звук  колес  встречных  экипажей.
Наконец фургон свернул с большой улицы на узкую, немощеную. Он развернулся
и чуть подал назад. В ящике стало темнее.
     Фургон  окончательно  остановился,  возница  соскочил  с  облучка   и
распахнул двери фургона, потом - крышку ящика.
     Помогая друг другу, мы с трудом выползли наружу.
     Ползун был резвее прочих и первым вывалился на землю. Возница, видно,
забыл, как выглядит один из пассажиров, отшатнулся и выругался.
     - Такой большой, а боится, - сказал с осуждением Сеня, который забыл,
как боялся ползуна.
     Фургон стоял задом к открытым дверям склада или сарая.
     - А теперь отдыхайте, - сказал возница.
     Он с облегчением улыбнулся.
     - Я боялся, - сказал он, - что кто-то из вас чихнет или  зашевелится.
На заставе они лютые - если хоть какое подозрение, стреляют без  сомнения.
У нас некоторые погибли.
     - Кто погиб? - спросил я.
     - Кто контрабандой балуется.
     Возница вытащил из кармана пригоршню монет и банкнот.
     - Это вам, - сказал он. - Если  проголодаетесь,  можете  погулять  по
городу. Тут, на улице Белых роз, есть кафе, недорогое,  а  кормят  вкусно.
Так что пообедайте.
     - Как так пообедайте? - удивилась Ирка. - А это не опасно?
     - Все, - улыбнулся возница. - Мы же контроль проехали. А теперь мы  в
Счастливом городе. Здесь всем все до лампочки, поняла?
     - Нет, не поняла. Мы, наверное, лучше до вечера посидим в складе.
     - Как хотите, - сказал  возница,  -  я  вам  не  нянька.  Только  как
стемнеет - чтобы быть здесь. За вами придут и покажут место, где  в  пункт
проникнуть. Только я очень сомневаюсь.
     С этими словами он ушел, оставив нас одних.
     Склад был пуст, видно, в нем давно не было никаких товаров - в  углах
шуршали крысы, углы и потолок были затянуты паутиной.
     Уходя, возница прикрыл большую тяжелую дверь склада. Было слышно, как
постукивают колеса уезжавшего фургона.
     - Мы пробудем здесь до темноты, - сказала Ирка, которая была в  нашей
компании главной. - За ночь нам надо будет проникнуть в башню Наблюдений.
     - Куда? - громко спросил из дальнего угла Сенечка - он уже вынюхивал,
высматривал что-нибудь съестное. Он был всегда  голоден.  Впрочем,  сейчас
голод ему не угрожал - у нас был с собой целый мешок с едой.
     - Помнишь овал на плане? - спросила Ирка, но не Сенечку,  а  меня.  -
Это и есть башня. С ее вершины спонсоры и инспектора, а  то  и  туристы  с
других планет могут наблюдать естественную жизнь типичного земного города.
Туда нам и надо попасть.
     - Значит, они не в сам город прилетают?
     - Ни в коем случае! - сказала Ирка. - Господа  спонсоры  и  их  гости
твердо   придерживаются   принципа   невмешательства.   Каждая    отсталая
цивилизация должна развиваться своим естественным путем. Ей можно помогать
ускоряться в развитии, но ни в коем случае не мешать,  не  эксплуатировать
ее планету - Галактическое содружество создано для благородных целей.
     - А как же они смотрят? - спросил я.
     - Скоро увидишь, - сказала Ирка.
     - Она сама не знает, - заявил Сенечка.
     Он подошел к тяжелой двери и выглянул в щель.
     - Здесь никого нет, - сказал он. - Можно я погуляю?
     - Подожди, - сказала Ирка. - Пока нельзя.
     Но Сенечка, разумеется, не услышал ответа и скользнул в щель.
     Она подбежала к двери и стала смотреть наружу.
     - Теперь поздно, - сказал я. - Он уже гуляет.
     - Я пойду  за  ним,  он  может  сорвать  всю  акцию.  Неужели  ты  не
понимаешь, как это важно?
     Я подошел к двери и тоже посмотрел наружу.
     Дверь склада выходила на  короткую  пустынную  улицу,  состоявшую  из
подобных же складов и других служебного вида помещений. В конце улицы была
видна вода - река или некий водоем. В ту сторону и побежал Сенечка.
     За водным пространством поднималась гладкая бетонная или  пластиковая
башня, уходившая вверх до самого неба.
     Я вышел наружу и поспешил к воде следом за мальчишкой.  Мной  владела
тревога. Я сразу догадался, что башня  и  скрывает  наблюдателей.  И  если
малыш выдаст себя, он погубит всю операцию.
     - Сеня! - крикнул я на бегу. - Сеня, немедленно назад!
     Мальчишка не слышал или не хотел слышать меня. Он добежал до  воды  и
остановился. Я испугался, что он нырнет, но он медлил.
     Я выскочил из прохода между складами и оказался на пологом,  поросшем
мягкой травой и подорожником берегу реки, которая огибала гладкую  высокую
башню.
     На берегу мы с Сеней были  не  одиноки  -  на  откосе  сидели  в  ряд
рыболовы, все с удочками, все в белых или соломенных шляпах.
     При виде нас они вовсе  не  всполошились,  как  я  того  опасался,  а
продолжали заниматься своим делом, лишь один из них, курносенький господин
с седыми усами и бакенбардами в  полосатой  фуфайке  и  полосатых  штанах,
прижал палец к губам, предупреждая, чтобы мы не распугивали рыбу. Я кивнул
ему в ответ и возобновил погоню за Сенечкой, которого мне удалось  поймать
в тот момент, когда он уже изготовился нырнуть в воду. Я так  спешил,  что
нечаянно схватил его за ухо, мальчишка замер и принялся ныть.
     Не зная, что делать дальше, я обернулся  и  увидел,  как  по  откосу,
подобрав длинную синюю юбку, изящная до изумления,  спускается  красавица,
на которую глазею не только я, но и все рыболовы.
     Красавица приблизилась к нам и открыла  ротик,  обнаружив  отсутствие
передних зубов, что, конечно же, разрушило ее изысканный  образ  для  тех,
кто близко к ней находился.
     - Молодой человек, - сказала она негромко, но решительно, обращаясь к
Сенечке. - Твое счастье, что Тим тебя поймал раньше,  чем  я.  Сейчас  ты,
негодяй, чуть не сорвал операцию, ради которой некоторые люди уже погибли,
а другие еще погибнут. Операцию, от которой зависит будущее Земли.
     Хоть и говорила она тихо, мне казалось, что от ее голоса покачиваются
бетонные стены цитадели спонсоров. Рыболовы должны бы разбежаться от  этих
страшных слов. Но рыболовы ничего не слышали и блаженствовали на солнышке.
     Сенечка побледнел от страха. Мне кажется, что он никогда еще в  жизни
так не пугался.
     - Я только окунуться... я сразу назад... я  не  думал,  я  больше  не
буду, - бормотал малыш. Мне стало жалко его. Ирка увидела,  что  моя  рука
движется к его головке, чтобы погладить, и в мгновение ока ринулась вперед
и дернула меня за руку.
     - Не смей, - шепотом закричала она. - Если я делаю ребенку реприманд,
то ты, Ланселот, будь любезен,  потерпи,  не  вмешивайся,  как  бабуся,  в
педагогический процесс! Песталоцци проклятый!
     Мы с Сенечкой рты открыли -  оказывается,  Ирка  знает  такие  ученые
слова!
     - Пошли отсюда, -  приказала  она,  -  рыболовы  нас  уже  запомнили.
Кто-нибудь обязательно сбегает и настучит.
     Мы с Сенечкой покорно и виновато пошли за  Иркой  вверх  по  зеленому
склону. Было жарко, хоть день еще не дошел  до  половины.  Легкие  кучевые
облака таяли, приближаясь к солнцу, будто оно высушивало их.
     Мы поднялись обратно к пустым складам и там остановились, разглядывая
башню.
     Более всего она была похожа на бетонный пень. Диаметром  он  достигал
метров ста, высотой - более того. В верхней части гладких стен были  видны
узкие окна-бойницы, а верх был увенчан зубцами.
     Пень уходил в воду - темную, быстро текущую речку, шириной как улица,
на которой свободно могут разъехаться четыре  автомобиля.  Мне  показалось
странным,  что  в  речке  такое  быстрое  течение,  ведь  на   плане   она
представляла собой замкнутое кольцо - ров. Я  понимал,  что  нам  придется
преодолеть эту водную преграду, но как это сделать, я не представлял.  Тем
более непонятно было, что же делать потом: на стометровую  бетонную  стену
вскарабкаться невозможно.
     Тут же обнаружилось еще одно препятствие.
     Один из рыболовов привстал, и я увидел, что  поплавок,  оттянутый  до
отказа течением направо, ушел под воду, а рыболов подсек и потянул  добычу
к себе. Серебряная рыбка показалась над водой - но в тот же момент из воды
высунулась страшная морда, заканчивавшаяся острым хищным клювом.  Открылся
большой рот - чудовище схватило рыбку и проглотило ее вместе с  крючком  и
наживкой. Рыболовы дружно ахнули  и  сбежались  к  пострадавшему  товарищу
выразить сочувствие. Но они никак не были удивлены  происшедшим  -  видно,
они знали, что во рве водятся такие чудовища. У меня похолодело сердце:  я
представил себе, как мы войдем ночью в эту воду и как чудовища сожрут Ирку
и Сенечку. О себе я не подумал.
     - Что это? - спросил Сенечка. - Я никогда не видел.
     - И я не видел, - сказал я. - Но я думаю, что ночью они спят.
     - Только без паники, - сердито сказала Ирка, - вы уже готовы  убежать
назад.
     - Никто никуда не бежит, - сказал я.
     - Ползун с ними расправится как с котятами, - сказала Ирка.
     Мне показалось, что последнюю фразу она только что придумала.
     - Пойдемте поглядим на город, - сказал я, чтобы не ссориться.
     - Чем меньше мы будем гулять, тем лучше, - возразила Ирка.
     - Интересно  же  посмотреть,  как  живут  люди  в  счастливом  городе
Аркадии!
     - И мне интересно, - сказал Сенечка.
     - Хорошо, - согласилась Ирка, - только руками ничего не  хватать,  не
привлекать к себе внимания, не драться и не спорить.
     - Разумеется, - сказал я. - Без сомнения.
     Я  понимал,  что  Ирке  не  меньше  чем  нам  интересно  погулять  по
сказочному городу. Ведь даже если мы останемся  живы,  мы  никогда  больше
сюда не попадем. Ирка оглядела  нас,  приказала  мне  вычистить  пятно  на
брюках, а Сенечке отряхнуть шапочку и почистить травой ботинки.
     - Если кто-нибудь что-нибудь  спросит,  -  приказала  Ирка,  -  мы  -
счастливая семья: Беккер-отец, Беккер-мать и Беккер-сын.
     - А кто Беккер-сын? - спросил Сенечка.
     - Ты, мой ласковый, - сказала Ирка и щелкнула его по лбу.
     - Еще чего не хватало! - возмутился малыш и протянул мне ручку.  -  Я
лучше буду с Тимом гулять, он не дерется, - сообщил он ей.
     Мы миновали склады. Дорожка, что вела к ним,  вливалась  в  настоящую
улицу, замощенную булыжником.
     По обе стороны улицы были  небольшие  палисадники,  в  которых  цвели
сирень и тюльпаны. За палисадниками тянулись одноэтажные уютные домики под
красными крышами, покрашенные в веселые цвета. Из труб вились дымки, а  из
кухонных окошек тянуло вкусной пищей.  Кое-где  в  палисадничках  копались
старушки, сажали рассаду,  пропалывали  грядки.  При  виде  нас  некоторые
распрямляли  свои  старые  спины  и  вежливо  с  нами   здоровались.   Мы,
разумеется, здоровались в ответ.
     Из некоторых открытых окон доносилась приятная музыка. Я  заглянул  в
одно из них и увидел,  что  там,  за  небольшим  пианино,  сидит  приятная
девушка с высокой прической и играет.
     Сенечка шел, не закрывая рта -  никто  из  нас  ничего  подобного  не
видел, но мы с Иркой как могли скрывали свои чувства,  свое  удивление,  а
Сенечка скрывать его не намеревался.
     Когда короткая улица особнячков окончилась, мы повернули  на  другую,
где палисадников перед домами, как правило, не было, да и сами  дома  были
крупнее, порой двухэтажными, кирпичными. На подоконниках окон,  выходивших
на улицу, стояли горшки с цветами, а также аквариумы и  клетки  с  певчими
птицами. Порой между ними выглядывала бабушкина  или  дедушкина  голова  и
улыбалась нам. Мы улыбались в ответ.
     На всем, что мы видели,  была  печать  довольства,  обеспеченности  и
аккуратности.
     В конце той улицы,  которая,  судя  по  табличке  на  почтовом  ящике
крайнего дома, называлась "Яблоневая", мы нашли кафе "Уют".  Оно  занимало
первый этаж небольшого розового дома. Перед открытой  дверью  на  тротуаре
стояли  под  полосатыми  зонтиками  два   столика,   покрытые   клетчатыми
скатертями. Мы заглянули внутрь. Там тоже были  столики.  За  одним  сидел
бледный худой человек в черном костюме. На полу рядом с его  стулом  лежал
моток веревки  и  высокая  черная  шляпа,  которая,  как  я  потом  узнал,
называется цилиндром. Черный человек большой ложкой ел из хрустальной вазы
мороженое с фруктами.
     Внешняя стена кафе была стеклянной, сквозь нее мы видели  башню.  Вид
был красивый.
     - Здравствуйте, - сказала Ирка, которая  скорее  меня  осваивалась  в
неизвестной обстановке. - Можно у вас позавтракать?
     - Я трубочист, - вежливо сообщил человек в черном. -  У  меня  сейчас
второй завтрак. Меня ждет работа. Но сейчас мы вам поможем.  Елена!  Елена
Константиновна!
     Тотчас  же  занавеска,  скрывавшая  заднюю  дверь,  откинулась,  и  в
помещение впорхнула молодая полная женщина в розовом в оборках  платье  до
пола, с высоко забранными кверху волосами, увенчанными высоким,  усыпанным
блестками, гребнем.
     - Ах, простите, - сказала полная дамочка. - Я зачиталась на кухне.  -
Новый роман Тургенева! Вы любите Тургенева?
     У меня вдруг возникло странное ощущение - настоящие ли люди нас здесь
окружают? Может быть, это органчики, счастливые роботы?
     - Что будем кушать? - спросила дамочка.
     - А что есть? - спросила Ирка.
     - Все зависит от того, сильно вы спешите или умеренно?  Если  сильно,
то я предложу вам бутерброды с сыром, кофе с молоком и печенье.
     Сенечка проглотил слюну.
     - Но мы не очень спешим, - нашлась Ирка.
     - Тогда - яичницу из трех яиц для каждого с ветчиной. Вы употребляете
ветчину? Она немного жирная сегодня.
     - Несите! - сказала Ирка.
     - Одну минутку, рада вам услужить.
     Дамочка побежала прочь, напевая на ходу.  Черный  трубочист  поднялся
из-за стола, положил на стол банкноту и ушел не попрощавшись.
     - Я хочу жить в этом городе, - заявил Сенечка.
     - Наверное, я сплю, - сказала Ирка. - Три яйца на каждого. Я,  может,
за всю жизнь три яйца съела.
     - И я! И я! - засмеялся Сенечка.
     - Интересно, а нам денег хватит? - испугался  я.  -  А  то  мы  можем
провалить всю операцию.
     - Наверное, хватит, - сказала Ирка.
     - Одну минутку! -  крикнула,  высунувшись  из-за  занавески,  хозяйка
кафе. - Если хотите, можете посидеть на улице, я туда вам вынесу.
     - А точно, интересно, - сказал Сенечка и первым пошел наружу.
     Мы уселись за столиком. Я с удовольствием смотрел на моих  спутников.
Удивительно, как легко  люди  привыкают  к  хорошему.  Мы  сидели,  словно
благополучная семья из какой-то нечитанной  мною  книжки.  Светило  мягкое
солнце, улица, замощенная  ровной,  хорошо  подобранной  брусчаткой,  была
такой чистой, словно пол в доме. Недаром же все, кто слышал  о  Счастливом
городе, мечтают в него попасть.
     По улице изредка проходили люди,  некоторые  раскланивались  с  нами.
Были они старомодны и казались актерами из старинной пьесы.
     - Интересно, - произнес Сенечка, - а до спонсоров все люди так жили?
     - По-разному, - сказала Ирка. Я понял, что и она толком не знает, как
жили люди.
     Из двери вышла с подносом хозяйка кафе.
     Она поставила посреди нашего  стола  большую  сковороду  с  яичницей,
расставила тарелки и разложила вилки и ножи. Она собиралась уйти,  но  тут
увидела, как Сеня уже старается подцепить вилкой край яичницы.
     Вдруг милая женщина густо покраснела и прошептала:
     - Вы с ума сошли! Не трогайте! Не смейте!
     Удивленный Сенечка спрятал руки под стол, решив, что женщину испугали
его перепонки. Но причина ее волнения заключалась в другом.
     Женщина удивленно взмахнула пухлыми ручками:
     - Вы что, первый раз в ресторане?
     - Чем мальчик вас рассердил? - спросил я.
     - Куда он вилкой тычет, а? Он что, копию захотел испакостить? А где я
новую достану, я вас спрашиваю? Меня же без копий закроют!
     - А что же нам есть? - спросила Ирка.
     - Сейчас я хлеб принесу, - ответила пухлая  дамочка.  -  А  если  кто
голодный, то могу чаю дать, с овсянкой. От меня голодными не уйдете, не то
что из "Савоя". Там только копии, вы представляете!
     Я  протянул  руку  и  потрогал  яичницу.  Яичница  была  холодной   и
скользкой. Она была сделана из пластика.
     - Но зачем вы нас обманываете? - удивился я. - Ведь вы же деньги  все
равно за яичницу возьмете?
     - Не за поросенка же брать! Я вам его не носила.
     - Кого вы обманываете?
     - Я никого не обманываю! - Пухлая женщина была в гневе. - Я  выполняю
распоряжение Управления общественного питания Аркадии, которое  гласит:  В
случае нехватки  пищевого  продукта  или  товара  приказано  заменять  его
соответствующим муляжом с внешним правдоподобием.
     - Но зачем?
     - А если оттуда посмотрят? - спросила хозяйка кафе, понизив  голос  и
движением головы показав на башню.
     - Ясно, - сказала Ирка, которая соображает  быстрее  меня,  -  несите
кашу и чай. Не тронем мы вашу яичницу. А у вас большая нехватка?
     - И не говорите! Всего не завозят!
     Поклонившись, хозяйка с облегчением отошла  от  нашего  столика.  Она
принесла холодную липкую овсянку и теплую воду - чай, затем остановилась у
стены и стала глядеть на нас, не отрываясь.  Встретив  мой  вопросительный
взгляд, она произнесла:
     - Приходится смотреть.  На  прошлой  неделе  тарелку  унесли.  А  что
касается чашек, то это просто катастрофа. Нет, я  никого  не  обвиняю,  но
такой дефицит чашек, что люди идут на преступление. Правда?
     -  Мы  приезжие,  -  сказал  я  мрачно.  Овсянка  была  недосоленной,
невкусной, словно приготовленной из опилок.
     - Знаем мы таких приезжих, - ответила хозяйка кафе.
     Взяла эта женщина с нас за невкусный завтрак по шесть рублей -  почти
все деньги, что нам дал возница.
     - В конце концов, - сказала Ирка, - это даже смешно. Ты что, в  самом
деле поверил, что в нашей стране может быть счастливый город?
     Я не ответил.
     - А зачем она яйца обещала? - спросил Сенечка.
     - Потому что она играет в кафе, - сказала ему Ирка.
     И я подумал, что она права. Ведь мы же в городе, который  придуман  и
сделан спонсорами - а спонсорам вряд ли есть дело, счастливы ли  на  самом
деле жители этого города.
     "Гастроном "Изобилие" - увидел я вывеску над  первым  этажом  другого
дома.
     Туда входили люди с пустыми сумками, а выносили  полные.  Сами  сумки
были очень красивы: ка них были изображены всяческие продукты.
     Передняя стена магазина была прозрачной, а внутри горел  яркий  свет,
так что он был похож на аквариум, в котором плавали рыбки.
     Мы стояли снаружи, не заходя в магазин, и смотрели, как люди входят в
гастроном, подходят к витринам, рассматривают лежащие там товары.
     Мне  захотелось  рассмотреть  магазин  изнутри  и  я  предложил  моим
спутникам составить мне компанию.
     Небольшая очередь из прилично одетых по моде Счастливого города людей
стояла возле витрины, в которой лежали колбасы  разной  толщины  и  цвета.
Продавщица в белом переднике и белой кружевной  наколке  с  милой  улыбкой
отвешивала колбасу.
     - Что это? - Сенечка никогда в жизни  не  видел  колбасы.  Я  же  был
старше его и один раз угощался колбасой в школе гладиаторов.
     - Сейчас я тебе куплю, - сказал я, - и попробуешь. Это колбаса.
     Передо мной стоял пожилой мужчина в длинном зеленом  пальто  и  серой
мягкой шляпе. Он обернулся, услышав мои слова.
     - Вы приезжие? - спросил он мягким вежливым голосом.
     - Да, мы здесь недавно, - сказал я, а Ирка  улыбнулась,  не  разжимая
губ.
     Мужчина потрепал Сенечку по затылку.
     - Сегодня не совсем удачный день,  -  сказал  он.  -  Завтра  завезут
любительскую и останкинскую колбасу. Мне конфиденциально сообщили. Так что
я на вашем месте купил бы завтра.
     - Тим, - Сенечка дернул меня за рукав. - А  там  колбаса  ненастоящая
лежит, - он показал на витрину. - Она нарисованная.
     Наши соседи по очереди сделали вид, что ничего не слышали, но Сенечка
продолжал настаивать, и тогда старуха в мантилье попросила меня:
     - Велите, пожалуйста, вашему мальчику помолчать. Он  может  доставить
всем неп