. прежде чем возвращаться к Суарре...
     Грейдон побрел по тропе, ведя за  собой  ослика.  Животное  терпеливо
простояло всю ночь, а Грейдон метался  и  стонал  у  погасшего  костра,  а
лихорадка медленно ползла по его телу. Ослик терпеливо  шел  за  ним  весь
следующий день, а Грейдон ковылял по  тропе,  падал  и  вставал,  падал  и
вставал, всхлипывая, жестикулируя, смеясь, проклиная - в  обжигающем  жаре
лихорадки. Терпеливо шел ослик за индейским охотником, нашедшим  Грейдона,
у головы которого сидела в ожидании смерть; охотник, будучи не  аймара,  а
куича, отнес Грейдона в маленькую одинокую деревушку  Чупан,  единственное
место в этой дикости, где за ним мог присмотреть человек его цвета кожи; и
по дороге индеец лечил Грейдона собственными, неортодоксальными, но весьма
эффективными лечебными средствами.


     Прошло два месяца, прежде чем Грейдон, залечивший  раны  и  вернувший
силы, смог покинуть Чупан. Он  не  знал,  насколько  обязан  выздоровлению
старому padre и его домашним, насколько  индейским  лекарствам.  Не  знал,
много ли раскрыл в бреду. Но он решил, что бредил по-английски,  а  индеец
ни  слова  на  этом  языке  не  понимал.  Впрочем,  старый   padre   очень
обеспокоился  из-за  отъезда  Грейдона,  долго  рассуждал  о  демонах,  их
приманках и хитростях и от том, как мудро обходить их стороной.
     Во время выздоровления у  Грейдона  было  достаточно  времени,  чтобы
обдумать  случившееся,   рационализировать   его,   постараться   рассеять
мистический туман. На самом ли деле  превратились  трое  его  спутников  в
золото? Есть другое объяснение -  и  гораздо  более  вероятное.  Пещера  с
Ликом, возможно, лаборатория природы, тигель, в котором, под  воздействием
неизвестных лучей, происходит  трансмутация  металлов.  Внутри  скалы,  на
которой  высечен  Лик,  находится  источник  лучей,  превращающий   другие
элементы  в  золото.  Исполнение   старинной   мечты   или   вдохновенного
прозрения... алхимиков  древности;  современная  наука  превращает  это  в
реальность. Разве англичанин Резерфорд не сумел превратить один элемент  в
другой , удаляя  один  или  два  электрона?  Разве  не  является  конечным
производным урана, этого излучающего родителя радия, -  тусклый,  инертный
свинец?
     Концентрация лучей на  поверхности  Лика  должна  быть  ужасной.  Под
бомбардировкой  сверкающих  частиц  энергии  тела   троих   могли   быстро
дезинтегрироваться. А три золотые капли в это время вытекли  из  скалы  за
ними... трое его спутников исчезли... он увидел капли... подумал, что люди
превратились в золото... иллюзия.
     А Лик на самом деле не испускал  золотые  пот,  слезы  и  слюну.  Это
действовали лучи. Гений, который высек этот Лик, так устроил,  что...  Ну,
конечно!
     Приманка Лика? Обещание власти?  Простое  психологическое  явление  -
если  поймешь  его.  Гениальный  скульптор  так  точно  и  мощно   выразил
стремление человека к власти, что всякий, взглянувший на  его  скульптуру,
неизбежно почувствует то же.  Подсознание  и  сознание  в  равной  степени
откликаются на  то,  что  изображено  с  такой  потрясающей  верностью.  И
пропорциональна силе желания сила  ответа.  Подобное  призывает  подобное.
Сильнейший влечет более слабого. Простая психология. Опять - конечно!
     Крылатые змеи -  вестники?  Ну,  тут  мы  стоим  на  прочном  научном
основании. В одном из своих рассказов Амброз  Бирс  предвидел,  что  такое
возможно;  англичанин  Г.Дж.Уэллс  ту  же  идею  рассматривает   в   своем
"Человеке-невидимке"; Мопассан перед тем, как сойти с ума, изложил  ту  же
мысль в своей истории об Орля. Наука считает, что невидимость возможна,  и
ученые по всему миру пытаются использовать ее как оружие следующей войны.
     Да, невидимые  вестники  легко  объяснимы.  Нужно  создать  вещество,
которое не поглощает и  не  отражает  лучи  света.  В  таком  случае  свет
пронесется мимо, как быстрый ручей над лежащим на дне камнем.  Сам  камень
останется невидимым. Не будет  виден  и  предмет,  над  которым  пролетают
световые лучи. Лучи света обогнут этот предмет, и наблюдатель  увидит  то,
что находится за предметом. А  сам  предмет  останется  невидимым.  Он  не
поглощает и не отражает свет, увидеть его невозможно.
     Представим себе путника в пустыне. Вдруг он видит перед собой ручей и
зеленые растения. Однако они не здесь. Они далеко в горах, а кажется,  что
находятся у основания гор. Лучи, несущие их изображение,  полетели  вверх,
изогнулись над горами, полетели вниз и отразились в более горячем  воздухе
пустыни. Это мираж. Пример не вполне аналогичный, но основной принцип  тот
же самый.
     Да, решил Грейдон, крылатых вестников не так трудно объяснить. Что до
их формы - они не птицы, а крылатые змеи или  крылатые  ящерицы.  Оперение
райских птиц - единственное, что добавлено к их чешуе.  Наука  утверждает,
что птицы - это змеи с перьями. Первая птица, археоптерикс, сохранила зубы
и хвост своих предков-пресмыкающихся.
     Но - эти существа понимают и исполняют приказы человека. А почему  бы
и нет? Собаку можно научить этому же. В  этом  нет  ничего  удивительного.
Собака - умное животное. А почему бы летающим змеям не  иметь  столько  же
интеллекта,  сколько  у  собаки?  Вот  и  объяснение  того,  как  крылатое
невидимое существо узнало браслет Суарры.
     Мать-Змея?  Ну,  он  сначала  должен  увидеть   наполовину   женщину,
наполовину змею, чтобы поверить в нее. Это пока оставим.
     Объяснив, к  собственному  удовлетворению,  все,  кроме  Матери-Змеи,
Грейдон перестал думать об этом, и выздоровление пошло быстрее.
     Выздоровев, он постарался заплатить некоторые  из  своих  долгов.  Он
послал в Серро де Паско за  деньгами  и  вещами.  Padre  получил  алтарные
украшения, о которых  давно  мечтал,  а  то,  что  Грейдон  дал  индейцам,
заставило их благодарить своих святых покровителей или тайных богов за то,
что они его нашли.
     И еще ему повезло. Он  потерял  оружие  в  своих  блужданиях,  и  его
посыльные сумели найти для него в Паско лучшее, более мощное оружие.
     И  вот  теперь,  с  большим  количеством  боеприпасов,   с   четырьмя
пистолетами и всем необходимым оборудованием Грейдон возвращался на тайную
тропу, ведущую в Запретную землю. С  ним  был  тот  же  терпеливый  ослик,
который уже участвовал в его приключениях.
     Покинув Чупан,  Грейдон  все  время  двигался  в  сторону  Кордильер.
Последние несколько дней он не видел ни следа индейцев. Что-то  заставляло
его быть осторожным.
     Осторожность? Он улыбнулся. Вряд ли подходящее  для  его  путешествия
слово:  он  сознательно  приближается  к  району,  где  правят  загадочные
ю-атланчи. Осторожность! Грейдон рассмеялся.  Да,  подумал  он,  вероятно,
входя в ад, тоже нужно соблюдать осторожность. А земля Суарры, если судить
по тому, что он видел, близка к царству проклятых, если не лежит уже в его
пределах.  Задержавшись  на  этой  интересной  мысли,  он  решил  еще  раз
вспомнить, чем располагает.
     Первоклассное ружье с большим количеством  патронов;  четыре  удобных
пистолета, два в тюках, один на поясе и один в кобуре под мышкой. Хорошо -
но у ю-атланчи может быть и, вероятно, есть такое оружие, по  сравнению  с
которым его - как лук и стрелы  бушмена.  И  какая  польза  от  пистолетов
против бронированной шкуры динозавров?
     Что еще у него есть? Пурпурный блеск на запястье ответил ему -  блеск
драгоценностей браслета Суарры. Этот  браслет  стоит  сотни  пистолетов  и
ружей - если он действительно пропуск в Запретную землю.
     Когда наступили сумерки четырнадцатого дня его пути,  он  оказался  в
небольшой долине между двумя  близкими,  заросшими  редколесьем  хребтами.
Рядом по-дружески журчал и хихикал  ручей.  Грейдон  разбил  лагерь  возле
этого ручья, развьючил ослика, стреножил  его  и  пустил  пастись.  Разжег
костер, вскипятил чай и приготовил ужин. Осмотрел южный хребет. До сих пор
ему везло, и он  продвигался  долинами,  лишь  изредка  совершая  некрутые
подъемы. Здесь горы находились прямо  на  пути.  Около  двух  тысяч  футов
высоты, решил он; пройти будет нетрудно. До самой вершины растут  деревья,
поодиночке  и  группами,  и  всегда  странно  аккуратно,  как   посаженные
человеком.
     Грейдон немного полежал, думая. Правую руку  он  положил  на  одеяло.
Сверкал браслет Суарры, сверкание то становилось ярче, то тускнело.  Потом
показалось, что оно растет, становится все больше. Грейдон уснул.
     Он спал и знал, что спит. Но даже во сне видел сверкание браслета. Он
видел сон - и браслет направлял этот сон.  Он  быстро  миновал  освещенную
луной пустошь. Перед ним хмурился черный  барьер.  Барьер  окружил  его  и
исчез.  Грейдон  мельком  увидел  огромную  круглую   долину,   окруженную
касающимися неба вершинами. Увидел озеро, жидкое серебро могучего  потока,
вырывающегося из скал. Заметил колоссальные каменные фигуры, купающиеся  в
молочном свете луны. охраняющие вход в пещеру.
     Навстречу ему поднялся город: город с рубиновыми  крышами,  опаловыми
башнями, фантастический, будто построенный джиннами из снов.
     Он остановился в большом колонном зале, с высокого  потолка  которого
падали столбы неяркого лазурного  освещения.  Высоко  вздымались  колонны,
раскрываясь вверху широкими лепестками опалового, изумрудного,  бирюзового
цвета с проблесками золота.
     Он увидел - Мать-Змею!
     Она лежала свернувшись в гнезде из подушек за  самым  краем  алькова,
высоко поднятого над проходом  между  колоннами.  Между  нею  и  Грейдоном
падали лазурные столбы, как занавесом, закрывая туманным свечением нишу  и
полускрывая, полуоткрывая ее обитательницу.
     Лицо ее лишено возраста -  не  старое  и  не  молодое,  свободное  от
времени. от разъедающей кислоты  лет.  Она  могла  родиться  вчера  -  или
миллион лет назад.
     Глаза ее, широко расставленные, круглые и яркие: живые драгоценности,
полные  пурпурными  огоньками.  Нос  деликатный,  длинный,  ноздри  слегка
расширены. Подбородок маленький и  заостренный.  Рот  маленький,  в  форме
сердца; губы ярко-алые.
     Вниз  по  узким  детским  плечам  падают  волосы,   сверкающие,   как
серебряные нити. Над лбом волосы разделяются, образуя подобие  наконечника
стрелы. И лицо, как и  губы,  становится  сердцеобразным,  -  это  сердце,
основание которого представляет заостренный подбородок.
     У нее маленькие, но высокие, приподнятые груди.
     Лицо, шея, плечи и груди цвета жемчуга, слегка окрашенного в розовое.
     Кольца начинаются сразу под острыми грудями.
     Они  наполовину  погружены  в  гнездо  из  шелковых  подушек;  кольца
толстые,  их  много;  Кольцо  над   кольцом,   все   покрытые   блестящими
сердцеобразными чешуйками; каждая чешуйка - совершенство,  будто  вырезана
эльфийским мастером-резчиком; опаловые, перламутровые.
     Заостренный подбородок лежит на руках, маленьких, детских. Локти этих
детских рук, с ямочками, упираются в верхнее кольцо.
     На лице - одновременно женском и змеином и в  то  же  время  каким-то
чудесным образом и не женском, и не  змеином  -  рядом  живут  бесконечная
мудрость и невероятная усталость...
     Женщина-змея  -  воспоминания  о  ней  или  ее  сестре   могут   быть
источниками легенд о принцессе Наге,  которая  своей  мудростью  поднимала
исчезнувшие города  кхмеров  в  камбоджийских  джунглях;  источниками  тех
постоянных упоминаний о женщинах-змеях,  которые  есть  в  фольклоре  всех
народов.
     Может, даже зерно истины есть и в легенде о Лилит, первой жене Адама,
которую изгнала Ева.
     Такой увидел  ее  Грейдон  -  или  подумал,  что  видит.  Потому  что
впоследствии не раз его будет мучить вопрос, видел ли он то, что есть, или
то, что заставляла его видеть она.
     Он  поразился  красоте   этого   маленького   сердцеобразного   лица,
сверкающему серебру ее волос, ее детской изысканности.
     Он не обращал внимания на ее кольца, на ее - чудовищность. Она  будто
проникла в его сердце и затронула тайную струну, молчавшую с рождения.
     И в своем сне - если это сон - он знал,  что  она  осознает  все  его
мысли и чувства  и  довольна  ими.  Глаза  ее  смягчились;  она  задумчиво
смотрела на него; розово -жемчужное  кольцо,  на  котором  лежала  голова,
вдруг поднялось над  альковом  на  высоту  двойного  роста  человека.  Она
кивнула Грейдону, подняла маленькие руки ко  лбу,  сложив  их  горсточкой;
затем странным иератическим жестом протянула к нему ладони,  будто  что-то
вылила из них.
     За ней находился трон, будто  высеченный  из  колоссального  сапфира.
Овальный, более десяти футов в высоту, и полый, как  рака  для  мощей.  Он
стоял на закругленном конце колонны из горного  хрусталя.  Трон  пуст,  но
окружен слабым  сиянием.  У  его  основания  шесть  меньших  тронов.  Один
красный, будто высеченный из рубина; один черный - как из  гагата;  четыре
оставшихся - из тусклого золота.
     Алые уста Матери-Змеи раскрылись, показался тонкий  заостренный  алый
язык. Она не заговорила, но Грейдон услышал ее мысли.
     - Я поддержу этого человека.  Суарра  любит  его.  Он  мне  нравится.
Помимо Суарры, мне никто не интересен в  Ю-Атланчи.  А  дитя  стремится  к
нему. Да будет так! Я устала от Лантлу и  его  своры.  К  тому  же  Лантлу
теперь слишком близок к Тени Нимира, которую называют Темным  Хозяином.  И
он хочет Суарру. Но не получит.
     - По древнему договору, - заговорил Властитель Глупости, -  по  этому
договору,  Адана,  ты  не  можешь  использовать   свою   мудрость   против
кого-нибудь из древней расы. Твои предки дали  клятву.  Клятва  была  дана
давно-давно, еще до того, как льды изгнали нас  с  Родины.  И  эта  клятва
никогда не нарушалась. Даже ты, Адана, не можешь нарушить эту клятву.
     - С-с-с-с! - гневно задрожал  алый  язык  Матери-Змеи.  -  И  ты  это
говоришь! У договора есть и другая сторона. Разве древняя раса никогда  не
клялась не устраивать заговоров против нас, змеиного народа? Но  Лантлу  и
его приближенные сговорились с Тенью. Они хотят освободить Нимира от  пут,
давно наложенных нами на него.  Освободившись,  он  попытается  уничтожить
нас... а почему бы и нет?.. и, возможно, это ему удастся!
     - Заметь, Тиддо! Я сказала - возможно. Лантлу сговаривается  с  нашим
врагом Нимиром; поэтому он умышляет против меня - последнего представителя
змеиного народа. Древний договор нарушен. Нарушен Лантлу - не мной!
     Она качнулась вперед.
     - Предположим, мы покинем Ю-Атланчи. Уйдем из него, как мои предки  и
те властители, что были твоими предками. Оставим Ю-Атланчи разлагаться.
     Властитель Глупости молчал.
     - Ну, конечно, там, где остается  только  глупость,  ты,  разумеется,
должен остаться, - она кивнула ему своей детской головкой. - Но что держит
здесь меня? Клянусь мудростью своего народа! Мы  сняли  с  деревьев  стадо
безволосых серых обезьян. Взяли их, учили, превратили в людей.  И  кем  же
они стали? Жителями снов, фантомами  среди  фантомов,  рабами  иллюзий.  А
остальные - низкопоклонники тьмы, любители жестокости; внешне преклоняются
перед красотой, но внутренне - отвратительны. Мне тошно от них.  Ю-Атланчи
гниет, нет - уже прогнила. Пусть умирает!
     - Но ведь есть Суарра, - негромко заметил Властитель  Глупости.  -  И
другие, еще не прогнившие. Ты и их оставишь?
     Лицо женщины-змеи смягчилось.
     - Да, Суарра, - прошептала она,  -  и...  другие.  Но  их  так  мало!
Клянусь моими предками, так мало!
     - Если бы это было только их виной! - сказал Властитель  Глупости.  -
Но это не так, Адана. Лучше бы мы не ограждали их защитным барьером. Лучше
бы предоставили им  самим  выбираться  из  дикости,  самим  справляться  с
врагами. Для них было бы лучше, если бы мы не закрывали Двери Смерти.
     - Мир! - печально ответила женщина-змея. - Это  говорил  мой  женский
язык. Есть более глубокая причина, почему мы не можем  оставить  их.  Тень
Нимира ищет тело. Что сейчас эта Тень, насколько силен Нимир, что забыл он
из своих прежних умений, чему новому научился за эти века - всего этого  я
не знаю. Но я знаю одно: если Тень ищет тело, то чтобы  освободить  Нимира
из камня. Мы должны готовиться к  битве,  старик.  Если  Нимир  победит  и
освободится, нам придется уходить.  И  не  спокойно  уходить,  как  мы  бы
хотели. А со временем он распространит свое господство на весь мир, как  и
собирался века назад. А этого допустить нельзя!
     Властитель Глупости беспокойно  зашевелился  на  красном  троне,  как
большая красно-желтая птица.
     - Ну, что ж, - практично заметила женщина-змея, - я рада, что не могу
читать будущее. Если нас ждет война,  я  не  хотела  бы  быть  ослабленной
знанием, что проиграю. Или скучать,  зная,  что  меня  ждет  победа.  Если
предстоит напрячь все силы, то для этого нужна неопределенность будущего.
     Грейдон, несмотря на всю невероятную необычность увиденного, невольно
про  себя  засмеялся.  Такое  истинно  женское   замечание.   Женщина-змея
взглянула на него, как будто услышала. Глаза ее сверкнули почти зло.
     - Что же касается того, кто ищет  Суарру,  -  сказала  она,  -  пусть
приходит и встретится со мной. В  твоих  словах,  Тиддо,  о  том,  что  мы
сделали жизнь ю-атланчи слишком легкой, много истины. Не  будем  повторять
этой ошибки. Когда этот человек, благодаря собственным разуму и храбрости,
найдет путь ко мне и будет стоять передо мной физически, как сейчас  стоит
мысленно, я вооружу его силой. Если он победит, наградой ему будет Суарра.
А тем временем, как знак, я пошлю ему своих крылатых вестников, чтобы  они
узнали его - и чтобы он знал, что ему нечего опасаться их.
     Храм поблек и исчез. Грейдон  услышал  над  собой  множество  трубных
звуков.  Ему  казалось,  что  он  открывает  глаза,  отбрасывает   одеяло,
встает...
     Вокруг него,  блестя  бледно-серебряным  огнем,  кружилось  множество
крылатых змей. Они навивали бесчисленные спирали; их было сотни, больших и
маленьких, их оперение сверкало, они весело  фехтовали  длинными  клювами,
трубили рога...
     И все исчезло.


     На рассвете Грейдон торопливо позавтракал, поймал ослика  и  навьючил
на него тюки. Насвистывая, пошел вверх, в гору. Подъем оказался нетрудным.
Через час он уже был на вершине.
     У его ног начинался спуск  на  пологую  равнину,  усеянную  огромными
стоячими камнями. Выше, но не далее чем в  трех  милях,  возвышался  откос
огромной горы. Она образовывала колоссальный круг.
     Крепостной вал Ю-Атланчи!



                                8. ЯЩЕРОЛЮДИ

     Сомнений не было. За  барьером,  на  который  он  смотрит,  находится
Ю-Атланчи - и Суарра! Равнина, усаженная гигантскими менгирами, та  самая,
по которой бежал человек-паук. Тропа, по которой Грейдон шел в день  своей
встречи с Ликом, должна находиться сразу под ним.
     Высоко над головой он услышал мелодичный звук рога. Трижды  прозвучал
этот сигнал вверху, и еще  три  раза:  от  основания  склона,  на  вершине
которого он стоял, далеко на равнине и опять высоко в воздухе, на этот раз
к югу.
     Грейдон начал спуск.
     В полдень он  достиг  горы.  Скала  базальтовая,  черная,  невероятно
прочная. Уходит от равнины почти перпендикулярно. Подняться невозможно, по
крайней мере в этом месте. В какую сторону идти? Как бы в ответ  он  опять
услышал рог с юга.
     - Пусть будет юг, - бодро сказал Грейдон и повернул на юг.
     Он заметил зеленое пятно, большой участок  растительности  на  скале,
примерно в ста футах выше основания. Подойдя ближе,  он  заметил  каменную
осыпь. У основания скалы лежала груда камней, среди них и огромные.  Кусты
и деревца нашли тут и выше по стене место для корней.
     Осматривая стену, чтобы выяснить причину осыпи,  Грейдон  увидел  над
насыпью узкую  щель.  Любопытство  заставило  его  осмотреть  щель.  Ослик
смотрел  ему  вслед,  пока  Грейдон  не  поднялся  наполовину,   потом   с
протестующим криком пошел