нарастающим  удивлением,  видя,  как  рука  его
скользнула  куда-то  под   плащ,  как,  вернувшись,  сжимает  нечто  темное,
умещающееся на ладони, и страшное. Затем будто выстрелила плохо закупоренная
бутылка  вина... Мария Стюарт  едва  вздрогнула,  тело  ее  обмякло,  голова
склонилась на бок, а на ее роскошной груди четко обозначилось алое пятнышко:
не родинка, но поцелуй смерти.
     --  Мсье де  Санс,  если  не  ошибаюсь? -- пряча свой почти  игрушечный
пистолет, сказал Крайс.
     --  Да, -- все еще размышляя, радоваться мне или нет, сдержанно ответил
я.
     -- Вот уж не думал не гадал, что свидимся снова... Надеюсь, вы более не
ратуете за равноправие уродов? --  Крайс говорил  насмешливо, но лицо его не
выглядело добрым, скорее наоборот.
     -- В зависимости от обстоятельств...
     -- Ну да черт  с  Вами... Мне нужен  Роже Шали. Насколько  я понял, его
здесь нет...
     -- Он убит этой ночью.
     -- Хм...
     -- Послушайте, Артур, -- я наконец оценил ситуацию, -- нам надо уходить
отсюда и как можно скорее... поговорим по дороге...
     --  Тогда  идемте ко мне,  во время  комендантского часа  на машине  не
очень-то поездишь, а до моего пристанища всего полчаса пешком.
     Мы шли проходными дворами и узкими улочками, пугаясь вдруг вспыхнувшего
в окне света и  чьих-то,  гулко  отдававшихся  в ночной тишине, шагов,  быть
может,  военных  патрулей, шли,  словно единственной  нашей целью  был поиск
самых  затаенных  уголков  Парижа.  Все   верно,   идти   было  немного,  но
разболевшиеся раны сделали для  меня  этот путь в сто крат длиннее. К Артуру
Крайсу в его весьма скромную обитель я пришел уже совсем обессиленный.
     Эти  квартиры  в  громадных, неуклюжих  многоэтажках все на одно лицо и
потому, думаю, нет смысла описывать Вам и ту, в которой я оказался. Впрочем,
Крайс, надо признать, оригинально  решил проблему дизайна своей единственной
комнаты, укутав ее в белый пушистый синтетический ковер: сползающий со стены
на пол,  покрывший  весь зал  и снова взбирающийся на стену противоположную,
вытеснив собою какую-либо мебель, он заменял ему и кресла, и кровать.
     На этот ковер я и опустился или, может быть, меня  уронили ноги...; так
или иначе,  а  я провалился  в небытие, некий  сон,  сотканный из чудовищных
кошмаров: меня пытали, и с шумом падал нож гильотины, обрубывавший мне кисть
руки, но каждый раз, когда я  подносил руку к глазам, оказывалось, что кисть
на месте, однако снова гремели цепи, зловеще поднимался нож и падал,  но уже
бесшумно,.. порой слышался голос Артуру Крайса
     "Это Роже Шали предупредил меня...
     Это Роже Шали предупредил меня...
     ...я бежал из больницы...
     И вдруг слышал голос другой, и видел маску.
     "Спокойно, спокойно, дружище...".
     Я вспомнил этот голос.  Но попытки мои проснуться и сказать себе, что я
вспомнил, были  обречены  -- слишком тяжелый пришел сон,  слишком крепко  он
держал меня в своих объятиях.
     Но  все всегда разрешается  к худшему  или  лучшему...  Когда мои глаза
открылись,  я  почувствовал себя превосходно;  взглянул на  часы  -- был уже
полдень...
     "Так чей же это был голос?"--откликнулась память.
     Но, не найдя ответа, спросил себя: "Где Артур Крайс?"
     Я присел. Рядом раскрытой лежала взятая мною из офиса Роже Шали папка и
разбросанные фотографии. Теперь у меня было время их посмотреть.
     Циклоп с глазом вместо  рта;.. "двухголовый негр-красавец,.. фото Марии
Стюарт, которое я уже видел; и снова  клуб "Парис" с входящим в него юношей,
наверное, с лицом Париса; домик у моря и стоящие на веранде  старик,  совсем
дряхлый, и опять этот юноша, ("Что общего имеет он и мутанты?"  -- Задавался
я вопросом.) и еще четыре фото на фоне домика у моря, где на одном к старику
и юноше присоединилась пожилая женщина...
     Отложив фотографии, я наткнулся на записку Артура.
     "Морис! Дождитесь меня!"
     В  холодильнике,  на  кухне,  ничего,  кроме  пива,  не  оказалось.  Не
довольствуясь  малым, я  бродил по пустой квартире,  помышляя только о хлебе
насущном,  мне   хотелось  есть...  Вы  представить   себе  не  можете,  как
хотелось... Прошло  еще часа три,  прежде  чем  трель  электронного  соловья
возвестила  о визите миловидной девушки с  двумя коробками пиццы  и коробкой
побольше. Наверное, именно пицца заставила меня, оторвавшись  от глазка, без
промедления впустить неизвестную гостью.
     --  Как  я  выгляжу?  Вы могли  бы меня полюбить?..  -- сказала девушка
голосом Артура Крайса.
     --  Вряд ли...  Вы не  в  моем вкусе, Артур, -- немало удивившись этому
превращению, ответил я.
     -- Тогда держите пиццу, -- проходя мимо меня,  нехорошо смеясь,  сказал
он.
     За пиццу я схватился, как за спасательный круг, без лишних церемоний. А
Крайс, небрежно  бросив на мех  оставшиеся у него коробки, подошел к зеркалу
и, оглядывая свой новый облик, спросил, хорошо ли я себя чувствую.
     -- Превосходно,.. -- коротко  сказал я, всем своим видом показывая, что
пицца для меня сейчас все.
     -- Не надеялся, что найду Вас здесь.
     -- Вы же оставили записку.
     -- Однако еще вчера вечером...
     --  Выходит, я провалялся двое суток... Кстати, спасибо,  что  поменяли
повязку...
     -- ...Вчерашний вечер я провел в "Парисе", -- сказал Крайс.
     -- ...И?..
     --  Попасть  в него оказалось непросто.  Он только для мутантов. Но для
женщин и "голубых" вход  свободен,  поэтому не тревожьтесь: мое переодевание
-- вынужденная мера,  здесь (Крайс кивнул головой в сторону большой коробки)
и  для  вас найдется  маскарадный  костюм...  Далее,..  я  видел  там  этого
красавчика, которого  так часто фотографировал Роже Шали  (я  понял,  что он
говорит о "Парисе"), как выяснилось, это хозяин клуба. Рядом с ним постоянно
четверо его телохранителей... А хозяина зовут мсье Клайнфорд...
     Мы замолчали на какое-то время.  Крайс наконец отошел  от зеркала и сел
рядом со мной на ковер.
     -- О  Клайнофорде... Он  очень  азартен, прекрасно играет в бильярд, и,
что самое приятное -- проигрывая, начинает много курить.
     -- Что из этого?
     --  В детстве мы забавлялись: какого-нибудь урода угощали сигаретой,  а
около  фильтра  был  порох...  Смешно?  Но  вместо пороха  можно придумать и
что-нибудь посмешнее.
     -- Ну, а если Клайнофорд здесь не при чем? -- возразил я, не веря в то,
что говорю.
     -- Я иду туда сегодня вечером...
     После этих слов Крайс взял листок бумаги и набросал план.
     -- Смотрите, вот это вход, затем лестница вниз, справа  перед  дверью в
клуб глубокая  ниша, там расположен электрический щит, под ним оставим мину,
ключ ее будет находиться в замочке сумочки...
     Он попросил меня  подать одну  из  коробок  и  достал из  нее крохотную
дамскую сумочку...  И только тогда  я понял -- это всерьез... А Артур  вновь
обратился к плану, применяя карандаш в качестве указки...
     -- Как вы  понимаете, от этой  стены необходимо находиться  подальше...
вот здесь рядом бар, тут столики, здесь и здесь... а это бильярдные столы...
Но я еще не спросил -- Вы намерены идти со мной? -- ОН не смотрел на меня.
     -- "К чему?" -- спросил кто-то, кто сидел глубоко во мне...
     -- ...Артур,  все хотел  Вас спросить, с Вами ведь что-то  случилось...
откуда это странное прозвище,.. -- невпопад спросил я.
     -- Циклоп? -- злобно усмехнулся Крайс...
     -- ...
     --  Я  вижу лишь правым глазом, банальная автомобильная катастрофа... Я
иду туда сегодня вечером... Вы со мной?
     Еще позавчера, после смерти Куена, я готов был на все; но теперь, когда
время притупило ненависть, я, сам того не желая... сказал: "Да".

     41.
     Спустя два дня Париж опустел. Все, кто хотел покинуть его, уже  сделали
это.  Военные, заполонившие улицы,  парки, грозно стоявшие на охране зданий,
перекрестков,  дотошно   проверяющие  документы  у  каждого  встречного,  на
площадях  разворачивающие колонны  танков  и  бронетранспортеров,--  вся эта
огромная  масса  машин  и людей  в  камуфляже  теперь хранила покой мертвого
города.
     Около  шести вечера  того  же дня мы, вырядившись  должным образом, без
проблем  прошли в клуб. Не  хочу и  не  буду описывать себя в  платье  и  на
каблуках -- это отнюдь не доставит мне удовольствия.
     Только мы устроились за столиком  в  баре,  заняв  удобную позицию  для
наблюдения  за   бильярдными  столами,   как  к  нам  тут  же  подсели  двое
омерзительного  вида мутантов. Однако приходилось  мириться и  с этим. Время
тянулось долго, секунды, обернулись минутами, минуты стали часами. Одно меня
радовало  --  "наши  кавалеры"  оказались  весьма нестойкими перед  виски  и
поэтому скоро не  устающий наполнять их рюмки  Крайс ласково уложил обоих на
стол, обнимая за плечи. Мы же почти не пили.
     Наконец я увидел Клайнфорда.
     С появлением хозяина клуба хлопнула пробка шампанского, пенящееся  вино
пролилось  на дубовый паркет, наполнило бокалы. Господин Клайнфорд,  кроткой
улыбкой  поприветствовав  завсегдатаев, сразу прошел  к бильярдному  столу и
весело сказал голубоглазому циклопу напротив, через зеленое сукно:
     -- Фрэнк! Ящик шампанского! По рукам?!
     Я узнал этот голос... маски, убийцы из дома Томашевского,.. и.
     -- Клайнфорд ли его настоящее имя? -- прошептал я на ухо Крайсу.
     -- Вы знаете его?
     -- Не уверен, он очень молод и изменил внешность... Возможно, он -- Ежи
Стовецки. Если Вы вспомните тот инцидент на станции...
     -- Я понял, о ком Вы говорите...
     --  ...Что  ж,  придется  спросить  у  него, так ли  это...  Морис, как
договорились:  когда все случится,  захлопните свою сумочку и уносите  ноги.
Встретимся на улице.
     Артур  Крайс  встал  из-за  столика  и  быстро   направился  к  Фрэнку.
Голубоглазый циклоп все еще  раздумывал над предложенным пари,  когда  из-за
его спины возник мой сообщник.
     -- Ящик шампанского мелковато... Моя ставка -- жизнь!
     Все замерли, улыбка слетела с лица Клайнфорда. Округлился глаз Фрэнка.
     -- Кто эта мадемуазель? -- произнес Клайнфорд, обращаясь ко всем.
     -- Ах, Ежи, Ежи... -- ядовито засмеялся Крайс.
     В этот момент я стоял уже гораздо ближе к ним и не мог не заметить как,
пусть всего на мгновение, вспыхнули глаза Клайнфорда.
     -- Ах, Крайс, Крайс... -- парировал Клайнфорд.
     --  Итак,  кажется,  я не  ошибся,  -- продолжал  Артур Крайс,  -- если
выиграю  я, Вы  оставляете меня в покое, если нет...  тогда я  Ваш. Уж очень
надоело прятаться по углам.
     --  Вот  познакомьтесь,  Рэм,  --   сказал  Клайнфорд  телохранителю  с
перекошенным уродливым лицом, справа от себя, --  это и  есть  Артур  Крайс,
которого Вы упустили...
     --  Боитесь проиграть? -- настаивал на своем Артур, наверное, чувствуя,
что почва уходит у него из-под ног.
     Но Клайнфорд, впрочем, Стовецки, не отвечал. Он щелкнул пальцами -- ему
поднесли полный бокал--и, наслаждаясь вкусом шампанского, Ежи взглядом искал
меня... Это должно было быть... Мы встретились, глаза в глаза.
     -- Вы полагаете, вашей жизни достаточно, Крайс, -- произнес он.
     -- Мой добрый друг! Не прячьтесь за спинами, -- уже обратился только ко
мне Ежи Стовецки.
     -- Вы как будто родились заново,..  --  я вышел вперед, срывая с головы
дурацкий парик.
     -- Что поделать, того требовали  обстоятельства... Но  это я, смею  Вас
уверить?.. Так Вы  играете, Крайс? Жизнь  Ваша и Вашего  приятеля --  против
свободы для вас обоих?
     -- Принимаю пари...
     Я никогда не любил бильярд. Я никогда в нем не разбирался, но никогда в
жизни  не следил  за  игрой с  таким  азартом.  Кажется,  я  даже  забыл  об
объявленных ставках, как будто  меня  ничуть  не  волновала моя  собственная
судьба. Я ждал только одного -- чтобы Ежи начал проигрывать...
     Крайс  закурил  первым,  хотя,  насколько  я   понимал,  в  партии  все
складывалось как нельзя лучше именно для него.
     -- Дайте и мне! -- тотчас откликнулся Ежи.
     "Дайте и мне!" -- эхом мысленно повторил я.
     Крайс протянул Стовецки пачку сигарет, затем снова взялся за кий.
     Стовецки курил нервно, лицо было сосредоточено, взгляд метался от кия к
разбегающимся шарам, вдруг исчезающим  в лузе,  и каждый точный  удар Крайса
заставлял Ежи  глубоко затянуться.  Замечу,  Артур Крайс  не стал испытывать
судьбу и потушил свою сигарету.
     Скоро я поймал себя  на том, что перестал смотреть  на поле, что смотрю
на сигарету  Стовецки, и взгляд  мой, откровенный  до безумия,  он не мог не
прочесть.  В глазах Ежи отразилось  недоумение, он оторвал фильтр от губ,  и
глянул на  него так, будто увидел змею; потом непонимающе посмотрел на меня,
поднес сигарету ко рту, наверное, не осознавая своей тревоги...
     Ужалила  ли змея? --  не знаю. Я предоставил это  провидению, защелкнув
свою сумочку...  Тогда  стена  обрушилась  в  устрашающем  грохоте,  а  клуб
провалился во тьму...
     Уже на улице меня нагнал Артур, он был зол.
     -- Проклятье! Струсили! Почему так рано?
     Я отвечал, не взглянув на него, не замедляя шаг:
     -- Мне надоело видеть смерть...
     Я  заканчиваю,  дамы  и  господа...  Моя история может  показаться  Вам
неполной  и  недосказанной,  на  многие  Ваши  вопросы  при огромнейшем моем
желании все  же  не в  силах дать  ответы... Увы,  слишком  тесно в  ней  от
загадок... Каким образом спаслись со станции Артур Крайс и Ежи Стовецки? Или
происшедшее  с Анри  Ростоком... --  разве  не абсурд? И не был ли Крайс сам
мутантом от рождения  --  одолевали  меня сомнения...  Но совсем не для того
заговорил я о тайнах.
     Через день, когда я и Элен покидали Париж, на мое имя пришла бандероль.
Это оказалась  видеокассета,  мне думается,  отснятая  Симоной. Опуская  все
лишнее,  скажу  лишь:  мотоциклисты,  привезшие  Пат  в  гостиницу,  были...
полагаю, вы догадались...  --  циклопами. Но какое  значение это имело после
всего случившегося... после второй Варфоломеевской ночи...

42.
     Теперь нас стало четверо.
     Наша обитель -- уютная пещера, узким хвостом  своим потерявшаяся где-то
во чреве  скалы; пол устлан, словно роскошной периной, но это сено  и сверху
огромные медвежьи шкуры. Здесь очень жарко.  Ведь мы на экваторе, и прохлада
только  нежна.  Вокруг  джунгли.  Непролазные  дикие  джунгли,  с  бесновато
кричащими обезьянами. И всего в  ста метрах вечность грохочущий  водопад. Мы
оторвались  от мира и не жалеем. Мы были  здесь счастливы  и  может быть еще
будем...  У нас  свое  хозяйство:  несколько  коз,  исправно дающих  молоко,
небольшой огородик, всегда под рукой  лес, где бродит и летает мясо, к  тому
же. однажды попробовав удить рыбу, я вошел во вкус... Ну, да ладно об этом.
     Порой бывает трудно справляться с накатывающейся депрессией. Это только
так  кажется,  что  жизнь,  пусть  даже  с любимым  человеком,  на сказочном
необитаемом острове  прекрасна и удивительна. Но проходят  дни, месяцы, годы
-- и мечта,  наверное, едва ли  не  каждого жителя  мегаполиса оборачивается
ловушкой, и можно, если очень захотеть, просто сойти с ума. В такие минуты я
воздаю хвалу Господу, что  у меня  есть солнечные батареи, вставляю в гнездо
музыкального  центра  компакт-диск   и   под   заученные   мелодии  предаюсь
воспоминаниям. Вспоминаю годы  дружбы  и прощание с Филидором, оставшегося с
безнадежно больной женой, порой Роберто, его незрячие, но  полные слез глаза
после смерти Лауры,  Патрицию,  впрочем всех...  и гильотину, и САМУЮ ДОЛГУЮ
НОЧЬ.
     Нет! Мы оторвались от  всего мира и  не жалеем. Мы были здесь счастливы
и, может быть, будем.
     Теперь нас стало  четверо.  Схватки у  Элен начались вчера утром. Около
четырех часов дня она родила мальчика, орущего  крепыша. А через шесть часов
-- второго ребенка,  точную копию младенца, появившегося  на свет  на  борту
"Виктора Гюго". Но жить они будут оба, и вместе. Я и Элен сделаем все, чтобы
они стали братьями, и не только по крови.
y