умал он, что ри спускались по
реке, когда заметили экспедицию. Впрочем, лучше не строить догадок.
     Через  пару миль  он  услышал женские голоса,  упал  ничком  и  пополз.
Женщины работали в саду возле деревни с земляными домиками. Говорили  они на
наречии  ри.  Возле жилищ бродили воины.  Хью  изучил  расположение деревни.
Затем отполз так же осторожно, как и приблизился.
     Пробираясь  в  зарослях,  обогнул  деревню.  Хью  никогда  не  бывал  у
манданов,  и сейчас ему пришла  в  голову  дикая мысль о том, что ри выгнали
манданов из их деревни  и поселились в ней сами. Если бы  это  было так, ему
только оставалось продолжать двигаться к Йеллоустону. Но следов борьбы нигде
не было видно, да и земляные жилища были точно такие, какие строили ри.
     Оставив   деревню  позади,   он  пошел  быстрее.  На   земле  отчетливо
различались хорошо  утоптанные  тропы  со  следами  мокасин  и неподкованных
копыт.
     Минут через  двадцать за деревьями  показалась еще одна деревня. Ее  он
рассматривал  вдвое  дольше,  подкравшись  поближе,  следя  за  обитателями,
прислушиваясь  к разговорам,  пока не убедился, что люди говорят не на языке
ри. В конце концов, удостоверившись в том,  что это действительно манданская
деревня,  он поднялся и  медленно вошел на территорию  с пустыми руками  и в
полный рост.
     Пожилой индеец вышел из жилища и  приблизился к нему. Хью приветствовал
его по-английски и на языке ри. Человек подумал минуту и решил, что говорить
на ри будет удобнее. Его имя было Сон Двух Антилоп, сообщил он Хью, и да, он
согласен, что ри -- сукины дети. (Тут Хью перешел на английский за неимением
адекватного  выражения  на  индейском  наречии.)  Его   племя  разрешило  им
поселиться поблизости, когда  основная  часть ри ушла  дальше,  а  те взамен
обещали  поддерживать мир  с  белыми.  Однако  с тех  пор друзья  Хью --  не
единственные, кого они убили.
     Сон  Двух  Антилоп отвел его  в свою  хижину и  предложил еду  и питье,
которые Хью с благодарностью принял. Хью подробно рассказал  о  нападении  и
спросил о Шарбонно.
     Сон  Двух Антилоп  рассказал,  что тот  прибыл  благополучно,  и сейчас
находится в  соседней хижине. Он отведет Хью  к  нему, когда  тот покончит с
угощением.
     Позже, когда Шарбонно выслушал историю расправы с товарищами, Сон  Двух
Антилоп рассказал о форте Тилсон, принадлежащем меховой компании "Коламбия".
Он  предложил  отвести  их туда под  охраной, если они хотят посовещаться  с
другими белыми людьми.
     -- Много в нем людей? -- спросил Хью.
     -- Четверо.
     -- И давно они там?
     -- Форт построили осенью, -- сказал Сон Двух Антилоп. -- Тогда  их было
больше.
     -- Что же случилось с остальными?
     -- Их убили ри. Форт и строился для защиты от них.
     -- Смогут ли они меня кое-чем снабдить? -- спросил Хью.
     -- Возможно.  У них теперь должно быть припасов больше, чем нужно, ведь
они потеряли нескольких товарищей.
     -- Думаю, нам лучше навестить их. Шарбонно кивнул:
     -- Мне стоит с ними познакомиться, я ведь собираюсь здесь зимовать.
     -- Почему ты хочешь остаться? --  спросил Хью. -- Я собираюсь двинуться
дальше,  как только разживусь припасами. Чем дальше я уйду от  ри, тем лучше
для меня.
     -- Мне, пожалуй, опаснее возвращаться, чем  остаться здесь,  --  сказал
Шарбонно. --  Тут я смогу затеряться среди индейцев. А если они прослышат  о
белом человеке в племени, они тут же решат, что это ты. Мы скажем им, что ты
ушел дальше. Я же пережду здесь до весны и вернусь в Киову.
     -- Хорошо, -- согласился Хью. -- Придется отложить свое дело до другого
раза. Сейчас мне надо убираться отсюда как o можно скорее.
     -- Какое дело? -- спросил Шарбонно.
     -- По моим подсчетам, они должны  мне четыре  скальпа,  за тех ребят, с
которыми я плыл. Я обязательно рассчитаюсь. Позднее.
     -- Старики -- те, что давали обещания, когда мы разрешили им поселиться
здесь, -- не  совсем забыли про честь, -- сказал Сон Двух Антилоп. -- Но  им
трудно держать  в узде молодых воинов. У нас порой творится то же самое, и я
слышал, что иногда подобное случается и у белых.
     Хью кивнул:
     -- ...Да, сукин сын --  он и есть сукин сын, не важно, какого он роду и
племени. Просто ему досталась большая доля человеческой подлости. Ну пойдем,
посмотрим, что за люди там, в форте.
     Четыре часа спустя, когда наступила безлунная ночь, Сон  Двух Антилоп и
молодой воин переправили Хью на западный берег Миссури. И манданы, и меховая
компания "Коламбия" снабдили его всем необходимым: новыми одеялами, одеждой,
чаем, солью, пеммиканом* (*  Пеммикан  --  твердая  паста из  высушенного на
солнце  и  измельченного  в  порошок  мяса оленя  или  бизона,  смешанного с
растопленным жиром  и соком кислых ягод. Изобретен  алгонкинскими  племенами
североамериканских  индейцев.). Уложив все это в  рюкзак,  он отправился  на
север, а манданы вернулись на восточный берег.
     Он зашагал по замусоренному пляжу, при первой возможности выбравшись на
высокий берег. Хорошо было  вновь  идти по дороге  в вертикальном положении,
несмотря на  холодный ветер и колючие снежинки,  кусавшие лицо.  А река была
старым другом.
     Идти  по  берегу  было  трудно,  приходилось  огибать  утесы и  валуны.
Температура продолжала падать, и Хью понял, что придется  идти всю ночь -- с
одной стороны, чтобы не замерзнуть, а с другой  стороны, чтобы уйти подальше
от  ри.  Он  прикинул,  что до базы  Генри,  там, где Йеллоустон  впадает  в
Миссури, оставалось миль триста.
     К утру, прикинул Хью,  он прошел миль десять  -- двенадцать. Небо  было
как  грифельная  доска,  продолжал  дуть  ночной холодный  ветер.  Хью  поел
пеммикана и поискал место  для лагеря.  Остановился на небольшом  углублении
между корнями дерева, завернулся в одеяло  и устроился  там, сжимая  в руках
ружье. Дневные и ночные мысли не долго донимали его.
     Хью проснулся  в полдень,  попил  из реки  и решил не  тратить порох на
белку.  Пока не попадется добыча покрупнее,  можно обойтись  пеммиканом.  Он
двинулся дальше на север.
     Едва ли  по соседству  могли оказаться ри, хотя  такая  возможность  не
исключалась, и он  принялся перебирать в уме другие  племена, с которыми мог
встретиться  по  дороге  к  форту  Генри.  Самыми опасными  были черноногие.
Пакостей можно ожидать  и от ассинибойнов,  и  от миннатари, Но с ними можно
было  иметь  дело,  тогда  как  черноногие  были  наделены избыточной  дозой
человеческой жестокости, которая делает людей опасными,
     Эти  день  и ночь казались  холоднее предыдущих.  Когда он доберется до
места, суровая  снежная  зима  будет  в самом разгаре. Приятно, что  раны  и
переломы не болят от холода.  Он боялся, что с приходом зимы начнутся боли в
бедре.  Теперь  же его  беспокоил  только  нос,  он отчаянно  мерз,  но  так
случалось  каждую  зиму. Он  рассматривал  звезды  сквозь  пар  собственного
дыхания и прикидывал, куда спрятаться при звуке копыт.
     Но  ничего  не  случилось.  Дни  катились своим  чередом  с  монотонной
однообразностью, а он продолжал равномерно пожирать расстояние шагами, делая
между ночевками по десять  -- двенадцать миль. Когда он впервые выстрелил  в
оленя,  первое  время довольно  долго  опасался,  не  привлек  ли  ненужного
внимания. Он быстро  разделал  тушу и унес сколько смог,  пройдя без оглядки
несколько  миль, пока не  решился разжечь костер и  поужинать. Огонь тоже не
привлек незваных гостей. После ужина Хью тщательно засыпал костер, уничтожил
собственные следы и  только после этого быстро пошел прочь, напевая песенку,
которая так и рвалась изнутри.
     Каждую  ночь  становилось немного холоднее,  каждый  день  сохранял все
меньше  тепла. Снегопады приходили и уходили. И с каждым  разом прибавлялось
снега  на земле.  Однако пока  его  было  не  так  много,  чтобы  затруднить
движение.
     Немногим  более  двух  недель  занял  у  него  путь  до  места,  откуда
открывался вид на слияние  Йеллоустона и Миссури. Вглядываясь вдаль, он  мог
уже различить частокол форта Генри на мысу между двумя реками.
     Хью  глубоко  вздохнул  и зашагал  дальше. Просто  не  верилось, что он
подошел  так близко.  Скоро...  Однако надо  придумать,  как  перебраться на
северный берег.
     Стоя на берегу Йеллоустона, он пытался рассчитать,  на каком расстоянии
от слияния рек столкнуть в воду бревенчатый плот, чтобы добраться до другого
берега, прежде  чем  плот будет снесен в Миссури. Осторожность  не помешает,
решил Хью и зашагал вверх по течению.
     К тому времени  когда он закончил плот, совсем стемнело, Хью перекусил,
не разводя огня,  и  заснул в овраге. Утро было  солнечное, но холодное, и к
концу  переправы он  изрядно вымок. Тем не  менее  рассчитал он  верно. Плот
ударился о берег ярдах в ста к западу от форта.
     Хью сбросил рюкзак и пошел к частоколу. Вдруг его что-то насторожило.
     Ворота были распахнуты. Внутри ни звука. Держа ружье наготове, он вошел
в форт. Никаких  признаков насилия,  но  майора  Генри  и остальных не было.
Похоже, это был запланированный уход, поскольку ничего ценного Хью не нашел.
Через  несколько минут он наткнулся на записку, Она была написана на доске и
прибита к двери  самого  большого дома: "Ушли вверх  по  Йеллоустону строить
новый форт за развилкой на Маленьком Большом Роге".
     Изрыгнув несколько проклятий, Хью покинул форт и  пошел дальше, отмахав
до заката десять миль. День за  днем он придерживался той же скорости. Тремя
неделями позже Хью отпраздновал  Сочельник в  овражке под  наскоро собранным
навесом,  пируя жарким из кролика  и прикидывая,  сколько еще миль до нового
форта Генри. Внезапно повалил густой снег, сугробы вокруг лагеря становились
все глубже с каждой минутой. Ветер выл, как раненый зверь.  По  крайней мере
Хью  теперь  за  пределами  земли  черноногих. Интересно, что  бы они  с ним
сделали, если бы наткнулись на него. Сейчас он приближается к стране кроу, а
с  ними договориться  гораздо проще, чем с  черноногими.  Охота в этих краях
должна быть  отличная, решил Хью. Он вытер чашку, растопил снег и попил чаю.
Отхлебнул глоток виски  из маленькой медицинской фляжки и подумал о том, как
празднуют Рождество майор  Генри  и ребята. Вкусные ли у них блюда? Поет  ли
Джеми рождественский гимн? Джеми...  Сколько еще ему пробираться  до  форта,
где они,  должно быть, в эту самую минуту поют  о  любви и  добре?  В  груди
заныло. Что,  если он прошел это  место? Могло ли случиться так, что  он  не
туда свернул и теперь удаляется от форта?
     С минуту он был почти уверен в этом, и его захлестнуло черное отчаяние,
но он  быстро нашел  успокоительные доводы. Ему ни  разу не попадались следы
охотничьей деятельности  и  не было  никаких  других  признаков  присутствия
белых. Нет, он еще не так далеко отошел, хотя можно  с уверенностью сказать,
что от форта Генри он ушел дальше, чем  расстояние от форта до Киовы. Но это
неважно. Во всяком случае не сейчас. Хью зевнул и закрыл глаза. Время не так
существенно за пределами больших городов.
     На  следующий день  он смастерил снегоступы и побрел  дальше.  На  этой
неделе  Хью пережил три свирепых метели и поймал полдюжины кроликов и одного
бобра, которого изловил скорее случайно, чем хитростью. На  следующей неделе
пришлось  провести  два дня  в пещере, глядя  на  сплошную стену мелькающего
снега. Хью отметил Новый год. Это  снова навело его на мысли о людях майора,
которые празднуют и поют. И Джеми среди них. "Вспоминают ли они обо мне?" --
думал Хью.
     Тремя днями позже он брел  по лесу,  перебравшись через  три  замерзших
притока Иеллоустона.  Ветер завывал, как неприкаянный дух, а снег кружил все
быстрее и гуще. Он почувствовал, что что-то  изменилось в атмосфере,  но это
было не похоже на ту ночь, когда он перед грозой полз по равнине. За пеленой
мелькающих снежинок каждая деталь казалась частью чего-то большего;  деревья
возникали  внезапно,  словно  оторвались   от  корней  и  скитались  в  этом
призрачном мире,  столь  похожем на мир его сновидений, когда он прокладывал
себе путь в долину.
     Перед   ним  стоял  медведь.  Сначала  Хью  в   рассеянном  свете,   не
отбрасывающем теней, показалось,  что это ствол дерева.  Он был  так близко,
что можно  было потрогать. Вот только его тихое шевеление не соответствовало
порывам  ветра,  а  происходило  само по  себе.  Зверь  высоко поднял морду,
близоруко щурясь  от  порхающих  хлопьев. Хью замер, желудок его  болезненно
напрягся.  Скорее всего это  был  не гризли, а  если  и  гризли,  то  совсем
молоденький.  Различить  окраску животного было трудно из-за облепившего мех
снега.  Наверное,  снег  точно  так же скрывал сейчас  бороду  Хью.  Медведь
покачивался, хватаясь лапами за воздух. Он был немного  выше Хью,  и дыхание
его  не отдавало  гнилью, как у  того  гризли. От медведя исходил лишь запах
мокрого меха.
     Ружье застыло  в  руках.  Он  нес  его заряженным, чтобы быть готовым в
любой  момент  пустить в ход. Хью знал, что может  поднять его и выстрелить.
Разумеется, если не уложить медведя на месте, он вновь окажется лицом к лицу
с раненым и  очень разъяренным зверем. Поэтому  он  просто  стоял и смотрел,
вспоминая предыдущий случай.
     -- Я знаю тебя, медведь, -- сказал он, -- и, возможно, мы что-то должны
друг другу, а  может, и нет. Я за  то,  чтобы  распрощаться и  каждому пойти
своей дорогой. А ты как?
     Прищурив глаза, медведь поводил  носом, затем упал  передними лапами на
землю,  повернул  налево  и ушел. Он  хрустел  ветками  все  дальше,  а  Хью
неподвижно стоял, не веря  в удачу. "Ну и ну", -- выдохнул он наконец. Потом
тоже  повернул  налево и стал пробираться  между деревьями.  В ту  ночь  ему
снился медведь, растворяющийся в белизне.
     Три дня спустя  он  стоял вечером на  небольшом  пригорке, рассматривая
частокол у слияния Маленького Большого
     Рога и Большого Рога. Смотрел, как над  строениями  поднимается  дымок,
вдыхал его аромат. Наконец, он нашел... Ладони неожиданно вспотели, несмотря
на холод.
     Он шел  вперед  автоматически, ни о  чем не думая.  Теперь им управляло
что-то более глубинное,  чем разум.  Низко над землей пронеслась белая сова.
Несильный северо-восточный ветер крутил снежные хлопья.
     Хью подошел к воротам  и постучал прикладом ружья. Минуту спустя чей-то
голос отозвался: "Кто там?"
     -- Хью Гласе, -- ответил он, -- и здесь чертовски холодно.
     -- Хью Гласе, -- повторил голос после долгой паузы.
     -- Это я, Мартин. Долгая была охота.
     -- Слышали, что ты умер, Хью. Убит медведем.
     --  Не сказать,  чтобы  медведь поленился, Мартин. А  кто тебе  об этом
рассказал?
     -- Джеми и ле Бон. Черт, я же сам тебя видел, ты лежал там при смерти.
     -- Да, представляю себе. Так ты собираешься впустить меня? Или думаешь,
что я призрак? Опять наступила тишина. Потом:
     -- Нет, если бы ты был призраком, тебе не нужно было бы просить открыть
ворота. Ты бы прошел сквозь них -- правда?
     -- Ну конечно.  Открывай  же,  шпингалет скрипучий. Через минуту ворота
распахнулись,  и Хью вошел. Мартин, невысокий худощавый охотник с  бородой с
проседью, колебался не дольше секунды, прежде чем стиснуть его руку.
     -- Никаких сомнений, -- прокомментировал он. -- Ты -- настоящий.
     Хью кивнул и, оглядевшись,  увидел  майора Генри и  еще двоих, идущих к
нему от блокгауза. Мартин захлопнул и запер ворота.
     --  Черт возьми,  Хью! Ты  жив! -- воскликнул подошедший майор, обнимая
его за плечи. -- Что случилось? Мы думали, ты давно червей кормишь.  Как  ты
сюда попал?
     -- Дополз до Киовы.
     -- Дополз?
     --  Да меня  вроде  как  переломало всего.  Правда,  к тому времени как
добрался туда, я уже ходил.  Потом поднялся  на лодке до манданской деревни.
Там еще ри осели  неподалеку, Оттуда дошел до вашего старого форта. А  потом
по реке -- сюда.
     -- Я думаю, у тебя есть что рассказать, но сначала поешь, слушать будем
потом, -- сказал майор Генри. -- Пойдем в дом, согреешься и выпьешь чарку.
     -- Хорошо, -- сказал Хью. -- Кстати, Джеми здесь?
     -- Нет,  он  ушел  некоторое время назад. У нас есть  сведения,  что он
заболел, его подобрали кроу. Это вверх по реке, в надежном месте.
     Хью скрипнул зубами.
     -- А что ле Бон? -- спросил он.
     --  Тоже ушел.  Сказал, что  подумывает вступить в  армию. Хью поставил
приклад на землю и оперся на ружье.
     -- А что случилось с Джеми? -- спросил он.
     --  Лихорадка,  слабость и  хрип  -- вот  все,  что нам  сказали  кроу.
Возможно, тиф.
     --  Возможно, --  согласился Хью. -- Наверное, я  останусь  поужинать с
вами.
     --  Пойдем. Я  устрою  тебя на  ночлег,  там ты  можешь  положить вещи.
Устроишься, отогреешься, примешь стакан огненной воды внутрь.
     -- Кружечка грога не помешает, -- сказал Хью. -- Да. Пойдем.
     Позже, за жарким из кролика, обильно приправленным овощами, майор Генри
заметил:
     --  Хорошо,  что ты  вернулся,  Хью. Теперь мы сможем питаться  гораздо
лучше. Поможешь добыть нам завтра оленя?
     --  Хотелось  бы,  --  ответил Хью.  --  Но я все-таки  должен  сначала
отыскать Джеми.  Как насчет того,  чтобы указать мне  дорогу  к той  деревне
кроу?
     Майор Генри откинулся на стуле и несколько минут смотрел в огонь.
     -- А что конкретно ты  собираешься сделать, когда отыщешь мальчишку? --
спросил он.
     -- При всем уважении к тебе это касается только его и меня.
     -- Ясно. Тогда я не уверен, что хочу сказать тебе, где это находится.
     Хью пожал плечами:
     --  Я был бы совсем никудышным следопытом, если бы не смог отыскать его
сам.
     -- Верно, -- согласился майор Генри, кивая. -- Тогда я предоставлю тебе
такую возможность.  В этом случае,  если что-нибудь случится с Джеми, мне не
будет казаться, что я приложил к этому руку.
     -- Справедливо, -- сказал Хью, сделав глоток виски. -- Я выйду утром.
     --  А,  может, поживешь  у  нас,  Хью?  Отдохнешь немного. Хью  покачал
головой.
     -- Не хочу, чтобы он умер без меня, -- произнес он. -- Не хочу упустить
его после того, как ждал так долго.
     --  Знаешь, он охотился для нас, --  сообщил  майор Генри.  -- И весьма
неплохо. Ты хорошо учил его, Хью.
     -- Рад, что он хоть чему-то от меня научился, -- сказал Хью.
     --  Когда  они с ле Боном дежурили у  твоего одра,  им показалось,  что
приближаются ри. В самом деле, они были  совершенно уверены в  этом. Вот что
заставило их смыться оттуда раньше времени, так сказать.
     -- Сказки.  Ни одного  там  не видел -- даже следов. За все время, пока
полз.
     --  Я  только  хочу напомнить старую истину о  том, что у каждого  своя
правда, Хью. Хью вздохнул.
     -- Наверное, ты  прав,  -- сказал  он.  --  Может, это и хорошо, что ты
прав. Полагаю, кроу где-то на юге.
     -- Пожалуй, что так.
     --  Я  должен вернуться  немного назад  к Роузбаду  и  спуститься вниз.
Думаю, найду их у воды.
     -- Похоже на то. Хью громко рыгнул.
     -- Что  ж,  спасибо  за  угощение. Пожалуй, мне пора, хочу завтра выйти
пораньше. Возможно, уже не увижу тебя, так что прощай.
     -- Ты зайдешь к нам -- потом?
     -- Трудно сказать, -- Хью поднялся. -- Спокойной ночи, майор.
     -- Спокойной ночи, Хью.
     Хью отправился в отведенную ему комнату и заснул без сновидений.
     Снова  в  путь. Он  прокладывал  себе  дорогу в  предутреннем свете  по
западному берегу  Роузбада. Болен. Теперь он думал  только  об  этом. Помимо
своей воли.  Просто не мог думать ни о чем другом. Болен.  Джеми лежит там и
одному  Богу известно,  насколько  опасно он болен.  Просто больной ребенок.
Заболел  в самое неподходящее время. Скорее всего  по  своей  же вине. Может
быть,  ноги  промочил и  не потрудился  просушить обувь.  Может, неправильно
питался  или  выпил  лишнего.  Проклятый безмозглый ребенок.  Заболел, будто
назло. Для поединка ему нужен был бодрый,  настороженный, здоровый