мане.  Они  поднялись,
когда Кон скользнул к ним. Они  смотрели  на  Грейдона  золотыми,  полными
печали глазами, и его охватило жуткое ощущение, будто Кон пришел за ним не
в единственном числе, а умножившийся.
     В  их  четырех  средних  руках  (или  ногах?)  были  зажаты   длинные
металлические стержни, вроде того, какой был у Регора, но,  в  отличие  от
того  острия,  у  этих  были  рукоятки,  а  на  конце  -  усеянный  шипами
набалдашник.  Два  стержня   человекопауки   передали   Кону.   Сейчас   к
настойчивому  жужжанию  сада  примешался  звук  слабо  слышимого  шипения.
Далекое вначале, шипение быстро приближалось. Такой Звук издают урды.
     Грейдон заерзал на руках у Кона, пытаясь встать на ноги. Человек-паук
покачал головой. Он  что-то  прощелкал  своим  товарищам,  перехватил  оба
стержня в противоположную руку и, пав на свои  четыре  похожие  на  ходули
ноги, круто  повернул  за  угол  каменной  стены.  Он  поспешно  мчался  к
находившейся в полумиле стене мрака. По обе стороны от него следовали  его
товарищи.
     Они бежали, согнувшись почти вдвое, со скоростью рысака, и  ворвались
туда, где стоял ржавый  мрак.  Жужжание  и  шипение  стали  менее  слышны,
превратились в слабый гул, и этот гул поглотила тишина.
     Впереди лежала сложенная из красноватых камней стена.  Она  вынырнула
из редевшего далеко вверху тумана. У ее основания лежали большие,  упавшие
с утеса, глыбы, а среди них - сотни меньших по  размеру  камней,  гладких,
бледно-желто-коричневых. Камни лежали в подозрительно правильном  порядке.
Люди-пауки замедлили бег,  внимательно  осматривая  препятствие.  Внезапно
Грейдон учуял зловоние человекоящеров и понял, что представляют собой  эти
странно одинаковые камни.
     - Кон! - закричал он, указывая. - Урды!
     Камни задвигались, подпрыгнули и кинулись навстречу -  свора  шипящих
человекоящеров. Из их  клыкастых  пастей  капала  слюна,  глаза  светились
красным светом.
     Свора окружила беглецов прежде, чем они успели повернуть. Кон  припал
на три ходулеобразные конечности и размахивал двумя, вращая стержнями. Его
товарищи приподнялись на задних ногах, зажав в каждой из четырех свободных
рук  по  стержню.  Опрокинув  врага,  они  пробились  сквозь  первый   ряд
окружившей их своры.  Люди-пауки  перестроились  в  треугольник,  спина  к
спине.  В  центре  треугольника  с  увещевающим  щелканьем  Кон   поместил
Грейдона. Снова взмахи стержней, крушащие заостренные черепа урдов.
     Урды с их короткими лапами не могли нанести ответный удар,  не  могли
проломить это смертоносное кольцо.
     Пробивая себе дорогу, люди-пауки медленно отступали  вдоль  основания
утеса.
     Грейдон не мог больше видеть эту битву, он старался не  наступать  на
устлавшие дорогу корчившиеся тела.  Он  услышал  резкое  щелканье  Кона  и
почувствовал,  как  рука  Кона  обняла  его  и  подняла  в  воздух.  Снова
последовал быстрый, стремительный  бег.  Они  пробились  сквозь  атакующие
волны  урдов.  Упав  на  свои  ходули,  торжествующе  щелкая,   люди-пауки
стремительно мчались прочь, все наращивая скорость. Шипение своры,  мягкое
топанье ног преследователей стихли.
     Скорость  уменьшилась,  они  двигались  все   более   медленно.   Кон
внимательно осматривал крутой откос.
     Он остановился, ссадил Грейдона наземь и указал на утес.  Высоко  над
полом пещеры в красной поверхности скалы виднелся овальный черный  камень.
Человек-паук поспешно кинулся  к  нему;  подняв  длинные  руки,  осторожно
ощупал скалу вокруг камня;  издал  удовлетворенное  щелканье  и,  задержав
когти на одном месте, сбоку от камня, подозвал Грейдона.
     Кон взял руку Грейдона и, широко расставив ему пальцы, приложил  руку
к скале. Он сильно надавил, прижимая ладонь Грейдона к камню. Он  проделал
это трижды, а затем, подняв Грейдона, поместил его пальцы точно туда,  где
находились его когти.  Грейдон  понял.  Кон  показал  ему,  где  находится
какой-то   обнаруженный   им   механизм,   который   заостренные    пальцы
человека-паука не могли привести в движение. Грейдон  надавил  пальцами  и
ладонью.
     Открывая темный туннель, камень медленно,  словно  занавес,  поднялся
вверх.
     Кон пощелкал своим товарищам.
     Те осторожно со стержнями наготове проникли в  отверстие.  Скоро  они
появились снова, посовещались. Человек-паук похлопал Грейдона по спине  и,
показав на туннель, пролез туда вслед за ним.  Здесь  Кон  снова  принялся
ощупывать внутренний край отверстия, пока не нашел то, что искал. Он снова
прижал руку Грейдона к месту, которое на ощупь казалось  точно  таким  же,
как окружавшая поверхность. Таким же был и внешний запор.
     Каменный занавес упал. Грейдон оказался в абсолютной темноте.
     Очевидно,  тьма  значила  для  людей-пауков  не   больше,   чем   для
человекоящеров,  ибо  Грейдон  услышал,  что  они  двигались  вперед.   На
мгновение  его  охватила  паника:  возможно,  они  не  могут  понять   его
ограничений, и он останется позади. Но прежде,  чем  он  успел  закричать,
рука Кона обняла его и подняла вверх. И понесла.
     Они шли все дальше сквозь тьму. Грейдон почувствовал, что вокруг него
вздымается мелкая,  неосязаемая  пыль,  такая  мелкая,  что  лишь  жернова
неисчислимых столетий могли бы измельчить  почву  до  такой  степени.  Это
подсказало  ему,  что  проход  не  использовался  ни  человекоящерами,  ни
кем-либо иным.  Очевидно,  то  же  самое  пришло  в  голову  людям-паукам,
поскольку дальше они продвигались более уверенно, увеличив скорость.
     Темнота начала сереть. Теперь Грейдон мог разглядеть  стены  туннеля.
Группа вышла из туннеля в огромное помещение, вырубленное прямо  в  скале.
Помещение  было  освещено  таким  тусклым  светом,  какой   только   можно
представить.
     Грейдону после ржавой мглы пещеры тени и темноты  туннеля  этот  свет
показался ослепительным светом дня.
     Свет проходил сквозь щели в  дальней  стороне  зала.  На  полу  лежал
толстый слой тончайшей пыли.
     В центре помещения находился огромный  овальный  бассейн,  в  котором
мерцала вода. Вокруг бассейна возвышалось кольцо, состоявшее из  множества
сидевших на корточках фигур, похожих на серых гномов.
     Гномы были абсолютно неподвижными.
     Люди-пауки собрались вместе, суетливо перещелкивались друг с другом и
оглядывались кругом в явном замешательстве.
     Грейдон подошел к бассейну и дотронулся до одного из сидевших гномов.
Это был камень.
     Грейдон более внимательно всмотрелся  в  эти  фигуры,  вырезанные  из
камня изображения безволосых  и  бесхвостых  обезьянолюдей  серого  цвета.
Длинная верхняя губа спадала на рот, под  которым  был  хорошо  различимый
подбородок. Мускулистые  кисти  длинных  рук,  вцепившихся  в  камень,  на
котором сидели обезьянолюди, отступающие назад  получеловеческие  лбы.  Во
впадины глаз  были  вставлены  драгоценные  камни,  напоминавшие  дымчатые
топазы. Обезьянолюди пристально уставились в бассейн  глазами-топазами,  в
которых было что-то от той загадочной меланхолии, которой  были  наполнены
золотые глаза Кона и его товарищей.
     Обойдя вокруг них, Грейдон заметил, что среди обезьянолюдей были  как
самцы, так и самки, и что на каждом из них был венец.  Венцы  представляли
собой    миниатюрные    скульптурные    изображения    полулюдей-полузмей:
змеи-мужчины и змеи-женщины.
     Их  кольца  обвивались  вокруг  голов  серых  обезьянолюдей,   словно
солнечные змеи на коронах египетских фараонов.
     Вниз, в безмолвие бассейна, круто спускались ступени желтого  мрамора
и исчезали в его глубине.
     Любопытствуя, Грейдон направился к одной из трещин. Когда он  подошел
ближе, то увидел, что вся стена зала разрушена.
     Здесь  похозяйничала   какая-то   природная   сила,   из-за   которой
образовались трещины. Вероятно, землетрясение или опускание почвы. Грейдон
выглянул наружу. Он увидел равнину камней-монолитов.
     Зал находился на самом краю подпиравшей небо горной цепи.
     Солнце стояло низко. Восход? Если да,  то  он  провел  у  Тени  всего
только ночь.
     Он думал, что это длилось много дольше. Чуть погодя Грейдон  выглянул
снова: солнце садилось. Суровое испытание, которому он подвергся,  длилось
сутки.
     Он повернул назад к Кону. Внезапно он осознал, что испытывает голод и
жажду.
     Под прямыми лучами падавшего  из  трещин  света  ясно  вырисовывалась
стена, в которой проходил выведший их в Зал туннель. Грейдон  взглянул  на
нее и остановился, забыв и о голоде и о жажде.
     Во  всю  свою  тысячефутовую  длину  стена  была  покрыта  картинами,
созданными  давно  забытыми  мастерами.  Картинами,  столь   же   богатыми
деталями, как "Страшный суд" Микеланджело: пейзажи,  отличающиеся  той  же
таинственной красотой,  как  картины  Эль  Греко  или  Давида.  Портретная
живопись, столь же правдива, как у Хольбейна и Сарджента: картины яркие  и
красочные,  как  у   Ботичелли.   Фантастические   картины,   изображающие
неизвестный  мир.  В  них  не  было  ничего  вымышленного,   придуманного,
нереального. Грейдон кинулся осматривать их.
     ...Город розовато-коричневых  куполов,  улицы  окаймлены  чешуйчатыми
красными и  зелеными  деревьями.  Листва  деревьев,  как  огромные  листья
папоротника. На улицах - змеи-люди, их несут в воздетых на голову носилках
серые обезьянолюди.
     ...Ночной ландшафт. Созвездия  безмятежно  смотрят  вниз  на  гладкие
поля, покрытые кольцами, светящимися бледно-зеленым светом. Среди колец  в
каком-то странном обряде двигаются змеелюди.
     В  этих  созвездиях   было   что-то   необычное.   Грейдон   принялся
рассматривать их.
     Разумеется, Большая Медведица имеет теперь иные очертания. На картине
четыре звезды ее ковша более походили  на  правильный  четырехугольник.  И
Скорпион: звезды его лап не изогнуты по дуге, а образуют прямую линию.
     Что ж, если картина изображает созвездия  правильно,  значит  на  ней
показаны небеса, какими они  должны  были  быть  сотни  тысяч  лет  назад.
Сколько минуло эпох с той поры, пока эти далекие светила переместились  на
то место, которое они занимают сегодня? От этой мысли  у  Грейдона  голова
пошла кругом.
     Было нечто странное в изображении змеелюдей. В них  не  было  заметно
того, что так специфически и сверхъестественно проявлялось  у  Матери.  Их
головы  были  более  длинными,  более  плоскими  и  более   змеиными.   Их
возвышающиеся над кольцами тела  -  явный  результат  эволюции  ископаемых
ящеров. Несомненно, они развились из тела рептилий. Грейдон мог  допустить
реальность  их  существования,  поскольку  эволюция,  идущая  в   условиях
изменения окружающей среды, делает возможным  появление  разумных  существ
почти в любой разновидности животного  мира.  Грейдон  понял,  что  именно
казалось непостижимым в Женщине-змее: внезапный переход от змеи к женщине.
     Это было невозможно.
     Он снова ощутил часто посещавшее его сомнение - была ли она на  самом
деле такой, какой он видел ее, или она силой  своей  воли  неизвестно  как
создавала в мозгу тех, кто смотрел на нее, иллюзию детского тела и схожего
по форме с сердцем изысканной красоты лица? Грейдон вернулся к бассейну  и
более внимательно изучил венцы на головах серых  обезьянолюдей.  Они  были
как изображенные на стене змеелюди. Он сравнил их  с  браслетом  на  своем
запястье. Что ж, кто бы ни вырезал  эту  фигурку,  он  видел  Женщину-змею
такой же, какой ее видел Грейдон.
     Удивленный, он вернулся к изучению расписанной  картинами  стены.  Он
долго смотрел на картину, где в  огромном  болоте  барахтались  чудовищные
тела. Они высовывали из тины и грязи свои  отвратительные  головы,  а  над
болотами хлопали большими кожистыми крыльями, похожими на  крылья  летучих
мышей, летучие ящеры.
     Следующую картину Грейдон рассматривал еще дольше.  Это  было  то  же
самое  болото.  На  переднем  плане  -  группа  змеелюдей.   Они   лежали,
свернувшись  кольцами,  позади   того,   что   выглядело,   как   огромный
кристаллический диск. Диск, казалось, быстро вращался.
     Над всей трясиной, сражаясь  с  чудовищами,  были  крылатые  огненные
призраки.
     Сверкала  раскаленная  добела  сердцевина  призраков,  выпуская  пару
смутно  светящихся  крыльев.  Такой  видится  солнечная  корона  во  время
затмения.  Крылатые  призраки,  казалось,  возникали  внезапно  прямо   из
воздуха, стрелой мчались к чудовищам и окутывали  их  своими  ослепительно
сверкавшими крыльями.
     И был еще один город, изображенный в миниатюре по ту  сторону  озера,
если смотреть на него из пещеры Женщины-лягушки, но вокруг  него  не  было
гор. Грейдона осенило, что это Ю-Атланчи незапамятного прошлого, из  этого
города спасались бегством змеелюди и те, кого они учили и воспитывали. Они
бежали от медленного наступления льдов, остановить которое не могли все их
мастерство и искусство. Грейдон увидел флот странных судов.  Одно  из  них
отражало атаку группы гигантских морских ископаемых ящеров.
     Головы ящеров возвышались над мачтами кораблей.
     В  этой  пещере,  в  этих  картинах  описывалась   история   навсегда
утраченного мира. Картины пещеры  -  это  летопись  забытой  эпохи  земной
истории.
     Грейдон понял, что когда-то картинами были покрыты все четыре  стены.
На двух стенах картины были почти  уничтожены,  совершенно  уничтожены  на
той, где были трещины. Только на той стене, куда открывался выход туннеля,
картины полностью сохранились.
     Что представлял собой этот зал?
     Почему он оставлен?
     Грейдон снова осознал, что испытывает жажду. Он вернулся к бассейну и
услышал предостерегающее щелканье Кона.
     Грейдон показал на бассейн и на свое горло. Чтобы не упустить ничего,
он потер свой живот и изобразил жевательное движение. Человек-паук кивнул,
пронесся к желтым ступеням, спустился по ним, окунул руку в воду,  понюхал
ее, осторожно попробовал кивнул одобрительно и наклонившись, начал  сосать
воду большими глотками. Грейдон, стоя на коленях черпал ее ладонями.  Вода
была свежая и холодная.
     Кон пощелкал своим товарищам. Те рыскали, исследуя щели.  Они  тотчас
вернулись и принесли большие коричневые куски то ли гриба, то ли древесной
плесени. Кон взял кусок, обмакнул его в воду и откусил с  угла,  остальное
протянул  Грейдону.  Грейдон  принял  его  с  сомнением,  но,  попробовав,
обнаружил, что на вкус  это  что-то  вроде  хлеба  с  приятным  кисловатым
привкусом. Гриб впитывал воду, словно губка.  Грейдон  взял  еще  кусок  и
погрузил его в воду.
     Рядом с ним примостились на корточках  три  Ткача.  Все  торжественно
макали куски гриба в воду бассейна и жевали.
     Внезапно Грейдон расхохотался.
     Наверняка ни у кого никогда не  было  такого  обеда!  Обеда  на  краю
таинственного  бассейна  вместе  с  тремя  присевшими  на  корточки  алыми
порождения гротеска, макая гриб в воду под  взглядами  глаз-топазов  серых
безволосых обезьянолюдей, а для увеселения - перед  ними  картины  истории
давно забытой эпохи. Он хохотал в быстро нараставшей истерике.
     Кон посмотрел на  него  и  вопросительно  пощелкал.  Грейдон  не  мог
прекратить свой смех, как не мог  прекратить  и  рыдающую  икоту,  которой
перемешался этот смех.
     Кон протянул свои длинные руки, поднял Грейдона и начал его укачивать
взад-вперед, словно ребенка.
     Грейдон приник к Кону. Истерика кончилась, и вместе с ней исчезла вся
оставшаяся зараза шепота Тени, все ненавистные соблазны сада  зла.  Тонкая
пленка зла, облепившая его разум,  исчезла,  словно  накипь  на  воде  под
сильным очищающим ветром.
     Ему хотелось спать. Ему никогда еще не хотелось так спать! Теперь  он
может уснуть, не боясь, что в него вползет Тень. Кон  не  позволит,  чтобы
такое случилось. Свет быстро тускнел. Солнце, должно быть, уже почти село.
Он должен поспать несколько минут.
     Руки человека-паука баюкали Грейдона.
     Он провалился в глубочайший, без сновидений, сон.



                         17. ВЗЯТИЕ УБЕЖИЩА ХУОНА

     В пещеру с картинами просочился рассвет.
     Грейдон сел и непонимающе оглянулся.
     Он сидел на ложе из мха. Рядом с ним на корточках примостился один из
человекопауков и изучал его  печальными,  загадочными  глазами.  Ни  следа
остальных людей-пауков.
     - Где Кон? - спросил Грейдон.
     Человек-паук ответил быстрой чередой щелчков.
     - Эй, Ткач! - позвал Грейдон.
     Ткач понял его тревогу и ее причины.
     Он бочком  подошел  к  Грейдону,  похлопал  его  маленькими  верхними
руками, покивал и мягко пощелкал. Грейдон сделал вывод, что  ему  говорят,
что  беспокоиться  нечего.  Он  улыбнулся  и  похлопал  Ткача  по   плечу.
Человек-паук был, казалось, очень доволен. Он умчался к щелям и вернулся с
похожими на хлеб грибами. Вдвоем они спустились к бассейну и позавтракали.
     Между глотками Ткач поддерживал чередой щелчков любезный разговор,  и
Грейдон общительно отвечал абсолютно несвязным  монологом.  Он  чувствовал
себя отдохнувшим и готовым Справиться С кем угодно.
     Чье-то движение в одной из больших  щелей.  Сквозь  нее  протиснулось
алое тело Кона, следом за ним - второй Ткач. Все трое оживленно защелкали.
     Кон  подождал,  пока  Грейдон  закончил  с  последним  куском  гриба,
подозвал его и отвел к трещине, через которую  влез  в  пещеру.  Остальные
люди-пауки проползли в щель и исчезли.  За  ними  последовал  Кон  и  тоже
исчез. Затем его  длинная  красная  рука  показалась  снова  и  скользнула
обратно в щель. Далеко внизу лежала равнина монолитов.
     Рука Кона обхватила Грейдона и потащила  наружу.  Голова  у  Грейдона
закружилась: под ними был отвесный, в полмили, обрыв.  Человек-паук  висел
на поверхности скалы, его гибкие пальцы хватались за любой  выступ,  любую
шаль - за что только можно  было  уцепиться.  Кон  плотно  обхватил  рукой
Грейдона и пополз вдоль пропасти.
     Именно в этот момент Грейдон снова взглянул  вниз  и  решил,  что  он
будет чувствовать себя лучше, если будет смотреть на скалу.  Качаясь,  они
проползли  около  двух  тысяч  футов.  Показалась  первая  расщелина.  Кон
пропихнул в нее Грейдона и сам вскарабкался следом.
     Они находились в широком коридоре, который, вероятно, когда-то вел  в
пещеру с картинами. Здесь поработала  та  же  самая  разрушительная  сила.
Дальний конец прохода был перекрыт упавшим обломком скалы, стены  источены
бесчисленными щелями и дырами, пол усеян упавшими сверху  камнями.  Кон  с
сомнением посмотрел на Грейдона и вытянул  руку.  Грейдон  яростно  затряс
головой. Ему надоело, что его всюду носят,  словно  ребенка.  Они  шли  по
коридору, но Грейдон продвигался сравнительно медленно - так медленно, что
вскоре Кон с примирительным щелканьем  посадил  его  на  себя.  Три  Ткача
быстро передвигались по обломкам породы.
     Грейдон покорился. В конце концов, езда  на  человекопауке  -  то  же
самое, что на слоне или верблюде. Тому, кто никогда  не  видел  слона  или
верблюда, они будут казаться точно такими же необычными,  как  Кон  и  его
сородичи.
     В  туннеле  становилось  все  темнее;   наконец   последний   поворот
закончился сумрачной пещерой. Свет - тот же самый, какой  испускали  стены
убежища Хуона, но здесь он казался изнуренным, старым.
     Умирающий свет, как если бы порождавший его  источник  энергии  почти
истощился. Эта пещера  была  огромным  складом.  Грейдон  отметил  мельком
загадочные механизмы из кристаллов и черного металла.
     Среди них были огромные серебряные шары.
     Раз он увидел что-то, что казалось корпусом корабля, а еще раз прошел
мимо  того,  что  несомненно  было  одним   из   кристаллических   дисков,
изображенных на картине, запечатлевшей битву в первобытном  болоте.  Всюду
смутно виднелись окутанные покровом тайны машины и  механизмы.  Люди-пауки
быстро пробирались среди них, не обращая на них никакого внимания.
     Группа вышла в следующий темный туннель. Они прошли по нему  с  милю,
может б