елом. Но разве один  день что-то
решит? Хью давно  заметил, что потерял счет времени, которое  минуло  с того
несчастного  дня.  Он  подтянул колени и обнял их руками. Как  долго он  так
просидел, уставившись в серый туман, Хью  и сам не знал. Возможно, несколько
часов.  Когда дождь наконец утих и можно  было трогаться в  путь, он не смог
припомнить, о чем думал все это время.
     Туман  был  густой, как вата,  он  заглушал звуки,  и Хью шел  в полной
тишине. Ветка дерева  или край утеса внезапно  вырастали в тихом белом мире,
как куски  запредельной реальности.  Он вспомнил, как преодолевал перевал. В
то время мир тоже как бы существовал по своим  собственным законам, мираж --
зажатый двумя мирами, лежавшими позади и впереди.
     Мимо пролетела птица, исчезла. Над головой послышался крик ястреба. Все
произошло слишком  быстро, чтобы он смог  понять, была  ли это одна и  та же
птица.
     И тут в тумане он увидел очертания человека, идущего по дороге впереди.
Пораженный, Хью  чуть не окликнул его. И  все же  прошел еще немного следом,
пытаясь определить, нет ли у человека попутчиков. Нет. Похоже, он  шел один.
Большой, коренастый, хромой. Силуэт сместился в сторону, скрылся за ветками,
появился снова.
     Хромота... Синхронные шаги, движения рук...  Хью улыбнулся. Остановился
и  поднял  руки. фигура впереди сделала то же самое. Он опустил левую  руку.
Фигура  вновь повторила  движение.  Тогда он продолжил путь, и  двойник тоже
пошел вперед, то появляясь, то исчезая в клочковатом тумане,
     Хью  вспомнил  индейские легенды о том,  что после долгого  путешествия
необходимо остановиться  и подождать, чтобы  твой дух догнал  тебя. Здесь же
была обратная ситуация -- словно в самом  конце пути  он спешил догнать свой
собственный дух. Вскоре туман начал редеть, вместе с ним растаяла и тень.
     К  середине  дня  туман  совсем  рассеялся и,  хотя небо было  затянуто
тучами,  дождь  прекратился. Деревья потеряли почти всю свою зелень,  дорога
покрылась  желтыми и  красными  листьями, сырыми,  липнущими  к  земле.  Хью
взобрался на очередной пригорок. Остановился на его вершине.  Недалеко внизу
блестела  тусклая  серая  лента реки Шейенн. Он оглядел ее, нашел  место для
переправы -- там, где река сужалась в изгибе.
     Хью  наметил  точку,  где  нужно  свернуть  с  дороги,  чтобы  выйти  к
переправе. Конец путешествия становится реальностью. Он  начал спускаться  с
холма.
     Пока  он шел  по открытой местности, температура все падала, и когда он
спустился  к реке,  воздух был почти таким же холодным, как вода. Хью  пошел
вдоль  берега,  измеряя  глубину, и  решил  провести  остаток дня, занимаясь
охотой и приготовлением ужина, разбив лагерь в  защищенном от ветра месте, а
переправиться завтра утром.
     Полчаса потребовалось  ему,  чтобы  обнаружить  кроличью тропу,  и  еще
двадцать минут, чтобы дождаться, пока появится кролик. Выстрел был бесшумным
и  точным.  Десять минут  спустя  он  добыл  еще одного. Вернулся к  реке  и
освежевал их.
     Сидя у  огня  он медленно зажарил тушки с  травами,  которые собрал  по
дороге.  Медленно  поел,  обретя  наконец свой обычный аппетит,  и прикончил
обоих  кроликов.  Потом закопал кости  и напился  из  реки.  Заслонил  огонь
плоским  камнем,  подкинул  хвороста  и  свернулся  калачиком.  Периодически
просыпался и подкидывал в огонь веток.
     Утром закопал пепел  и  спустился к реке. Проклиная  погоду,  разделся,
завязал в узелок свои пожитки, примотал их кожаным ремешком к сухому полену,
которое приметил  накануне.  Затем, стиснув  зубы, вошел  в воду и  побрел к
противоположному берегу. Лук торчал над водой, один рукав рубашки выбился из
узелка.
     Несколькими минутами позже он выбрался из воды ниже по  течению, дрожа,
как осенний лист, под серым небом и холодным ветром.
     Торопливо   одевшись,  быстро  зашагал  дальше,   надеясь  согреться  в
движении. Пока  он переправлялся,  в тучах  появились  голубые  трещины,  но
воздух оставался холодным.
     Почти час Хью шел,  подгоняя  себя,  оставляя позади небольшие  рощицы,
взбираясь на пригорки, спускаясь в  овражки.  В конце концов, поднявшись  на
вершину небольшого холма, он встал как вкопанный. Вдалеке  виднелась река, и
на берегу ее стоял форпост французской  меховой компании.  Хью приближался к
нему с тыла, его массивные ворота смотрели на реку. Бревенчатая стена была в
три  человеческих роста  и  тянулась в обе  стороны футов на  сто пятьдесят.
Блокгауз находился ближе к реке, на юге,  а ближайшей внутренней  постройкой
была  сторожевая  башня. На верху ее расхаживали двое вооруженных  людей, и,
когда Хью спустился с холма, один из них увидел его.
     -- Добрый день, -- прокричал он. -- Я -- Хью Гласе.
     -- Хыо? -- донесся ответ. -- Мы думали, ты с майором Генри.
     -- Был, -- отозвался Хью, подходя ближе, и увидел, что говорит с  Бобом
Терри,  пожилым  охотником,  который  теперь  все  реже  выходил  на  тропу,
предпочитая работу в форте.  -- Был  ранен, отстал, нуждаюсь в помощи. Скажи
кому-нибудь, чтобы впустили меня, ладно, Боб?
     -- Ясное дело, Хью, -- крикнул Боб. -- Это были ри?
     -- Да нет,  -- ответил Хью, подойдя к углу, чтобы обойти форт с севера.
--  Медведь. Потом расскажу.
     Он шел  к  стене, обращенной в сторону реки. Вот он добрался до больших
ворот и минуту спустя одна створка их распахнулась перед ним.
     Войдя  внутрь,  он  отметил возле  плаца домик  Молодого Киовы.  Жозефа
Бразо, буржуа, который  построил этот  форт, прозвали так, чтобы отличать от
его дяди -- тоже Жозефа  Бразо  -- основателя Французской  меховой компании,
который носил прозвище  Старого Киовы и имел  львиную долю  торговли с  сиу.
Меховая компания "Коламбия" построила форпост в двухстах милях к  северу, на
территории  мандатов,  но он был значительно  меньше и  снабжался несравнимо
хуже.
     Домик клерка и офис располагались правее. Хью  направился  туда. Склады
должны  были быть  набиты обмундированием и  оружием  под самую  крышу после
войны с ри и ухода генерала Эшли, и Хью первым делом решил оставить заказ на
снаряжение.
     Из-за конюшни раздавались удары молота,  там находилась кузница. Лью --
коренастый рыжий плотогон -- окликнул его.
     -- Хью! -- позвал здоровяк. -- Мы думали, ты с Генри в Йеллоустоне.
     --  Должен  бы,  -- отозвался  он, -- да мы разделились,  и  я  потерял
снаряжение.
     -- Лицо у тебя сильно помято. Все из-за этого? Хью кивнул:
     -- Был ранен.  Но теперь в порядке. Лью показал на бревенчатый частокол
напротив конюшни.
     -- Зайди ко мне, пока здесь,  --  пригласил он. -- Третий  домик слева.
Хочу послушать твою историю.
     -- Обязательно, Лью, -- кивнул Хью. -- Увидимся.  Он пересек палисадник
и постучал в дверь Бразо.
     -- Кто там? -- послышался знакомый голос.
     -- Хью Гласе, -- ответил он.  -- Мне нужно снаряжение. Раздались шаги и
секунду спустя дверь распахнулась.
     -- Хью! -- воскликнул невысокий  темноволосый человек. -- Действительно
ты. Почему ты не в Йеллоустоне?
     -- Долгая история, -- ответил Хью.
     -- Стаканчик  бренди? --  предложил Молодой Киова.  -- Я  хочу услышать
подробности.
     Хью кивнул  и уселся на предложенный  стул. Минуту спустя  взял стакан.
Начал рассказ.
     История растянулась на несколько стаканов, Бразо слушал, открыв рот.
     -- ...Стало быть, если вы дадите мне снаряжение, -- закончил Хью,  -- я
смогу отправиться на север  в Йеллоустоун, догнать Генри  и решить все  свои
дела.
     --  Конечно, конечно, -- сказал  Бразо.  -- Но  какие у тебя могут быть
дела на севере? Хью ухмыльнулся:
     --  Там кое-кто  меня дожидается. Могу  сказать только, что  это сугубо
личное, ты ведь знаешь, я всегда был справедливым человеком.
     -- Как скажешь, Хью. Зайди в соседнюю дверь и попроси Перси выдать тебе
кое-что  из  снаряжения Эшли. Остановиться  можешь  во втором домике  --  он
сейчас пустует. Ты ведь побудешь у нас немного?
     -- Одну ночь, -- сказал Хью, кивая. -- Может, две.
     -- ...И поужинаешь со мной вечером, вскоре после захода?
     -- С удовольствием,  --  поблагодарил  Хью, поднимаясь.  -- Спасибо  за
бренди.
     Он пожал  хозяину руку, вышел и заковылял  к  складу. К  вечеру получил
все, что, хотел, и обустроился в домике.
     У него теперь было новое ружье, патронташ, порох  и запас пуль, а также
рубашка,  плащ, меховое одеяло, шапка и новый нож. Разжился он и чаем, кофе,
солью, табаком, сковородкой, товарами для обмена.
     Помылся, постриг бороду и надел новую рубашку. Прежде чем отправиться к
Молодому Киове, приготовил вещи, чтобы быстро упаковать их.
     За ужином Бразо сказал:
     --  Надеюсь, ты  поужинаешь со мной и  завтра  вечером. У тебя  слишком
много рассказов для одного раза.
     --  Если честно, -- признался Хью, --  я  подумывал  о  том, чтобы  уже
завтра тронуться в путь.
     -- Это чертовски глупо, -- ответил Бразо, --  особенно если учесть, что
в четверг я посылаю  партию вверх по  реке для  торговли  с  манданами, пока
погода  окончательно не испортилась.  Ты  сможешь поплыть  на лодке. Хороший
охотник в пути дороже золота.
     -- Какой сегодня день? -- спросил Хью.
     -- Понедельник.
     Он застонал. Потом кивнул.
     -- Хорошо. Так все равно получится быстрее, -- согласился Хью.
     Бразо усмехнулся:
     -- Еще несколько ночей поспишь в настоящей кровати. Хью пожал плечами:
     -- Пожалуй, что так.
     -- Отдохни как следует.  Здесь  есть несколько человек, с которыми ты с
удовольствием перекинешься парой слов.
     -- Пожалуй, что так.
     -- Нас не так много, чтобы не помогать друг другу. Хью кивнул:
     -- Верно.
     --  Правосудие здесь не очень-то процветает, не то что на  востоке. Все
эти суды и прочее. Хью снова кивнул.
     -- Не  сказать, чтобы мы  от этого сильно страдали, -- сказал он. -- По
опыту знаю, что большинство людей сами вершат свое правосудие.
     --  Точно,  -- кивнул  Бразо.  --  Сам  так делал. И буду  делать.  Как
большинство из нас.
     -- Подай, пожалуйста, соль, -- сказал Хью. -- Спасибо.
     -- Никогда не стал бы мешать человеку, подумывай  он о том, чтобы убить
другого, -- заметил Бразо. -- Ну, скажет он "да", а потом что-то  случится с
тем парнем, так это все равно, что оказаться свидетелем.
     -- Ты прав, -- сказал Хью.
     -- ...А если он скажет "нет", это все равно ничего не значит.
     -- Ну так и не приставай.
     -- Но хороший христианин должен хотя бы попытаться отговорить его.
     Хью усмехнулся.
     -- А ты  таких знаешь? -- спросил он. И добавил потом: --  А если он не
скажет ни "да", ни  "нет", так хороший христианин  и знать не  будет, что  и
делать, верно?
     -- Пожалуй, -- согласился Бразо, сделав глоток из стакана.
     --  Если  бы  это  был я,  я бы ничего не сказал,  --  заметил  Хью. --
Передай, пожалуйста, хлеб.
     -- Вот, возьми. Хотелось бы еще послушать о твоем путешествии,
     -- Порой у меня такое  ощущение, что мне все это приснилось, --  сказал
Хью.
     Это ощущение не покидало его, когда он позже рассказывал  свою  историю
Лью за стаканчиком бренди. Он вернулся в  свою хижину после  полуночи, почти
пресытившись  обществом себе подобных,  но с  приятным  чувством, которое не
покинуло его  и  утром, несмотря на  легкое похмелье.  Лишь  некоторое время
спустя он понял, что давным-давно не был так счастлив. До отъезда нужно было
чем-то занять себя, и он решил навестить знакомых.
     Удивительно,  как быстро  пролетело время, подумал Хью,  загружая  свое
снаряжение в  большую плоскодонку. Когда он полз, все было как раз наоборот:
минуты казались часами.
     Было сырое  туманное  утро,  красная и золотая листва слегка колыхалась
под  легким ветерком. Полдюжины человек собирались подняться вверх по реке с
торговой  миссией,  большую  часть пути предполагая  пройти на веслах,  если
попутный ветер не позволит использовать  парус.  Экспедиция была  вызвана не
столько  внезапной  жаждой  торгового обмена в  это  неурочное  время  года,
сколько  желанием Бразо убедиться в  том, что ри  действительно  снялись  со
своих мест, и разведать отношение мандатов к их изгнанию. Хью ценил подобную
предусмотрительность и одобрил предприятие.  Он поглаживал свое новое ружье,
давая зарок кормить команду от пуза.
     К середине  дня задул холодный встречный  ветер.  Он разогнал  туман  с
реки, но небо оставалось серым. Флотилии ярких листьев торопились мимо них к
югу. С криками летели гуси. Хью разглядывал  песчаные холмы, утесы, тропы по
обоим  берегам, примечая  движение дичи. Потом  разговорился о ри со старшим
команды по имени Ланжевен, и они большую часть дня чесали языки.
     Задолго до заката  они пристали к  берегу,  и  пока остальные разбивали
лагерь,  Хью пошел  охотиться со  своим новым кремневым ружьем. В первые  же
пятнадцать минут ему удалось с одного выстрела уложить антилопу. Ее зажарили
еще до наступления темноты.
     В  ту ночь,  согревшись  в  бизоньей  шкуре,  он вновь  увидел  себя на
равнине. На этот  раз он полз, преследуя  медведя. Но зверь все время маячил
впереди  и растаял  на рассвете.  Царапая  ногтями  землю,  Хью  проснулся с
чувством разочарования. Издалека донеслось тявканье койота.
     Странным казалось после столь долгого перерыва вновь оказаться на воде.
Прислушиваться к плеску  весел, ощущать мерное покачивание. Та же сырость  в
воздухе...  Погода стояла холодная,  осень вступала в свои  права, и все  же
что-то  напоминало те  карибские  деньки... Только там на  побережье  всегда
царило жужжание насекомых и неумолчный крик попугаев... Внезапно он очутился
в тропическом трактире, где пираты праздновали удачный набег. Лафитт заказал
еще одного жареного  поросенка  и бочонок  грога. Когда он поднял руку,  Хью
заметил на рукаве его рубашки мазок запекшейся крови.
     Он засмеялся, чем привлек внимание Ланжевена.
     -- Над чем смеешься, mon ami? -- спросил тот.
     -- Над отсутствием  попугаев,  --  ответил  Хью.  В полдень закружились
редкие  снежинки.  Река  была  антрацитово-серой, даже листопад не  оставлял
следов  на  ее  глади  Через час воздух побелел. Только бурые листья и голые
ветки оттеняли  бледность дня.  Хью  вытянул руку  и  следил,  как  снежинки
скапливались на ладони, потом слизнул их. Это было похоже на действия шамана
или одного из колдунов  обеа с Карибских  островов,  правда,  они никогда не
видели снега. Он  словно пытался  покорить  зиму, как  когда-то  его покорил
медведь.  Хью растянулся, зевнул, ветер больше не казался таким холодным. Он
снова рассмеялся.
     -- Что теперь, mon ami? Попугаи?
     -- Вкус зимы, -- ответил Хью.
     Когда  во  второй  половине  дня он пошел сквозь  пургу на  охоту,  ему
припомнились пенсильванские зимы.  Подняв  ружье, чтобы прицелиться в оленя,
стоявшего  под  тополем, Хью  заколебался. На мгновение олень превратился  в
старуху ри с седой, низко опущенной  головой. Он  нажал на  курок,  и взгляд
прояснился.
     В  ту ночь  во  сне,  выслеживая  медведя,  он попал  в пещеру  и долго
преследовал  его глубоко под землей, где вся история жизни  была запечатлена
на стенах,  словно огромная  фреска.  Он  проходил мимо  гигантских  ящеров,
цветов и насекомых и видел,  как все  живое уменьшается и исчезает в океане.
Он продолжил преследование,  медведь заревел,  и  они  обнялись  без  всякой
враждебности...
     Лодка плыла  мимо песчаных  куч, бобровых запруд, высоких утесов. Время
от времени Хью замечал  небольшие стада  бизонов.  Оленей  было  в  избытке,
изредка встречались лоси.
     Они  миновали   устья  рек  Тетон  и  Шейенн.  Глядя  вправо,  Хыо  мог
восстановить свой маршрут в обратном порядке. Вот место,  где он поймал двух
рыб... А здесь он шел, опираясь на костыль. Это было задолго до того, как он
встретил индейцев. В  этих местах его еще мучили сильные  боли, хотя надежда
уже придавала сил...
     Это  было  удивительное  чувство -- путешествовать обратно во  времени.
Поскрипывали весла, дул холодный ветер, и Хью радовался, что не встретился с
медведем на несколько  недель позже. Небольшое  стадо  антилоп спустилось  к
реке на водопой... С запада донесся низкий рокот грома.
     Дни, как и погода, слились  в  однообразную серую ленту  сырого холода,
наполненного  воем  ветра  и  скрипом уключин. Появление реки Моро оказалось
сюрпризом.  Да,  он приближался  к  самому  началу. Место схватки с медведем
осталось слева в глубине равнины, место стоянки ри было далеко впереди.
     Позже  во время сильного снегопада миновали  устье  Большой реки. Через
несколько миль показалась покинутая деревня ри. Обуглившиеся жилища коченели
в снежной  белизне. Среди руин бродили несколько собак.  Людей нигде не было
видно.  Хью  не  мог оторвать глаз от этого печального зрелища,  пока оно не
скрылось за поворотом.
     -- Интересно, куда отправились выжившие? -- спросил Ланжевен.
     --  Переправились через реку, --  ответил Хью. -- И двинулись на запад.
Собираются поселиться  возле пауни. Кажется,  они родня им или  что-то вроде
того.
     И вновь он увидел старуху,  ковыляющую  мимо. Каждый  Шаг давался  ей с
трудом,  и Хью даже  немного  пожалел ее, несмотря на то  что сам  был не  в
состоянии подняться. Перед ним  словно  прошла  вся ее  жизнь и вся жизнь ее
народа, бредущего на запад, зная, что конец их  близок. Не стоило беспокоить
их в те последние часы, которые всякий человек хотел бы посвятить подведению
итогов.
     Следующие несколько дней снегопад чередовался с  дождем, и земля  между
оголившимися деревьями превратилась в слякоть. По утрам она  сверкала инеем.
Днем  земля  окутывалась дымкой под  низким ноябрьским небом.  Только черные
птицы остались на зимовку. Трава побурела. Здесь, в  долине Верхней Миссури,
лодку  неотступно  сопровождали  ветры.  Вскоре  они  достигли   устья  реки
Каннобол, миновали его.
     Снегопады начинались  и  заканчивались, а  когда  они прошли реку Харт,
снег повалил с новой силой.  Старый Шарбонно и его жена-шошонка  Сакагагвеа,
которые сопровождали Льюиса и Кларка  в 1805 году, попросили  высадить их за
день до того, как лодка должна была добраться до деревни манданов, объяснив,
что  хотят пройти остаток пути  пешком. Это  обеспокоило Хью, который привык
доверять интуиции  старожилов, и теперь, сам сделавшись старожилом, заметил,
что ему почему-то не по себе.
     На следующий день он тоже попросил высадить  его на несколько миль ниже
деревни,  решив поохотиться и  по возможности прийти в деревню с подарком  в
виде свежего мяса. Ланжевен согласился, и  Хью углубился в  рощу. Пробираясь
на север,  он вдруг  услышал  отдаленные  воинственные  крики,  за  которыми
последовали мушкетные  выстрелы. Шум  доносился со  стороны реки. Хоть они и
обсуждали не раз предубеждение манданов к торговцам после недавней кампании,
первым делом в голову пришла мысль о вылазке ри. Не манданов. И, конечно же,
не сиу. Он решил,  что группа воинов, протестуя против недавнего отступления
на  север,  отстала  от  племени ради  подобных  партизанских набегов. Крики
продолжались. Раздался еще один выстрел.
     Шепча  проклятия,  Хью повернул назад.  Совершенно  очевидно,  что  его
друзья в лодке  подверглись  нападению.  Если  атакующих немного,  его ружье
может пригодиться... Он поспешил.
     Приблизившись к берегу, он замедлил шаг и нырнул в заросли  кустарника.
Хью  вскоре  разглядел на берегу дюжину воинов ри. Они  все еще  возбужденно
смеялись и перекрикивались, перегружая товары из плоскодонки в свои лодки.
     Хью опустил ружье и отступил в чащу. Его товарищей нигде не было видно,
а  у  нескольких  ри болтались на  поясе  у  свежие скальпы. Было уже поздно
помогать кому-либо, кроме самого себя.
     Выбравшись  из зарослей,  он  направился на  север,  стараясь  идти под
прикрытием  кустов.  Его  живо интересовали  взаимоотношения манданов  и ри,
которых он только что видел. Вполне возможно, д