он приближался к  месту
затопления  огромных  деревьев,  а черноногие,  заполонив  берег,  десятками
вбегали в реку, одни плыли, другие бежали, и все они волновали воду. Те, кто
не  бросил копий,  прочесывали  реку,  втыкая  их в  илистое  дно  в надежде
наткнуться на мягкую плоть.
     Во взведенном капкане топляка и охотники  и  дичь одинаково становились
добычей. Кольтер ушел  в  глубину. Пробираясь между скользкими бревнами,  он
нашел  то,  что  искал.  Большой  нарост.  Когда гигантские деревья еще были
живыми  и   держались  корнями  за  землю,   в   этих  наростах   гнездились
муравьи-древоточцы, проделывая тайные ходы  через сердцевину дерева от комля
до кроны. Если повезет, он может  найти подобие  дыхательной  трубки.  Решив
рискнуть, Джон  с  силой  выдохнул  из  легких остатки  воздуха  в отверстие
нароста и глубоко, доверчиво вдохнул...
     Воздух, животворный воздух ворвался  в легкие! Теперь на глубине десяти
футов  в темной зелени реки он мог дышать, обнимая  руками голое дерево, мог
вдыхать  кислород  и,  пока  черноногие  ищут   его,  хоть  несколько  минут
оставаться невидимым.
ДВА ГЛАСС
     В 1823  году изувеченный  медведем охотник  по  имени Хью Гласс прополз
свыше сотни миль по дикой местности от Большой Долины до реки Миссури.
     Великая река, осень 1823 года.
     Для Хью Гласса это был единственный шанс поразить медведя, но ему так и
не удалось узнать, попал он в зверя или промазал. Медведь навалился на него,
отбив  ружье прежде, чем Хью успел выставить приклад. Тяжелая лапа ударила в
лицо, сплющив нос и разорвав лоб. Зверь передними лапами обхватил  охотника,
обдав его зловонным дыханием -- тошнотворной смесью гниющей плоти и терпкого
мускуса, приправленной сладостью ягод  и  меда,  вызвавшей  в  памяти  запах
начавшего  разлагаться  покойника,  терпеливо   ожидающего  на  краю  могилы
замешкавшихся безутешных родственников.
     Душа обмерла в  груди, и окружающий мир стал  растворяться в водовороте
серо-белых хлопьев,  пока кровь  заливала  глаза, струясь по  изуродованному
лицу в заиндевевшую  бороду.  Крупный мужчина, сам  похожий  на  медведя, не
закричал, он даже не успел  почувствовать страха; мощное объятие выдавило из
него почти весь воздух, лишив голоса, а нападение  было столь внезапным, что
не было  времени  испугаться.  В том, что  случилось  с ним, не  было ничего
необычного.  Хью был охотником,  снабжал  мясом факторию численностью  в  80
человек и давно  познакомился со смертью. Просто  теперь пришел  его  черед.
Жаль, что он не успел  попрощаться с Джеми, но ведь всегда остаются какие-то
незаконченные дела. Треск  собственных ребер не казался уж  столь  ужасным в
тающем  серо-белом  водовороте,  а  хруст  бедра можно было принять  за звук
сломанной ветки в притихшем лесу. Удара о землю он уже не почувствовал.
     Джеми верхом на лошади поднимался по склону, цокот копыт эхом отдавался
в  холмах.  Весь  день  он  провел  в поисках  Гласса, и вот уже тени  стали
расплываться, а небо окрасилось багрянцем  в закатных  лучах солнца. Ветерок
принес запах Великой реки. Старик охотился в этих оврагах, его лагерь должен
быть где-то поблизости.
     -- Хью! -- позвал он.
     -- Хью! -- скатилось с холмов.
     Он  поехал дальше  на  северо-запад, время  от времени  выкрикивая  имя
друга.
     На вершине второго холма  конь, коротко заржав, встал как вкопанный. На
десятки миль к закату простиралась  плоская равнина.  Внизу  неспешно  текла
река, разделившись на два  рукава, изгибалась, сверкая, и терялась в  дымке.
Джеми  приподнялся  в  стременах,  вглядываясь  вдаль   и  поглаживая  рукой
расцвеченные золотом солнца волосы.
     Недвижное  очарование  заката  нарушила лишь  стая ворон,  с  карканьем
поднявшаяся  с  ясеня вдалеке. Первая  звездочка зажглась в  небесах. Слабый
ветерок вновь прилетел с реки. Джеми еще раз окликнул друга.
     Конь снова заржал и затанцевал под седоком. Джеми легонько похлопал его
по  боку и  пустил с  холма.  Копыта  скользили  по размокшей глине  склона.
Оказавшись на равнине, конь пошел быстрее.
     --  Лагерь... -- прошептал Джеми и снова крикнул. В  ответ  из  глубины
долины донесся ружейный выстрел, седок улыбнулся.
     -- Услышал,  --  обрадовался  он и, смеясь, натянул поводья. Конь резво
побежал, и Джеми замычал простенький мотивчик в такт копытам.
     Впереди  из  травы вдруг  встала фигура,  вытянув  руки. Машет?..  Конь
фыркнул  и попятился,  попытался  отвернуть.  Это  не  был человек.  Слишком
большой, слишком...
     Конь завертелся волчком,  но Джеми все  же  успел заметить на земле под
раскачивающимся  из  стороны  в   сторону   косматым  гигантом   истерзанное
человеческое тело.
     Рука сама  схватилась за  ружье, но конь уже пустился  прочь.  Ругаясь,
Джеми  изо всех сил  натянул поводья. Безрезультатно. За спиной  послышалось
шуршание травы -- огромный зверь пустился в погоню.
     Джеми вонзил  шпоры  в бока лошади  и  натянул повод.  На этот  раз она
послушно повернула направо. Медведь  пронесся мимо, а Джеми направил коня  к
реке, промчался по песку и поднял фонтан воды, врезавшись в воду.
     Поток  здесь был  неширокий.  Конь  скреб по дну ногами, раня копыта об
острые  камни,  но звериный  рык  сзади  придавал  ему  сил.  Вскоре  он уже
карабкался на другой берег.
     Оглянувшись, Джеми  увидел,  что медведь  остановился у кромки воды. Он
развернул  коня  и  расстегнул  кобуру, извлекая ружье.  Благодарение  Богу,
сухое.
     Он описал ружьем дугу  в  воздухе, на  миг  замер, прицеливаясь,  нажал
курок.
     Сквозь  облачко дыма увидел,  как медведь покачнулся вперед  и рухнул в
воду. Джеми смотрел на его агонию, припоминая охотничьи уроки Хью. Глаза его
наполнились  слезами  при  мысли  о  человеке,  который  вырастил  его,  как
собственного сына.
     Юноша торопливо переправился назад через реку. Минуту спустя подъехал к
лежащему человеку и спешился.
     --  Хью,  -- прошептал  он. --  Не умирай,  -- он  опустился на колени,
повернул голову друга лицом к себе и содрогнулся при виде расплющенного носа
и изуродованных бровей, сплошного месива крови и рваной плоти. -- Хью...
     Он  не мог  сказать, как долго смотрел  на это печальное зрелище. Вдруг
раздался слабый стон.
     Джеми склонился  над  другом, чтобы убедиться, не  померещилось ли ему.
Ничего. Тишина. И вот наконец он услышал нечто похожее на вздох, потом стон,
слабое движение.
     -- Хью? Это Джеми, -- звал он. -- Ты меня слышишь? В горле Хью раздался
слабый  звук, и вновь повисла  тишина. Джеми  огляделся.  Хью разбил  лагерь
возле ручья --  Джеми только  теперь  услышал  журчание. Рядом  лежала  куча
хвороста.
     -- Я разведу огонь, Хью. Согрею тебя. Ты только не умирай. Я быстро.
     Достав нож,  он наколол лучины.  Обложил поленья грудой щепок и  веток,
поджег и начал подбрасывать ветки  побольше. Солнце к тому времени  уже село
за горизонт, и на небе, словно огни далекого города, мерцали звезды.
     Джеми  присел  возле  израненного  товарища.  В  свете костра его  лицо
выглядело еще более пугающим.
     -- О Господи, -- прошептал Джеми. -- Нужно обмыть его. Он пошел к ручью
и намочил платок. Вернувшись, стал осторожно обтирать лицо Хью.
     -- Я  помню  тот  день, когда ты спас  мою  задницу в  битве  с  ри, --
бормотал он. -- Сколько мне было тогда -- четырнадцать? Они убили всех, лишь
я  попытался удрать,  да  как  раз на них и  нарвался. Но тут  подоспел  ты.
Застрелил нескольких и отбил меня. Выпорол  потом, чтобы не совался, куда не
следует. Боже мой, Хью! Не умирай!
     Гласс не подавал признаков жизни.
     --  Это  я,  Джеми!  -- закричал юноша, схватив холодную  руку  друга и
прижав ее к своей груди.
     Рука была безжизненной,  и  он  осторожно  положил  ее на землю.  Потом
вернулся к ручью и выполоскал платок, попытался накапать воды в рот Хью,  но
она только стекала в бороду.
     -- ...Джеми, -- повторил он, склонившись к груди товарища.
     Сердце билось. Еле слышно,  словно  шум  подземного  ручья, но  билось.
Джеми снова обмыл лицо Хью. Добавил веток в костер.
     Взошла луна. В отдалении завыл волк.  Хью  хрипло вздохнул  и застонал.
Джеми погладил его руку и начал тихо говорить о тех днях, которые они вместе
провели на  охоте,  о местах, где бывали, о  том, что  видели и что сделали.
Спустя некоторое время его глаза закрылись. Он умолк, провалившись в сон.
     ...Вот  они  плывут в  шлюпке с людьми майора Генри, торгуют лошадьми в
деревнях  ри.  А  вот  бушующее  пламя  Ливенвортской  кампании...  Весеннее
половодье и зимние морозы... Вот они  вместе с Хью свежуют дичь... Привал на
охоте,  запах  лошадей,   аромат  земли...  Бушующий   ураган,  топот  стада
бизонов... Где-то вдали лица родителей...
     Ржание  лошади.  Джеми вздрогнул и почувствовал,  как затекли  плечи  и
шея... Улегся  поудобнее, вновь  задремал и увидел  бескрайние  переменчивые
прерии.
     ...А  сны Хью были болезненными архипелагами  мрака и  огня,  хоть он и
скитался в них не в одиночку. Он чувствовал, что говорит с кем-то, хотя и не
был уверен, что  язык и  губы  слушаются  его.  Ему  казалось, что он пророс
корнями  глубоко  в  землю  и  держится  за   нее,   словно   упрямый  куст,
сопротивляясь  неистовому  ветру  и высасывая  питание для своих  израненных
членов.
     ...Снова послышалось  ржание  коня, и  задрожала  земля.  Джеми  открыл
глаза,  и мир  наполнился  утренним  светом.  Его  конь стоял  рядом.  Земля
вибрировала от топота лошадиных копыт. Джеми потряс  головой, протер глаза и
сел.  Память возвращалась по мере  того, как  он  рукой приглаживал  волосы.
Джеми  посмотрел на Хью: голова охотника свесилась набок,  грудь еле заметно
вздымалась.
     Топот копыт  стал  отчетливее.  Надеясь,  что  это не отряд  рикари, он
поднялся на ноги и посмотрел в направлении звука.
     Благодарение  Богу,  это были не ри, это  майор  Генри со своими людьми
въезжал в долину с востока. Увидев Джеми, солдаты заорали и замахали руками,
но, подъехав ближе, стихли, разглядывая распростертое тело Хью.
     -- Джеми, что случилось? -- крикнул майор Генри, слезая с коня.
     -- Медведь, -- коротко ответил Джеми. -- Хью очень плохо.
     -- Черт! -- выругался  майор, опустившись на колени и  положив руку  на
грудь Хью.  -- Да, выглядит  неважно.  Остальные тоже  спешились и обступили
раненого.
     --  Отвезем  его в  лагерь,  там ему будет  лучше, -- предложил один из
разведчиков.
     -- ...Нужны лекарства, -- сказал другой.
     -- Ведите вьючную лошадь, -- приказал майор.
     -- Не думаю, что он выдержит, -- покачал головой Джеми.
     -- Нужно  сделать все  возможное, --  услышал он в ответ. Когда  кобылу
подогнали и развьючили, Фрэнк и Уилл -- рыжеволосые братья из Сент-Луиса  --
склонились  над  Хью,  осторожно ухватили  его  за плечи и  лодыжки и начали
медленно поднимать с земли.
     Хью застонал и вдруг издал ужасный звериный вой.
     Фрэнк и Уилл положили его обратно.
     -- Ничего не получится, мы не довезем его живым, -- заявил Фрэнк.
     -- Я думаю, он так и так  обречен, -- кивнул Уилл. -- Нет смысла лишний
раз мучить его.
     -- Бедняга Хью долго не протянет, -- согласился  Фрэнк. --  Оставим его
здесь.
     Майор Генри мрачно кивнул головой и обнял Джеми за плечи.
     -- Похоже, ребята правы, -- мягко сказал он. Джеми кивнул.
     -- Мы  побудем  здесь немного, -- сказал ему майор. --  На тот  случай,
если это случится скоро.
     Хью  так и  лежал  недвижим,  лишь  время от времени  хрипло со  стоном
вздыхая.  Потеплело. Люди  согрели чай, уселись на  землю в  кружок  и пошли
разговоры, правда более  тихие, чем обычно, о  следах, по которым они шли до
Большого  Рога, о недавней кампании  против ри, о действиях индейцев на этой
территории. Несколько человек отправились к убитому медведю, чтобы разделать
его на мясо.
     Лицо Хью то  темнело, то светлело, отражая  борьбу,  которую он  вел со
смертью. Руки  сжимались, словно пытаясь что-то схватить;  изредка  слышался
глубокий вздох, и тогда глянцевая маска пота покрывала его черты. Джеми то и
дело обтирал его лицо смоченной в воде тряпкой.
     --  Боюсь, парень,  ему недолго осталось,  -- сказал  ему майор;  Джеми
кивнул, сел и стал смотреть на друга.
     Птицы пели, денек выдался теплым, солнце поднималось в зенит. А Хью все
так же хрипло дышал, и слюна сочилась  из уголков его рта. Пальцы прочертили
в земле глубокие борозды.
     В  полдень  майор  Генри  подошел  посмотреть  на  раненого.  Он  долго
вглядывался в его лицо, потом повернулся к Джеми.
     -- Это  может продлиться  дольше, чем мы  думали,  --  сказал он. -- Он
крепкий орешек, этот Гласс.
     -- Знаю, -- отозвался Джеми.
     -- Ребята вымотались, ведь мы на тропе войны с ри.
     -- Я понимаю, -- сказал Джеми.
     -- Им необходима передышка.  И лучше  сделать привал в западном лагере,
прежде чем трогаться дальше. Ты знаешь, по какой дороге мы поедем?
     -- Да.
     --  Значит, сделаем так:  ты оставайся с ним и отгоняй волков,  пока...
пока все не кончится. Мы же пойдем дальше, а ты потом нас догонишь.
     Джеми кивнул. Майор Генри похлопал его по плечу.
     -- Мне  очень  жаль, Джеми. Я знаю, как  много значил для тебя  Хью, --
сказал он. -- Я сейчас кликну добровольца, и мы начнем собираться.
     -- Спасибо, сэр.
     ...Медведь  опять надвигался на  Хью, а  он  никак не мог убежать. Ноги
словно корнями  вросли в землю.  Медведь шел  на задних лапах, морда  плыла,
будто темная вода. Хью увидел  лицо отца  и лица людей, которых ему пришлось
убить. Из медведя вылетели черные птицы и захлопали крыльями у лица. Запахло
сытой сладостью и зловонием разложения... Медведь вновь обхватил и смял его,
Хыо  закашлялся. С каждым болезненным спазмом все отчетливее становился вкус
крови.  Послышались  голоса  --  много голосов, -- тихо  беседующие в темной
дали.  Прилетел  и  исчез  стук  копыт.  Хью  увидел  мертвого освежеванного
медведя,  снятая шкура взвилась и  обернулась вокруг  него, и медвежья морда
стала его  лицом, кровоточащим, оскаленным. Шкура все туже  обхватывала его,
становясь его  плотью, руки  и  ноги  покрывались  мехом, рот  превращался в
грязную пасть. А  корни все еще  цеплялись за землю,  питая  его  ее  силой.
Словно темная легкая песня...
     Шапка пошла  по кругу, монеты одна за другой  со звоном падали в нее, и
вдруг  Жюль  ле Бон,  почувствовав  укол сострадания,  неожиданно  для  себя
вызвался остаться  с Джеми  возле раненого. Это был невысокий гибкий человек
со щербатой улыбкой. Он  пожелал товарищам доброго пути и  смотрел им вслед,
пока они не скрылись из виду. Тогда он подошел к Джеми, чем-то позвякивая на
ходу, сел рядом, вздохнул и уставился на Хью.
     -- Какой сильный человек, -- сказал он, помолчав. Джеми кивнул.
     -- Откуда он?
     Джеми пожал плечами.
     -- Значит, и сообщить некому о его смерти? Джеми покачал головой.
     -- Жаль, -- огорчился ле Бон. -- Прекрасный был охотник. Думаю, так вот
он и хотел умереть -- на охотничьей тропе... И быть похороненным в прерии.
     Джеми  отвернулся. Жюль умолк. Немного погодя  ле Бон встал и подошел к
костру, где висел котелок с еще теплой водой.
     -- Хочешь чаю? -- позвал он.
     -- Нет, спасибо.
     Он налил  себе  и вернулся. Выкурил трубку, выпил чаю. День  клонился к
вечеру. Хью что-то пробормотал и затих. Ле  Бон покачал головой  и уставился
вдаль.
     Тени все больше вытягивались к востоку. Ле Бон вдруг насторожился.
     -- Ты слышал? Стук копыт? -- спросил он.
     -- Нет, -- ответил Джеми.
     Ле Бон лег, прижал ухо к земле и долго лежал, не шевелясь.
     -- Ну что там? -- спросил Джеми.
     -- Нет. Послышалось. Ле Бон встал.
     -- Это все проклятые ри, -- сказал он. -- Мысли о них не дают покоя, --
рассмеявшись, он схватил себя за волосы и подергал из стороны в  сторону. --
Не хотел бы я попасть в их руки.
     Соорудив обед из припасов, оставленных  майором, они принялись  за еду.
Ле Бон  завел разговор о последней кампании против  ри. Джеми лишь рассеянно
кивал, не сводя глаз с Хью. Когда стало смеркаться, он укрыл его одеялом.
     -- Сколько  в нем  силы, -- опять  удивился ле  Бон.  -- Обидно,  когда
собственная сила работает против тебя. Когда нет уже даже надежды.
     Джеми заснул. Во сне все перепуталось -- и Хью, и медведь, и индейцы, и
майор  Генри  со  своими  людьми,   скачущий  где-то  далеко-далеко.  Совсем
разбитый,  он проснулся на рассвете и  сменил  на  посту  ле  Бона,  который
коротал ночь за  чаем с  крекерами.  Состояние  Хью,  похоже, не изменилось.
Могучий  организм продолжал  бороться --  время  от времени  Хью  шевелился,
стонал,  лицо его осунулось, посерело, пальцы то  и дело скребли землю.  Как
долго может умирать человек?
     Спустя несколько часов ле Бон покачал головой.
     -- Ему стало хуже, -- сказал он. -- Думаю, к вечеру отмучается.
     -- Похоже, ты прав, -- с тоской отозвался Джеми.
     --  Скорее  бы, -- сказал ле Бон. --  Я не  за  нас волнуюсь, хотя, Бог
свидетель, я видел, что эти ри  вытворяют с  пленными, -- ради  него самого.
Негоже человеку  так мучаться. Просто ужас, что  делает  смерть с человеком.
Тебе сколько лет, Джеми?
     -- Шестнадцать, -- ответил Джеми. -- Почти.
     -- Стало быть, вся жизнь впереди. Не ищи лишних приключений. Не дай Бог
такого затянувшегося конца, как у бедняги Хью.
     -- Да,  -- сказал юноша,  потягивая  остывший чай.  В свете полуденного
солнца  Хью  был похож  на восковую  фигуру с наполовину  растаявшим  лицом.
Временами Джеми казалось,  что все кончено.  Но всякий раз  возникало легкое
движение, тихий стон, булькающее дыхание. Ле Бон, попыхивая  трубкой, пускал
струйки дыма  и наблюдал. У  реки порхали птицы, то  пронзительно щебеча, то
заводя тихие  песни. Небо заволокло тучами, загрохотал гром,  но дождь так и
не собрался. Поднялся ветер, похолодало.
     -- Интересно, далеко ли ушли майор с ребятами? -- подумал вслух ле Бон.
     -- Трудно сказать.
     -- Им-то сейчас спокойно вдалеке от ри.
     -- Да, наверное.
     -- А мы даже не услышим  стука копыт за  этим громом, если они  на  нас
наткнутся.
     Джеми содрогнулся от холода.
     -- Пожалуй, так.
     Ле Бон встал, потянулся и отошел в кусты облегчиться. Хью не двигался.
     Они  соорудили  навес  из веток,  прикрепили  к  нему  кусок  парусины.
Забарабанил  дождь.  Джеми  снились боевые  барабаны и стук  копыт верхового
отряда...
     Утро было серое и сырое, а Хью все медлил.
     -- Мне снилось, что их отряд проскакал ночью мимо, --  заметил ле  Бон.
--  А может, так оно и было.
     -- Значит, нам повезло.
     -- До поры до времени. Боже правый! Скверно же он выглядит.
     -- По-моему, как вчера.
     -- Он еще дышит. Кто бы мог подумать, что Хью так долго продержится.
     -- Хью -- не простой человек, -- ответил Джеми.  -- Он всегда знал, что
делал. И всегда у него хватало сил. Ле Бон покачал головой.
     --  Я тебе верю, --  сказал он.  --  Просто невозможно продолжать жить,
будучи так  истерзанным. Я видел много  умирающих, но никто не держался так,
как Хью. Как по-твоему, долго ему еще?
     -- Вряд ли.
     -- Здорово получится, если мы оба погибнем из-за того, кто сам с минуты
на минуту отдаст Богу душу.
     Джеми отошел к ручью прополоскать платок, которым обтирал лицо Хью.
     Когда они  завернулись  в  одеяла в тот вечер, ле Бон  прошептал: "Чему
быть, того не миновать. Уж я-то знаю.  Мне  тебя  жаль, ведь ты остаешься на
свете  один-одинешенек.  Прочитай  перед  сном  какую-нибудь  молитву,  если
помнишь. И я прочитаю".
     И вновь над  ними засияло утреннее солнце. Джеми первым делом подумал о
Хью.  Вгляделся,  приподнявшись.  Никаких  изменений.  Все  та же бледность,
только  вместо  редких хриплых  вдохов, перемежаемых бесшумным  оцепенением,
появилось  неглубокое  трепещущее дыхание. Грудь вздымалась едва  заметно  и