л меня уважительно-удивленно.
     - Ну что, дружище, как мой новый прикид? - улыбнулся я. - Между нами, зря ты не дозвонился госпоже Могилатовой. На самом-то деле я приходил, чтобы ее ограбить. Не веришь?
     Консьерж промычал нечто неопределенное типа "шутить изволите, барин" и смущенно заулыбался.
     Тут я ему и врезал кулаком в подбородок.
     Существует миф о некоем мастерском боксерском ударе по кончику подбородка. Точное несильное касание под нужным углом - и человек теряет сознание.
     Ну так вот, со всей ответственностью заявляю: к мифологии вышеупомянутый удар не имеет никакого отношения. Есть такой удар. И лучшее тому доказательство - несчастный консьерж с его безвольно упавшей на грудь глупой бычьей головой.
     У консьержа я реквизировал газовый пистолет системы "вальтер", все личные деньги (чтоб злее был) и наручники с комплектом ключей к ним.
     Впрочем, наручники я не совсем чтобы реквизировал. Я оставил одно кольцо на запястье консьержа, другое на трубе отопления. Парень очухается минутки через три, надеюсь, вызовет милицию. Если сам не вызовет, то его хозяева из охранной фирмы, стерегущей сей престижный домик, непременно перестрахуются, выкажут рвение.
     А для пущего драматизма вскоре должна появиться госпожа Могилатова, бьющаяся в истерике, как ей и ведено.
     Что ж, хочется верить, что милиция меня просчитает быстро и начнет искать. Последнее будет происходить из ряда вон вяло, однако это лучше, чем никак. Очень надеюсь, славные органы внутренних дел все же хоть чем-то сумеют досадить другим бравым сыскарям, коллегам покойного Пал Палыча.
     Успели, интересно, пособники космических террористов обложить мое жилье согласно прописке? Если еще нет, то через пару часов сделают это непременно. Было бы здорово, явись менты по тому же адресу. Ну, если не менты, то ребятки из вышеупомянутой охранной фирмы хотя бы. Газовый пистолет как-никак зарегистрирован. Его вернуть бы надо. Да и за борзость в отношении своего сотрудника не грех бы меня наказать.
     И уж кто точно меня пасет возле родного дома, так это Скелет. Само собой, не самолично, "шестерок" выставил с заточками, велел мочить моментально - и ждет.
     Ну-ну, жди меня, родной, скоро я объявлюсь. Необычайно живой, здоровый и злой.
     Ой! Чуть не забыл! Есть же еще ребята, опустившие в почтовый ящик судьбоносную открытку! Они ведь тоже меня пасут! Итого при хорошем раскладе набирается пять заинтересованных во встрече с Семеном Андреевичем контор. Нормальный ход!..
     ...Как должен чувствовать себя прилично одетый мужчина, оказавшийся холодным осенним утром в центре города без теплого пальто? Неуютно. И очень приметно. Если только мужчина без машины.
     Я тормознул вполне приличную черную "Волгу". После недолгих торгов с шофером мы сошлись на том, что за сто долларов он полностью в моем распоряжении вплоть до двенадцати часов дня.
     Первым делом я возжелал позвонить по телефону. Шофер добыл для меня горсть жетонов и высадил поблизости от уличного таксофона. Как он уверял, работающего. Акулов взял трубку после второго гудка.
     - Алло, слушаю.
     - Что ж ты, сука, меня подставил?
     - Кто говорит?
     - Бультерьер.
     - Сема, в чем дело, я...
     - Молчи, сука, и слушай! Ты, рыба, не жилец, понял?
     - Семен, я...
     - Я сказал "молчи". Ты не жилец, если сейчас же толково не расскажешь все о Пал Палыче, понял?
     - Клянусь, ничего о нем не знаю, Сема!
     - Тогда извини. Акула, ты труп.
     - Но, Сема, падлой буду, не врубаюсь, чего ты на меня наехал, в натуре!
     - Ай как мы заговорили! Ай как по фене заботали складно! Под авторитет косишь, гнида.
     - Остынь, Сема! Сам должен понимать - в одних делах я авторитет, в других - "шестерка". Если ты вляпался, расскажи, во что. Смогу - помогу, не смогу - режь меня, может, и полегчает тебе от этого, а может, и нет.
     - Гут! Я тебе все расскажу. Акула, только учти, ты сам согласился слушать. Соображаешь, о чем я?
     - Не пугай пуганого. Трави, я весь твой.
     - О'кей. Акула, слушай...
     Я конспективно рассказал Акулову о вдове с секретного объекта, о террористической акции и о миллионе долларов. Не вдаваясь в подробности, поведал о своем побеге, умудрился обойти тему "живых и мертвых". Как я ушел и почему - для Акулова осталось загадкой. Убежал, и все.
     Акулов слушал внимательно, не перебивая. Когда я закончил, он, выдержав паузу, спросил устало:
     - Ты понимаешь, что спас мне жизнь?
     - Нет, не понимаю.
     - Пацан! При любом раскладе меня должны убрать, раз все так серьезно. Хотя бы потому, что я знакомил тебя с этим Пал Палычем. Грохнут на всякий случай, долго ли...
     - Резонно, Акула, я почти что тебе верю.
     - Да брось ты! Верит он, мать вашу, видите ли, почти!
     Нам с тобой, Семен Андреич, нужно срочно встретиться и крепко подумать, как выпутываться будем. Ты где сейчас?
     - Далековато, на окраине.
     - Немедленно приезжай в клуб. Я там буду через час, не позже.
     - Немедленно не получится. Нужно смотаться в одно место.
     - Не вздумай домой соваться!
     - Не мальчик, понимаю. Но то место, куда я еду, чистое. У меня там кое-какие делишки...
     - Брось, Сема! Не рискуй. Если с деньгами или документами напряги - я помогу, обещаю.
     - Я все понял. Акула. Жди в клубе, буду звонить.
     - Но ты приедешь?
     - Жди, я позвоню.
     Я повесил трубку, вернулся к поджидающей меня черной "Волге".
     - Долго вы, - констатировал шофер, заводя мотор. - Куда теперь?
     - В ближайшую парикмахерскую.
     Увлекательный у нас с Акуловым разговор получился! Будто и не Акула, а другой человек со мной говорил. Лексика другая, манера строить предложения, даже тембр голоса непривычный. Прекрасный актер Акулов, загубленный талант. Константин Сергеич Станиславский на моем месте непременно разрыдался бы, восклицая сквозь слезы: "Верю! Верю!"
     "Волга" припарковалась возле неказистой, заштатной парикмахерской.
     В "Салоне причесок" я оказался первым посетителем. Зевающая полная дама с бородавкой на носу вымыла мою потную голову, коротко подстригла и, главное, начисто выбрила ощетинившиеся щеки, шею и подбородок.
     После парикмахерской я распорядился отвезти меня к ЦУМу. До открытия универмага оставалось еще сорок минут. Я уединился в прозрачной полусфере таксофона и набрал номер Кольки Малышева.
     - Да, слушаю, - ответила трубка голосом Николая.
     - Привет, мастер!
     - Семен!!! Ну, знаешь! Ты знаешь, знаешь, ты кто?
     - Хорош психовать, Николаи. Мне нужен выход на Скелета.
     Однако мне пришлось все-таки выслушать десятиминутный монолог, изобилующий эпитетами и сравнениями. Николай обзывал меня столь витиевато, что я, признаться откровенно, даже позавидовал его фантазии, образному мышлению и знанию как русского, так и зарубежного фольклора.
     Спустив пары, Коля на диво складно и коротко описал события, последовавшие за моим показательным выступлением в окрестностях и под сводами родного спортивно-оздоровительного клуба "Дао".
     Урки приходили в себя довольно долго. Были они подавленны и злы. Каждый обещал совершить со мной развратные действия, а господин Скелет заявил, что готов добровольно стать жертвой изнасилования негодными средствами в случае, если самолично меня не изрежет ломтями в течение ближайших нескольких дней.
     Впрямую на моих друзьях уголовники отыгрываться не стали. Тем более коллеги честно признались: дескать, сами не понимают, чего это вдруг на Семена Андреича нашло.
     Однако господин Скелет потребовал у господина Коробова, директора клуба, мой домашний адрес и получил его. После чего включил Мише Коробову счетчик: каждый день моей со Скелетом разлуки стоит отныне клубу "Дао" одну тысячу американских долларов. Скелет уверен, что подобный материальный стимул подтолкнет сотрудников клуба на поиски Семена Ступина. Обнаружившему меня пинкертону надлежит немедленно связаться со Скелетом, позвонив ему на личный сотовый телефон.
     Номер прилагается.
     Во, дожили! Сотовые телефоны у прожженных зэков, каково! Представляете, лежит на нарах какой-нибудь Доцент и названивает в соседний барак некоему Косому. Комедия!
     - Не дергайся, Коля, я сегодня же позвоню Скелету и закрою проблему.
     - Алло, Семен! Ты чего?
     - Але, але, я говорю, давай отбой поискам, сам отыщусь.
     - Ты чего, сволочь, думаешь, мы тебя ищем, чтобы заложить?
     - Что ты, Коля, и в мыслях нет! Хотя больше вам, как ни крути, ничего не остается.
     - Гад ты, Сема!
     - Не спорю. Ладно, спасибо за телефончик Скелета и пока.
     - Погоди, не вешай трубку!
     - Ну?
     - Объяснить ничего не хочешь?
     - Нет!
     - И черт с тобой! Думаешь, я не врубаюсь? Я сразу понял, что вы со Скелетом уже где-то по жизни пересекались, да? Ты ему мстишь, да? За что?
     - Отставить, Малышев. Мимо. Все на самом деле не так, и не строй из себя комиссара Мегрэ понапрасну.
     - Не хочешь говорить - не надо. Помощь нужна?
     - Спасибо, нет.
     - Ну скажи хоть, как сам-то?
     - Знаешь, как в том анекдоте про бомжа-самоубийцу, слышал?
     - Не-а.
     - Решил бомж повеситься в привокзальном туалете. Соорудил удавку, сунул башку в петлю, вдруг видит: бутылка портвейна недопитая в углу стоит. Вылез бомжара из петли, хлебнул портвейна и только по новой вешаться собрался, глядь - окурочек лежит, тлеет. Подобрал бомж окурок, курит и думает: "И чегой-то я вешаться собрался, жизнь-то налаживается..."
     Николай заржал на другом конце провода, и я со спокойным сердцем повесил трубку. Мне пора, ЦУМ уже минут пять как открылся.
     В универмаге я пробыл долго. Купил изящную дорожную сумку и упаковал разнообразными дамскими вещами. В сумке спрятались черные колготки в крупную сеточку, полусапожки дамские осенние тридцать девятого размера (большего не было), блузка-размахайка для полных, юбка миди, тоже не для худеньких, манто женское неопределенного формата, блондинистый паричок а-ля Мэрилин Монро, пара лайковых девичьих перчаток, бюстгальтер четвертого размера, набор косметики "Орифлейм", газовый шарфик и веселенький женский кошелечек.
     Больше всего я стыдился приобретать бюстгальтер. Спасла девушка-продавщица.
     - Мужчина, вы жене покупаете? '
     - Не совсем...
     - Тогда кому?
     - Ну не себе же, девушка! Дочке хочу приятное сделать. К нам в Уренгой таких лифчиков не завозили.
     Покосившись на мои голые щиколотки, продавщица впарила мне самый дорогой, изобилующий кружевами бюстгальтер.
     В отделе для мужчин я оттянулся: купил приличный плащ стального цвета, ботинки своего размера и (счастье скитальца!) пару носков. Между прочим, с носками я снова чуть не пролетел: выскреб на их покупку практически последние российские рубли.
     С сумкой через плечо, в новом плаще, ботинках и носках, я плюхнулся на заднее сиденье зафрахтованной до полудня "Волги".
     - Шеф, гони в Ясенево!
     - Куда там?
     - Гостиница "Узкое".
     Мотор взревел, я откинулся на сиденье и задремал.

***

     Десантник говорил и говорил без умолку. Старик, напротив, внимательно его слушал. Десантник рассказывал о службе, о прыжках с парашютом, о новых видах оружия, о методах подготовки. Да мало ли о чем может рассказать солдат срочной службы!
     Парня отпустили из части всего на несколько дней, похоронить мать. Она умерла тихо. Угасла, как свеча, после тяжелейшего воспаления легких. Даже дед ничего не сумел поделать. Ни травы, ни лекарства не помогли. Видать, пробил ее час. Судьба. Карма.
     Молодой человек изо всех сил старался отвлечься от грустных мыслей и все говорил, говорил. А дед слушал. Дед все понимал и многое прощал.
     - ...Очень сложно приходится на занятиях по рукопашному бою. Инструктор из сверхсрочников, изгаляется как может. Один раз при всех меня избил. Я еле сдержался. Он начал по почкам лупить, я вижу все его "дырки" и... В общем, тяжело прикидываться полным неумехой, жутко трудно имитировать инстинкты обычного человека...
     - Ты "имитируешь" - вот в чем твоя ошибка, - промолвил старик.
     Молодой человек моментально замолчал, внимательно слушая.
     - Ты не должен имитировать других, ты должен сам стать другим, понимаешь?
     - Кажется, да.
     - Вот именно, кажется. Тебе только кажется, что ты понимаешь.
     Старик замолчал надолго, потом заговорил вновь:
     - Искусство перевоплощения в другого человека называется гисо-дзюцу, оно является частью шичи-хо-дэ, методов достижения невидимости. Следует наработать для себя несколько масок и менять их в зависимости от обстоятельств. Скажи, как ты понимаешь принцип "мугэй-но-мумэй" - "ни приметы, ни имени"?
     - Я так понимаю: нужно быть серой, неприметной, неинтересной личностью. Человеком, с которым другим скучно. Таким, о котором сразу же забываешь, который совершенно никому не нужен. Идеально, чтобы и внешность, и одежда, и жилище полностью соответствовали образу. В армии я и пытаюсь стать незаметным, слиться с толпой. Вот только инструктор по рукопашке, черт, задал мне трепку - и теперь я поневоле в центре внимания. Взъелся он на меня ни с того ни с сего...
     - Он почувствовал фальшь! Подсознательно понял, что ты другой, и теперь не отстанет.
     - Ну и что мне делать? Набить ему морду? А может, еще и весь взвод раскатать вместе с офицерами?
     - Почему нет?
     - Да потому, что я сразу же стану "основным". Вопросы начнутся: "Где научился?" Что я отвечу?
     - Дерево лучше всего прятать в лесу. Сочини сказку про сибирского отшельника-китайца. Подробно, с малейшими деталями расскажи, как он учил тебя во время летних каникул отбиваться от соседских мальчишек-хулиганов.
     - То есть ты предлагаешь...
     - Да! Твой новый образ будет иметь присущие твоей личности качества, но не будет истинным лицом. Белый гриб и ложный белый гриб - суть разные грибы. И помидор красный, и яблоко красное. Кухонный нож отличается от боевого. Понимаешь?
     - Немного.
     - Я рад, - дед улыбнулся. - Если в тебе видят силача - стань им и отыграй образ в соответствии с общепризнанными канонами - туповатый, прямолинейный, бесхитростный, бабник и так далее.
     - Дед, представляешь, если бы нас сейчас подслушивали? - улыбнулся в ответ деду молодой человек. - В тайге на заимке сидит якут - не якут, чукча - не чукча, в общем, старый узкоглазый пень, а напротив - солдатик-первогодок. И беседуют они, как два московских интеллигента на кухне.
     - А представляешь, если бы еще и библиотеку мою в хате отыскали! - засмеялся дед. - Точно в психушку упрятали бы! Или нет! Не в психушку, в кутузку.
     Дед смеялся, смеялся и внук.
     - Почему в кутузку-то?
     - Решили бы, что я диссидентов прячу, кто еще в наше время читает Ницше и Толстого вперемежку со справочниками по электротехнике и трудами по психологии.
     Смех постепенно сошел на нет, и старик продолжил:
     - Помимо нескольких образов для жизни ты должен наработать ряд масок-однодневок. Например, очень просто стать на время алкоголиком. Но! Никаких импровизаций! Пару месяцев потрись возле алкашей, научись их манере говорить, раскисать после первой рюмки. Побудь в их шкуре. Дед задумался на минуту.
     - Неплоха маска женщины...
     - Женщины?!
     - Да, женщины. Как еще лучше сделаться невидимым и незаметным? Не раствориться же в воздухе на самом деле! Единственный путь - спрятаться. И лучше всего - не примитивно "под кустом". Там тебя могут обнаружить, понимаешь? Идеально - спрятаться под маской. Нет большей обманки, чем превратиться в женщину. Двигаться, как женщина, говорить, как она, даже думать, как женщина...
     - Но для этого нужно столько учиться!
     - Вот именно: "учиться". Не я тебя должен учить! Ты должен учиться сам.
     - Значит... - Молодой человек посмотрел деду в глаза. - Значит, я...
     - Да! Ты почти всему у меня научился. Теперь я буду учить тебя учиться. Понял?
     - Понял, дед...
     - Не грусти, внук. Всем трудно становиться большими. Ноша самостоятельности многих раздавила. Мне еще придется рассказать тебе множество разных вещей, но...
     - Но это будут уже не знания, а информация, так?
     - Ты понял. Я горжусь тобой, внук!

***

     ...Возле гостиницы "Узкое" я расплатился с шофером и отпустил машину. Дальше мой путь лежал через лесной массив, имеющий место быть между двумя спальными районами - Ясеневом и Коньковом.
     Я бодро шагал между редких деревьев, время от времени встречаясь с равнодушными собачниками и их любопытными четвероногими питомцами. Я искал места, где можно уединиться на полчасика, и наконец залез в такую чащобу, что хоть кино снимай про белорусских партизан.
     Ровно через сорок две минуты я снова шагал собачьими тропами. Но это был уже не я, точнее, другой я.
     Семен Андреевич временно перестал существовать, ему на смену пришла Светлана Андреевна.
     Да, я стал женщиной! Я был одет, как женщина, я двигался, как женщина, я думал, как женщина. Гардероб из ЦУМа пришелся как нельзя впору, вот только туфельки слегка подкачали.
     Зато манто выглядело на моих хрупких плечах удивительно элегантно, и паричок мне был к лицу, а газовый шарфик скрыл предательски выпирающий кадык.
     Может быть, я чуточку, самую крохотулечку переборщил... ой, простите, переборщила с косметикой, ну да ладно, мне можно. Я особа эмансипированная и раскрепощенная. Может быть, я вообще лесбиянка-проститутка, откуда вы знаете? Вот и сумка моя дорожная набита мужскими вещами, на утеху клиенткам, и кошелечек в руках полон "зелени", а на голом теле спрятан хитрый поясок со всякими разными колющими и режущими предметами в дюжине кармашков - атрибуты профессиональной мазохистки, не иначе...
     На окраине Конькова я стрельнула сигаретку у прыщавого подростка. Юноша проводил меня сальным взглядом. Нормально. Тест сдан.
     Плавно покачивая бедрами, я подошла к заветному дому и сразу же срисовала "наружку". Три детины в белом "Ауди", чуть поодаль - еще двое на лавочке возле подъезда.
     Не густо. Сразу видно: мою "чистую" квартиру обложили достаточно грязно, второпях.
     На меня никто не обратил внимания, даже обидно. Я спокойно зашла в подъезд, вызвала лифт и в тесной кабинке взмыла на высоту семнадцатого этажа.
     Вот и знакомая дверь скромно блестит потрепанным дерматином. Рядом матово отливает синей масляной краской сейфовая дверь соседа.
     Я знаю, что соседа нет дома. Сосед работает "челноком". На Коньковском вещевом рынке у него откуплено место, там постоянно стоит племянник, а сам господин "челнок" вечно торчит то в Польше, то в Турции. За массивной сейфовой дверью спрятаны не только скромные апартаменты коробейника, но и все его сбережения, нажитые непосильным трудом.
     Сосед очень боится воров. Общий балкон с моей "чистой" квартиркой оснащен чуть ли не пуленепробиваемыми стеклами. Балконная дверь не уступает входной по прочности, на окнах стальные жалюзи.
     Естественно, квартира под охраной милиции. Само собой, сигнализация предельно дорогая и надежная. А ментам из родного отделения сосед продает шмотки по себестоимости. За это блюстители обещали приглядывать за его жилищем и, ежели чего, не оплошать.
     Я достаю из кошелька отмычку и уверенно подхожу к соседской двери-сейфу. В спину мне упираются шесть пар глаз. Три ухаря курят на лестничном пролете этажом ниже, еще трое дымят на пол-этажа выше.
     Ребята напряжены, ждут объект, Семена Андреевича, но к Светлане Андреевне в принципе равнодушны. Конспираторы хреновы! Хоть бы пошутили с девушкой за-ради правды жизни, так нет - стоят и пялятся молча, будто воды в рот набрали.
     Хитрая дверца открывается легко. Я, нервно тряхнув головой, шагаю за порог - и тут, о ужас, блондинистый парик падает на пол.
     Топтуны все просекли мгновенно. Я еле успела, простите... еле успел захлопнуть дверь. Все подряд замки запирать не стал. Только цепочку накинул и щелкнул простеньким французским скобяным изделием.
     Есть у них отмычка? Хочется верить. Ну а если и нет - не беда, плечом вышибут дверцу, даром что сейфовая.