как раб, работать
на него день и ночь.
     Но  как мне  упросить отца  отпустить  меня  учиться в  столи-  цу? Чем
обосновать свою  просьбу, если он так часто гово- рил  мне, как он ненавидит
всякое обучение, кроме науки, приобретенной через саму жизнь? Но  у меня нет
даже самых начальных познаний, и не достает школьного образования!
     Нет, нет, это, конечно же, невозможно!
     Мои  муки удваиваются, когда я думаю: теперь год из года и, может быть,
навсегда я буду разлучен с Офелией.
     Я чувствую,  как  лихорадка снова подкатывается ко мне при этой ужасной
мысли.
     Целых  две недели  я лежал в  лихорадке; розы Офелии в вазе уже завяли.
Может  быть,  она  уже уехала? От отчаяния ладони мои  становятся  влажными.
Может быть, цветы были знаком проща- ния?
     Отец видит, как я  страдаю, но не  спрашивает  меня  о причи- не.  Быть
может, он знает больше, чем хочет показать?
     Как хотел  бы я открыть ему свое  сердце  и все, все ему рассказать! Но
нет! Этого не произойдет. О если бы он прогнал меня! Как охотно я подчинился
бы  этому! Ведь  тем  самым я смог бы искупить  свою вину. Но я  уверен: его
сердце не выдержит,  когда он обо  всем узнает. Я, его единственный ребенок,
кото- рый вернула  ему сама судьба, поступил с ним, как преступник. Нет, нет
этого не должно произойти!
     Пусть об этом узнают все! Пусть все  на меня  указывают пальцем! Только
он один не должен ничего знать...
     Отец мягко  кладет  руку на мой  лоб, смотрит  в  глаза с  лю-  бовью и
нежностью и говорит: "Все не так ужасно, мой милый мальчик! Забудь обо всем,
что мучит тебя. Считай, что это был лихорадочный бред. Скоро ты выздоровеешь
и снова будешь весе- лым! "
     Он запнулся на слове "веселым", и я почувствовал, что он знает, сколько
горя и страданий готовит мне грядущее.
     Я тоже догадываюсь об этом.
     Неужели Офелия уже уехала? Неужели он знает об этом? Воп- рос застывает
на  моих губах, но я подавляю желание задать его. Мне кажется, что я тут  же
умру  от рыданий,  если  он  ответит утвер- дительно.  Внезапно он  начинает
торопливо  и лихорадочно говорить обо  всем,  что могло бы,  по его  мнению,
отвлечь меня  и  рассеясь мои тя-  желые  мысли. Я  никак не могу вспомнить,
когда же я расс-  казал ему о ночном визите нашего  первопредка во сне - или
это было  наяву?  Но,  видимо,  когда-то  я все  же сделал это.  В противном
случае, почему он  заговорил  со  мной на  ту  же  самую  тему? Без  всякого
перехода он начал:
     - Ты  никогда не сможешь избавиться от скорби, пока не  войдешь в число
тех, кто "переплавил  свой труп  в  меч". Никто на  земле  не  может стереть
написанное  в  Книге  Судьбы.  Печально  не  то, что  многие люди  страдают,
печально то,  что  их страда- ние остается по большому  счету бессмысленным.
Как простое на- казание за какойто гнусный поступок, быть может, совершенный
в предыдущих  жизнях! Мы можем  избежать этот  страшный  закон  возмездия  и
наказания, только если будем воспринимать проис- ходящее с мыслью: " все это
случается  ради  одной  единственной цели  -  для пробуждения  в нас истинно
духовной жизни! " Все что мы делаем, мы должны делать,  исходя из этой точки
зрения!  Ду- ховное отношение к действию - это все; действие само по  себе -
это  ничто.  Страдание только тогда  будет осмысленным  и  прине- сет плоды,
когда  мы будем  смотреть на  него именно такими гла- зами.  Поверь мне, оно
будет в этом случае не только легче пе- реживаться, но оно скорее пройдет, и
при  определенных  обстоятельствах  превратится  в  свою  противоположность.
Подчас то,  что  происходит в  таких  случаях,  граничит  с чудом; при  этом
происходят  не  только  внутренние  изменения, но и внешняя судьба  странным
образом  меняется. Скептики, конечно,  посмеются над таким утверждением - но
над чем они только не смеются...
     Можно сказать, что душа не  терпит, когда мы ради нее  страдаем больше,
чем м можем перенести.
     - А что следует понимать под "оживлением правой руки" - спрашиваю я.  -
Это общее начало  духовного  развития или это служение какой-то определенной
цели?
     Мой отец задумался на некоторое время.
     -  Как  тебе  это объяснить? Об этом можно говорить  только при  помощи
образов.  Как  и  все  телесные  формы,  члены нашего  тела -  лишь  символы
некоторых духовных  понятий. Правая рука - это символ мастерства,  действия,
созидания.  Когда наша рука становится  духовно живой, это  означает, что мы
стали созидате- лями, творцами и в потустороннем, тогда как раньше мы пребы-
вали там лишь во сне.
     Так же дело  обстоит с  "речью",  "письмом"  и "чтением". Го- ворить, с
земной точки зрения, - это что-то сообщать  или чем- то делиться. Сделает ли
из этого свои  выводы тот,  к кому  мы  обращаемся,  зависит только  от него
самого. С духовной  речью дело обстоит совершенно иначе. Здесь не может быть
никакого сообщения. Потому что, кому мы должны что-то  сообщать - ведь "я" и
"ты" там одно и то же?
     Говорить  в  духовном  смысле значит  творить. Это магическое вызывание
явления. "Письмо" здесь  на земле - это  преходящая и относительная фиксация
какой-то мысли. А в "потустороннем" письмо -  это  высечение мысли  в  скале
вечности. "Читать" здесь, на земле, означает  улавливать  смысл написанного.
"Чте- ние" там,  в  потустороннем  -  это постижение великого  неизмен- ного
закона и действование согласно нему  во имя единой  гармо- нии! Но я  думаю,
мой милый  мальчик, что,  пока  ты  еще  не совсем выздоровел, мы не  должны
говорить о таких труднодос- тупных вещах!
     -  А не расскажешь ли  ты мне о моей матери, отец? Как ее звали? Я ведь
ничего не знаю о ней! - вдруг сорвался  вопрос с моих губ. Только когда было
уже поздно, я заметил, что разбе- редил рану в его сердце.
     Он беспокойно заходил по комнате  и речь его стала  отры- вистой. - Мое
дорогое дитя,  избавь меня от того, чтобы  оживлять  прошлое! Да, она любила
меня.  Да, я  знаю  это. А я... а  я  любил ее  так  несказанно...  Со  мной
произошло  то  же,  что  и  со  всеми  нашими предками.  Все, что  связано с
женщиной, было для нас, мужчин из рода фон  Йохеров, роковой пыткой. В  этом
не были виноваты ни мы, ни наши матери.
     Кроме того, как ты знаешь, у нас всегда рождается только один сын, и на
этом наш брак  заканчивается,  как будто в  этом и состоит  его единственный
смысл.
     Никто из нас не был  счастлив в браке. быть может, потому, что все наши
жены  были или  слишком молоды, как моя, или зна- чительно старше нас. Между
нами никогда не было телесной гар- монии, и годы все более и более разделяли
нас. Почему она уш- ла от меня? Если бы я только это знал! Но я не хочу... я
не хочу этого знать!
     Обманывала ли она меня? Нет! Я бы это почувствовал! Я бы это чувствовал
и сейчас.  Я  могу только  предполагать.  Видимо, в  ней проснулась любовь к
кому-то другому, и  когда она поня- ла,  что не может изменить своей роковой
судьбы и изменить мне, она предпочла покинуть меня навсегда и умереть.
     - Но почему она меня подкинула, отец?
     - Я нахожу этому только одно объяснение: она была  фанатич- но верующей
католичкой и  рассматривала наш духовный путь как  дьявольский соблазн, хотя
она никогда  об  этом прямо не гово-  рила. Она  хотела предохранить тебя от
этого, а это произошло бы только в  том случае,  если бы она навсегда вывела
тебя из-под моего  влияния. Ты не  должен  сомневаться в  том, что  ты - мой
настоящий сын.  Никого бы другого  ни  при каких обстоя-  тельствах  она  не
назвала бы  Христофором, и уже одно это для меня достаточное  доказательство
того, что ты не сын какого-то другого человека.
     - Отец, скажи мне еще только одно: как ее звали? Когда я думаю о ней, я
хотел бы произносить ее имя.
     - Ее звали... - голос моего отца сорвался, как если бы слово застряло у
него в горле...
     - Ее имя... ее звали... Офелия...
     Наконец-то я снова могу выходить на улицу. Но однако, мой  отец сказал,
что я не должен больше зажигать фонари - ни сей- час, ни потом.
     Я не знаю, почему.
     Как и раньше, до меня, это делает теперь служитель го- родской  ратуши.
Первое, куда я  направляюсь с трепещущим сердцем, это  к окну на террасе.  В
доме напротив все  шторы опущены. После долгого, долгого ожидания я встречаю
ста- руху, которая прислуживала у соседей, и выспрашиваю у нее все. Да, все,
что я  смутно  чувствовал  и чего я так боялся, стало реаль-  ностью! Офелия
покинула  меня!  Старуха сказала мне также, что вместе  с Офелией  в столицу
уехал и актер Парис.
     Теперь я знаю также, почему я подписал  вексель:  память  вернулась  ко
мне. Он обещал мне, что  Офелия не поступит  в те- атр, если я раздобуду для
него денег.
     И уже через три дня он нарушил свое слово! Каждый час я хожу к скамейке
в саду. Я пытаюсь убедить себя: Офелия сидит там в ожидании меня, она только
спрята- лась, чтобы внезапно броситься мне в объятия с торжествующим криком!
     Иногда я застаю себя за странным занятием: я рою песок  вокруг скамейки
лопаткой,  палкой,  щепкой, всем,  что попадает  под руки,  а иногда  просто
рукой.
     Как-будто земля нечто утаивает, и я должен найти это неч- то. В  книгах
рассказывают  о  том,  что  так  же,  пальцами, роют  глубокие ямы  в  песке
умирающие от жажды  путешественники, заблудившиеся в  пустыне. Я  больше  не
чувствую  боли: слишком глубокой она стала. А может быть, я сам поднялся так
высоко над самим собой, что страдания уже не достигают меня?
     Столица  лежит за  много верст вверх  по реке, -  так  почему  река  не
принесет мне  никакой весточки от  Офелии?  Внезапно я понимаю, что  сижу на
могиле моей матери и сам не знаю, как я очутился там.
     Должно быть, это имя Офелия притягивает меня.
     Почему  сейчас,  горячим  полднем, когда  все дремлет, через  Пекарскую
улицу  к нашему дому идет почтальон?  Я никогда  не видел его  в этом уголке
города Здесь нет никого, кто получал бы письма от кого бы то ни было.
     Он заметил меня, остановился и начал шарить в своей ко- жаной сумке.  Я
знаю:  мое  сердце разорвется, если это  вес-  точка от  Офелии. И  вот  я ,
ошеломленный, стою и держу в руках нечто белое с красной печатью.
     "Дорогой глубокоуважаемый господин барон! "
     Если Вы  случайно вскроете это  мое письмо, адресованное  Христофору, я
очень, очень прошу Вас, не читайте его! Пожа-  луйста, не читайте и записку,
приложенную к  нему! От всей  ду- ши прошу Вас об этом!  Если Вы не захотите
передавать мое письмо Христофору,  тогда сожгите его  вместе с  запиской. Но
как бы то ни  было, ни на секунду не спускайте  с  Христофора  глаз!  Он еще
слишком  юн,  и  я  не  хотела  бы  быть  виновной  в  том,  что он совершит
необдуманный поступок, если он узнает не от Вас, а от кого-то другого о том,
что скоро случится. Исполните, пожалуйста, эту мою просьбу (а я уверена, что
Вы сделаете это)!
     Благодарная Вам Офелия. "
     "Мой горячолюбимый бедный, бедный мальчик!
     Сердце мне  подсказывает, что ты снова здоров, поэтому  я  от всей души
надеюсь, что ты мужественно воспримешь то, что я сейчас скажу тебе.
     Я знаю, что Господь никогда  не забудет того, что ты для меня сделал. Я
горячо благодарю Бога за то, что он дал мне возможность исправить то, на что
ты пошел ради меня.
     Что тебе пришлось из-за  меня пережить, мой любимый  добрый мальчик!  Я
знаю, что ты не разговаривал с твоим отцом о моем печальном  положении. Ведь
я просила тебя ничего ему об этом не гово- рить,  и я знаю, что  ты исполнил
мою просьбу.  Иначе  бы он  намекнул  на это,  когда  я  пришла к вам, чтобы
сказать ему, как мы любим друг друга, и чтобы попрощаться с ним и с тобой.
     Поэтому я догадалась, что только ты мог подписать этот вексель! Я плачу
от радости и восторга, что сегодня я могу возвратить его тебе!
     Я случайно нашла его  на письменном столе  этого ужасного человека, имя
которого мои губы отныне отказываются произно- сить.
     Какими словами я могу выразить тебе мою благодарность, мой мальчик! Что
мне сделать для тебя, чтобы выразить всю мою признательность!
     Не может быть, чтобы могила унесла ту благодарность и лю- бовь, которые
я к тебе испытываю. Я знаю: они останутся в вечности, и я  знаю также, что в
Духе я буду рядом с тобой, буду сопровождать тебя шаг за шагом, оберегать  и
предостере- гать от  опасности,  как верная  собака,  до тех  пор,  пока мы,
наконец, ни встретимсявновь.
     Мы не говорили об этом, поскольку у нас не было для этого времени. Ведь
мы все время обнимались и целовались  с тобой, мой мальчик! Но верь мне: как
верно то, что  существует Прови-  дение,  так  верно  и  то, что есть Страна
Вечной  Молодости.  Если бы я не была  в этом  уверена, откуда  бы  я  взяла
мужество расс- таться с тобой!
     Там мы снова  встретимся, чтобы  никогда больше не  расста- ваться! Там
оба  мы вновь станем юными и будем ими всегда, и время превратится для нас в
вечное настоящее.
     Только одно меня огорчает - но, впрочем, это так нелепо и смешно! - что
ты не сможешь  выполнить мое желание - похоро- нить меня возле нашей любимой
скамейки.
     Но теперь  я прошу  тебя  еще более  горячо  и настойчиво,  чем  тогда:
останься  на земле во  имя нашей любви! Живи своей жизнью, я умоляю тебя, до
тех пор, пока ангел смерти сам, без твоего зова, не прилетит к тебе.
     Я хочу, чтобы ты был старше меня, когда мы встретимся  сно- ва. Поэтому
ты должен прожить до конца свою жизнь на земле! А я буду ждать  тебя там,  в
Стране Вечной Молодости.
     Скрепи свое сердце; скажи ему, что я рядом с тобой - еще ближе, чем это
возможно в жизни!
     Радуйся,  что я наконец... наконец свободна - сейчас, когда ты  читаешь
мое письмо...
     Разве лучше было бы для тебя знать, что я страдаю? А как бы я страдала,
если бы осталась жить, я не могу описать сло- вами!
     Я  лишь  одним глазком взглянула на  жизнь, которая ожидала  бы меня, -
Боже, как это ужасно!
     Лучше ад, чем такое ремесло!
     Но и его бы я  вынесла с радостью, если бы только у  меня  была надежда
добиться  этим счастья встречи  с  тобой!  Не думай, что я  ухожу из  жизни,
потому что я не  способна страдать ради  тебя! Я делаю это, потому что знаю:
что на этой земле наши души будут навсегда разделены, где бы мы ни были...
     Не думай,  что это  только слова для  твоего  успокоения, об-  манчивые
надежды или иллюзии сознания! Я  твердо  говорю тебе:  я  знаю, что переживу
могилу и  вновь буду рядом с тобой! Я  клянусь тебе, я знаю это! Каждый нерв
во мне  знает  это! Мое сердце, моя кровь знают  это! Сотни предзнаменований
говорят мне об этом! Во сне, наяву, в мечтах!
     Я хочу  представить  тебе одно доказательство, что я себя не обманываю.
Неужели ты думаешь,  что  у меня  хватило бы дерзости писать  тебе  обо всем
этом, если бы у меня не  было бы уверен- ности? Ты думаешь, я смогла  бы так
поступить?
     Послушай меня: сейчас, когда ты читаешь эту страницу, зак- рой глаза! Я
осушу твои слезы поцелуями!
     Теперь ты  знаешь, что я рядом  с  тобой, и что я  все  еще жи- ва!? Не
бойся, мой мальчик, что сама  моя смерть может при- чинить мне  страдания! Я
так люблю реку, что она ничего мне не сделает, когда я вверю ей свое тело.
     Ах. если бы только я могла  быть похоронена  возле нашей скамейки! Я не
хочу  просить Бога об этом, но,  быть может, он  угадает мое наивное детское
желание  и  совершит чудо! Ведь он и так уже  совершил множество еще больших
чудес!
     И еще одно, мой мальчик! Если это возможно, когда ты ста- нешь взрослым
человеком, сильным и мужественным, пожалуйста, помоги моему бедному отчиму!
     Но  нет! Не беспокойся об этом. Я сама  буду рядом  с ним и помогу ему.
Это также  будет тебе знаком, что моя душа мо- жет больше,  чем могло в свое
время мое тело.
     А теперь, мой любимый, мой верный, мой  славный мальчик, тебя тысячи  и
сотни тысяч раз целует твоя счастливая Офе- лия! "
     Я  больше  не знаю, мои ли это руки держат, а затем медленно складывают
письмо?
     Я больше не знаю, я ли это трогаю свои веки, лицо, грудь?
     Но почему эти глаза не плачут?
     Губы  из царства мертвых поцелуем осушили в них сле- зы;  до сих  пор я
чувствую их  ласковое  прикосновение. И  однако мне кажется,  что бесконечно
много времени прошло  с тех пор. А  может, это только  воспоминание о  нашей
прогулке на лодке, когда Офелия поцелуем осушила мои слезы?
     Быть может, покойники умеют пробуждать нашу память, когда хотят,  чтобы
мы ощутили  их присутствие в  настоящем? А может быть, они движутся вспять в
потоке времени, чтобы доб- раться до нас и остановить наши внутренние часы?
     Вся моя душа замерла; странно, что моя кровь еще те- чет и пульсирует!
     А может быть, это пульс какого-то другого, посторон- него существа?
     Я смотрю вниз - неужели  это мои  ноги так механичес- ки, шаг  за шагом
движутся  к  дому?  А  вот  сейчас  они  идут  по ступенькам?  Если  бы  они
принадлежали мне, они бы дрожали и подгибались от боли!
     Ужасная  боль, как  раскаленное  копье,  на мгновение  пронзает меня  с
головы до пят,  так, что я почти  падаю на ступени. Я пытаюсь найти источник
этой боли, но не могу. Боль молниеносно сгорела во мне, поглотив саму себя.
     Может быть,  я умер?  Может быть, мое раздробленное тело уже лежит там,
внизу, у лестничного  пролета?  Быть  может,  это  лишь мой  призрак  сейчас
открывает дверь и входит в комна- ту?
     Нет, это не  призрак!  Это я сам. На столе стоит обед, и мой  отец идет
мне навстречу и целует меня в лоб.
     Я пытаюсь  есть, но я не могу глотать. Каждый кусок застревает у меня в
горле.
     Значит, мое тело страдает, но сам я ничего не чувс- твую! Офелия держит
мое сердце  в своей руке  - я чувствую холод ее  пальцев - поэтому сердце не
разрывается на части! Да, только поэтому! Иначе бы я закричал от горя!
     Я хотел было обрадоваться, что  она снова со мной,  но я забыл, как это
делается.
     Радость исходит из тела,  а у меня над ним более нет власти!  Что же, я
должен теперь бродить  по земле жи- вым  трупом? Старая  служанка  безмолвно
убирает  еду. Я встаю и иду  в свою комнату.  Мой  взгляд падает на  стенные
часы.  Три?  Ведь  сейчас   должен  быть  час,  самое  позднее!  Почему  они
остановились?
     Мне становится ясно: в три часа ночи Офелия умерла!
     Да, да, во мне снова  проснулись воспоминания: сегодня ночью я видел ее
во сне. Она стояла у моей кровати и смеялась от счастья. " Я иду к тебе, мой
мальчик! Река  услышала мою просьбу... Не забудь свое  обещание,  не  забудь
свое обещание! " - говорит она. Все слова отдаются во мне эхом.
     "Не  забудь  свое обещание, не  забудь  свое  обещание!  "  - повторяют
непрерывно  мои  губы, как  бы пытаясь  разбудить мозг  к  пониманию тайного
смысла этой фразы.
     Беспокойство  овладевает  моим   телом.  Как-будто  оно  ждет  от  меня
какого-то приказа, который я должен ему дать.
     Я  пытаюсь собраться с  мыслями, но мой мозг омертвел. "Я  иду к  тебе.
Река услышала мою просьбу! " Что же это значит? Что же это значит?
     Я должен  сдержать свое  обещание? Какое обещание я давал ей?  Внезапно
как будто кто-то встряхнул меня:  это  же обещание, которое я  дал Офелии во
время нашей лодочной прогулки! Теперь я знаю: я должен спуститься к  реке! Я
перепрыгиваю через четыре-пять ступенек за  раз,  мои руки скользят по пери-
лам. В дикой спешке я одолеваю один лестничный пролет за дру- гим.
     Вдруг я снова оживаю; мои мысли бешено скачут. "Это- го не может  быть,
- говорю я себе, - это всего лишь безумный сон! "
     Я хочу остановиться и повернуть назад, но тело мое рвется вперед.
     Я бегу по узкому проходу к воде. На берегу лежит лодка.
     Два каких-то человека стоят рядом.
     "Как долго плывет бревно из столицы до нашего  горо- да? " - хочу я  их
спросить.
     Я стою перед  ними и смотрю на них. Они удивленно ус- тавились на меня,
но я  не мог