насмерть.
     Лиат много повидала за свою короткую жизнь. Видела дворец иерарха в Дарре, деревни, построенные на развалинах древних городов Сирракус и Картьяко, жила в двух шагах от резиденции Калифа, что в великолепном джиннском городе Куртубахе. Побывала в Паирре, столице салийских королей, доплывала на корабле до торгового форпоста Меделанхии, гуляла посреди горделивых улиц Отуна. Они с отцом проезжали деревни, почти вымершие от голода, города, в которых красный флаг на воротах предупреждал об эпидемии чумы. Молились в маленьких и больших церквях, в том числе в огромной базилике святой Теклы Свидетельницы, построенной в Дарре. За восемь лет они увидели столько мест, сколько иным людям не удается за долгую жизнь.
     Но ничего, равного Генту, она не видела: большой и богатый город, население которого увеличилось раза в два или три, после того как обитатели предместий укрылись за его стенами, но город жил теперь в постоянном страхе.
     Бургомистр Вернер, тщеславный человек, занявший пост благодаря материнской протекции и теперь предоставленный самому себе, был счастлив получить в свое распоряжение "королевских орлов". Вулфера Вернер приглашал на пиршества чуть ли не каждый вечер, ему льстило общение с человеком, бывшим прежде первым советником Арнульфа Младшего. Поэтому-то у Вулфера не находилось времени для расспросов Лиат о жизни, которую они с отцом вели в последние восемь лет.
     И Лиат тоже не обошло внимание бургомистра, и теперь она разносила послания в разные концы города. В большинстве своем распоряжения Вернера были бессмысленны, но это было хоть какое-то занятие, к тому же помогавшее не попадаться на глаза Вулферу. Она сама хотела о многом его расспросить, но помнила слова отца: "Подумай, прежде чем бросаться в бурлящий поток". Ей хватило ума на то, чтобы не обманывать Вулфера, и, не чувствуя себя достаточно уверенной для начала разговора, она избегала его.
     Но разнося послания Вернера, она видела городскую суету. И сегодня чувствовала, как беспорядок растекается по улицам. По пути в оружейную, где следовало получить отчет о выкованных мечах и копьях, ей пришлось проталкиваться через толпу, заполнявшую мощеные улочки, она была в одежде цвета "орлов", но чернь и не думала уступать ей дорогу. Сотни людей одновременно разговаривали, кричали и жестикулировали. Некоторые, лишенные крова, ютились под навесами домов и исподлобья посматривали на проходивших мимо.
     - Дорогу! - кричала она, пытаясь пройти через рыночную площадь. - Королевская служба!
     - Чертовы "орлы"! - закричал кто-то, угрожающе поднимая палку. - Тебя-то хорошо кормят во дворце!
     Человек был одет в лохмотья, тощ, истомлен голодом, но гнев придавал ему силы. Лиат испугалась, когда на нее уставились горящие глаза нескольких простолюдинов. Один вытащил нож.
     - Проходи, девушка, - остановил их какой-то ремесленник. - Она всего лишь посланник и не отвечает за бургомистра, пусть идет.
     Озлобленный скрылся в толпе.
     - Благодарю тебя, - сказала она ремесленнику.
     - Думаю, тебе следует избегать рынка, - сказал тот, - здесь слишком много недовольных. Можешь пройти по той улице. И когда вернешься во дворец, передай бургомистру от доброго гражданина Гента, что внутри города дремлют куда более страшные чудовища, чем те, что обложили нас снаружи. Он рискует их разбудить, если не накормит хорошенько.
     - Хорошо, передам, - немного озадаченно ответила Лиат. Она с радостью пошла по обходному пути, но даже здесь, на глухой улочке, хватало бесприютных беглецов. Плакали младенцы, дети постарше жаловались своим родителям. Старуха сидела прямо на земле, завернувшись в грязный шерстяной платок, и на едва горевшем костре пыталась испечь подобие лепешек из муки и воды.
     "О Владычица!" - подумала Лиат. В сухую погоду костер, разведенный в такой близости от домов, привел бы к пожару. Может, и к лучшему, что стояла сырая погода.
     - Прошу тебя, "орлица"! - услышала она чей-то мягкий, немного хриплый голос.
     Она остановилась от неожиданности как раз напротив вонючей кучи мусора с отвратительным запахом крысиных костей, шкур, мочи и кала.
     Ее остановил человек в крестьянской одежде, на худом лице застыло выражение отчаяния и безнадежности. Лиат испуганно отступила назад.
     - Прошу тебя, - повторил он, - отведи меня к бургомистру.
     - Не могу. Я только выполняю поручения.
     - Пожалуйста, - просил он, пытаясь схватить ее за руку. Она вырвалась, но что-то в его облике удержало ее от немедленного бегства. - Ты должна что-нибудь сделать. Моя дочь.
     - Ваша дочь?
     - Она больна, и нам нечего есть. Вот, посмотри.
     Его дочь... Лиат вспомнила об отце, и тоска охватила ее. Она последовала в небольшой грязный переулок за крестьянином, где тот смастерил себе навес. Девочка лет восьми лежала в полудреме, но, услышав шаги отца, проснулась и протянула руки навстречу ему.
     - Папа, - тревожным шепотом заговорила она, - у меня болит в груди. Прости, я думала, что буду сильной. - Когда она увидела Лиат, ее глаза расширились от испуга. Казалось, она сейчас закричит, но вместо этого девочка тяжело закашляла.
     Отец встал перед ней на колени, утешая, пока она наконец не умолкла. И с обреченным выражением лица повернулся к Лиат.
     - Мы ведь не бедняки, "орлица". У меня была усадьба, и я исправно платил подати графине Хильдегарде. Две зимы назад моя жена и младшая дочь умерли от лихорадки. Мириам - последнее, что у меня осталось. Здесь у нас никого. Никто не поможет и не даст работу. Помоги нам, если можешь, "орлица". На базаре говорят, что во дворце бургомистра пируют каждый день. Я боюсь, что дочь...
     Лиат думала об отце. Его нет, он никогда больше не будет шагать рядом с ней, ровным и тихим голосом рассказывая о звездах. Не важно, сколько он совершил ошибок. Должно быть, много, - но он всю жизнь боролся с Тьмой. И всю жизнь заботился о ней, Лиат. Слезы катились по ее лицу вместе с каплями дождя. Девочка смотрела на нее с испугом, а мужчина - с безрассудной надеждой.
     - Вы не пробовали обратиться к епископу? Она приютила у себя многих беглецов и, должно быть, кормит их.
     - Я пытался, - отвечал крестьянин, - но там и так много людей. Стражники не дали нам даже приблизиться к собору.
     Она сняла с пальца кольцо с гербом "орлов".
     - Возьми это и иди во дворец. Скажи "драконам", что я хочу устроить тебя на работу в конюшнях. Ты ведь сможешь ухаживать за лошадьми?
     - У меня были овцы, козы и цыплята. Лошадей - никогда.
     - Что ж, пусть будут цыплята, - равнодушно отозвалась она. - Возьми свою дочь. С кольцом тебя пропустят, потом вернешь его мне.
     - Папа, - зашептала девочка и снова закашлялась. Крестьянин униженно принялся благодарить Лиат, и она испугалась, как бы не привлечь излишнего внимания. Всех несчастных в городе она спасти не могла.
     - Мне надо идти, - быстро сказала Лиат, - у меня поручение от бургомистра. - И с радостью убежала, всю дорогу до мастерской оружейника вытирая слезы.
     Весь день она пробегала по поручениям Вернера. От приглашения явиться на очередное ночное пиршество отказалась, сослалась на усталость, а когда легла, быстро забылась тяжелым сном. Наутро ее разбудил слуга. Испуганный, он звал ее к бургомистру.
     - "Орлица"! - Вернер тревожно расхаживал по зале. - Ты слышала? Видела?
     - Простите, господин бургомистр, я только проснулась. Вчера...
     - Господь и Владычица! До чего мы дошли! - Он взял с подноса, который держали перед ним, кусок копченого мяса и положил себе в рот, будто желая этим успокоиться. - Я отослал Вулфера в кожевенную мастерскую. Что теперь делать? Кто мне поможет? - Он влепил пощечину ближайшему слуге и после этого наконец пришел в себя. - За воротами собралась толпа. За воротами дворца! Будто я их враг! Ужасно, ужасно...
     - Чего они хотят, господин бургомистр?
     - Хлеба! - Тут он фыркнул. - Хлеба! Добрые граждане Гента никогда не пошли бы на бунт, не разврати их пришлая деревенщина. Там, среди них, есть даже одна диакониса. Представь себе, она распространяет басни о пирах в моем дворце в то время, как их дети голодают! В Генте не голодает ни один ребенок! За этим следит епископ. Они называют меня ненасытным обжорой. Вообрази только!
     Лиат предусмотрительно молчала, но бургомистр, судя по всему, ждал ответа. Тогда она осторожно проговорила:
     - Я здесь, чтобы служить вам, господин бургомистр.
     - Кто-то должен выйти к толпе и утихомирить ее. - Во взгляде Вернера лукавство мешалось с изрядной долей сомнения и испуга.
     - Они хотят видеть вас, господин, - опасливо проговорил слуга.
     Вернер нервно теребил дорогой кафтан. Затем потуже затянул пояс пряжкой, украшенной бирюзой.
     - Не могу. Слишком опасно. - Растерянный взгляд бургомистра вновь остановился на Лиат, и вдруг лицо его просветлело. - "Орлица", найди принца Сангланта и приведи сюда. Он нам поможет.
     В беспокойстве Вернер принялся крутить золотые кольца, которыми унизаны были его толстые пальцы, - привычка, замеченная Лиат за ним и раньше. Действительно, великолепные кольца: одно с рубином, другое с аметистом, третье - с нежно-голубой бирюзой, четвертое - без камней, но столь тонкой работы, что казалось, не было делом человеческих рук.
     - Все же это его задача защищать Гент, и если чернь разозлится или вздумает мне угрожать...
     Лиат кивнула и быстро вышла из залы. Светило солнце. Из-за частокола, опоясывавшего дворец, доносился многоголосый шум толпы. Страх бургомистра был вполне объясним - людям нечего было терять, и виновным считали его.
     Происходило худшее из возможного - восстание в осажденном городе. Теперь понятно было, что имел в виду вчерашний ремесленник. Лиат поправила кафтан, рассердилась на себя за то, что прихорашивается. Принц Санглант, конечно, всегда внимательно следил за ней, но не более чем за любой привлекательной девушкой во дворце. Она в очередной раз решила по возможности избегать его. Впрочем, размышлять об этом не было времени.
     Она вошла в конюшни. Вчерашнего крестьянина и его дочери не было. За конюшнями на небольшой площадке "драконы" грелись на весеннем солнышке и тренировались в обращении с оружием. Она стряхнула с волос приставшую к ним солому, стараясь при этом не чихнуть. Два человека сражались между собой на длинных шестах. Несколько юношей старательно колотили деревянными мечами по массивным, вкопанным в землю столбам. Какой-то старик сидел на скамье и неторопливо чинил старые кожаные доспехи. Санглант смеялся. Его резкий смех звенел в теплом весеннем воздухе. Сам принц был едва виден за развешанным бельем. Он вышел, вытирая пот со лба. В одной руке был меч, обернутый в тряпицу, в другой - каплевидный щит с изображением черного дракона. Он был без доспехов, в подбитой войлоком подкольчужной рубахе. Следом вышли женщина и светловолосый молодой человек, вооруженные точно так же.
     Санглант перестал смеяться и смотрел прямо на Лиат. Затем поднял руку - и все во дворике утихли, глядя на девушку. Ей захотелось спрятаться, но, поборов испуг и высоко подняв подбородок, она приблизилась к принцу.
     - Бургомистр Вернер желает вас видеть, - отчетливо проговорила она, - там собралась толпа...
     - Ах да, - перебил ее Санглант. - А я все думаю, когда бургомистр наконец пошлет за мной.
     Он спокойно передал женщине меч и щит, взял в руки копье и махнул Лиат рукой, приказывая следовать впереди. Остальные "драконы" вернулись к своим занятиям.
     Пока они шли, девушка чувствовала на себе его пристальный взгляд.
     Наконец он заговорил:
     - Ни разу не видел, как ты стреляешь из лука. Куманская работа?
     - Да.
     - Странный орнамент. Олень, которого убивают и который тем не менее дает жизнь грифонам.
     Она почему-то вздрогнула, но не осмелилась ни замедлить шаг, ни обернуться.
     - У тебя яркие голубые глаза, - прибавил он как бы в раздумье. - Как бирюза на перстне у этого Вернера.
     Лиат не знала, что ответить.
     Бургомистр стоял во внутреннем дворике, окруженный слугами. Крики за частоколом становились все громче.
     - Открывайте ворота, - приказал Санглант.
     - Но...
     - Открывайте!
     Вернер быстро пошел по направлению к дворцу. Все, кроме принца, последовали за ним. Оказавшись внутри, бургомистр закрыл за собой резные двери и по лестнице поднялся на балкон, выходивший во внутренний двор. Отсюда хорошо было видно происходившее за воротами. Большую часть толпы составляли крестьяне - напуганные, худые и изможденные, похожие на тех, что вчера чуть не напали на нее. Увидев на балконе бургомистра, они закричали сильнее, кто-то гневно, кто-то с мольбой, кто-то бессильно проклиная. Один человек поднял над головой исхудавшего ребенка, будто обличая этим бургомистра, чье круглое и красное лицо говорило, что его владелец не знает голода. У некоторых в руках были палки и косы, и они потрясали ими с явной угрозой. Вернер пытался заговорить, но из-за шума не услышал собственного голоса.
     Ворота распахнулись. Санглант вышел навстречу толпе, опираясь на копье и подняв правую руку. Он был один. Лиат неожиданно испугалась, выхватила лук и вложила стрелу, готовая поразить любого, кто приблизится к принцу. Санглант глянул наверх, будто услышал, как она натягивает тетиву, и улыбнулся великолепной улыбкой, удивляясь тому, что она собралась его защищать. На мгновение Лиат забыла, где находится и что здесь делает. Но он вновь повернулся к бунтовавшим и поднял копье.
     Еще минуту назад ненавидевшие своего врага бургомистра люди расступились перед Санглантом, и он бесстрашно вошел в самый центр толпы. Будучи на голову выше любого из толпы, он вдобавок прыгнул на небольшой камень и взмахнул копьем, призывая к молчанию.
     К удивлению стоявших на балконе, толпа моментально затихла.
     - Боже мой, Боже мой, - причитал Вернер, но тут только сообразил, что Сангланта сейчас не разорвут на части, и замолк.
     - Выберите трех человек, - без всяких предисловий начал принц, - они изложат бургомистру ваши жалобы. Сделайте это быстро и без споров. Остальные пусть немедленно разойдутся по домам.
     Он снова повернулся, и отблеск солнечного луча сверкнул на его золотом ожерелье. Лиат опустила лук. Она не могла сосредоточиться, но не могла и не смотреть на него. Вот, оказывается, что такое влечение к мужчине, не случайно древние называли страсть проклятием. Она почувствовала, что ее руки дрожат, и чтобы скрыть это, стала медленно убирать стрелу в колчан. Принц был вне опасности. В отличие от нее.
     - Послушайте меня, - продолжал тем временем Санглант, - Гент осажден варварами. Это враг более неумолимый, чем голод. В городе есть продовольствие, надо только правильно его распределить. Эйкийцы будут беспощадны. Мы же не можем сражаться друг с другом. Вы вправе требовать пищи для голодных детей, но пусть никто не надеется на роскошные пиры.
     - Бургомистр пирует каждый день! - крикнула женщина в облачении диаконисы.
     - Вот ты, добрая диакониса, и будешь первой из тех кто скажет ему об этом. Пусть выйдут еще двое.
     Его повелительный голос утихомирил толпу. Некоторые начали расходиться. После короткой перепалки показались еще два человека и проследовали во дворец вместе с Санглантом и диаконисой. Одного Лиат узнала - вчерашнего ремесленника, который помог ей на рыночной площади. Ворота захлопнулись за их спинами, и только тогда Вернер осмелился спуститься вниз.
     Простолюдинов, робеющих в присутствии бургомистра и принца, провели в большой зал.
     - Вот что, "орлица", - сказал Вернер, - найди и приведи сюда епископа. Мне нужна ее помощь.
     Санглант двинулся с места, и Лиат почему-то подумала, что он хочет сопровождать ее. Но вместо этого принц пересек залу и уселся на стул рядом с бургомистром.
     Глупая! Она снова выругала себя и поспешила выйти. Ворота распахнулись перед ней, и толпа на этот раз почтительно расступалась, давая дорогу королевскому посланцу. Отец, должно быть, был прав, когда спрашивал ее: "Неужто ты столь легкомысленна, что видишь в людях только преследователей?" Но ведь он имел в виду Хью, и тут она оказалась права. Отец так и не понял, чего на самом деле хотел Хью. Об этом, впрочем, думать не хотелось, никогда.
     Женщина, бывшая епископом Гента, не теряла времени даром. Лиат сразу же отослали с запиской, гласившей, что епископ явится к бургомистру в течение часа.
     Когда девушка возвратилась во дворец, диакониса и ремесленник закончили говорить. Говорил третий человек - старик, судя по одежде и манере держаться, состоятельный и весьма уверенный в себе. Оживленно жестикулируя, он объяснял бургомистру положение звезд на небесной тверди и рассказывал о судьбе, ждущей Гент. Вернер слушал с напряженным вниманием и не заметил, как Лиат вошла.
     - Как сказано в писаниях святых матерей церкви и как гласят подсчеты бабахаршанских астрологов, - нараспев говорил старик, раздуваясь от собственной важности, - прохождение Мока вблизи Врачевателя, одиннадцатого Дома меньшего Круга, а именно мирового дракона, что связывает небеса, открывает период исцеления и надежды, который только усилится влиянием Джеду, неистового Ангела Войны. Это произойдет скоро, очень скоро. Неистовый Джеду выйдет из Единорога и приблизится к Врачевателю. Таким образом небеса даруют нам надежду в сей час тьмы, и вы должны быть щедры, облегчая страдания тех, кто заперт в вашем чудесном городе.
     - Какая ерунда! - шепнула про себя Лиат, тут же пожалев об этом. Она забыла, каким острым слухом обладал Санглант. Он бросил на нее короткий взгляд, но не сказал ничего.
     - Продолжай, - приказал говорившему Вернер, и тот заговорил дальше, равнодушный ко всему, кроме внимания бургомистра.
     - Итак, небеса даруют нам надежду. Не следует ожидать бедствий, ибо никто не видел комет над городом. Все мы можем безмятежно пировать и праздновать, ибо спасение наше уже близко, - Вернер приобретал все более радостный вид, - и если у меня будет достаточно золота для опытов, я смогу вычислить точный день и час нашего освобождения!
     Этот человек принесет больше вреда, чем пользы. Но "орлы" не имеют права голоса в отличие от принцев, и она рискнула, тихонько шепнув: "Он обманщик".
     Санглант тут же поднял руку.
     - Где ты изучал искусство наблюдать за небесами? Чем докажешь, что все это правда?
     Старик приложил руку к груди.
     - Достойный принц делает мне честь, спрашивая об этом. Я учился в Академии Диотимы, что находится в Дарре, у самого дворца госпожи-иерарха. Там, читая книги древних, мы постигали премудрости небес и учились предсказывать людские судьбы по движению звезд.
     - За хорошее вознаграждение, разумеется, - вырвалось у Лиат.
     Не следовало произносить этого вслух, но она не могла удержаться. Отец никогда не причислял себя к астрологам или гаруспикам, к тем, кто считал себя способными предсказывать судьбы "королей и народов". Всех их он считал обманщиками. Уважая знание и, возможно, боясь его, отец не мог и мысли допустить о том, чтобы играть с ним, а тем более торговать, как делал этот старик.
     Астролог, нахмурив брови, посмотрел на нее и горделиво произнес:
     - Я известный человек, и многим в церкви не нравится то, что я делаю, но никто еще не уличил меня во лжи...
     В разговор вмешалась диакониса:
     - На Нарвонском соборе составление гороскопов было запрещено. Только Господь и Ангелы могут предвидеть наше будущее.
     - Но ведь я... - брызгал слюной старик, - я не составляю индивидуальных гороскопов, но мое знание небес обширно, и никто не смеет презирать меня. Я изучил даже "Астрономикон" Виргилии и...
     Лиат фыркнула:
     - Виргилия написала "Элениаду". Автором пяти книг, называемых "Астрономикон", является Манилиус. Академия же, основанная Диотимой из Мантинеи, находится в городе Келлаи, а не в Дарре.
     Смех Сангланта был похож на кашель. Она вздрогнула. Теперь все, бывшие в зале, недоуменно смотрели на нее, будто она заговорила на иноземном языке, как в свое время заговорили ученики блаженного Дайсана во время чуда Пятидесятого Дн