понимаю, большинство народа  Ю-Атланчи  охотятся  за
нами.
     - О, это не имеет никакого значения, - сказала Суарра, -  потому  что
сейчас к вам благосклонно относится Мать.
     У Грейдона были сомнения насчет того, насколько все это верно, но  он
не стал тревожить ими Суарру. Он начал рассказывать о своих приключения. В
середине первой же произнесенной им  фразы  он  услышал,  как  с  шипением
вскрикнула Женщина-змея, и как прогрохотал Регор:
     - Это правда. Его видел там Кон.
     Грейдон взглянул на них. Глаза Матери Змей были направлены на него.
     Она подозвала его. Когда он  встал  возле  нее,  она  поднялась.  Она
тянулась, раскачиваясь, вперед, пока ее лицо почти не коснулось его лица.
     - Тень, Грейдон, расскажите мне о ней. С того момента, как вы увидели
ее появление на черном троне.  Нет,  подождите,  я  хочу  видеть,  как  вы
рассказываете это.
     Она приложила ладонь к его лбу.
     - Теперь говорите.
     Он повиновался. Шаг  за  шагом  он  рассказывал  о  перенесенном  им.
Картины пережитого были так ярки, будто его мозг -  серебряный  экран,  на
котором демонстрировался фильм о его тяжких испытаниях.
     Описывая  смерть  Кадока,  он  почувствовал,  что  рука  на  его  лбу
дрогнула. Он рассказал о Коне, и ее рука упала.
     - Достаточно.
     Она подалась назад, задумчиво  рассматривая  его.  В  ее  пристальном
взгляде было удивление и желание понять.
     Грейдона поразила странная мысль, что в ней было что-то  от  душевных
переживаний математика, который в наборе  хорошо  изученных  формул  вдруг
случайно натыкается на совершенно новое уравнение.
     - Вы сильнее, чем я думала, Грейдон, - откликнулась она на эту чудную
аналогию. - Хотела  бы  я  знать...  Те  серые  обезьянолюди,  которых  вы
встретили... Однако, все, что я знаю о людях, живших здесь... Что  еще  не
выяснили вы, который вырос по ту сторону барьера? Хотела бы я знать...
     Снова молчание. Она изучала его. Затем произнесла:
     - Вы думали, что Тень реальна? Я полагаю что Тень - не  призрак,  она
материальная...
     - Достаточно материальная, достаточно вещественная, чтобы  влиться  в
Кадока, - прервал ее Грейдон. - Достаточно материальная, чтобы  уничтожить
его. Она влилась в Кадока, как вода в кувшин. Она высосала из него  жизнь.
В течение десяти секунд, Мать, Тень была не Тенью. Если  вы  действительно
читаете в моем мозгу, вы знаете, чье у нее было лицо.
     - Читаю. - Она кивнула. - Но я все еще нс могу поверить... Как я могу
поверить, когда не знаю...
     Она остановилась. Казалось, она  прислушивалась.  Она  поднялась  над
своими кольцами. Голова ее на добрый фут возвышалась над высоким Регором.
     Взгляд  ее   сделался   пристальным,   будто   она   видела   что-то,
происходившее  за  стенами  этого  огромного  зала.  Она  откинулась,   ее
отливающее розовым перламутром тело медленно опускалось на кольца.
     - Ко мне, Хуон! - позвала она. - Вместе с вашими людьми. Кон...
     Указав на противоположную сторону алькова,  она  прощелкала  какую-то
команду.
     Затем снова прислушалась и показала на девушку.
     - Суарра, уйди в свои комнаты.
     Затем, пока Суарра колебалась, она сказала:
     - Нет. Останься возле меня, дочь моя. Если  он  посмеет,  тебе  лучше
быть рядом со мной!
     Снова Женщина-змея замерла в молчании и отвела пристальный взгляд.
     Хуон вместе со своими людьми поднялся по ступеням. Они выстроились  в
шеренгу там, где им было приказано. Суарра подошла к Грейдону.
     - Она очень рассержена,  -  прошептала  Суарра  и  прошла  за  кольца
Женщины-змеи.
     Теперь Грейдон сам услышал слабый,  далекий  шум,  крики  и  лязганье
металла о металл. Шум приближался.
     В дальнем конце украшенного колоннами зала находился широкий вход, на
который ниспадали похожими на паутину занавеси.
     Внезапно занавеси оказались сорванными, и в открывшуюся дверь  толпой
ввалились одетые в голубое воины-эмеры.
     Они  сражались,  пытаясь  противостоять  неудержимому   нажиму,   но,
теснимые снаружи, медленно отступали.
     Затем над их головами Грейдон увидел голову Лантлу, а вокруг  него  и
за ним - сотню, а может быть и больше его дворян.  Они  ворвались  в  зал.
Эмеры  сражались  отчаянно,  но  под  натиском  длинных  копий   атакующих
отступали шаг за шагом. Никто из индейцев не упал, и  Грейдон  понял,  что
нападавшие намеренно воздерживались от убийства, стараясь  только  пробить
себе дорогу.
     - Остановитесь!
     В крике Матери Змей было что-то от волшебных труб летающих  оперенных
змей, ее крылатых Посланников. Крик остановил сражающихся.
     - Дьюра!
     Перед ней встал, отдавая честь, командир носящих голубое эмеров.
     - Пусть войдут! Проводи их ко мне!
     Охранники расступились и выстроились двумя шеренгами.  Между  ними  к
подножию лестницы прошли  Лантлу  и  его  сподвижники.  Лантлу  улыбнулся,
завидев Грейдона, и глаза его  блеснули,  при  виде  Регора,  Хуона  и  их
товарищей.
     - Все здесь, Бураль! - сказал он державшемуся рядом с ним дворянину.
     Лицо офицера было таким же красивым и жестоким, как лицо Лантлу.
     - Я и не надеялся на такую удачу.
     Он с иронией поклонился Женщине-змее.
     - Привет Матери!
     Приветствие было невероятно наглым.
     - Мы просим прощения  за  наше  грубое  вторжение,  но  твоя  охрана,
очевидно, забыла о правилах Старой  Расы  -  свидетельствовать  тебе  свое
почтение. Зная, что ты накажешь их за забывчивость,  мы  не  причинили  им
никакого вреда. Кажется, мы едва успели вовремя, чтобы спасти тебя,  Мать,
поскольку видим, что ты окружена опасными людьми  -  изгоями,  которых  мы
ищем. Здесь еще и чужестранец, который должен поплатиться  жизнью  за  то,
что проник в Ю-Атланчи. Они злодеи, Мать, но мы отведем от тебя опасность!
     Он что-то шепнул Буралю и с чванливым видом шагнул к лестнице. Подняв
копья, готовые к броску, за ним шагнули дворяне. Грейдон вскинул  к  плечу
винтовку, палец  зудел  на  спусковом  крючке.  Под  влиянием  стресса  он
непроизвольно перешел на родной английский:
     - Стой! Или я вышибу из тебя твою гнилую душу!  Прикажи  им  положить
копья!
     - Тихо!
     Мать систрумом коснулась его руки.
     Рука мгновенно онемела, ружье упало к ногам Грейдона.
     - Он сказал, что вам было бы безопаснее остаться там, где вы  стоите,
Лантлу. Будет еще безопаснее, если вы опустите копья. Он прав, Лантлу.  Я,
Адана, говорю вам то же самое! - детским голосом сказала Мать Змей.
     Она высоко подняла систрум. Лантлу уставился на  дрожащий  шарик,  на
лице его появилась тень  сомнения.  Он  остановился,  что-то  тихо  сказал
Буралю, и копья опустились.
     На поднимающейся из  колец  колонне  своего  тела  легко  и  ритмично
покачивалась Женщина-змея.
     - По какому праву ты требуешь этих людей, Лантлу?
     - По какому праву?
     Он зло посмотрел на  нее,  но  притворился,  что  не  может  поверить
услышанному.
     - Мать Адана, ты состарилась или стала такой же забывчивой, как  твоя
охрана? Мы требуем их потому, что они нарушили закон Ю-Атланчи; потому что
они - изгои; потому что они - негодяи, которых  следует  вылавливать,  где
только возможно, любым возможным способом -  так  велит  старинный  закон,
Мать. Действует еще договор, заключенный между твоими и моими предками,  и
ты его не можешь нарушить. Или, если ты его нарушишь,  мы  обязаны  спасти
твою же честь и не взирая ни на что захватить их! Бураль,  если  чужеземец
нагнется, чтобы поднять свое  оружие,  проткни  его.  Если  кто-нибудь  из
изгоев сделает хоть малейшее движение в  его  направлении,  забросайте  их
копьями. У тебя есть что ответить, Мать?
     - Ты не получишь их, - безмятежно сказала Женщина-змея.
     Колонна ее раскачивающегося тела стала медленно  изгибаться,  образуя
широкую  дугу,  изогнулась  шея,  голова  толчком  подалась  вперед.   Так
готовится к нападению змея.
     Из-за нее выскочила Суарра и схватила Грейдона за руку.  Лицо  Лантлу
потемнело.
     - Так! - сказал он. - Суарра вместе  со  своим  любимым!  Твой  народ
стонет из-за тебя, ты, урдова потаскуха! Хорошо, скоро урды тебя получат!
     Красный свет вспыхнул перед глазами Грейдона, в ушах звенело. Горячая
ненависть, нараставшая в нем с той поры, как Лантлу издевался  над  ним  у
трона Тени, захлестнула его. Прежде  чем  Женщина-змея  успела  остановить
его, он сбежал  по  ступеням  и  изо  всех  сил  ударил  кулаком  прямо  в
ухмыляющееся лицо.
     Он ощутил, как хрустнул под ударом нос.
     Шатаясь,  Лантлу  отступил,  но  с  кошачьей  ловкостью   восстановил
равновесие. Согнув готовые вцепиться в  противника  руки,  он  кинулся  на
Грейдона.
     Грейдон нырнул под его руки и нанес снизу  вверх  два  удара  в  лицо
Лантлу. Второй удар пришелся прямо в усмехающийся рот.
     Он снова ощутил, как треснула под кулаком  кость.  Лантлу  отлетел  в
руки Бураля.
     - Грейдон, подойдите ко мне! - повелительно крикнула Мать змей.
     Ослушаться было невозможно. Повернув голову в сторону наблюдавших  за
ним дворян, Грейдон медленно поднимался по ступеням. Дворяне нс сделали ни
одного движения, чтобы остановить его. На полдороге он увидел, что  Лантлу
открыл глаза, вырвался из объятий Бураля и непонимающе огляделся.
     Грейдон остановился. Свирепая  бурная  радость  переполняла  его.  Он
снова заговорил на родном языке:
     - Это несколько попортит твою красоту.
     Лантлу отсутствующим взглядом уставился на него, вытер рукой рот и  с
глупым вилам воззрился на красную жижу.
     - Он говорит, что после этого твои женщины обнаружат, что  им  трудно
любоваться тобой, - прощебетала Женщина-змея. - Он снова прав!
     Грейдон посмотрел на нее. Маленькая рука стиснула систрум так крепко,
что побелели суставы. Мелькал, облизывая губы, красный  раздвоенный  язык.
Глаза сделались очень яркими. Он подумал, что, возможно, Мать рассердилась
на него, но ей похоже, доставляло большое  удовольствие  зрелище  избитого
лица Лантлу. Грейдону приходилось видеть женщин возле боксерского ринга. У
них было точно такое же выражение лица, когда они  наблюдали  за  успешным
выступлением своего фаворита. Поглаживая покрывшиеся синяками суставы,  он
поднялся по лестнице и остановился рядом с Матерью.
     Лантлу снова попытался вырваться из рук державших его людей. Пожалуй,
в это мгновение Грейдон чуть  ли  не  любовался  им.  Безусловно,  у  этой
скотины была смелость, точно как у свиньи, лезущей, чтобы ее высекли.
     - Лантлу! - Мать  Змей  поднялась.  Ее  голова  раскачивалась  высоко
вверху. Глаза сверкали холодным блеском драгоценных  камней.  Лицо  словно
окаменело.
     - Лантлу, посмотри на меня!
     Она подняла систрум. Шарик перестал дрожать и метаться, словно  капля
ртути. Из него вылетел серебристый луч  и  вспыхнул  на  лбу  Лантлу.  Тот
мгновенно прекратил свою  борьбу  и  застыл,  подняв  лицо,  обращенное  к
Матери. Серебряный луч прошел, вспыхивая, по лицам его сподвижников, и они
тоже окаменели и замерли, будто статуи.
     - Лантлу! Прихвостень Нимира! Слушай меня! Вы осквернили Дворец. Лишь
один из всей Старой Расы когда-то решился на это. Вы насильно вломились ко
мне, Адане, существу древней расы, напитавшей ваших предков плодами  своей
мудрости, превратившей вас в людей. Вы насмехались надо мной!  Вы  посмели
поднять на меня оружие! Я объявляю: с настоящего момента древний  договор,
заключенный между моим и вашим народами разорван тобой, Лантлу. Я,  Адана,
объявляю тебя изгоем, объявляю изгоями всех, кто пришел с тобой, и изгоями
будут все те, кто после этого свяжет свою судьбу с вашей. Я вышвырну  вас!
Идите к своей шепчущей Тени, расскажите ей, что произошло с вами. Ступай к
своему Повелителю Тьмы, Лантлу, и попроси его, чтобы  он  вылечил  тебя  и
вернул твою красоту. Он не  сможет.  Он,  чье  искусство  сделалось  таким
ничтожным, что он не способен отыскать себе тело! Пусть это послужит  тебе
утешением. Скажи ему, что я,  которая  победила  его  много  веков  назад,
которая заключила его в камне, бодрствую и на страже. Когда пробьет час, я
снова встречусь с ним...  Айе,  и  снова  нанесу  ему  поражение!  Айе,  я
полностью уничтожу его! Ступай, животное, более низкое, чем урды! Ступай!
     Она указала систрумом на изорванные занавеси. Лантлу, голова которого
раскачивалась,  жутким  образом  копируя   ее   покачивания,   одеревенело
повернулся и пошел к двери.  За  ним,  раскачивая  головами,  шагнули  его
дворяне. Подгоняемые одетыми в голубое воинами, они исчезли из виду.
     Женщина-змея  перестала  раскачиваться,   вытянутое   колонной   тело
опустилось и свернулось кольцами. Она положила острый подбородок на  плечо
Суарры. Ее фиолетовые глаза - уже не холодные, не сверкающие -  насмешливо
рассматривали Грейдона.
     - Словно драка зверей! - вслух размышляла она.  -  Полагаю,  во  мне,
должно быть есть, в конце концов, что-то человеческое - я  получила  такое
наслаждение от твоего удара и от вида лица  Лантлу!  Грейдон,  впервые  за
многие столетия вы развеяли мою скуку.
     Она сделала паузу и улыбнулась.
     - Я могла бы убить его, - сказала она. -  Это  избавило  бы  всех  от
многих затруднений и, вероятно, спасло бы много жизней, но тогда бы у него
не хватило  времени  ни  погоревать  над  своей  утраченной  красотой,  ни
посокрушаться, тщетно пытаясь восстановить ее. О, нет, даже  ценой  многих
жизней я не могла отказаться от этого. А-ах!
     Она зевнула.
     - Впервые за многие столетия я хочу спать.
     Суарра наклонилась над краем алькова.
     Зазвенел золотой колокольчик.
     Дверь открылась, и в нее вошли четыре  миловидные  индианки,  несущие
устланные подушками носилки. Они поставили их  рядом  с  Женщиной-змеей  и
застыли в ожидании: руки скрещены на коричневой груди, головы склонены.
     Женщина-змея качнулась к ним и остановилась.
     - Суарра, - сказала она, - проследи, чтобы Хуону, Регору и  остальным
были показаны их покои Проследи чтобы о них хорошо позаботились.  Грейдон,
останьтесь здесь, со мной.
     Хуон и  его  товарищи  снова  преклонили  перед  ней  колени,  затем,
сопровождаемые Суаррой, вышли в открывшиеся двери.
     Грейдон  остался  с  Матерью.  Она  молчала,  глубоко  погруженная  в
размышления.
     Наконец она взглянула на него.
     - То, что я велела передать Нимиру, - хвастовство, - сказала она. - Я
не так уверена в результате, как кажется, мой Грейдон. Вы натолкнули  меня
на некоторые новые мысли. Однако  у  этого  коварного  Зла  тоже  появятся
основания кое о чем поразмыслить.
     Она замолчала и молчала до тех пор, пока не вернулась  Суарра.  Тогда
она выскочила из своего образованного  подушками  гнезда,  резким  толчком
поместила на носилки свое тело, а потом медленно втянула на них  мерцающие
кольца.  Мгновение  она  лежала  там   неподвижно,   подперев   подбородок
крошечными руками, глядя на Суарру и Грейдона.
     - Пожелай ему спокойной ночи и поцелуй его, дочь, - сказала она. - Он
в безопасности и сможет хорошо отдохнуть.
     Суарра запрокинула голову, подставив Грейдону свои губы.
     - Подойдите сюда, Грейдон.
     Женщина-змея рассмеялась и, когда он приблизился, взяла в ладони  его
щеки и тоже поцеловала его.
     - Какая пропасть между нами! - Она покачала головой. - А  мост  через
нее - три удара, нанесенные человеку, которого я  ненавижу.  Да,  дочь,  в
конце концов, я - женщина!
     Индианки подняли носилки  и  направились  к  выходу  в  сопровождении
Суарры. Из двери вышли  двое  одетых  в  голубые  юбки  эмеров.  С  низким
поклоном они пригласили Грейдона следовать  за  ними.  Мать  помахала  ему
рукой, Суарра послала воздушный поцелуй, и они скрылись.
     Грейдон пошел вслед за индейцами.
     Проходя мимо красного трона, он заметил на нем человека. Скорчившаяся
фигура человека была укутана в украшенную кистями красно-желтую мантию.
     Властитель Глупости! Грейдон не видел, как он вошел.  Сколько  же  он
сидел там?
     Грейдон остановился. Властитель Глупости  смотрел  на  него  веселыми
молодыми глазами.  Он  вытянул  длинную  белую  руку  и  коснулся  ею  лба
Грейдона. При этом прикосновении Грейдон почувствовал, что  замешательство
оставило его. Вместо замешательства появилось веселье и  уютное  ощущение,
что, несмотря на то, что в этом мире все обстоит, казалось  бы,  абсолютно
неправильно, все полностью правильно и превосходно. Он рассмеялся, глядя в
эти веселые и озорные глаза.
     - Добро пожаловать, сын!
     Властитель Глупости засмеялся.
     Один из индейцев коснулся руки Грейдона. А когда он снова взглянул на
красный трон, тот был пуст.
     Сопровождаемый индейцами, Грейдон вышел. Они  провели  его  в  тускло
освещенную комнату. Стены были в паутинных занавесках, в центре находилось
широкое ложе. На маленьком, слоновой  кости  столе  были  хлеб,  фрукты  и
светлое вино.
     После того, как он поел, индейцы сняли  с  него  кольчугу  и  раздели
донага. Потом они принесли выточенный из кристалла таз и вымыли  Грейдона.
Они массировали  его  и  растирали  каким-то  маслом,  потом  завернули  в
шелковую мантию и уложили в кровать.
     - Добро пожаловать, сын! - бормотал Грейдон, засыпая. - Сын?  Что  он
хотел этим сказать?
     Так и не разобравшись, он захрапел.



                         20. МУДРОСТЬ МАТЕРИ ЗМЕЙ

     Было уже позднее утро следующего дня, когда к Грейдону пришли эмеры и
сообщили, что его ждет Мать Змей.
     Проснувшись, он обнаружил, что в дверях стоят и наблюдают за ним Хуон
и Регор.
     Регор по-прежнему был в своей черной одежде, но Хуон переменил желтый
цвет Братства на голубой цвет Женщины-змеи. Поднявшись, Грейдон  обнаружил
на скамье возле ложа такое же одеяние. Он  надел  длинную  широкую  блузу,
плотно обтягивающие ноги штаны и доходившие до бедер сапоги без  каблуков,
из мягкой кожи.
     Одежда оказалась до такой степени впору, что сделалось любопытно,  не
приходил ли кто-нибудь ночью, чтобы снять с него мерку.
     На скамье еще лежал золотой обруч, но  Грейдон  не  взял  его.  После
секундного колебания он засунул свой автоматический  пистолет  за  складку
широкого пояса.
     Дополняла наряд застегнутая  на  плечах  золотыми  пряжками  шелковая
голубая мантия.  Грейдону  почудилось,  что  он,  пожалуй,  собирается  на
маскарад, а маскарады он всегда ненавидел. Но больше надеть  было  нечего:
кольчуга исчезла,  а  его  собственная  одежда  осталась  в  разграбленном
убежища.
     Он позавтракал вместе с Хуоном и Регором. Он  заметил,  что  Хуон  ел
неохотно,  его  красивое  лицо  выглядело  изможденным,  глаза  грустными.
Жизнерадостности Регора тоже поубавилось: то ли из сочувствия Хуону, то ли
по какой-то иной причине. Никто из них и словом  не  упомянул  о  драке  с
Лантлу. Это вызывало у  него  удивление  и  досаду.  Один  раз  он  подвел
разговор к этой теме. Хуон глянул на него с раздражением и отвращением,  а
Регор предупреждающе пнул его под столом.
     Еда показалась Грейдону невкусной, кроме того, на него  подействовало
поведение Хуона. Регор  и  Хуон  собрались  уходить.  Грейдон  хотел  было
составить им компанию, но гигант грубовато сказал, что ему лучше  остаться
там, где он находится;  что  Мать  наверняка  пошлет  за  ним  и  что  она
подчинила всех своих воинов под команду Хуона и его,  Регора,  и  что  они
будут очень заняты их обучением. Через несколько  минут  он  вернулся  уже
один.
     - Все хорошо, парень, - проворчал он и хлопнул Грейдона по  плечу.  -
Не думайте о Хуоне. Видите ли, мы не сражаемся  с  друг  другом,  как  это
сделали вы. Так дерутся урды. Я говорил Хуону,  что  вы  не  знаете  наших
обычаев, но... Ну, ему  это  нс  понравилось.  Кроме  того,  он  горюет  о
Братстве и о Дорине.
     - Можете сказать Хуону, чтобы он шел к черту со  своими  обычаями.  -
Грейдон рассвирепел от обиды.  -  Когда  приходится  встретиться  с  такой
скотиной, как Лантлу, я дерус