у! - крикнул Грейдон.
     Он прыгнул вперед.
     На него посыпался град тел, покрытых жесткой  кожей.  Когтистые  руки
вцепились в него. Он отчаянно боролся, чтобы устоять на ногах.
     Теперь только один индеец остался возле Регора  -  тот,  который  нес
винтовку.
     Борясь, Грейдон увидел, что копье вырвано из рук этого воина, увидел,
как тот сорвал через голову ремень винтовки и поднял  ее,  словно  дубину.
Когда он поднял винтовку, из ее ствола вырвались пламя  и  звук  выстрела,
который, словно гром, эхом отозвался во входе в пещеру.
     И снова подряд, быстро - гром.
     Теперь Грейдон лежал ничком и больше уже ничего  не  мог  видеть.  Он
задыхался под телами человекоящеров.
     Ремни обвили все его тело, руки были прижаты к бокам, ноги связаны.
     Его быстро несли в плотную тьму.  Он  успел  увидеть  только  вход  в
пещеру.
     Пустота. Регор  и  индейцы,  человек  в  маске  ящера  и  его  воины,
люди-ящеры - все исчезло!
     Человекоящеры тащили Грейдона достаточно  осторожно.  Их  была  целая
толпа. Он слышал, как  они  шипели  и  вопили  вокруг  него,  и  мускусное
зловоние ископаемых ящеров было почти невыносимо.
     Насколько он мог судить, никаких ран  он  не  получил.  Частично  это
можно было отнести за счет кольчуги, но не  полностью,  поскольку  она  не
защищала лица и рук, а кольчужный шлем Грейдон потерял во  время  схватки.
Он вспомнил, что твари не пытались использовать против него клыки и когти,
что они взяли над ним верх лишь тем, что задавили своим весом, навалившись
толпой, будто им было приказано взять его в плен, но не причинять вреда.
     Приказано? Но это означает, что тот, от кого исходил приказ,  кем  бы
он ни был, знал, что этой ночью Грейдон окажется в пещере Женщины-лягушки;
а это, в свою очередь, означает,  что  несмотря  на  все  предосторожности
Регора, они преданы.
     Дорина!
     Ее имя, казалось, полыхнуло из темноты языком пламени.
     Еще одна мысль пришла ему в голову и потрясла его. Если о его приходе
было известно... Господи-боже, значит, Суарра схвачена!
     Его намеренно пытались отрезать от Регора, это очевидно.  Началось  с
того, что при первом нападении его  оттеснили  к  пещере.  Тогда  они  еще
открыто свой замысел не показывали. Во второй фазе напавшие из  засады  на
Грейдона человекоящеры и те, кто  волной  захлестывали  Регора,  совместно
образовали между ними кровавый заслон.
     Снова и снова, пока шипящая толпа несла его сквозь тьму, он  мысленно
возвращался к Дорине, которая не захотела совместно с Хуоном открыть дверь
Жизни, которая не хотела, чтобы Грейдон встретился с Матерью до того,  как
она убедит Хуона оставить закрытой Дверь Смерти. Дорина, которая не хотела
умирать!
     Ему захотелось узнать, как далеко они  уже  прошли  в  этой  тьме,  в
которой люди-ящеры передвигались словно при ярком  свете.  Он  бы  не  мог
сказать, насколько быстрым был их шаг. Однако ему казалось,  что  они  уже
прошли, должно быть, несколько миль.
     Находились ли они еще в  пещере  Женщины-лягушки?  Если  да,  то  что
охранял колосс-страж огромной темной пещеры?
     Он вынырнул из  тьмы  нежданно-негаданно:  так,  будто  его  пронесли
сквозь неосязаемый занавес.
     Красный  свет  ударил  в  глаза  -  более  яркий,  чем  тот  тусклый,
красноватый, туманный, сквозь который он шагал осторожно вместе с Регором,
когда  они  вышли  из  убежища.  Но  это  была  та  же  самая,  вызывавшая
раздражение разновидность тьмы, пронизанная темно-красным  ржавым  светом.
Вокруг толпились человекоящеры - сотня, может быть, больше. Восемь  тварей
несли Грейдона, подняв его над  головами,  на  предплечьях  и  ладонях.  В
жутком этом свете их жесткая кожа тускло  отливала  оранжевым.  Чешуйчатые
алые гребни, пересекавшие черепа рептилий, выглядели  в  этом  свете,  как
ядовито-багровые. Пронзительно шипя друг другу, человекоящеры мягко шагали
по желтому песку.
     Грейдон лежал на спине, и усилие, которого требовал  поворот  головы,
причиняло боль. Он посмотрел вверх.
     Потолка он не увидел: ничего не увидел, кроме  мрака  ржавого  цвета.
Постепенно свет делался менее тусклым, хотя впечатление, что он сам присущ
темноте,  не  терялось.  Внезапно  шипение  человекоящеров  стало  громче,
продолжительнее.
     Откуда-то издалека впереди донеслось ответное шипение.
     Чудовища заторопились.
     Красный свет вдруг стал гораздо ярче.
     Те, кто несли Грейдона остановились,  опустили  его  и  поставили  на
ноги.
     Изогнутые когти просунулись под связывавшие его ремни и  сорвали  их.
Грейдон размял сведенные судорогой руки и ноги и осмотрелся.
     Шагах в ста впереди виднелся  огромный  щит  черного  камня.  Он  был
полукруглый и по форме походил на раковину, на тех, которые встречаются на
мелководье. Между основаниями и концами  дуги  раковины  было  добрых  сто
футов. Вся поверхность ее была пробуравлена  и  изрезана,  образуя  тонкий
узор, по которому бежали странные рисунки и неизвестные символы.
     Близко к  центру  щита  стоял  агатовый,  странно  знакомый  трон.  У
Грейдона даже в голове закололо. Он осознал вдруг, что это точный  двойник
сапфирового трона Властителя Властителей во Дворце. Щит и трон  находились
на возвышении в нескольких футах над полом.
     К возвышению шел  широкий  скат.  Между  троном  и  тем  местом,  где
начинался скат, стояла огромная чаша. Ее основание было врезано в  камень.
Грейдон подумал, что она похожа  на  сверхъестественных  размеров  купель,
созданную для детей гигантов. От боковин изогнутого щита отходило  что-то,
что на таком расстоянии казалось низкой каменной скамьей.
     Черный трон был пуст, и пусто было возвышение. Были ли они пустыми?
     Он обшарил их глазами. Разумеется,  они  были  пусты.  Затем  Грейдон
почувствовал, что оттуда, из каждого дюйма возвышения, из  щита  что-то...
кто-то смотрит на него, измеряет его и взвешивает, читает в нем с холодной
злобной насмешкой; что-то злое, что-то невообразимо злое, похожее на силу,
которая исходила от Лица в пропасти.
     Сделав сознательное усилие,  он  повернулся  спиной  к  возвышению  и
посмотрел  на  толпу  человекоящеров.   Их   были   сотни,   выстроившихся
правильными рядами примерно на том же расстоянии от Грейдона, как и черный
трон.
     Они стояли молча, красные глаза  были  направлены  на  Грейдона.  Они
стояли так близко друг к другу, что, казалось, их злые гребни образовывали
фантастический, пучками, ковер. Среди них были женщины-ящеры  и  дети.  Он
уставился на них. Маленькие существа, похожие на детей-демонов.  Маленькие
желтые клыки-иголки  блестели  в  заостренных  челюстях,  маленькие  глаза
поблескивали, словно фонарики домовых.
     Он поглядел направо, налево.  Насколько  можно  было  различить,  дно
пещеры представляло собою круг, вероятно с полмили в диаметре. Яркий свет,
в  котором  стоял  Грейдон,  там  же  и  обрывался,  образуя   границу   с
ржаво-красным мраком. По  правую  сторону  от  границы  мрака  протянулись
гладкие желтые пески.
     Слева был сад. Сад зла!
     По полу пещеры запутанно, изогнутыми петлями, бежал узкий  поток.  Он
был темно-красный, будто поток лениво  текущей  крови.  По  берегам  росли
большие красные лилии, на лилиях были пятна - налет ядовитой зелени. Цветы
орхидеи угрюмого багрового  цвета  были  испещрены  отвратительными  алыми
прожилками, уродливые розы, грязные заросли чего-то,  что  выглядело,  как
побеги молодого бамбука, испачканные медянкой.
     На ветвях  изогнутых  деревьев  висели  белые,  будто  бы  пораженные
проказой,  фрукты  сердцевидной  формы.  Лужайки  заросли   растениями   с
мясистыми листьями. Из середины  этих  розовато-лиловых  растений  торчали
книзу толстые желтоватые шипы, похожие по форме на раздувших шеи гадюк. По
краям их медленно стекали блестящие капли какого-то отвратительного сока.
     Легкий ветерок закружился  водоворотами  вокруг  Грейдона.  Он  донес
смешанные запахи этого странного сада, совершенно  особые  запахи,  запахи
сущности зла. Грейдон покачнулся от навеянных ими богохульных образов,  от
засасывавшей тоски.
     Ветерок замер на мгновение, казалось, рассмеялся,  а  затем,  оставив
дрожавшего Грейдона, убрался обратно в сад.
     Грейдон испугался этого сада.
     Страх перед ним был так же силен, как боязнь черного трона. Почему он
его  так  сильно  боится?  Неизвестное,  невообразимое  зло  -   вот   что
представлял собой сад!
     Вот что он был - живое зло, полное жизни  зло!  В  каждом  цветке,  в
каждом растении и дереве пульсировало, пронизывало  их  и  затопляло  зло,
энергия зла. Растения вырисовывали зло из этого кровавого потока.  Ах,  но
как силен тот, кто питает их, выращивает и поддерживает в них жизнь...
     Как только эта темная мысль вползла в мозг Грейдона,  что-то  глубоко
запрятанное в нем, казалось, пробудилось и с холодной презрительной  мощью
дало ей отпор, сурово взяло контроль над его мозгом. Уверенность и вся его
былая смелость вернулись к Грейдону. Он без страха смотрел прямо на черный
трон.
     Он почувствовал,  как  то  невидимое,  что  вторглось  в  него,  было
вышвырнуто, заметалось, выискивая какую-нибудь цель в его защите,  как  бы
озадаченное, ретировалось,  злобно  набросилось  на  него,  будто  пытаясь
сломить,  и  снова  отхлынуло.  Немедленно,  словно   повинуясь   команде,
человекоящеры ринулись вперед, оттесняя Грейдона к скату. У подножия ската
Грейдон попытался остановиться, но из  рядов  вышли  с  полдюжины  тварей,
тесно сомкнулись вокруг и толкнули его вверх.
     Они толкнули Грейдона к каменной  стене  по  правую  сторону  щита  и
усадили его на скамью. Он попытался вырваться от тех, кто держал его руки,
и почувствовал, как другие человекоящеры вцепились в  его  ноги.  Какие-то
кольца легли на его лодыжки. Раздались два резких щелчка.
     Человекоящеры отхлынули.
     Грейдон поднялся со скамьи, глядя на свои  ноги.  На  каждой  лодыжке
было металлическое кольцо. Кольца были прикреплены к убегавшим под  скамью
тонким цепям. Ему захотелось узнать, как длинны цепи. Он сделал  шаг,  еще
один, еще, и, однако, цепи не останавливали его. Он  нагнулся  и  принялся
вытягивать одну из них до тех пор, пока она туго не натянулась. Измерив ее
взглядом, Грейдон пришел к выводу, что она как раз той длины, чтобы он мог
взобраться на черный трон. Неприятное подозрение подтвердилось, и  Грейдон
поспешно вернулся на каменную скамью.
     Он услышал  приглушенное  шипение,  мягкое  шарканье  множества  ног.
Люди-ящеры уходили. Тесными рядами они хлынули прочь.  Рыжевато-коричневый
поток покрытых жесткой кожей  тел.  Волны  потока  перекрещивались  сверху
прыгающими  алыми  языками.  Гребни.  Никто  не  оглянулся  на   Грейдона.
Человекоящеры дошли до стены мрака и исчезли в нем.
     Грейдон остался один в тишине, один на один с садом  зла  и  агатовым
троном.
     Падавший  на  возвышение  красный  свет  начал  медленно  тускнеть  и
сгущаться, будто начало отсеиваться вкрапленное в него черное.
     Темный свет  над  агатовым  троном  делался  все  плотнее.  На  троне
обрисовалась  глубокая  тень.  Сперва  колебавшаяся,   бесформенная,   она
медленно конденсировалась; колебания прекратились, тень  приобрела  четкие
очертания.
     На троне сидела тень человека - безликая;  непрозрачно-туманные  руки
обхватили ручки трона. Ржавого цвета тусклый  сумрак,  а  в  нем  -  волны
черных частиц. Человеческая тень!
     Безликая голова наклонилась вперед.
     У нее не было глаз, но Грейдон чувствовал  на  себе  взгляд.  Она  не
имела губ, но от тени донесся шепот.
     Грейдон услышал голос Темного, шепот Тени Нимира, Властителя Зла!



                   15. "ОДОЛЖИТЕ МНЕ ВАШЕ ТЕЛО, ГРЕЙДОН!"

     Голос Тени был мелодичен, прозрачен, словно лесная флейта в сумерках.
     Голос рассеивал страх, ослабляя бдительность.
     - Я знаю вас, Грейдон, -  тек  шепот.  -  Знаю,  зачем  вы  пришли  в
Ю-Атланчи, знаю, насколько безнадежен ваш приход - без меня. Я привел  вас
сюда, Грейдон, приказав, чтобы вам не причинили вреда. В противном  случае
вы были бы убиты возле той пещеры. Не бойтесь меня. Вы  не  боитесь  меня,
Грейдон?
     Слушая  этот  медленный  шепот,  Грейдон  ощутил  странную   приятную
вялость.
     - Нет, Нимир, - полусонно сказал он, - я не боюсь вас.
     - А!
     Тень поднялась на троне, частично из ее голоса исчезла  успокаивающая
страхи мелодичность, частично вместо этого появилось в его  голосе  что-то
угрожающее.
     - Так вы меня знаете!
     Опутавшие Грейдона  чары  начали  слабеть,  его  разум  рывком  обрел
настороженность. Тень поняла это, и все сладостные, утешающие,  навевающие
соблазн звуки вновь заструились в ее шепоте.
     - Но это очень хорошо, Грейдон. Несомненно, вам  рассказали  обо  мне
много лживого. Вы  уже  видели  этих  людей  Ю-Атланчи.  Они  находятся  в
состоянии упадка. Они гниют. Но если бы в былые дни они последовали  моему
совету, сейчас они  были  бы  великим  народом,  сильным,  жизнеспособным,
властителями всей земли. Но не погибла еще древняя мудрость.  Она  создаст
новый, лучший мир. Вы видели этих людей, Грейдон, и,  думаю,  оценили  их.
Неужели вы верите, что у них есть основания благодарить  тех,  кто  изгнал
меня и, следовательно, обрек их на подобный конец? Я бы не покинул их, как
это сделали те, остальные Властители, оставив их шарлатану и змее женского
пола, которая, не будучи человеком, не может поэтому  понять  человеческие
нужды. А я повел бы их вперед и дальше к достижению большей силы и большей
мудрости. С моей помощью они  достигли  бы  самых  высоких  высот,  только
звезды были бы выше их. Я не оставил бы их в этом болоте,  не  дал  бы  им
сделаться добычей косности и упадка. Вы верите мне, Грейдон?
     Грейдон  обдумал  сказанное.  Думать  было  чуточку  трудно,   мешало
охватившее его  лениво-приятное  настроение,  а  также  странное  ощущение
радостной приподнятости. Но - да: все сказанное - правда.
     В этом была ясная, холодная логика.
     Кстати, Грейдон и сам думал то же самое.
     Наверняка, со стороны Властителей, кем бы они там ни были,  это  была
подлость - спокойно уйти, как будто они не несли  никакой  ответственности
за этот народ.
     А кто шарлатан? Ну Властитель Глупости, разумеется. А Мать? Полузмея!
Чертовски подходящая характеристика. Он совершенно согласен.
     - Правильно, Нимир, вы правы! - сказал Грейдон.
     Он торжественно кивнул.
     Призрачный аромат сада  незаметно  проникал  в  Грейдона.  Грейдон  с
жадностью пил его. Странно, что он считал этот сад злом.  Сад  -  не  зло.
Грейдон чертовски хорошо  себя  чувствует,  а  запах  сада  позволяет  ему
чувствовать себя еще лучше.
     Во всяком случае, что есть зло? Все зависит от точки зрения.
     Он неплохой парень - эта Тень, чрезвычайно логичен, разумен.
     - Вы сильный человек, Грейдон.
     Шепот тени сделался еще мелодичнее.
     - Вы сильнее любого человека Ю-Атланчи,  сильны  телом  и  духом.  Вы
похожи на людей Старой Расы, которых, если бы не обман,  я  вознес  бы  до
самых небес. Не сила победила меня, а лишь хитрые  проделки  Змеи-женщины,
которую не заботит ничто человеческое. Запомните  это,  Грейдон,  Змею  не
заботит ничто человеческое! Когда я недавно боролся  с  вами,  то  не  для
того, чтобы причинить вам вред, а желая испытать вашу силу. Вы  достаточно
сильны, чтобы сопротивляться мне. Я рад этому,  Грейдон,  поскольку  знаю,
что, наконец, нашел человека, который мне нужен!
     Так он человек, который нужен Нимиру?
     Ну раньше он был благонадежным человеком, чертовски  благонадежным  и
сделался таковым без всякой помощи кого бы то ни было.  Не  так  ли?  Нет,
подождите немного - кто-то помогал ему.
     Кто? Неважно. Он был благонадежным человеком, но кто-то помогал  ему.
Кто-то...
     Шепот Тени вкрадчиво вторгся в лениво ползущие мысли.
     - Вы нужны мне, Грейдон! Еще не слишком поздно переделать  этот  мир,
чтобы он стал таким, каким должен быть. Еще не  слишком  поздно  исправить
причиненное в древности человеку зло, совершенное, когда меня предали.  Но
для этого я должен иметь тело, Грейдон - сильное, способное вместить  меня
тело. Одолжите мне ваше тело, Грейдон!  Только  на  время.  Это  время  вы
будете владеть им совместно со мной.  Вы  будете  видеть,  когда  я  вижу,
будете наслаждаться, когда я  наслаждаюсь,  разделите  со  мной  власть  и
будете пить вино моих побед. Когда я  достигну  моей  былой  силы,  тогда,
Грейдон, я оставлю его вам в полное владение. Я  сделаю  его  бессмертным,
да, бессмертным, пока существует солнце! Разрешите мне  совместно  с  вами
владеть вашим телом, сильный Грейдон!
     Шепот смолк. По жилам Грейдона крепким вином струился, вздымая волны,
яркий, хмельной, безрассудный поток жизни.
     Он слышал громовые звуки победных труб. Он был  Чингисхан,  сметающий
государства метлой татарской конницы.
     Он  был  Атилла,  поднятый  на  щитах  ревущими  гуннами,   Александр
Македонский, топчущий лежащий под ногами мир, Сеннахериб, держащий в руке,
словно кубок, всю Азию. Он до сыта напился властью, он пьян от власти!
     Пьян? Кто посмел сказать, что он, Николас Грейдон,  Повелитель  мира,
может быть пьян? Ну, все правильно, он пьян.
     Еще одна странная идея: кто захочет стать повелителем мира, если все,
что от этого имеешь - быть  пьяным?  Каждый  может  быть  пьяным,  поэтому
каждый, кто  пьян  -  повелитель  мира.  Странная  идея,  логичная.  Нужно
рассказать этой логичной Тени об этой странной идее...
     Он  понял,  что  уже  очнулся,  и  грохочуще  расхохотался.  Он  тупо
осмотрелся вокруг, и смеяться ему уже не хотелось, поскольку сейчас он был
на полпути к агатовому трону, а Тень согнулась над ним и  манила  убеждала
его, шептала.
     С Грейдона спали опутавшие его чары соблазна, которые тянули его, как
выводят на удочке рыбу, в добычу Тени. В гневе и горечи, ненавидящий  этот
туманный призрак на черном трона, ненавидящий  самого  себя,  шатаясь,  он
поспешно вернулся к каменной  скамье  и  упал  на  нее,  спрятав  лицо  во
вздрагивающих ладонях.
     Что спасло его? Не рассудок - в этом  он  отдавал  себе  отчет,  -  а
что-то, глубоко  лежавшее  в  его  подсознании,  какая-то  не  поддающаяся
изменению  здоровая   часть   души,   которая   юмором,   иронией   смогла
нейтрализовать яд, впитываемый его ушами.
     Теперь Грейдон  испугался:  так  испугался,  что  в  остром  приступе
отчаяния принудил себя поднять голову и посмотреть прямо на Тень.
     Тень в упор смотрела на Грейдона.
     Призрачная рука подпирала безликую голову. Грейдон почувствовал,  что
Тень в замешательстве, как в самом начале, когда она, невидимая,  пыталась
пробить его защиту. Он почувствовал так же ее безудержную, адскую  ярость.
Внезапно ощущение замешательства и ярости исчезло. Вместо них  плыл  поток
спокойствия и глубокого умиротворения. Грейдон изо всех сил, понимая,  что
это ловушка, сопротивлялся ему, но не мог преодолеть  его.  Поток  плескал
вокруг маленькие волны, ласкал, успокаивал.
     - Грейдон, - донесся шепот, -  я  доволен  вами,  но  вы  ошибаетесь,
отвергая меня. Вы сильнее, чем я думал - вот почему я доволен вами.  Тело,
которое я буду делить с вами вместе, должно быть очень сильным.  Разделите
со мной ваше тело, Грейдон!
     - Нет! Клянусь богом, нет! - простонал Грейдон.
     Он ненавидел себя за желание кинуться к этому призрачному существу  и
позволить ему слиться с собой.
     - Вы не правы. Я не причиню вам вреда, Грейдон. Я не хочу, чтобы  это
сильное тело, которое должно стать моим домом, сделалось слабым. На что вы
надеетесь? На помощь Хуона? Его дни сочтены. Дорина  предаст  его  Лантлу,
как уже предала мне вас. Его убежище будет взято  до  праздника  Делателей
снов, и все, кто останется в живых, послужат пищей для ксинли. Или моей...
они будут умолять об этом!
     Шепот умолк, будто Тень с