было зловонное дыхание  зверя,  тошнотворная вонь
гниющей  плоти, приправленная сладостью  ягод и меда,  вызывающая  в  памяти
образ разлагающегося мертвеца.
     Он открыл  глаза  и вновь услышал гомон и хохот, стук  глиняных кружек,
сталкивающихся в тяжелом воздухе.  Выглянув из воротника, он увидел старика,
встающего из-за стола.
     -- Дураки! -- крикнул старик. -- Все вы тут -- ночные горшки. Одно дело
сказки  рассказывать, а другое дело -- врать напропалую.  Среди вас  нет  ни
одного, кто имел  бы право  чесать  языком о  Джоне Кольтере, потому что вы,
хорьки, его никогда не видели.
     Он  пригладил  свои  седые  вихры  растопыренными  пальцами.  Вызывающе
посмотрел на трапперов.
     -- Говорю вам,  в этой комнате столько вранья и самодовольной глупости,
что честному человеку хочется сдохнуть и лечь  в  могилу. Старый  наконечник
стрелы у меня в плече так не саднит, как ваше вранье.
     Он обвел их уничижительным взглядом.
     -- Виски я не  пью,  о хлебе и соли  не забочусь, но ложь  --  этого  я
вынести не могу. Что я  здесь  делаю? Лучше вернуться назад, к индейцам. Они
если и хвастают, то совсем немного.
     Голос его  сорвался;  он  решил  больше  не  тратить  слов.  Нахлобучив
потертую бобровую шапку, старик повернулся на каблуках и вышел из таверны.
     Кольтер слабо улыбнулся. Он узнал этого человека, или думал, что узнал.
Старый  Ричардсон, некогда траппер, а  теперь  такой же  фермер,  как и  он.
Настоящий правдолюбец, хвастовства ни на  грош, только арикарский наконечник
в плече.
     Кольтер  тоже двинулся  было к двери вдогонку за  стариком,  но толстая
барменша загородила  ему дорогу, протягивая серо-голубую грифельную доску  с
нацарапанным на ней счетом.
     Подслеповато щурясь, не в состоянии разобрать непонятные иероглифы,  он
жестом попросил дать  ему доску и,  вынув перочинный нож,  нацарапал  на ней
свои инициалы Д. К. с корявым крестом под ними.
     В  этот  миг молодой человек,  сидевший напротив, встал из-за стола. Он
быстро  глянул на знак, узнал  его, вынул  из  кармана  маленький деревянный
кругляшок, покрытый янтарным лаком, и вручил его Кольтеру.
     --  Один человек из Стюарте Дрэфт, Вирджиния, дал  этот  медальон моему
отцу, --  весело  сказал  молодой человек. Потом  с  внезапной  серьезностью
добавил: -- На нем тот же знак, сэр. Вы ведь Джон Кольтер?
     -- Какое отношение имеет ваша болтовня  к цифрам на доске? -- наступала
барменша. -- Кому интересно, кто вы такие!
     Молодой  человек бросил ей тяжелую  круглую монету; подпрыгнув,  монета
зазвенела на  каменном  полу. Барменша, хотя  и была толстухой, а за монетой
нырнула,  словно щука. Потом  забрала  свою  доску и  пошла  прочь,  бормоча
проклятия в адрес трапперов.
     Кольтер криво улыбнулся.
     --  Если у  тебя  есть голова  на  плечах, --  сухо  сказал  он, --  ты
постараешься  сохранить  ее  на  своем месте. Мой тебе  совет:  оставайся  в
Сент-Луисе, твое место здесь.
     --  А  у  меня  такое  мнение,  -- ответил Хью  Гласе, --  надо  самому
посмотреть, что делается в мире. Голова головой, а посмотреть надо. Испытать
судьбу, сэр, как вы.
     Кольтер,  прищурившись,  рассматривал  юношу, пытаясь разглядеть  в нем
мужчину,  которым  тот  станет. Он понял,  что это не хвастливые  слова, они
чисты, как горный источник.
     Джон кивнул.
     -- С Богом, -- прошептал он. -- Я верю, что ты доползешь дальше, чем я,
--  и неловко встал из-за стола. Потом,  не  оглядываясь,  вышел из таверны и
медленно побрел в темноту.
     В следующем году Джон Кольтер умер от желтухи
     и был похоронен на холме возле фермы.
     И вот мы идем, прочь от всего,
     бежим и ползем.
     Идем, как положено, хотя сказке конец,
     во тьме и под солнцем,
     в тумане, мимо белеющих костей бизонов,
     проходим сквозь зимы и годы,
     мимо разрытых и зарытых могил,
     сожженных деревень и почерневших долин,
     где текут реки и течет время, мы ищем
     настоящий конец,  но  не  находим, только  могилы,  которые  приходят и
уходят.
     Джон Кольтер умер, оставив после себя:
     2 кровати, 4 стула, один  стеклянный стакан,  1 блюдо и  5  тарелок,  1
плуг, 1 мотыгу, одну голландскую печку, 2 кастрюли,
     3 миски, 1 кофейник, 1 маленькую прялку, 2 бутылки,
     4 жестяные кружки,  ножи,  вилки  и ложки,  1 капкан, 1  колоду карт, 1
утюг, 3 книги, 1 жеребца, 1 кольт, 1 корову и теленка.
     Его имущество,  по  описи от 10  декабря 1813 года, было  оценено в 233
доллара  76  3/4  цента  после  уплаты  всех долгов,  и  похоронен он  был в
безымянной могиле на Туннел Хилл под Сент-Луисом.
     Могила  была вскоре  заброшена  и  позже  стала частью  железной дороги
Миссури Пасифик.
     Никто не знает,  где нашел успокоение старый  Хью,  хотя Джеми  Бриджер
хотел назвать форт Вайоминг его именем.
     И вот мы идем, прочь от всего, вниз, в бесконечных
     пещерах,
     сквозь будущие города,
     и находим в конце каждой дороги
     череп.
     Чей он -- едва ли это важно,
     но там, в том месте встречи,
     где время пересекает мир,
     он заключает в себе
     акт ненасытной страсти,
     придавая значение
     яркому мгновению своей казни,
     под солнцем, небом, звездами,
     где сгорает настоящее и будущее,
     отворачивая дороги от великой тьмы,
     помечая землю долгим давлением пристального взгляда.
     Проходя, ты теперь видишь их запечатленными в древних чертогах Земли;
     проходя, ты видишь всех их запечатленными глубоко, на стенах пещеры.