ь от
навеса, от Того места, где он лежал, от могилы с ее холмом. Еще раз осмотрел
утоптанное  место, где  были привязаны лошади. Нет... следы старые. Вон там,
возле молоденьких  деревьев, где  сочная  трава, он  сам  привязал  бы  свою
лошадь. Он пополз туда, то и дело останавливаясь передохнуть.
     Следы... Он оказался прав.  На этот раз  более свежие. А вот  и конский
навоз, ему всего несколько часов.
     Он вновь  уронил  голову  на руки,  стараясь  нарисовать  себе  картину
происходившего.
     Отряд уехал  несколько  дней  назад.  Джеми  и  его  товарищ --  совсем
недавно. Ждать, а потом вот так уехать... Почему?
     Он  приподнялся  и  осмотрел  горизонт.  Ничего.  Снова  пополз.  Когда
добрался до навеса, его всего трясло.  Опять мучила жажда. Нужно было что-то
делать, но для этого нужны были силы.
     Хью заполз  под навес  и вытянулся. Когда проснулся, нога, лицо и  бока
болезненно пульсировали. И снова он не сразу понял, где находится. Невдалеке
пела птица.
     Хью долго  лежал, вспоминая  утреннее  путешествие  --  визит к  ручью,
осмотр лагеря, найденные следы. Он внимательно прислушивался к миру. Никаких
звуков, свидетельствующих о том, чго кто-то вернулся или возвращается.
     Хью приподнялся,  подождал, пока пройдет дурнота, выполз из-под навеса.
Передохнул, пополз, опять остановился, осматривая горизонт. Ничего.
     Развернувшись, направился к  ручью. На этот раз пил сдержанно, медленно
глотая,  пока не  напился.  После чего  плеснул  воды на  лицо  и  промокнул
рукавом. Холод  вызвал шок,  застучало в висках, хотя  на этот раз тише. Хью
повернулся и вновь посмотрел на лагерь.
     Могло ли случиться так, что Джеми просто  бросил его? Может,  он просто
устал от ожидания, когда его друг выкарабкается или умрет? Думал и майоре  и
его людях,  которые все дальше  и дальше удалялись на запад -- при том,  что
путешествие, которое предстояло  ему, с  каждым часом  становилось все более
тяжелым  и опасным --  и,  наконец,  просто  бросил старого Хью  и  пустился
вдогонку? Ему не хотелось так думать, но все признаки указывали на это.
     Хыо понял, что, похоже, никто не собирается за ним возвращаться. Так ли
это было на самом деле? Он  решил,  что не может позволить себе рассчитывать
на иное, предполагать нужно было самое худшее.
     Хью уронил голову на руки, и мощное рыдание сотрясло все  тело. Как это
ни горько, но друзья предали его.
     -- Джеми... -- позвал он тихим всхлипывающим голосом.
     При этом имени воспоминания нахлынули на него. Как он спас осиротевшего
мальчика  в  день  битвы,  как  учил  его  охотиться,  как  ветер играл  его
соломенными волосами, когда они мчались по прериям, как он смеялся...
     Нет. Если Джеми и бросил его,  на то  должны были  быть веские причины.
Было что-то, чего он не смог разглядеть в  следах. Они стали слишком близки,
чтобы быть способными на подобную подлость.
     Сейчас, однако, было более важно решить, что делать, ибо Хью понял, что
рассчитывать приходится  только на  себя. Он мог  настрелять  дичи, развести
огонь, укрыться  под одеялом. Он  должен  прикинуть,  как наилучшим  образом
использовать оставшиеся силы, чтобы продержаться как можно дольше.
     Он попил  еще. Стиснув  зубы,  затащил  себя под  навес.  Пришло  время
пересчитать запасы.
     Он тщетно искал свое ружье  и под навесом, и  там,  где лежал, и вокруг
земляного  холма, и даже в яме. Его нигде  не было.  Потом  обнаружил, что и
ножа тоже нет. Обшарил карманы. Исчез и кремень. Не было нигде одеяла.
     Огонь, пища, укрытие... Ничего  нет.  Джеми забрал  все.  Устал ждать и
уехал...  забрав все.  Саму жизнь.  Все. Мальчишка оказался вором. Как глупо
было заботиться о том. кого совсем не знаешь.
     И  вновь перед ним возник  образ Джеми,  на этот раз на лице его играла
подленькая улыбка, такой он никогда раньше не замечал. Слеп... Как же он был
слеп,  не  разглядел  натуру  мальчишки,  его  эгоизм,  неблагодарность.  Но
теперь...  Теперь  он  знает  все, только  что  толку?  Чувство обреченности
повисло  в  воздухе, охватывая его  так  же неотвратимо  и  крепко,  как  то
медвежье объятие, что сокрушило его. Ему доводилось видеть раненых животных,
загнанных  животных, животных, ожидавших смерти. Теперь он знал, о  чем  они
думали в те  последние минуты. О том, что,  когда  приходит  твое время,  ты
остаешься один.
     Хью  выругался. Он  все-таки не  животное.  Он  --  Хью Гласс, охотник.
Умереть просто. Смерть всегда с  тобой  --  иногда далеко, а иной  раз,  как
сейчас, так близко, что ты чуешь ее запах.
     Хью снова выругался. Предан волчонком, который  вырыл ему могилу, лишил
последней возможности выжить и бросил. Он стукнул кулаком  по земле. Горький
рев вырвался из груди, Хью еще раз ударил кулаком. Он найдет выход.
     Успокоившись, охотник  затих.  Кровавые образы плясали  перед закрытыми
веками. Хью задремал, но пляска  продолжилась  во сне.  Когда  он проснулся,
ярость осталась с ним, поселившись в груди тлеющим углем.
     Хью  поморгал,  прочищая   сознание,  и   поглядел  на   небо.   Солнце
приближалось к зениту.
     Он  пополз  влево,  к  яме.  Медленно,  со  стоном  повернулся на  бок,
расстегнул брюки и помочился в могилу.

ПЯТЬ КОЛЬТЕР
     В предрассветных сумерках Кольтер молча смотрел на мальчика.  Разглядел
нож в чехле из перьев, висевший на поясе,  рванулся вперед, схватил мальчика
за  ноги,  дернул, повалил на землю. Застигнутый врасплох,  парнишка  тяжело
ударился о землю и застонал.
     Но прежде чем Кольтер успел  извлечь  выгоду из своей  внезапной атаки,
мальчик перекатился через левое плечо, вскочил на ноги, молниеносно выхватил
нож и нанес резкий удар в область подбородка. Стальное  лезвие скользнуло по
кости челюсти. Теплый ручеек крови побежал по шее.
     Мальчик был изумлен. Бог явно не был хорошим бойцом. Кровь, стекающая с
подбородка... а, может, как говорят некоторые, Белобровый был человеком...
     Снедаемый любопытством, мальчик наступал.  Помахивая  ножом с шутовским
дружелюбием,  он  сделал  несколько обманных выпадов перед животом Кольтера.
Тот увернулся  от ножа  и сделал  вид,  что споткнулся, приняв облик сонного
медведя,  большого,  неуклюжего  и тяжелого  на  подъем.  Мальчик клюнул  на
розыгрыш и с наивной беспечностью подошел ближе. Кольтер левой рукой схватил
его  за  запястье и,  резко  качнув мальчишку,  правой нанес  мощный  удар в
переносицу. Мальчик  выгнулся,  голова  свесилась  на  грудь,  он  захрипел,
сложился пополам  и упал на бок, зажав в  левой руке пучок листьев. Выпавший
нож блеснул в траве.
     Кольтер  подобрал  его, зажал в зубах,  бесшумно прошел между корягами,
глубоко вдохнул и тихо скользнул в воду.
     Языки пламени поползли  по  коже, проникая глубоко в тело.  Невыносимый
холод сковал мышцы,  но  ему  было необходимо  как можно дальше  отплыть  от
лагеря черноногих. Мальчик скоро придет в  себя и  поднимет шум.  К  тому же
Кольтер заметил между  соснами первые лучи рассвета. Он выплыл на быстрину и
вздохнул с облегчением.
     Река  сама  понесла  его.  Дрейфуя на спине,  он увидел  двух лосей  на
предрассветном водопое. Подняв морды, они с любопытством посмотрели на него.
Течение  было сильным,  но Кольтер знал, что  через милю  оно  разобьется на
мелкие протоки между болотистыми островками, где селились бобры.  Его план в
том и состоял, чтобы проплыть эту милю и найти подходящее убежище в одной из
обширных бобровых берлог.
     Два года  назад  они  с Поттсом  ставили здесь  капканы,  и вот он  уже
начинал  замечать  обглоданные  ольховые  стволы,  явные  признаки  бобровой
деятельности. Джон усмехнулся, припомнив, как однажды они наблюдали за целой
семьей бобров, неделями обгладывавшей одно и то  же бревно. Это продолжалось
почти все  лето.  Наконец Поттс  подобрался и  посмотрел,  над  чем  же  они
трудились. Твердая, как гранит, окаменевшая древесина.
     Кольтер  подумал,   что  к  этой  минуте  спящий  лагерь  уже  наверное
пробудился от  криков мальчика,  и разведчики бросились в  погоню. Но он уже
был близок к тому месту, где начинались  бобровые дамбы и  броды, целые акры
набухшей  от  воды,  ощетинившейся гниющим  лесом местности,  размытое  тело
болота. Человек  не сможет ни войти  туда,  ни выйти,  не  оставив  следов в
грязи.
     Если  только он не  умеет плавать, как  бобер, и мыслить,  как человек.
Человек, которого обложили, преследуя...
     Он будет идти по упавшим  деревьям, где  это возможно...  путать следы,
как лиса... ползти на животе по мелководью. Он знал  кое-какие приемы. Но он
Знал и то, что черноногие их знают тоже.
     И будут искать его следы.
     Каменное  Лицо  внимательно  осмотрел  место,   где  мальчик  дрался  с
Кольтером.  Он чувствовал запах белого человека -- или думал, что чувствует.
Прижимая нос к траве, он вынюхивал запах крови Белобрового.
     Улыбнулся. И удовлетворенно кивнул. Указав  на юг, он велел разведчикам
идти  туда,  где вода теряется в  ивах. Потом посмотрел на  солнце и  вознес
утреннюю молитву:
     "О Солнце,  -- пел  он, --  сделай нас  храбрыми, сделай нас  сильными.
Подари нам этот день,  чтобы  мы прожили его в твою честь". Пыльцой камышей,
что росли на  болоте, он посыпал свой головной убор  и то  место,  где капли
крови Кольтера окрасили траву. Затем кликнул своих  людей, и они тронулись в
путь, согреваемые первыми лучами восходящего солнца.
     Джон Кольтер находился меньше чем в миле  от преследователей. Вода была
дьявольски холодной, мышцы начали деревенеть. Пора было выбираться на  сушу,
поросшую  болотной  травой,  там он  рассчитывал оставить глубокие  вмятины,
похожие на  отпечатки лап  медведя гризли. Это наверняка  привлечет внимание
индейцев -- четкие следы, которые легко заметить и проследить.
     Нужно   будет  постараться  увести  следы   в  сторону,   заставить  их
раствориться  в  прозрачном  воздухе.  Джон  вспомнил  лицо  мальчишки,  его
приоткрытый  рот, изумленный  взгляд при виде свалившегося  с неба человека.
Что бы он там ни подумал потом, нужно было развить зародившееся суеверие.
     Камыши были выше роста человека и острые, как мечи. Почва под ними была
топкая. Кое-где зыбучие пески подстерегали  жертву. В  густых камышах  легко
было   спрятаться,   и   Кольтер   остановился   передохнуть,   настороженно
вслушиваясь.  Утреннее  солнце,  пылая,  коснулось его  прикрытых век.  Джон
произнес свою молитву: "Господи, подари мне этот день".
     Наконец он двинулся дальше, шумно ломая камыш.  Топь старалась засосать
ноги, но он шел достаточно быстро, чтобы дать ей такую возможность.
     Спустя  некоторое  время камыш  закончился  и  он очутился  на  поляне,
поросшей  низкой  травой  и  осокой.  Здесь  и  начиналось  бобровое болото,
обширная  кочковатая  пустошь,  испещренная  причудливой паутиной водянистых
прогалин.
     Вдруг впереди он  увидел что-то большое, размыто отражавшееся  в мутной
воде. Подойдя поближе, Джон разглядел  лося, увязшего в  болоте. И давно уже
мертвого. Мощные плечи и круп были начисто обглоданы хищниками и трупоедами.
Кольтер услышал,  как  неподалеку в кустах ссорится  стайка  сорок,  ожидая,
когда человек уйдет.  Внезапно его  осенила идея. Возможно, это и не  спасет
его шкуру, но поможет -- если сделать все быстро -- выиграть время. Ножом он
попытался  отрубить  копыта мертвого  лося. Зажимая  нос от вони,  перерубал
сухожилия  и  кости. Гниение  зашло настолько далеко,  что копыта отделились
гораздо  легче, чем  он ожидал. Отрезав копыта, Кольтер бросил  их на траву,
после  чего лося, надавив всей  тяжестью  тела  на  рога мертвого животного.
Череп треснул, выпустив облако зловония.
     Джона едва не вырвало, он еле сдержался. Огромная рогатая голова и тело
лося стали  погружаться  в трясину.  Кольтер  давил  своим  весом на мертвое
животное, быстро, исчезавшее  в  древнем иле, до тех  пор  пока даже кончики
рогов не скрылись в болоте; после  чего быстро перепрыгнул на зыбучий песок,
и дальше -- на травянистую кочку.
     Заткнув  нож  за пояс,  на  котором держались остатки его штанов,  Джон
подобрал копыта и  соскользнул в мелкую воду. Они смогут найти место, где он
вошел, но вряд ли сумеют,  он надеялся,  определить, откуда вышел. Невдалеке
виднелся островок высушенных солнцем серо-голубых сосен. Джон двинулся туда.
     Вода не  достигала и  фута глубины, и он  скользил по ней на животе, не
оставляя  следов.  Выбравшись  на  островок,  Кольтер спрятался  в  сосновом
молодняке и здесь вырезал четыре ремешка из  остатков  штанов.  Затем крепко
привязал задние  копыта  лося  к  подошвам  ступней так, чтобы  ноги  его не
касались грязи,  когда он будет пробираться  по  болоту. Передние  копыта он
зажал в руках.
     Он видел, как плоскоголовые танцуют олений танец, держа копыта подобным
образом, и решил,  что это  может  сработать, особенно в  воде, при условии,
правда, что следопыты не заметят утонувшего лося. Нет, в этом он был уверен,
животное полностью погрузилось в зыбучие пески.
     Каменное Лицо  знал, куда  направился  Белобровый и знал наверняка, что
этот  человек  будет  делать,  потому  что  сделал бы  то же  самое,  спасая
собственную жизнь. Кажущаяся безопасность болота манила.
     -- Он спрячется в бобровой норе, -- сказал Каменное Лицо своим воинам.
     Человек с сорочьими перьями в пучке волос возразил:
     -- Там много нор. Нам понадобятся дни, чтобы обшарить их.
     Каменное  Лицо  улыбнулся.  Он  и  сам думал об этом.  Действительно, в
Долине Вод  было  не  меньше сотни  больших бобровых домов. Конечно, они  не
смогут обыскать их все. Белобровый был умен, но...
     --  ...Он  не  полезет в большие норы, потому  что там  мы сможем легко
найти его.
     Он  проницательно усмехнулся.  Воины поняли, что  Каменное Лицо отлично
знает пути Белобрового.
     --  Он   обязательно,   --  объявил   он,   --  спрячется  в  маленькой
труднодоступной норе. Их-то мы и подожжем -- сегодня вечером, когда он будет
думать, что мы просто разбиваем лагерь. Горящие норы дадут достаточно света.
Мы увидим его и схватим. Живого. И запомните, он -- мой.
     Воины вновь принялись искать следы Кольтера в болоте. Несложная работа,
усмехнулся  Каменное Лицо.  Даже  для  раненого  человека,  пробирающегося в
камышах, след был слишком заметным. Еще одна уловка Белобрового.
     -- Стойте! -- приказал  он, как  только черноногие добрались  до места,
где затонул лось. -- Это не тот путь, которым он шел... он хочет ввести  нас
в заблуждение.  Он пришел  сюда, затем вернулся обратно, прополз в  камышах,
как  змея. Не  будем терять  время здесь, пойдем  прямо  к  бобровым  норам.
Уверен, мы найдем его следы в черной прибрежной грязи.
     Кольтер мысленно прикинул неровный шаг раненого лося. Добавить к этому,
решил он, какую-нибудь особенность, нарушающую  равновесие. Например, задняя
нога волочится и лишь касается земли.
     В  голове  окончательно  сложился хромающий танец  смертельно раненного
животного. Вжившись в него, наложив его на свое измученное тело, Джон словно
слился  с  раненым лосем, который,  хромая, отмерял  последние метры  жизни.
Кольтер,  пошатываясь,  старался  держаться мелкой  воды,  где  следы  будут
немного размытыми, и  сильно вдавливал руки и ноги в грязь, не забывая и про
сломанную   заднюю,   которая,  касаясь   земли,  оставляла  едва   заметный
волочащийся след. Добравшись наконец до глубокой  части  озера, он подплыл к
входу  в бобровый домик  и  засунул копыта в  туннель, ведущий к  норе. Джон
надеялся, черноногие  решат, что  животное поплыло  к  другому берегу. И  не
найдут никаких признаков того, что здесь прошел человек на двух ногах.
     До сих пор  ему везло. Но  вот он услышал звенящие в соснах голоса. Они
были близко,  очень  близко. Кольтер  наметил цель:  самую  большую нору  на
озере, и  поплыл  под водой  к  тому месту, где, по  его расчетам, начинался
туннель, ведущий внутрь. У большой норы должен быть  длинный и хитрый лаз, а
сама она представляет собой настоящую крепость.
     Кольтер нашел на берегу  отверстие, укрытое  папоротником. Бобровый дом
находился  футах в  25  от берега  и, судя  по размерам,  представлял  собой
сорокафутовую пещеру с высоким потолком. Кольтер просунул  голову и плечи  в
туннель  шириной в двадцать  пять дюймов и  начал протискиваться. Наполовину
заполненный водой,  туннель причудливо петлял под илом. Извиваясь, как змея,
Кольтер с трудом продвигался вперед. Воздуха хватало, достаточно было просто
выгнуть шею и вздохнуть, наподобие черепахи. Изгибаясь то в одну сторону, то
в другую он медленно, но верно приближался к цели. Наконец свежий воздух дал
понять, что вход в нору совсем рядом.
     И  тут   плечи  Кольтера  застряли  в  узком  лазе.  Он  отполз  назад,
развернулся ногами  вперед,  сделал  глубокий  вдох  и  предпринял еще  одну
попытку. Теперь он пытался ввинтиться в нору, пятясь задом.
     И опять узкий лаз  не пустил  его  в  заветную прохладу  норы.  Кольтер
посетовал на свою широкую кость. Но  выбора не было. Он уже едва мог дышать,
туннель  теперь  был  почти полностью заполнен  водой,  и она все прибывала,
угрожая затопить его.
     Неужели это конец? Туннель,  ведущий  в ад... Кольтер рванулся еще раз,
напрягая  истощенные  мышцы,  и  сумел  протолкнуть ноги,  которые  свободно
повисли  в  норе.  Этот рывок  выдавил  остатки  воздуха  из его  груди. Все
прибывающая  вода  полностью заполнила туннель,  размыв  узкий  лаз.  Сделав
последнее отчаянное усилие, Кольтер ввалился в спасительную пустоту. Сладкий
животворящий воздух ворвался в легкие. Боже, какое блаженство.
     Джон  долго  лежал  неподвижно, ощущая, как  поднимается  и  опускается
грудь,  прислушиваясь  к  биению  сердца.  Других  звуков  не  было.  Спустя
некоторое  время  бешеные  толчки  крови  утихли.  Но  Кольтер  продолжал  в
изнеможении  упиваться воздухом, насыщенным  кислородом. Где-то снаружи, при
ярком  солнце,  раздался  угрюмый  крик выпи. Вдалеке  откликнулся  болотный
ястреб. Кольтер  даже  не пытался шевелиться. Силы покинули его, и он просто
лежал на полу норы, пытаясь собраться с мыслями. Но в голове было пусто.
     Ему  нужна была  пища  --  и  немедленно. Он  чувствовал  себя слабым и
больным.  Сердце  теперь  билось  ровнее, но то и дело  сбивалось  с  ритма,
пропускало  удар-два, а потом бежало куда-то,  словно расшалившийся ребенок.
Все тело покалывало.
     --  Не  останавливайся,  только  не сейчас,  пожалуйста,  -- молитвенно
шептал он.
     Снаружи неслись какие-то звуки. Правда, человеческих голосов до сих пор
слышно не  было, и Джон провалился в сон без сновидений, похожий  на смерть.
Пока  он спал, ничто, кроме привычных болотных звуков, не  нарушило его сон:
словно  куры,  кудахтали  древесные  жабы,  фыркали  и  трещали  леопардовые
лягушки. Изредка доносился звук рвущейся  о гвоздь ткани -- это лягушки-щуки
подавали голоса. И время от времени этот гомон перекрывал бас лягушки-вола.
     Кольтер проснулся, когда наступил вечер -- хотя он и не мог знать этого
наверняка   в  кромешной   тьме  пещеры;   Его   единственной  мыслью   была
благодарность  судьбе,  что  он еще жив. Однако каким-то чутьем он чуял, что
преследователи  где-то рядом.  Точно сказать, как  долго он спал, Кольтер не
мог, но суставы  затекли, и теперь болезненная  дрожь охватила  все тело.  В
горле пересохло и глотать было больно.
     Перевернувшись на живот, Джон просунул голову в туннель и напился воды.
Она была неплоха на вкус,  холодная и чуть-чуть отдавала мхом. Он пил долго,
стараясь с каждым глотком выгонять из себя лихорадку. Потом отполз в глубину
пещеры и сел. Было холодно и сыро.
     Кольтер припомнил кое-что о бобрах и об их повадках.  Любопытные твари,
во многом похожие  на людей. Дома  они строили так, что была отдельная нора,
где они укрывались от непогоды, и отдельное  помещение для хранения запасов,
некое подобие кухни или кладово