олмы-острова. Белая лама, блестя золотыми  корзинами,
бежала по этому озеру в ста ярдах от них в сторону той щели, через которую
они прошли.
     - Остановите ее! - закричал Сомс, забыв обо всем остальном. - За ней,
Старрет! Сюда, Данк! Я загоню ее к вам!
     Они побежали по сверкающей пустоши. Лама повернула в  сторону  одного
из холмов и поднялась на его вершину.
     - Окружайте! Мы ее возьмем! - кричал Сомс.  Втроем  они  побежали  на
холм, на котором спокойно стояло белое животное. С трех сторон они  начали
подниматься на холм.
     Как только они начали подъем, в воздухе прозвучала сочная густая нота
- эльфийский рог, который слышал Грейдон в первый день  появления  Суарры.
Ему ответили другие. Все на одной ноте. И вот ответный  хор  устремился  к
холму с ламой, повис над  ним  и  опустился,  как  покрывало  из  крылатых
звуков.
     Грейдон видел,  как  Старрет  пошатнулся  как  от  невидимого  удара,
замахал  руками,  будто  отбиваясь  от  незримых   нападающих.   Несколько
мгновений великан стоял так, яростно отбиваясь.  Потом  упал  и  покатился
вниз,   на   песок.   Звуки   эльфийских   труб   отлетели   от   него   и
сконцентрировались на Сомсе. Тот опустился на четвереньки  и  упрямо  полз
вверх по холму. Одной рукой он защищал лицо.
     От чего?
     Грейдон видел лишь пустой холм, стоящую на нем в лунном  свете  ламу,
Старрета у подножия холма и Сомса почти на его вершине.  Данкре  находился
на противоположной стороне и не был виден.
     Трубы теперь звучали громче, как охотничьи рога  большой  охоты.  То,
что производило звуки, оставалось  невидимым  и  не  отбрасывало  теней  в
лунном свете. Но Грейдон слышал шум, как от множества крыльев.
     Сомс  добрался  до  плоской  вершины  холма.  Лама  нагнула   голову,
разглядывая его. Он перебрался через край и протянул руку, чтобы  схватить
ее за узду,  но  животное  отскочило  на  противоположный  край  и  начало
спускаться на песок.
     Звуки над Сомсом  не  стихали.  Грейдон  видел,  как  Сомс  корчится,
защищает лицо будто от ударов. Невидимые нападающие не  запугали  его.  Он
скатился с холма вслед  за  ламой.  Старрет  поднялся,  раскачиваясь,  как
пьяный.
     Звуки рогов замолкли, как свечи, задутые неожиданным  порывом.  Из-за
холма выбежал Данкре. Втроем они постояли, споря и жестикулируя. Одежда их
была изорвана; когда Сомс повернулся и свет луны упал ему на лицо, Грейдон
увидел, что оно все в крови.
     Лама  медленно   шла   по   песку,   как   будто   приглашала   своих
преследователей. Странно, но она то виднелась  отчетливо,  то  становилась
какой-то разреженной, почти прозрачной. Когда она  появлялась  вновь,  как
будто  сгущались  лунные  лучи,  завивались   свивались,   образуя   форму
животного. Лама расплывалась и  возникала  вновь,  как  ткань  на  ткацком
станке, сотканная из искривленных лучей.
     Рука Старрета легла  на  рукоять  оружия.  Прежде  чем  он  смог  его
поднять,  Сомс   перехватил   его   руку.   Он   что-то   сказал   гневно,
безапелляционно. Грейдон понял,  что  он  говорит  Старрету  об  опасности
пистолетного выстрела, требует тишины.
     Они разошлись:  Старрет  и  Данкре  слева  и  справа  от  ламы,  Сомс
осторожно приближался сзади, чтобы не спугнуть животное и не обратить  его
в бегство. Но, услышав их  шаги,  лама  неторопливо  поскакала  в  сторону
другого холма.
     На мгновение Грейдону показалось,  что  он  видит  на  вершине  холма
фигуру в пестром костюме с капюшоном; красный жезл поднят и  указывает  на
ламу. Грейдон всмотрелся внимательнее и решил,  что  зрение  подвело  его:
вершина холма пуста. Лама легко поднялась на нее. Как  и  раньше,  Сомс  и
остальные двое окружили ее. Они стали подниматься.
     И немедленно снова прозвучал  рог  -  угрожающе.  Трое  заколебались,
приостановились. Потом Старрет соскользнул вниз на несколько шагов, поднял
пистолет и выстрелил. Белая лама упала.
     - Дурак! Проклятый дурак! - застонал Грейдон.
     Молчание, последовавшее за выстрелом,  было  нарушено  бурей  звуков.
Эльфийские трубы обрушились на троих. Данкре закричал и побежал к  лагерю,
отбиваясь на ходу. На полпути он упал и лежал неподвижно. Сомс  и  Старрет
тоже отбивались, наносили удары по воздуху, увертывались. В трубных звуках
слышалась смертельная угроза.
     Старрет опустился на колени, встал и пошел, пошатываясь.  Снова  упал
недалеко от Данкре и лежал так же неподвижно. Последним  упал,  отбиваясь,
Сомс. Теперь все трое неподвижно лежали на песке.
     Грейдон сбросил оцепенение и прыгнул вперед. И  тут  же  почувствовал
прикосновение к плечу. Тело его онемело. С трудом повернул он  голову.  За
ним стояла фигура в пестром. Красный жезл  отнял  у  Грейдона  способность
двигаться, точно так же как он парализовал человека-паука и послал  его  в
челюсти динозавров.
     Красный жезл нацелился на три тела. Немедленно, как по команде, звуки
труб поднялся высоко в воздух - и стихли. На вершине холма  белая  лама  с
трудом поднялась на ноги. По ее серебряному боку  пролегла  алая  лента  -
знак пули Старрета. Лама, хромая, начала спускаться.
     Проходя мимо Сомса, она толкнула его  носом.  Голова  уроженца  Новой
Англии поднялась. Он попытался подняться и снова упал. Лама снова толкнула
его носом. Сомс встал  на  четвереньки;  не  отрывая  взгляда  от  золотых
корзин, он пополз за ламой.
     Белая лама продолжала медленно, напряженно идти. Подошла к Старрету и
толкнула  его,  как  Сомса.  Большая  голова  Старрета  приподнялась,   он
попытался встать, упал и, как Сомс, пополз за животным.
     Белая лама остановилась возле Данкре. Он пошевелился и тоже  двинулся
на четвереньках.
     И вот по залитым луной пескам к лагерю двинулась  процессия.  Впереди
хромое животное, из его раненого бока капала  кровь.  Сзади  ползком  трое
мужчин, не отрывающих глаз от золотых  корзин,  с  раскрытыми  ртами,  как
рыбы, выброшенные на берег.
     Лама дошла до костра и пошла дальше.  Ползущие  продолжали  движение.
Фигура в пестром опустила жезл.
     Ползущие немедленно остановились. Они упали неподвижно, как будто  их
покинула жизнь.
     Странный паралич оставил Грейдона так  же  неожиданно,  как  начался:
мышцы его расслабились, вернулась возможность движений. Мимо него  к  ламе
пробежала Суарра, стала гладить животное, пыталась остановить кровь.
     Грейдон склонился над тремя спутниками. Они тяжело  дышали,  глаза  у
них полузакрыты и обращены внутрь, так что виднеются только края  зрачков.
Одежда изорвана в клочья. На лицах, на груди, на  спинах  сотни  маленьких
ранок,  сделанных  будто  острым  шилом.  Некоторые  кровоточили,  но   на
большинстве кровь уже свернулась.
     Грейдон удивленно рассматривал их. Конечно, раны болезненны, но никак
не могут объяснить их состояние. Трое не  потеряли  столько  крови,  чтобы
потерять и сознание: не тронуты ни артерии, ни крупные вены.
     Он взял ведро и принес воды из  ручья.  Вернувшись,  он  увидел,  что
Суарра отвела ламу к своей палатке. Он пошел туда, снял золотые корзины  и
осмотрел рану. Пуля попала в левый бок, но  не  затронула  кости.  Грейдон
извлек пулю, промыл рану и перевязал  полоской  шелка,  которую  дала  ему
девушка. Он ничего не говорил, она тоже молчала.
     Он набрал в ручье еще воды и пошел в свой лагерь. Заметил, что фигура
в капюшоне присоединилась к девушке. Почувствовал, проходя, на себе взгляд
старика. Расстелил  одеяла,  втащил  на  них  Сомса,  Данкре  и  Старрета.
Оцепенение их прошло, они как будто спокойно спали. Он смыл с их лиц и тел
кровь, смазал йодом самые глубокие ранки. При этом они не шевельнулись.
     Грейдон укрыл их одеялами, отошел к костру и лег на белый песок.  Его
охватили  тяжелые  предчувствия,  ощущение  нависшего   рока.   Борясь   с
депрессией, отнимавшей у него мужество, он услышал легкие  шаги:  рядом  с
ним присела Суарра. Он накрыл ладонью ее руку. Она коснулась  его  плечом,
ее облачные волосы ласкали его щеку.
     - Это последняя ночь, Грейдон, - с дрожью сказала  она.  -  Последняя
ночь! Поэтому я немного могу поговорить с тобой.
     Он ничего не  ответил,  только  взглянул  на  нее  и  улыбнулся.  Она
правильно поняла его улыбку.
     - Но я говорю правду, Грейдон, - сказала она. - Я пообещала. Сказала,
что спасу тебя, если смогу. Я пошла к Матери и попросила ее  помочь  тебе.
Она смеялась - вначале. Но потом увидела, что для  меня  это  серьезно,  и
стала ласковой. Наконец она пообещала мне, как женщина женщине -  а  Мать,
несмотря ни на что, все-таки женщина, - она пообещала мне, что в том,  что
в ее силах, она поможет тебе, когда ты будешь стоять перед Ликом и...
     - Перед Ликом, Суарра? - прервал он.
     - Лик в бездне! - сказала она и вздрогнула. - Я больше ничего не могу
тебе сказать. Ты... должен стоять перед ним. Ты... и остальные трое. И,  о
Грейдон, ты не должен позволить ему завладеть тобой... ты не должен...
     Она вытащила руку из-под его ладони, сжала ее в кулак. Он привлек  ее
к себе. На мгновение она прижалась к его груди.
     - Мать пообещала, - сказала она, -  и  я  начала  надеяться.  Но  она
поставила условие, Грейдон: если с ее помощью ты устоишь перед  Ликом,  ты
должен будешь немедленно уйти из Запретной земли и никому не  рассказывать
о ней за ее пределами. Я пообещала за тебя, Грейдон. И  поэтому...  -  она
запнулась... поэтому это последняя ночь.
     Сердце его отвергало такой исход. Но он молчал, и немного погодя  она
задумчиво сказала:
     - Тебя любили многие девушки... или ты любил многих... в твоей земле,
Грейдон?
     - Ни одной, Суарра, - ответил он.
     - Я верю тебе, - просто сказала она, - и ушла бы  с  тобой,  если  бы
могла. Но я не могу. Мать любит меня и верит мне.  И  я  люблю  ее,  очень
люблю. Я не могу оставить ее даже ради...
     Неожиданно она вырвала руку, сжала ее в кулак и ударила себя в грудь.
     - Я устала от Ю-Атланчи! Устала  от  ее  древней  мудрости  и  от  ее
бессмертных жителей! Я хочу уйти в новый мир, где есть дети, много  детей,
где есть детский смех, и жизнь  проходит  быстро,  страстно...  пусть  она
открывает Дверь Смерти при этом! Потому что в Ю-Атланчи закрыта не  только
Дверь Смерти, но и Дверь Жизни. Здесь мало детей  и  совсем  нет  детского
смеха.
     Он поймал ее за руку и начал успокаивать.
     - Суарра, - сказал он, - я иду в потемках, и твои слова не  дают  мне
света. Расскажи мне, кто твой народ.
     - Это древний народ, - ответила она. -  Самый  древний.  Много  веков
назад он пришел с юга, где жил  также  бесчисленные  века.  Однажды  земля
покачнулась  и  раскололась.  Наступил  великий  холод,  опустилась  тьма,
начались ледяные бури. Многие умерли. Те, что выжили, уплыли  на  север  в
своих кораблях, увезя с собой остатки Змеиного народа, который научил  мой
народ мудрости. А Мать - последняя из Змеиного народа.
     - Они остановились здесь. Тогда море  было  близко,  а  горы  еще  не
родились. Эту землю  населяли  стада  ксинли.  Эти  ксинли  были  большие,
гораздо больше теперешних. Мой народ большую часть их  уничтожил,  а  тех,
что остались, приручил и вывел новые породы для своих нужд. И  вот  долгие
века мой народ жил здесь, как когда-то жил на юге,  там,  где  теперь  над
дворцами толстый лед.
     - Потом начались землетрясения, начали  расти  горы.  Мудрость  моего
народа  была  недостаточна,  чтобы  помешать  горам  расти,  но   он   мог
контролировать их рост вокруг своего города.  Горы  поднимались  медленно,
постоянно, целые века. И  наконец  окружили  Ю-Атланчи  стеной  -  стеной,
которую преодолеть невозможно. Но мой народ  не  расстраивался;  наоборот,
даже обрадовался. Потому что к этому времени  Властители  и  Мать  закрыли
Дверь Смерти. И моему народу стало все равно,  что  делается  в  остальном
мире. Так он и жил - еще множество веков.
     Она снова смолкла, размышляя. Грейдон смотрел на нее, пытаясь  скрыть
свое недоверие. Народ, победивший смерть! Народ,  настолько  древний,  что
его города лежат подо льдом  Антарктиды!  Ну,  города  подо  льдом  -  это
возможно.  Несомненно,  Южный  полярный  континент  когда-то  грелся   под
ласковым солнцем. Доказательство  -  окаменелые  остатки  пальм  и  других
растений, которые  могут  жить  только  в  тропическом  климате.  И  также
несомненно, что современные полюса не всегда  находились  на  этом  месте.
Наука не пришла к выводу, произошло  ли  изменение  полюсов  внезапно  или
постепенно. Но оно произошло, и  не  менее  миллиона  лет  назад.  И  если
рассказ  Суарры  правдив,  значит  происхождение   человека   теряется   в
невероятной древности.
     И все же... это возможно... существует  много  загадок...  легенд  об
утраченных  землях  и  забытых  цивилизациях,  которые  на  чем-то  должны
основываться... земля Му, Атлантида, неведомая раса,  правившая  Азией  из
Гоби, когда там была не сухая пустыня, а зеленый рай... да,  возможно.  Но
чтобы они победили смерть? Нет! В это он не поверит.
     Он заговорил с раздражением, рожденным сомнением:
     - Если твой народ так мудр, почему он не правит миром?
     - А зачем ему это? - в свою очередь спросила она. - Если бы  они  это
сделали, то превратили бы весь мир в  подобие  Ю-Атланчи  -  как  наш  мир
сегодня повторяет древнюю Ю-Атланчи. Их теперь очень немного. Разве  я  не
сказала, что когда закрылись Двери Смерти, одновременно закрылись и  Двери
Жизни? Правда, всегда находились смельчаки, рисковавшие открыть эти  двери
- среди них мои отец и мать. Но их так мало, так  мало!  Нет,  у  них  нет
никакой причины переходить барьер. Все, что им нужно, все, чего они хотят,
тут.
     - Есть и еще одна причина. Они победили сон. Во сне они создают  свой
мир, и в нем они живут; если хотят, проживают жизнь  за  жизнью.  В  своих
снах они создают один мир за другим - и каждый для них так же реален,  как
этот для тебя. И вот - проходят года, а они живут во сне. Зачем им уходить
во внешний мир, если они здесь могут  создавать  мириады  миров  по  своей
воле?
     - Суарра, - неожиданно спросил он, - а почему ты хочешь спасти меня?
     - Потому что, - медленно прошептала она, - потому что ты  заставляешь
меня чувствовать то, что я никогда не чувствовала. Потому что  ты  делаешь
меня счастливой - потому что делаешь меня печальной! Я хочу быть  рядом  с
тобой. Когда ты уйдешь, мир потемнеет...
     - Суарра! - воскликнул он и привлек ее к себе. Она не сопротивлялась.
Губы их соединились.
     - Я вернусь, - прошептал он. - Я вернусь, Суарра.
     -  Возвращайся!  -  Ее  мягкие  руки  теснее  обхватили  его  шею.  -
Возвращайся ко мне, Грейдон!
     Она оттолкнула его от себя, вскочила на ноги.
     - Нет! Нет! Нет, Грейдон, я ослабла! Нет, для тебя здесь смерть!
     - Клянусь Богом, - ответил он, - я вернусь к тебе!
     Она дрожала; наклонилась, прижалась к его губам губами,  выскользнула
из его рук и побежала к серебряной палатке. На  мгновение  остановилась  -
протянула к нему тоскующие руки; исчезла в  палатке.  Издалека,  казалось,
донесся ее голос:
     - Вернись! Вернись ко мне!



                               6. ЛИК В БЕЗДНЕ

     Белые пески пустоши потускнели в первых лучах рассвета. С вершин  дул
холодный ветер. Грейдон подошел к своим троим спутникам и отдернул одеяла.
Дышат нормально, как будто спокойно спят, ранки затянулись. И все  же  они
похожи на  мертвых,  синевато-серые,  бледные,  как  пески,  над  которыми
занимался рассвет. Грейдон вздрогнул, но не от холода.
     Он взял пистолет Сомса, убедился, что он заряжен,  и  сунул  себе  за
пояс. Затем разрядил остальное оружие. Какая бы опасность их ни поджидала,
он был уверен, что против нее огнестрельное оружие  бессильно.  А  быть  в
распоряжении своих спутников он больше не хотел.
     Он вернулся к костру, сварил кофе, подготовил  завтрак  и  подошел  к
спящим. Сомс застонал и сел. Он непонимающе посмотрел на  Грейдона,  потом
встал. Осмотрелся.  Увидел  золотые  корзины  возле  палатки  Суарры.  Его
тусклые глаза блеснули, хитрое выражение появилось на лице.
     - Идемте, Сомс, выпейте кофе, - Грейдон коснулся его руки.
     Сомс с рычанием повернулся, рука  его  легла  на  рукоять  пистолета.
Грейдон отступил, нащупав в кармане свое оружие. Но Сомс  потерял  к  нему
интерес. Он опять смотрел  на  корзины,  сверкающие  в  лучах  восходящего
солнца. Он толкнул ногой Старрета, и тот с  ворчанием  сел.  Это  движение
разбудило Данкре.
     Сомс указал на корзины и пошел к палатке, держа  в  руке  бесполезное
оружие. Старрет и Данкре - следом  за  ним.  Грейдон  тоже  пошел.  Кто-то
коснулся его плеча. Рядом стояла Суарра.
     - Пусть поступают, как хотят, Грейдон, - сказала она. - Они безвредны
- сейчас. И никто не может помочь им.
     Они молча смотрели, как Сомс откинул клапан  палатки  и  вошел  туда.
Через мгновение он вышел,  и  они  втроем  принялись  вытаскивать  золотые
колышки. Сомс скатал палатку вместе с колышками и сунул в одну из  корзин.
Потом они пошли в лагерь, Старрет и Данкре тащили корзины.
     Когда  они  проходили  мимо  Грейдона,  он  пришел  в  ужас.   Что-то
человеческое покинуло их, его место заняло нечто нечеловеческое.  Они  шли
не как люди, а как автоматы.  Ни  на  него,  ни  на  девушку  не  обратили
внимания. Глаза у них были пустые, и смотрели  они  только  на  корзины  с
золотом. Дойдя до лагеря, они навьючили корзины на осликов.
     - Пора идти, Грейдон, - сказала Суарра. - Властитель Глупости  теряет
терпение.
     Он посмотрел на нее, потом рассмеялся,  решив,  что  она  шутит.  Она
посмотрела на фигуру в пестром костюме.
     - Почему ты смеешься? - спросила она. - Вон  он  стоит,  ожидая  нас,
Властитель Тиддо, Властитель Глупости,  единственный  из  властителей,  не
покинувший Ю-Атланчи. Мать не отпустила меня сюда без него.
     Он посмотрел на нее внимательней: конечно, она смеется. Но  глаза  ее
оставались серьезными.
     - Преклоняюсь перед мудростью Матери, - мрачно сказал он.  -  Лучшего
сопровождающего она не могла бы найти. Для всех нас.
     Она вспыхнула, взяла его за руку.
     - Ты сердишься, Грейдон. Почему?
     Он не ответил. Она вздохнула и молча отошла.
     Он подошел к троим. Они стояли  у  костра,  молча  и  неподвижно.  Он
вздрогнул: он так похожи на мертвых, ожидающих какого-то ужасного приказа.
Ему стало их жаль.
     Он налил кофе и сунул чашку в руку  Сомса.  То  же  самое  сделал  со
Старретом и Данкре. Осторожно, неуверенно  они  поднесли  чашки  к  губам,
выпили горячую жидкость. Он дал им пищи, они жадно съели ее. Но  при  этом
взгляды их не отрывались от корзин с золотом. Грейдон не мог больше  этого
выносить.
     - Идем! - сказал он Суарре. - Ради Бога, идем!
     Он дал в руки троим ружья. Они взяли их так же механически, как брали
кофе и еду.
     Теперь впереди пошел загадочный спутник Суарры, ослики за ним.
     - Пошли, Сомс, - сказал Грейдон. - Пошли, Старрет. Пора идти, Данкре.
     Послушно, не отрывая взглядов от корзин, они пошли вслед за осликами:
слева тощий янки, гигант Старрет в центре, маленький француз  справа.  Они
шли, как марионетки. Грейдон пошел за ними.
     Они пересекли белые пески и двинулись по тропе, вьющейся между  тесно
растущими гигантскими деревьями. Примерно  с  час  шли  они  по  тропе.  И
неожиданно тропа кончилась  на  широкой  каменной  платформе.  Перед  ними
возвышались две горы. Их вертикальные стены уходили на тысячи футов вверх.
Между ними  виднелась  узкая  щель,  постепенно  расширявшаяся.  Платформа
служила подступом к этой щели.
     Тот, кого Суарра назвала Властителем Глупости, пошел по платформе, за
ним Суарра. За ней трое, как манекены. Последним - Грейдон.
     Путь вел вниз. Не было видно ни кустов, ни деревьев,  вообще  никакой
растительности, разве что так можно  было  назвать  шуршавший  под  ногами
древний лишайник. Но этот лишайник облегчал спуск: ноги цеплялись за него.
Он покр