известковая  корка  скрывала  незаметную  глазу  кипящую  жидкость,
поджидавшую неосторожного путника. А чтобы добраться до Кольтера, нужно было
еще и преодолеть несколько уступов, покрытых скользкими водорослями.
     Лебедь  перелетит через эту корку, решил Кольтер. Маленького  сурка она
тоже,  пожалуй,  выдержит...  Но  человека,  не  знающего об  опасности,  не
пропустит. С этими мыслями он и уснул. А  когда проснулся, не запомнив снов,
Хорошо  отдохнувший,  мальчик  был тут как туг. Он ел жареного  гуся, втирая
гусиный жир в волосы.  Угостил Кольтера. Тот схватил гусиную ногу и принялся
жадно глотать, почти не жуя. Пировали в молчании.
     Костер  из  веток мертвых  деревьев  горел  неровным пламенем на  сухом
холме. Ночь была  звездная, воздух колючий, холодный. Но  там, где они нашли
себе убежище,  от раскаленных  камней густой  пар поднимался  в небо. Вид на
туманные  сады, открывавшийся  с  высоты, давал уверенность  в относительной
безопасности.
     Джон  вглядывался в лицо мальчика. Ведет себя,  как глухонемой, подумал
он.  Посасывая  сочные кости,  они прислушивались  к  выдохам газовых струй.
Кольтеру,   который   бросал  кости   в  рот  троглодита,  слышалась  оттуда
удовлетворенная отрыжка.
     Джон улегся  на спину, всматриваясь в высыпавшие звезды. Наконец-то  он
вновь, хоть и  на короткое время,  стал самим собой,  человеком беспечным  и
безрассудным. В этом  ужасном месте  он чувствовал  прилив кипучей  энергии,
радуясь   своему   богатырскому   здоровью,   которым    всегда   отличался.
Умиротворенный, он закрыл глаза, приснились ему великие равнины Запада в тот
день, когда он впервые увидел их:
     ...мили  высокой травы  и  колючек, нагорья,  покрытые  низкой  осокой,
горная  смородина  между  скалами... великие  равнины  были  необъятны,  как
человеческий разум, подумал он тогда, любуясь  оленем, бегущим не ведая троп
и  дорог...  здесь, где  можно  наткнуться лишь на  случайный  след мокасин,
уходящих к солнцу...
     ...а потом вся нетронутая эта благодать обрушилась на него: щедрое лоно
земли,  не  имеющие  конца  реки,  бездонные  пропасти,  мохнатые,  колючие,
поросшие соснами горы...
     Вновь он видел маленькие круглые камни, по которым так трудно ходить, и
больших козерогов, чье  мясо, как ни вари, все равно остается жестким, диких
индеек, напоминающих вкусом сапожную кожу; дни, измеряемые усталостью, когда
тащишь  неуклюжую лодку вверх по течению; москитов, высасывающих из человека
жизнь; солнце, иссушающее душу; ночи, наполненные дикими, свирепыми снами...
     ...ясное утро, холодная ночь, тяжелый долг,  подавляющий порывы духа --
завтрак из бизоньих кишок,  обжаренных на костре по манданскому обычаю. Леса
с  деревьями-стрелами,  леса красные, ивовые и  тополиные, и люди, кто --  с
опухолью, кто -- с лихорадкой...
     ...Льюис,  думая,  что целится  в  волка,  выстрелил  в кошку  тигровой
желто-коричневой   окраски,  что  притаилась  у  норы,  готовясь  к  прыжку;
выстрелил-то  он точно,  но,  когда я подбежал,  чтобы  посмотреть,  раненое
животное исчезло, а  ведь  кошка была  единственной в своем  роде, такую  мы
раньше  не  видели; мы потом  пробовали зарисовать ее  по памяти, но рисунок
имел мало общего с оригиналом...
     ...холодная ночь, тяжелая, долгая, тянем лодки по  реке,  оступаемся на
скользкой гальке, тащим наши замерзшие души вниз, вниз, вниз...
     -- ...в ад? -- спрашивает Поттс с волокуши.
     -- Нет, -- отвечаю.
     -- Как же так, -- говорит он, -- разве по мне не видно...
     -- Нет, --  говорю,  --  ад  нужно заслужить... туда  по  своей воле не
попадешь...
     -- Одно, -- говорит, -- знаю: этот берег не похож на рай...
     По обыкновению перебивая, в разговор влезает Льюис:
     "Попал я в эту тигровую  кошку или нет,  точно сказать  затрудняюсь, но
думаю, что  попал; мое ружье пристреляно,  к тому же я пользовался  сошками,
которые  считаю  весьма   полезным  устройством  при  стрельбе  на  открытой
местности. Последнее время у  меня вообще складывается впечатление, что  все
звери  в округе  словно  сговорились разделаться  со  мной.  А может,  некая
безумная судьба имеет намерение позабавиться на мой счет..."
     ...о, скалистые обрывы, и речные утесы, и сырые тени  вымокших, усталых
путников, которым не хочется ничего, кроме домашнего уюта, но ветер приносит
болезни, и дождь ранит кожу, и звери в округе находятся в сговоре, находятся
в сговоре, точно вам говорю...
     Джон  повернулся во сне, поудобнее  устраивая  голову на руках. Мальчик
встал  от  костра,  подложил  еще полено,  укрыл вспотевшего Кольтера  своей
волчьей шкурой,  прислушался  к ночным призракам,  к свисту и  визгу кипящей
воды.  А Кольтер  слышал  мужские  голоса  между столбами  пара.  Мелькающие
факелы. Они  приближаются, идут к  губам гейзера. Утром они  убьют его.  Ему
снилось...
     Проповедь  среди  дымных колонн,  освещенных  четырьмя  лунами.  Льюис,
покачиваясь на пятках, смотрел на людей, скрестив на груди руки. Позади него
взмыл вверх фонтан спермы,  забрызгав  деревья. Люди закрыли  лица платками.
Льюис, тоже  забрызганный  извержением,  не  шевельнулся,  только  продолжал
маниакально  покачиваться  на пятках, сжав губы и готовясь,  словно тигровая
кошка, к броску.
     --  ...Наполнил землю и  покорил ее, --  гласит Библия. -- И властвовал
над рыбами морскими, и птицами небесными, и над всеми  тварями живущими, что
движутся по земле...
     Кольтер вскочил на ноги, исполненный праведным гневом.
     -- Мы, --  возопил он, -- поклонились Зверю, печать его на наших  лбах.
Мы  испили  крови  его.  И  пришел  Судный  час.  Посмотрите на  это  место,
оглянитесь вокруг  -- адский гнев,  вино Зверя.  В Библии  сказано:  "И  дым
мучений их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни
ночью поклоняющиеся зверю и образу его, принимающие начертание имени его".
     Толпа  заревела и  взлетела в  воздух  множеством хлопающих крыльев  --
вороны, взбивающие крыльями серные испарения.
     А уж у Роуза печать Зверя  просто была отчетливо  выжжена на лбу. А все
потому, что  все  они, невзирая  на неодобрение  Льюиса, катались по полу  с
манданскими женщинами.
     Джон  молился над  убитой дичью и над дичью, которая должна  была  быть
убита; он убивал и убивал, и то же делали остальные. И не было  конца крови,
в которой они купались.
     И четыре  луны затмили  солнце. И  было великое землетрясение. И унесло
людей ветром,  и обросли они вороньими  крыльями, и покрылись власяницами, и
луны  окрасились  кровью.  А  из чаши  изошли  гром  и  молния,  и  возникло
сверкающее  хрустальное  море, и  вышли из него звери, вернувшиеся из страны
мертвых, рогатые звери серных озер, и глаза их горели.
     Джон проснулся, дрожа. Мальчик, полуобнаженный,  сидел,  скрестив ноги.
Костер  догорал,  рассыпаясь   искрами.  Юный  индеец  смотрел  на  него   с
доброжелательным равнодушием; на губах его играла слабая улыбка.
     -- Знал бы ты, что мне привиделось, ты бы так не улыбался, -- проворчал
Кольтер, яростно протирая глаза.
     -- Тебе было видение?..
     --  Да,  видение... Ведаешь  ли  ты,  мой  друг,  что когда-нибудь  все
исчезнет? Не  останется ничего? Что жизни твоя и моя не стоят той  искры, из
которой они родились...
     Мальчик слушал внимательно, временами губы  его изгибались  в радостной
улыбке, только лицо оставалось непроницаемым, неподвижным, лишь дымный огонь
мягко играл его юными чертами.
     -- Мне тоже было видение, -- наконец сказал он.
     Кольтер поднял глаза, покачал головой:
     -- Когда?
     -- Этой ночью.
     Кольтер   внимательно    разглядывал   круглую   мальчишескую   голову.
Почувствовал на плечах волчью шкуру.
     -- Это ведь твоя? Без нее я бы умер...
     Мальчик  холодно  смотрел  сквозь  него, в  темное  небо,  расчерченное
дымными  столбами. Слабая  кошачья  усмешка  исчезла.  Спокойное  лицо стало
старым, усталым, сморщенная черепашья шейка еле поддерживала голову, готовую
вот-вот  упасть и  скатиться  по ступенькам в булькающие  воды. Кольтер даже
подался вперед, чтобы удержать ее.
     Небо,  усыпанное  звездами.  Под ним -- земля,  измученная  отрыжкой. А
между  ними  два  окаменевших  человека  -- Кольтер и  мальчик. Джону  вдруг
показалось, что они сидят тут вечно, с первого дня творения.
     -- И  что сказало тебе видение? -- спросил он мальчика. Мальчик раскрыл
рот. Пар заструился вокруг него, заволакивая лицо.
     -- Пришли белые медведи, -- начал он шепотом. -- Они унесли меня далеко
в горы. И  оставили меня  и  отдали  боевым  орлам, а те  подняли  и понесли
дальше. И оказался я  на вершине гор,  там, где  они соединяются с небом.  И
голос попросил меня дать немного крови. И я это сделал.
     И там, куда упали капли моей крови, в горах открылись пещеры. И я вошел
в одну  и  шел  далеко, очень далеко. И пришел  я в  то  место, глубоко  под
землей, где живут  мертвые.  И подошел там ко мне вождь  бизонов с огромными
изогнутыми рогами и сказал так: "Мы все мертвы. Когда-то мы были живы, и  не
было нам числа. Но теперь мы мертвы".
     И сказал  я ему, что не верю, будто  почти весь его народ исчез  с лица
земли. И заверил он меня,  что так оно  и есть. И глаза  его горели во тьме,
как маленькие огоньки.
     -- Идем, -- сказал вождь бизонов, -- я покажу тебе... И он позвал  свой
народ из глубин земли, и земля задрожала и загрохотала от топота их копыт. И
я не мог  сосчитать,  так много их  было. Копыта, головы  и рога проносились
мимо, грохоча по земле.
     -- И вот все они выбежали из пещеры... Мальчик показал на дымящийся рот
троглодита.
     -- Вот,  -- прошептал он опасливо, -- вот то отверстие, из которого они
вышли...
     Кольтер посмотрел на круглую дыру, из  которой поднимался нежный серный
дымок.
     -- И все? -- спросил он.
     -- То были не настоящие звери, -- ответил мальчик. -- То были твари  из
мира  мертвых.  Они вернулись  в мир  живых,  но  двигались  по земле как-то
странно.  Они  паслись, как бизоны, но не  поднимали голов, когда я проходил
мимо. Многие легли, но не так, как ложатся бизоны. Их  было  много, и все  в
пятнах,  и все  такие  странные.  Они не издавали  звуков,  тех, что  издают
бизоны. Когда  они говорили, это был какой-то тихий, неясный шум. Рога на их
головах  были маленькие  и  короткие,  а  глаза  большие и  круглые.  Головы
маленькие, зато  хвосты длинные,  с кисточками  на  конце. Звери,  которых я
видел, пришли из других времен. Я думаю, это дурное предзнаменование.
     Мальчик умолк. Отвернулся. Кольтер  заметил в его глазах  слезы, но тот
даже не пытался вытереть их.
     Дым  змеился между голыми холодными деревьями. Дрожащая земля испускала
дыхание смерти. Ночь, полная ледяных звезд, была туманной, как  сон. Кольтер
протер глаза, фыркнул.
     -- Значит проклятые бизоны исчезли, -- пробормотал он. -- Интересно, не
с ними ли сейчас Поттс... Тебе не встречался там, на адских тропинках, такой
чудной парень, похожий на подушечку для булавок?
     Маленький  индеец  смотрел  в сторону  корявых деревьев  с  призрачными
змейками, струящимися между ветвями.
     -- Они придут  за нами утром. Они убьют нас, -- мягко  сказал он.  -- Я
должен приготовить свое лицо смерти.
     Кольтер заметил, что небо посерело. Утро спешило на смену ночи.
     -- Не  бойся  за свою  жизнь,  мою юный спаситель, -- сказал  он, когда
мальчик начал спускаться по скользким ступеням. --  И добавил: -- Не наступи
на корку, лишь дюйм отделяет тебя от огненной могилы...
     Мальчик  пошел  дальше, и вдруг рот троглодита изрыгнул фонтан  горячей
пены.  Кольтер перегнулся через  уступ, подцепил мальчишку  за талию и успел
отшвырнуть  его от  второго фонтана раскаленного  пара.  На этот  раз плевок
вылетел  высоко, но Джон, обняв  мальчика, уже упал и  откатился  в сторону,
свалившись  в  небольшую  пещеру,  оказавшуюся   поблизости.  Горящие  капли
забрызгали  вход, не  задев  людей.  Они  еще  долго  прислушивались к  реву
троглодита, который заливал теперь всю округу своей грязной блевотиной.
     -- Тут на каждом  шагу ловушка, разве  не видишь... Мистер Дьявол завел
будильник, вот так-то. Если бы ты только знал, куда мы попали...
     Индеец смотрел на него, явно не понимая, что происходит; похоже, он был
убежден, что они оба уже умерли.
     -- Ну ладно, иди  и готовь  свое  лицо смерти,  а я  тут  подожду твоих
родичей.
     Когда  небо  стало бледнеть, Кольтер  закричал  петухом. Вскоре  солнце
залило  свежей кровью  это  нечистое место.  Тут и там извергались  гейзеры,
двигалась земля, сравнивая холмы и заливая поляны ядовитой грязью. Безбожная
какофония звуков радовала ухо  лихорадочно  возбужденного  Кольтера, который
приплясывал на вершине своего облепленного водорослями трона.
     Он  вновь кричал петухом. Издалека, от  другого костра, пришел ответный
крик. Мальчик вздрогнул, словно проснувшись, поднял голову, прислушался.
     Они  пришли  с  рассветом.  Кольтер,  впавший в  возбужденное  безумие,
подготовился  к встрече.  Задрапировал  спину  и  плечи  прядями водорослей,
обмотал ими  голову.  В руках он  держал веревку, сплетенную  из водорослей.
Ловушки для болванов были расставлены. Он ждал.
     И они пришли.  Первым шел Каменное Лицо. Выглянув из-за голых деревьев,
он  увидел  вдалеке  пляшущего  человека,  крутящего  над  головой  веревку.
Стрелять из лука он  не  стал, отбросил  его, отвязал  колчан. Кивнув  своим
спутникам, их было человек пятнадцать, двинулся вперед.
     Кольтер заревел от радости и скрылся в пещере. Минут  через пятнадцать,
пробираясь  по поваленным  окаменевшим  деревьям,  Каменное Лицо добрался до
подножия холма, на котором ночевал Кольтер. Вокруг поднимался зловонный пар.
Каменное Лицо  острием ножа указал на дыру, в которой исчез Кольтер,  и один
из его людей, согнувшись, вошел туда.
     "Давай же, --  шептал Джон сквозь зубы, -- пройди сквозь кишки ада, и я
научу тебя дьявольской игре в шахматы..."
     Туннель уходил  вниз, стены  пылали  жаром. Кольтер услышал,  как  воин
потерял равновесие, поскользнувшись на слизистых камнях.
     "Слизь немного  смягчит твою шкуру", -- проворчал  он, готовя  веревку.
Воин  завернул за неровный угол, повернувшись спиной к свету. В пещере  было
темно,  индеец прошел совсем рядом с Джоном, который стоял неподвижно,  весь
зеленый, как колонна, облепленная водорослями.
     Вдруг колонна рванулась вперед,  накинула веревку на горло индейца. Они
сцепились.  Задрожали стены подземной пещеры.  Близилось время, когда должна
была  сработать  адская машина.  Они  катались  по полу,  зеленое  облачение
Кольтера расползлось  под  руками воина, веревка  лопнула во время  схватки.
Теперь они  бешено извивались, обхватив друг  друга. Стены пещеры все громче
возвещали о приближении грома.
     Снаружи,  на  ярком  солнце,  индейцы бросились  в  укрытие.  Троглодит
выбросил  предупредительную  струю  дыма,  затем  последовал  фонтан ртутных
капель,  и  наконец  заключительная конвульсия  извергла  основную струю  --
тысячи галлонов обжигающей серной воды.
     Трое  индейцев  в  панике  забежали на  беловатую  корку,  она  тут  же
проломилась  под  их весом, и  серное озеро поглотило  несчастных  вместе  с
предсмертными криками. Остальные бросились врассыпную и, скользя по коварным
водорослям на ступенях и падая,  побежали под защиту деревьев, где и припали
к земле, наблюдая оттуда за происходящим.
     А в это время в чреве пещеры, забыв обо  всем, кроме схватки, Кольтер и
его противник награждали друг друга мощными ударами. Один  раз Кольтер попал
индейцу в горло, правда,  не очень точно, и кулак  соскользнул  по  грудине,
противник  увернулся и  в свою очередь провел  хук, сбив Джона  с  ног. Руки
индейца тут же намертво обхватили Кольтера, и тот услышал треск  собственных
ребер. Он застонал и стал проваливаться в черноту.
     Трепыхаясь, завис между мирами.  Его  соперник  был крупнее  и сильнее;
позвоночник, прижатый к раскаленной стене, казалось, вот-вот расплавится. Из
последних сил Кольтер использовал свой последний шанс. Большими пальцами рук
он уперся  под челюсть  индейца, пытаясь добраться до аорты. Надавил, вогнал
их в мягкую плоть, как гвозди.
     Противник издал вопль. Тиски, сжимавшие ребра Кольтера, ослабли, индеец
ловил  ртом воздух.  Оба рухнули  на пол.  Джон схватил соперника  за уши и,
держа  его голову,  словно кочан  капусты, трижды ударил о выступ скалы. Без
сознания тот откатился в пенную лужицу на полу пещеры.
     Несмотря на отчаянное  жжение в ладонях, Кольтер стоял на четвереньках,
не в силах подняться. Дыхание вырывалось из него судорожным лаем. Легкие, на
время  лишенные  воздуха,  болели.  Пошатываясь,  он   наконец  поднялся  и,
спотыкаясь,  словно  вместо  ног у него были  водоросли, добрел до мглистого
выхода из пещеры.
     Черноногие  отошли  подальше  от  троглодита  и  наблюдали  из-за белых
костяных  деревьев, как  Кольтер,  шатаясь,  выбрался  из  пещеры  и  повис,
уцепившись  за  скалистый выступ.  Один из  индейцев поднял  лук,  тщательно
прицелился  и послал стрелу.  Кольтер  заметил ее слишком поздно, пригнулся,
принял ее в грудную мышцу и упал назад в пещеру.
     Каменное Лицо в гневе ударил стрелка кулаком.
     -- Ты не должен был этого делать, -- сказал он злобно.
     Когда он  вновь посмотрел в  сторону пещеры,  Белобрового уже  не  было
видно.
     Кольтер пошатнулся, изумленно глядя на торчащую из груди стрелу, сделал
три неуверенных шага  в  темноту,  упал.  Секунду спустя,  придя в сознание,
увидел,  что  человек,  которого  он ударил,  поднимается на  ноги,  неловко
пытаясь найти какую-нибудь опору. Двигался он очень медленно.
     Превозмогая боль,  Джон перевернулся на живот;  потом  очень  осторожно
подался вперед, подняв одно колено.
     Воин  теперь  стоял,  выпрямившись, протирая  глаза.  Весь в щелоке, он
блестел, как мраморная статуя.
     Кольтер прижал согнутое колено к животу  и перекатился так, что  теперь
оба колена  оказались под ним.  Человек  все еще стоял спиной к нему. Голова
Джона  повисла, словно стала вдруг весом  в  тысячу фунтов.  Пошатываясь, он
тихонько поднялся на ноги, и все же не удержал сдавленного стона.
     Пещера поплыла,  закружилась перед глазами.  Кольтер  взмахнул  руками,
цепляясь за воздух. Земное притяжение заставило его вновь рухнуть на колени.
Теперь индеец стоял лицом к нему, сжимая томагавк.
     Шаря  руками  по  полу  пещеры, Джон  вдруг  нащупал  нечто  скользкое.
Набухшие обрывки веревки из водорослей. Собрав их в комок и крепко  зажав  в
кулаке, он уперся пятками в каменистый пол и начал поворот.
     Воин, полагая, что  Кольтер абсолютно безоружен, быстро подошел и низко
--  слишком низко -- наклонился; Кольтер поднял  кулак, полный горячих мокрых
водорослей, и с силой ударил индейца в лицо.
     Удар   отбросил  того  назад.  Он  сделал  полшага  в  сторону,  широко
размахнулся томагавком, но Кольтер  отбил удар предплечьем и шагнул  вперед,
нанеся хук справа. Голова индейца запрокинулась,  и Джон  ударил  его ребром
ладони по кадыку.
     Щелкнув  челюстью, индеец тяжело рухнул на пол.  Голова его ударилась о
камень, глаза  закатились, веки сомкнулись. Кольтер  тяжело  дышал,  стоя на
коленях. Вдруг он заметил, что оперение стрелы щекочет нос. Встал, дернул за
отточенный кремневый  наконечник  и  протащил оперенную стрелу сквозь тонкую
ткань грудной мышцы. Лоскутик кожи вырвался вместе со  стрелой,  издав треск
лопнувшего полотна.
     Выдернув  стрелу, Джон швырнул ее на пол.  Пришло время  бежать. Словно
спохватившись, пещера загрохотала и  наполнилась  паром. Троглодит собирался
выплюнуть очередную порцию сернистой воды.
     Интересно, куда ведет  эта дорожка,  пробормотал Кольтер, устремляясь в
глубь  пещеры.  Она ушла вниз, нырнула в водоем с прохладной  водой, сделала
поворот и  наконец впереди забрезжил свет.  Теперь