
звучал так сладко; шутки ее сверкали, как искры в хрустале. Куджанга покачал
головой, по-старчески восхищаясь своей чужеземной женой.
   - Признаюсь: некоторые приближенные считают меня  дураком.  Говорят,  что
мужчина, который берет такую молодую жену, дурак.  Считают,  что  я  вдвойне
дурак, если слушаю ее песни и  рассказы.  Но  ты  сам  видел  Чину.  Ты  как
считаешь, сын?
   Он заговорил со своим впавшим в  немилость  сыном!  На  мгновение  пальцы
Серебряной Снежинки застыли, она взглянула на Вугтуроя, который  почтительно
склонился вперед. Его плоское лицо покраснело, в глазах мелькнули искры.
   - В тот день,  когда  возлюбленный  неба  станет  дураком,  наши  равнины
превратятся в горы, - осторожно начал Вугтурой. -  Я  был  в  Чине,  как  ты
говоришь. Могу  подтвердить,  что  рассказы  госпожи  правдивы.  -  Куджанга
скептически приподнял седую бровь.
   - Но, - добавил Вугтурой, - они слишком скромны. Он быстро  посмотрел  на
Серебряную Снежинку и тут же отвел взгляд.
   - Хань - великий народ, - сказал принц.
   - Все народы великие,  мой  сын.  Разве  мы  хуже?  Вугтурой  поклонился,
прижавшись головой к ковру.
   - Конечно, нет. Небесное Величество. Но в  Срединном  царстве  людей  как
песка в пустыне.  Это  очень  древнее  царство,  и  с  возрастом  оно  стало
невероятно богатым. Чума или суровая зима не уничтожат клан;  у  этих  людей
есть изобилие, и оно позволяет им совершать чудеса, накапливать сокровища  и
защищать их от любых юрт и орд.
   Серебряная Снежинка решительно не отрывала взгляда от  работы;  она  была
рада, что работа не позволяет ей стискивать пальцы или дергать ими рукава. И
то и другое было непочтительным жестом и нарушило бы ту маску спокойствия  и
невозмутимости, которую она надевает  в  присутствии  шан-ю.  Для  него  она
должна  символизировать  отдых,  мир  и  изящество;  он   должен   постоянно
стремиться к ней, и тем самым ее  влияние  будет  усиливаться.  Отец  и  сын
разговаривали доброжелательно, напряжение  прошлых  дней  спало,  и  девушка
занялась другой работой, принялась искусно вышивать  сумку  для  благовоний.
Хотя это было и нескромно, но она знала, что  сама  является  одним  из  тех
ханьских чудес, о которых говорил Вугтурой.
   Еще один-два вечера, подумала она, и сумка  будет  завершена.  Сумка  для
благовоний. Неожиданно  Серебряная  Снежинка  опустила  сумку  на  колени  и
уставилась на нее. В Шаньане женщины шьют такие сумки, чтобы провести время,
проявить  себя  и  -  иногда  -  преподнести   подарок   человеку,   которым
восхищаются.
   Зачем она шьет сумку из парчи, соболя и шелка? У нее в сундуке есть много
гораздо более тонких  тканей;  могла  бы  сшить  что-нибудь  для  себя.  Она
вспоминала травы, которые может предложить для такой сумки Ива. Какие из них
смогут отбить сильные запахи - лошадиного пота, вареной баранины  и  немытых
грязных тел? Но не все травы Ивы  предназначены  только  для  этого.  Другие
могут  останавливать  кровь,   останавливать   болезнь,   отвращать   дурные
пожелания.
   Я тоже могу их использовать, - подумала девушка, понимая, что  обманывает
себя.
   Щеки ее раскраснелись, она попыталась переменить тему, заговорила о весне
и  весенних  садах.  Серебряная  Снежинка  понимала,  что  говорит   слишком
возбужденно и громко, как любая из Сливовых Цветков,  Нефритовых  Бабочек  и
Абрикосов,  которые  переполняют  внутренний  двор.  Вскоре   шан-ю   встал,
собираясь уходить. Когда он с трудом поднимался. Серебряная Снежинка  отвела
взгляд, как поступала со своим отцом. Но шан-ю принял  руку  сына  и  вышел,
опираясь на нее. Серебряная Снежинка испытывала большую радость и облегчение
и не только из-за своих мечтаний о мире между шунг-ню и Чиной.
   Пройдя вслед за ними, девушка выглянула из юрты. Еще несколько шагов отец
опирался  на  руку  сына,  словно  радуясь  поддержке  и  близости  молодого
человека. Но тут к ним направились два всадника, и шан-ю оставил руку сына и
пошел им навстречу. Серебряная Снежинка видела, как трудно  дается  Куджанге
ходьба. Вугтурой посмотрел вслед отцу, потом слился с тенью.
   Итак, он больше не в немилости у отца, однако Куджанга  хочет,  чтобы  об
этом не знали. Серебряная Снежинка нахмурила брови. Вспомнила,  сколько  раз
ей говорили не хмурить их, и нахмурилась  еще  больше.  Почему  Куджанга  не
хочет объявить о своем примирении с сыном?
   Ей пришла в голову только одна причина: делая вид, что отстраняет от себя
младшего сына, шан-ю на самом деле защищает его.
   Как  ни  невероятно  это  звучит,  между   ней   и   Вугтуроем   возникла
привязанность, возникла с того самого момента в Шаньане, когда она сражалась
за честное имя своего отца и  свое  собственное.  Тогда  она  заслужила  его
невольное одобрение.  Эта  привязанность  все  усиливалась  с  каждым  новым
препятствием в пути на запад.
   Серебряная Снежинка знала, что не разбирается в мужчинах. У нее в доме не
было других женщин ее статуса;  в  дороге  и  в  Холодном  дворце  она  была
изолирована от тонких интриг, процветающих во внутреннем дворе, от тирании и
изощренных унижений, с которыми одни женщины обращаются с другими; не  знала
лести и игр, с помощью которых завоевывают расположение мужчин.
   Серебряная Снежинка никогда не относилась так к мужчинам.  Для  нее  есть
мужчины как ее отец и Ли Лин - их нужно почитать, им нужно повиноваться, как
старшим и учителям;  есть  мужчины  как  Сын  Неба  и  шан-ю  -  властители,
распоряжающиеся жизнью и смертью  и  -  что  еще  хуже  -  их  честью;  есть
чиновники, евнухи, воины, которые обязаны быть верными первым двум группам и
чье отношение к ней самой зависит от их хозяев. Однако о молодых людях  -  с
неожиданной, болезненной ясностью она подумала о старшем сыне, которого  так
давно чиновник предложил ей в мужья, - о молодых  людях,  при  виде  которых
женщина смеется или плачет, она ничего не знает.
   Никогда  женщины   внутреннего   двора   или   домов,   в   которых   она
останавливалась по  дороге  в  Шаньань,  не  казались  ей  более  чуждыми  и
несимпатичными, чем когда они говорили о мужчинах и  о  том,  что  деликатно
именовали весенними стремлениями, вечным желанием,  смертельной  страстью  и
множеством других  названий.  Все  эти  названия  казались  девушке  слишком
вычурными. Она, выросшая в бедности и повиновении, считала их глупыми.
   Но она вышивает сумку, в которой объединяется искусство Чины и  богатства
травяных степей, и с каждым стежком все больше думает о принце, который стал
ее первым защитником среди шан-ю, о принце, который стоял  за  ее  палаткой,
слушая ее игру на лютне, и который теперь в завуалированных словах назвал ее
чудом.
   Она замужняя женщина, хотя и не жена; она королева; она символ мира между
Сыном Неба и шунг-ню. Неужели она должна забыть о  достоинстве  и  хихикать,
как взбалмошная девчонка? Посмеет ли она так вести себя?
   - Послушай! - обратилась она к Иве. - Возьми это и  спрячь!  Мне  стыдно,
как плохо у меня получается!
   - Как прикажешь, старшая  сестра,  -  ответила  Ива,  улыбнувшись  своими
чересчур красными губами.
   - Не смей улыбаться! - приказала Серебряная Снежинка.
   - Конечно, - согласилась Ива. - Прости  ничтожную,  если  старшей  сестре
показалось, что я смеюсь над ее плохой работой. Но  материал  прекрасный,  и
его можно использовать для чего-нибудь другого. - Она перестала  говорить  с
униженной вежливостью, что для Серебряной Снежинки хуже улыбки.  -  Уберу  в
черный сундук.
   Она так и поступила и поклонилась хозяйке.
   - С твоего разрешения,  -  сказала  служанка  и  принюхалась  с  горящими
глазами, повернув голову к  выходу  из  юрты,  -  ночь  предстоит  свежая  и
приятная, хотя и холодная, и я хотела бы побродить. Кто знает,  что  я  могу
услышать...
   - Иди! - воскликнула  Серебряная  Снежинка.  -  Но  когда  будешь  нюхать
весенний ветер, смотри не увлекись молодым самцом  лисом.  Я  бы  не  хотела
объяснять, откуда в моей юрте лисята.
   И тут же зажала руками рот, произнесший такие  неподобающие  слова.  Ива,
однако, резко рассмеялась, почти залаяла  по-лисьи,  и  исчезла  за  плотной
завесой. Вскоре у стены юрты послышалось царапанье,  и  Серебряная  Снежинка
поняла, что осталась одна.
   Почти вопреки желанию она бросилась к черному  сундуку,  раскрыла  его  и
достала сумку для ароматов. Прижала ее  к  себе,  зарылась  лицом  в  мех  и
смотрела сквозь отверстие юрты на луну, пока глаза ее не сомкнулись.

***

   Скребущие звуки у задней стены юрты едва не прервали тяжелый сон девушки,
но нужны были слишком большие усилия, чтобы проснуться. Серебряная  Снежинка
застонала и, закутавшись в меха, снова уснула.  А  когда  опять  проснулась,
почувствовала запах паленого.  Она  принюхалась  и  с  неожиданной  тревогой
посмотрела на жаровню. Нет,  огонь  не  просто  притушен;  его  совсем  нет,
жаровню нужно разжигать заново. Это всегда было обязанностью Ивы.
   Серебряная Снежинка оделась и раздраженно поморщилась, обнаружив, что  во
сне все время сжимала сумку. Но где же Ива? Она всю ночь  отсутствовала;  но
теперь светит солнце, и она лежит на своем мате.  Все  шунг-ню,  несомненно,
встали на рассвете.
   Что ж, надо пойти и разбудить младшую сестру  Иву.  Она  скажет  ей...  В
решительном  настроении  девушка  направилась  к  служанке.  Запах  паленого
усилился.
   И тут Серебряная Снежинка увидела, что роскошные длинные рыжие волосы Ивы
обожжены, словно кто-то бросил в них факел. Служанка спала на боку, подобрав
под себя хромую