ь противоречии.
   - Боли. И запахов. Зато они видят в темноте -  не так хорошо,
как днем, но лучше, чем обычные люди. А днем они видят почти так
же, как живые, только все краски кажутся им тусклыми. И осязание...
тоже как бы тусклое. Как будто сквозь перчатку.
   - Откуда вы все это так хорошо знаете? -  усмехнулся Коржухин.
   - Живя рядом с ними, трудно этого не знать, -  печально вздох-
нула девушка.
   - Они сами вам рассказывали?
   - Да. Не самые главные из них, конечно...
   - А их вообще много?
   - Уже около сотни.
   - А все население Игнатьева?
   - Примерно две тысячи.
   - И каким образом происходит пополнение рядов? Они кусают нор-
мальных?
   - Нет, -  Лида даже улыбнулась столь нелепому предположению,
но улыбка сразу погасла. -  Человек должен умереть, неважно какой
смертью -  главное, чтобы тело осталось более-менее целым. Потом
они проводят с трупом какой-то обряд, и он становится, как они.
   - Но на самом деле, разумеется, в мертвое тело вселяется де-
мон? -  Сергей продолжал саркастически усмехаться.
   - Нет, они остаются собой, -  серьезно ответила Лида. - Прежняя
личность сохраняется. Если со времени смерти прошло не слишком мно-
го времени и тело не слишком повреждено.
   Оговорка про время Сергею понравилась.
   - Вам известно, что такое клиническая смерть? -  спросил он тор-
жествующе.
   - Да, но это тут ни при чем, -  ответила Лида с некоторым уже
раздражением. - Что, пережившие клиническую смерть перестают ста-
риться? Или нуждаться в пище? Говорю же вам, они на самом деле мер-
твы!
   - Вы все время говорите, что они не едят, но не говорите, что
не пьют, -  проницательно заметил Сергей. - Что же они пьют, неужто
водку?
   - Да, -  серьезно ответила Лида.
   - Не, такое может быть только в России! Наш кошмар сам собой
превращается в фарс. Водка в качестве живой воды!
   - Ничего смешного, -  рассердилась Лида. - Водка предотвращает
разложение. Летом в жару им нужно два стакана в день. А зимой, ес-
ли надо выходить на улицу -  три.
   - Зимой-то с какой стати? -  удивился Коржухин. - Мертвецам для
сугреву? Или у вас тут и зимы не как у людей?
   - Зимы у нас сибирские, морозные. Здесь водка играет уже другую
роль -  без нее тело просто замерзнет, превратится в ледышку.
   - Поняятно, -  потрясенно протянул Сергей. - Вот о чем никогда не
задумывались авторы ужастиков про всяких зомби и вампиров. Действи-
тельно, внутреннего подогрева-то нет... Н-да, слышал я, что анти-
фриз пили вместо водки, но чтобы наоборот...
   В этот момент новая мысль пронзила мозг Сергея. Он вспомнил
водочную батарею на кухне, вспомнил, как зашел в комнату Лыткарева
и застал того лежащим без движения с бутылкой... _неживым_.
   - Лида! -  выдохнул Сергей, глядя на нее почти с ужасом. - Выхо-
дит, ваш отец тоже?...
   - Да, -  она опустила глаза. - Теперь вы верите, что я знаю, о
чем говорю?
   - Да, -  коротко ответил Коржухин, уже не зная, во что ему ве-
рить. Немного помолчав, он спросил: - А больница? Барлицкий не из
них?
   Лида посмотрела на него.
   - Нет, -  сказала она. - Пока Алекс под его присмотром, ему ни-
чего не грозит.
   - Но в больнице тоже есть... эти, -  возразил Сергей.
   - Да, среди медсестер. Но они не ослушаются доктора.
   - А откуда у доктора такая власть?
   - Он единственный хирург в городе.
   - А что, _им_ тоже нужны хирурги?
   - Да... не знаю... наверное. Отец не рассказывал мне всего. Но
доктора они не тронут. В больнице распоряжается он.
   - Ну допустим... -  Сергей решил отложить поиск теоретических
ответов на потом, а пока что заняться практическими вопросами: -
Значит, на починку нашей машины рассчитывать не приходится?
   Лида пожала плечами:
   - Наверное, ее разобрали неспроста. Я сразу же сказала вам,
чтобы вы уезжали. Теперь уже поздно.
   - Черт побери, но мы хотели уехать! И уехали бы, ничего не уз-
нав! Да и вообще, даже если бы мы что-то рассказали во внешнем ми-
ре -  нас бы просто приняли за сумасшедших! У этих ваших зомби, дол-
жно быть, совершенно сгнили мозги, если они всего этого не понима-
ют!
   - Я не знаю, что у них на уме. Мне они не докладывают... -  Лида
вдруг к чему-то прислушалась.
   - Кажется, отец идет, -  сказала она и быстро выскользнула в ко-
ридор.
   Оставшись один, Сергей принялся поспешно кидать вещи в сундук.
Если Лыткарев войдет сейчас... черт, теперь он понимал, почему на
их двери нет щеколды.
   Однако никто не вошел. Сергей, с бешенно бьющимся сердцем, за-
хлопнул крышку сундука и уселся на кровать. Кажется, где-то в доме
спорили два голоса -  очевидно, Лыткарев и Лида -  но слов разобрать
он не мог.
   Коржухин вынул "браунинг", покачал в руке. "Классный пестик,
но тебе не поможет", -  так сказал Петька. Небось, имел в виду, что
на мертвецов нужны серебряные пули...
   Да какие они, к дьяволу, мертвецы! Чушь это все. Петька, на-
верное, искренне в это верит, и Лида тоже... но он-то разумный,
здравомыслящий человек. Рациональное объяснение всегда существует,
и, более того, является единственно верным.
   Если отбросить версию, что все это -  какой-то немыслимый ро-
зыгрыш -  в конце концов, и экземпляры газет можно ведь напечатать,
а потом состарить реактивами... Тут Сергей вспомнил, что так же
рассуждал и его предшественник четверть века назад. Рассуждал и
погиб. Коржухин достал из кармана куртки грязный расползающийся
блокнтот. "То ли я схожу с ума, то ли это какой-то грандиозный ро-
зыгрыш... Сегодня побывал на местном кладбище -  там действительно
нет..." Сергей понял, чего там нет. Нет могил людей с фамилиями
Дробышев, Зверев, Березин и так далее -  начиная где-нибудь с конца
прошлого века, когда отошли в мир иной их родители. Или здешние ру-
ководители -  не местные? Нет, наверняка местные -  не найди тот не-
известный могилы их предков, у него бы не было повода для удивле-
ния.
   Ну хорошо, допустим, им действительно больше ста лет, что не
мешает тому же Березину выглядеть на сорок. И они прошли через ка-
кую-то процедуру, с точки зрения несведущего человека похожую на
смерть... Вероятно, в результате существенно замедляется дыхание
и сердцебиение, и кровь... наверное, они перестают быть теплокров-
ными. Крупные рептилии ведь живут очень долго, гигантские черепахи,
например -  хоть и не триста лет, как в сказках, но больше ста -  за-
просто. И как-то Сергею попалась статья, что, если бы удалось пони-
зить температуру тела человека на несколько градусов, продолжитель-
ность его жизни тоже выросла бы в разы. Статья, правда, была в ка-
ком-то достаточно бульварном издании, тогда он счел ее очередной
чепухой безграмотных журналюг... Но все же эта версия выглядела
куда более научной, чем страшилки о мертвецах. Да, наверное, они
как-то стали холоднокровными. Поэтому, кстати, в городе не принят
обычай рукопожатия -  должно быть, он был искоренен еще в те вре-
мена, когда они, по словам Лиды, скрывали свою "смерть"; но кто-то,
конечно, когда-то к ним все-таки нечаянно прикасался, и холод их
тел вызывал у непросвещенных игнатьевцев мысль о покойниках.
   Сергей все больше успокаивался; он чувствовал себя, словно
путник, успешно выбирающийся из зыбкого болота на твердую почву.
Его жизнь по-прежнему была в опасности, и он имел весьма смутные
представления о том, как отсюда вырваться, однако куда важнее было
то, что место мистической чепухи заняла научная гипотеза. Хотя,
конечно, трудно понять, как столь эпохальное открытие могло быть
сделано в таежной глуши. Может быть, здесь встречается какое-то
уникальное химическое соединение? Скажем, в озере... Но в любом
случае, не Дробышев же со Зверевым его обнаружили. Может, доктор?
Да, но тогда доктор сам должен быть из _этих_ -  и по возрасту, и по
здравому смыслу: как же не воспользоваться таким открытием, дающим
если не бессмертие, то потрясающее долголетие? "Стоп, а ты уверен,
что доктор не один из них?" -  перебил себя Сергей. И тут же ответил
себе: да, уверен. Ведь доктор, тем паче хирург, должен осматривать
больных, прикасаться к ним. И ногу Алекса он ощупывал весьма осно-
вательно. Алекс бы почувствовал и сказал потом, если бы с его ру-
ками было что-то не так -  тем паче что хичхайкер был настороже...
И, опять-таки, "браунинг"... Кстати, Степанида, накладывавшая гипс,
наверное, тоже нормальная, несмотря на оговорку про свое военное
прошлое -  тем паче что спиртом пахло не от ее чашки. А вот пред-
шественник Барлицкого на этом посту -  да, он вполне мог быть пер-
вооткрывателем. И пройдя через... процедуру -  оставил практику.
А Барлицкий не посвящен в тайну и остается врачом для простых смер-
тных -  вот уже где этот заезженный оборот очень кстати... Прямо
по канонам готического романа -  нежить с одной стороны и противо-
стоящий ей доктор -  с другой. Победителем Дракулы, помнится, был
доктор ван Хелсинг... Вот только при ближайшем рассмотрении сход-
ство разваливается. Ибо если в готических романах нежить стреми-
лась превратить честных крестьян и горожан в себе подобных, а те,
в свою очередь, совершенно этого не хотели и, вооружась осиновыми
кольями и серебряными пулями, в едином порыве смыкались вокруг ге-
роического врача, то в славном городе Игнатьеве все обстоит с точ-
ностью до наоборот. Нежить вовсе не стремится лишний раз пополнять
свои ряды, а горожане, наоборот, только этого и жаждут. И на этом
их стремлении и надежде куда прочнее, чем на страхе, уже много де-
сятилетий держится власть игнатьевской верхушки.
   Что совершенно не удивительно. Сергея, напротив, всегда удив-
ляло нежелание героев тех самых классических ужастиков становиться
вампирами. Бессмертие -  достаточно внушительный приз, чтобы ради
него согласиться на некоторое изменение образа жизни. И, в конце
концов, даже возражения морального толка здесь лишены смысла. Ну
да, вампиры пьют кровь живых людей. Но ведь те в результате на са-
мом деле не погибают, а сами становятся вампирами. То есть вампир
не причиняет своей жертве зло, а, напротив, дарит ей бессмертие.
Да, но это в сказках. Те, кого в Игнатьеве называют "мертвецами" -
не вампиры, они никого не кусают, и пьют не кровь, а водку... и,
кстати, как антифриз -  может быть, но вряд ли как консервант. На-
счет разложения -  это наверняка суеверные фантазии. Должно быть,
прошедшие _процедуру_ умудряются использовать спирт как источник
энергии, вместо еды... в конце концов, раз на нем может работать
двигатель, то почему не может живой организм? Вот если бы еще уб-
рать побочные эффекты, вызываемые приемом таких доз спиртного...
   Вообще, о побочных эффектах надо бы распросить Барлицкого.
Может быть, он не стал одним из _этих_ именно из-за них, а не по-
тому, что ему не дают. И теперь, когда доктор поймет, что Сергею
многое известно, он, вероятно, будет более откровенен.
   Коржухин вдруг вспомнил, что самая старая из фотографий отно-
сится к 1947 году, а Дробышев, по словам Лиды, "умер" лишь в 1951.
Значит, можно прямо сейчас сравнить живого Дробышева с Дробышевым
покойным... в смысле, прошедшим _процедуру_. Да, уж слово "покой-
ный" тут подходит меньше всего, даже если мэр и в самом деле мер-
твец.
   Прислушиваясь -  похоже, спор между хозяевами закончился -  и
бросая взгляды на дверь, Сергей приоткрыл сундук и принялся наша-
ривать там брошенные вперемешку с вещами газеты. Наконец ему это
удалось, и он, загнув газетные листы, положил три фотографии рядом.
Конечно, при таком качестве изображения трудно делать однозначные
выводы, тут и настоящий мертвец цветущим покажется... или, наобо-
рот, "мужчина в полном расцвете сил" -  мертвецом. Но, кажется, в
1947 Дробышев действительно выглядел несколько лучше, чем на двух
последующих фотографиях... потому, что старился еще до 1951 года,
или все-таки вследствие самой _процедуры_? Или, наконец, это не
более чем самовнушение Сергея?
   Он перевел взгляд на соседнего Зверева и заметил более стран-
ную вещь. В 1947 тот выглядел заметно лучше, чем теперь. И в 1967
картина была примерно такой же, как и за двадцать лет до того. Но
в 1957 председателю горсовета, похоже, приходилось не лучше, чем
сейчас! Наивный провинциальный фотограф, в отличие от своих коллег
в более солидных газетах советского периода, не владел искусством
ретуши. В ноябре пятьдесят седьмого Зверев был плох. Можно даже
сказать, что он стоял одной ногой в могиле.
   Болел? Потом поправился? А теперь снова заболел? Ну а почему
бы и нет, собственно. Рептилии ведь болеют.
   Тут Сергею пришла в голову мысль, что дом Лыткаревых -  дом
Лыткарева-старшего -  не самое подходящее место для теоретических
размышлений. И что гораздо безопасней не оставаться здесь, а на-
вестить Алекса и пробыть там до вечера. А вечером Петька должен
что-то ему показать... неужели саму _процедуру_?
   Он сложил газеты и сунул их в карман, где уже лежал блокнот
из гостиницы. Туда же он отправил и ключ, предварительно заперев
сундук. Есть ли у Лыткарева второй ключ? Да даже если и есть, с
какой стати ему совать свой нос ("они не чувствуют запахов", вспом-
нилось ему) в сундук именно сейчас? Это уже паранойя какая-то...
"Даже если у вас паранойя, это еще не значит, что на самом деле
ОНИ за вами не охотятся", -  напомнил себе Сергей, засовывая в дру-
гой карман фонарик. Он похлопал себя по куртке, собираясь выходить.
Что еще? Пистолет приятно оттягивал внутренний карман, но в нем бы-
ло всего три патрона. А _этих_ в городе больше сотни. Автомат бы
сюда... Или, на худой конец, бензопилу, как в ужастиках.
   Ему вспомнился ящик с инструментами, стоявший в кладовке. Был
ли там топор? Пожалуй что был. Тоже не бог весть какое абсолютное
оружие, конечно, особенно для того, кто никогда им не пользовался...
но, по крайней мере, боезапас не кончается.
   Сергей осторожно открыл дверь комнаты и замер на пороге. В до-
ме стояла тишина, словно и не было никого. Может, и впрямь ушли?
Хотя он не слышал, чтобы хлопала входная дверь -  однако он был сли-
шком погружен в свои мысли...
   Сергей сделал пару нерешительных шагов вперед, еще постоял,
затем повернул направо и крадучись двинулся через большую комнату
в сторону кухни. На середине пути под ногой громко скрипнула по-
ловица, и Коржухин застыл на месте, проклиная все на свете. Однако
в доме по-прежнему было тихо, и он двинулся дальше. Вот коридор...
а вот и дверь на кухню.
   Возле этой двери Сергей прислушивался особенно долго, почти
уверенный, что услышит изнутри бульканье наливаемой водки... а то
и вовсе какие-нибудь звуки, которые не может издавать человек. Но
никаких звуков не было, и Сергей решительно взялся за ручку. Если
на кухне кто-то есть, он скажет... он скажет... ну конечно, он ска-
жет, что хочет завтракать! Ведь со всеми этими откровениями Лида
так и забыла его накормить. Что, кстати, совсем не здорово, учиты-
вая, что он собирается уйти на весь день и на ночь...
   Сергей решительно шагнул на кухню. Там никого не было.
   Чувствуя себя Раскольниковым, он поспешно открыл дверь кла-
довки и нырнул внутрь на поиски топора. Если кто-то застукает его
сейчас, отмазка про завтрак уже не прокатит... Где же этот чертов
ящик?
   А, вот он. Действительно, есть топор. Острый? Кажется, не очень.
Ну да это для дров он не острый, а для человеческой плоти вполне.
Может, у _этих_ кожа и холодная, но уж никак не бронированная.
   Сергей вернулся в кухню, брезгливо отряхивая с себя пыль и
паутину. Так, куда теперь деть топор? Не в руках же нести... Как
поступил в аналогичной ситуации Раскольников, он не помнил, но ре-
шил засунуть топор за пояс. Длинная деревянная рукоять уперлась
в ногу под брюками. Ладно, это мелкие неудобства. Кажется, снаружи
ничего не заметно, куртка прикрывает. Однако что-нибудь пожрать все
же не мешало бы!
   Он открыл холодильник. Ну блин, опять один томатный сок! Та
же самая банка, только за день из нее отпили несколько стаканов.
Сергей с детства не любил томатный сок, несмотря на то, что к по-
мидорам относился вполне положительно.
   Мысль поискать на кухне другую еду не выдержала конкуренции
с желанием убраться отсюда поскорее. Сергей ограничился тем, что
зачерпнул ковшом воды из рукомойника и сделал несколько глотков.
   Он вышел из дома, так и не встретив никого из хозяев ни в по-
мещении, ни в саду, и оказался на пустынной, как всегда, улице Ле-
нина. На сей раз он не стал избирать длинный маршрут, ибо желал
поскорее добраться до больницы, да и солнце уже здорово припекало,
а идти приходилось в застегнутой куртке. Так что Сергей свернул в
малоприметную щель между плетнями, показанную Лидой -  и, похоже,
сделал это вовремя.
   Ибо почти тут же до его слуха донесся треск мотоцикла, который
быстро приближался.
   Сергей пробежал еще десяток метров и прижался к забору, кото-
рый в этом месте загибался влево. Здесь Сермяга вряд ли мог его
заметить, даже если бы бросил взгляд в сторону щели. Из своего ук-
рытия Коржухин видел, как мотоцикл промчался мимо. Несколько секунд
спустя мотор смолк, и Сергей ничуть не сомневался, что произошло
это как раз напротив дома номер 36.
   Он побежал дальше между заборами. Сермяга приехал за ним, он
был в этом уверен. И хотя сержант и не производит впечатления Шер-
лока Холмса, однако вполне может догадаться, куда девался разыски-
ваемый.
   Сергей остановился, тяжело дыша, лишь когда впереди показался
пустырь перед больницей. Он стащил мокрую от пота куртку и принялся
ею обмахиваться. "А они, наверное, не потеют", -  подумалось ему.
   К тому моменту, как он вновь нехотя надел куртку, он уже пони-
мал, что в больницу ему идти нельзя. Если он прав в своих подозре-
ниях, если игра заканчивается и Сермяга явился за ним, то в больни-
це он окажется в ловушке. Пусть даже Барлицкий согласится его при-
нять и защитить внутри, но он же не может отсиживаться там всю жизнь.
А снаружи его уже будут ждать.
   Не без робости выйдя на открытое место (впрочем, увидеть его
здесь, пожалуй, могли только со второго этажа больницы), он быстро
пересек пустырь и спустился в овраг. К этому времени у него уже
созрел план дальнейших действий. Выбраться из города в лес и попы-
таться самостоятельно отыскать дорогу отсюда. Хотя бы даже и ту,
по которой они приехали. Разведать путь как можно дальше, пока хва-
тит дневного света, а потом вернуться и посмотреть на то, что пока-
жет Петька. Заручившись этой информацией, бежать этой же ночью. Или
даже... черт с ним, с Петькой, бежать прямо сейчас. Собак в городе
нет ("собаки не любят покойников... да никакие они не покойники,
черт!"), значит, в лесу они его не поймают. А там... как-нибудь
доберется до нормальной дороги и до людей. Чертовски рисковано,
конечно, идти налегке через тайгу, даже не зная толком пути, но
не рискованней, чем оставаться здесь; теперь, по крайней мере, у
него есть оружие и топор. "А Алекс?" -  напомнил он себе. А Алекс
пусть пока остается в больнице, идти он со своей ногой все равно
не может. Если Сергею удастся добраться до своих ("прямо как на
войне рассуждаю!"), в Игнатьев скоро нагрянет подмога, и Алекса
спасут. Ну а если Барлицкий все же не сможет защитить его после
бегства Сергея... что ж, значит, судьба такая. Коржухин задумался,
что он расскажет в милиции, когда выберется отсюда. Уж конечно не
про мертвецов. Скажет, что в городе орудует банда, мафиозный клан,
что жертвами стали уже многие приезжие... Да, вот только поможет
ли это? Предположим, ему поверят, в Игнатьев нагрянет милиция, ОМОН,
ФСБ... Но _эти_ -  тоже не дураки, раз держатся здесь уже полвека,
не вызывая подозрений. За то время, что пройдет с момента бегства
Сергея, они заметут все следы. Так что Алекса все-таки наверняка
ухлопают. А то и Барлицкого, если будет мешать. Или, если доктор
им действительно так уж необходим, упрячут его куда-нибудь, где
ни одна ФСБ не найдет.
   Однако даже и это не самое худшее. Допустим даже, следствие
докопается до истины. В конце концов, главные улики против _этих_ -
они сами: достаточно простого медицинского обследовани