носить одежду?
     - Разумеется. Мы им многое разрешаем.  Чтобы  им  казалось,  что  они
что-то значат. Мы им уступили  вонючие  подземелья  и  непроходимые  леса,
шахты и теплицы, мы им дали кондитерские и металлические  фабрики.  Мы  им
даем эксплуатировать своих же, людей, с которых они  дерут  три  шкуры.  И
трепещут перед нами. Разве не удобная для всех модель?
     - Маркиза на вас рассердилась.
     - Ничего подобного. Твоя Маркиза испугалась. Она поняла, что  в  один
прекрасный день ее тоже могут ликвидировать. Но при том она рада - погибли
некоторые из ее конкурентов. К тому же у меня есть возможность ее утешить.
     - Какая?
     - Я давно обещал отправить ее в Галактический центр, где исправят  ее
тело. За это она нам будет еще вернее.
     Мы вернулись к бетонным домам. Подбежал Арсений  и  стал  тереться  о
ногу спонсора - его уже обучили любви к спонсорам. Ко  всем  спонсорам.  В
меня ее вложили недостаточно.
     Сийнико потрепал Арсенчика по головке.
     - Я их не различаю, - сказал он. - Но будущее Земли за ними. Люди  не
должны   размножаться   как   придется.   Любой   ребенок   должен    быть
запрограммирован, чтобы быть нам полезным. Поэтому я лично возражаю против
насильственных действий. Зачем убивать? Через несколько десятилетий  Земля
будет идеальной, гармоничной планетой. И залогом тому наши питомники.
     Спонсор удивительно говорил по-русски, с прибаутками,  поговорками  и
без акцента, свойственного всем спонсорам.
     Я пошел вверх по ступенькам, в особняк.
     - Что такое? Ты куда? - крикнул мне вслед спонсор.
     - Мне сказать два слова на кухне, - откликнулся я.
     Спонсор оказался в дурацком положении - он же не мог войти в дом. Так
бывало со всеми спонсорами - им кажется, что они правят, но они  не  могут
войти ни в дом, ни в  шахту,  ни,  зачастую,  на  фабрику.  Пока  люди  не
истреблены и не все на Земле  переделано  под  четырехметровых  жаб,  люди
будут жить своей жизнью. Прощай, мой господин!
     Я прошел на кухню и приказал  поварихам,  которые  еще  мыли  посуду,
чтобы Леоноре выдавали отныне по двойной порции. Поварихи принялись что-то
нести  о  жулике  -  заведующем  производством,  об  указаниях   господина
спонсора, но я не стал с ними спорить, а лишь добавил, что завтра проверю.
     К моему удивлению, Сийнико ждал меня у лестницы.
     - Какая такая Леонора? - спросил он ворчливо.
     Спонсор держал в лапе коммуникатор. Разумеется, он слышал все, что  я
говорил - коммуникаторы слышат сквозь  стены.  Я  опять  оказался  слишком
самонадеян.
     - Сами вывели чудовище, - сказал я, - а кормить забываете.
     - Какое из чудовищ ты имеешь в виду?
     - Двухметровую девицу. И не понимаю, зачем она вам нужна?
     - Зачем? Отвечу. Дело в том, что мы, как ты имел несчастье  заметить,
очень   эмоциональны.   Нам   необходимо   выплескивать   энергию.   Любое
соревнование, особенно с элементом борьбы, нам  интересно.  Предприимчивые
люди помимо боев гладиаторов возрождают, и не без успеха, борьбу,  бокс  и
баскетбол. А  так  как  кандидаток  мало,  я  решил,  не  вывести  ли  мне
собственную баскетбольную команду? Там, - он показал на второй этаж,  -  в
инкубаторах, у меня  лежат  два  десятка  переростков.  Не  все  же  людям
получать прибыль - пора брать все  в  свои  руки.  Через  десять  лет  мои
баскетболистки покорят мир и принесут мне миллионы.
     - А сколько лет Леоноре? - спросил я.
     - Двадцать. Она у нас самая старая, - сказал спонсор. -  Хорошо,  что
ты следишь, чтобы повара не воровали. Вы, люди, ужасно вороваты.  Для  вас
нет ничего святого. Все тащите... - Спонсор сжал губы. Ему было противно.
     Больше таких откровенных бесед между мной и Сийнико не было.
     Спонсор  был  занят  в  городе,  прилетал  поздно.  С  утра   обходил
лаборатории и проектные мастерские. Однажды прилетела  на  вертолете  чета
спонсоров, отобрала и увезла с собой гибрида. К тому времени уже вернулась
надзирательница госпожа Фуйке, меня она игнорировала -  и  к  лучшему,  по
крайней мере, я мог тоже не обращать на нее внимания.
     За время, проведенное в питомнике для любимцев, я отдохнул, отъелся -
ведь поварихи меня побаивались, а я их не разубеждал.
     У Сийнико была неплохая библиотека. Он разрешил мне смотреть картинки
в книгах в его кабинете. Я понял, что при всем его уме  Сийнико  подвержен
той же слабости, как и все спонсоры, - он не мог допустить  и  мысли,  что
любимец может читать, причем не только по-русски, но и на языке спонсоров.
     Так что я не только рассматривал картинки, но  и  читал.  Правда,  из
спонсорских книг многого не узнаешь - как правило, это книжки-гармошки про
войны на неизвестных мне  планетах,  в  которых  некий  господин  Куйбинко
обязательно  поражает  множество  драконов  или  другой  нечисти.  Госпожа
Яйблочко обожала раскладушки про одинокую и несчастную спонсоршу,  которая
скрывает свою красоту в ожидании достойного жениха, который в конце концов
прилетает со звезд.
     Когда я был любимцем, я читал эти  книги,  полагая,  что  все  это  -
правда, и даже переживал за несчастную невесту. Теперь же я отбрасывал все
эти книги в сторону, а искал  на  полках  исторические  труды  или  книги,
говорившие о нас, людях.
     Но о людях ничего не было. Словно  и  планеты  такой  -  Земля  -  не
существовало. И не было страны -  Россия,  как  и  других  стран,  пейзажи
которых я видел по телевизору, когда жил у хозяев.
     Я привык к жизни в питомнике,  а  питомник  привык  ко  мне.  Сначала
спонсор думал,  что  я  буду  помогать  Автандилу,  но  меня  генетика  не
увлекала. Зато я любил возиться с малышами, мы  с  ними  играли  в  разные
игры, я стал преподавать им физкультуру, стрельбу из  лука  и  фехтование.
Думаю, что я был популярной фигурой в питомнике.
     Спонсор тоже привык ко мне. Как возвращался  из  города,  часто  звал
меня, мы вместе ужинали, а потом он пускался в рассуждения и монологи, а я
покорно слушал их. Впрочем, я узнавал от него не так уж  много  нового.  Я
знал, что у спонсоров были большие неприятности  с  милицией,  которая  не
могла примириться со смертью  милиционеров  на  стадионе,  а  без  милиции
спонсоры обойтись пока не могли. Пришлось увеличить жалование милиционерам
и выделять для них специальные пайки. А с продовольствием было и без  того
плохо. Трудности. Как бы не пришлось забраться в стратегические запасы!
     Порой Сийнико не замечал меня. Я забирался в его библиотеку,  которая
располагалась за кабинетом, читал или рассматривал картинки.  Сийнико  ел,
спал, отдыхал, писал письма, отдавал распоряжения, зная,  что  я  нахожусь
рядом, и не обращая на то внимания.
     Зима в том году удалась мягкой, но снежной.
     Все, кто мог, надевали на себя теплые вещи таким образом, чтобы этого
не заметила наша главная мучительница госпожа Фуйке. Людмила,  которая  ко
мне привыкла и даже кидала на меня долгие призывные взгляды,  связала  мне
безрукавку, которая отлично грела и  была  не  видна  из-под  халата.  Это
спонсоры придумали легенду, что любимцы нечувствительны к холоду. К холоду
нечувствительны сами спонсоры. А люди лишь учатся его  терпеть.  Мне  было
жалко малышей, которых в зимние дни выгоняли босиком на снег.  В  спальнях
не топили, поэтому многие из  них  болели  и  умирали,  но  госпожа  Фуйке
объявляла эти смерти закономерным отбросом.
     Когда заболел мой друг Арсений,  я  совсем  уж  разъярился  и  сказал
спонсору:
     - Вы похожи на курицу, которая бьет ногами собственные яйца. Вы  сами
себе враги.
     Такое обращение удивило Сийнико, и он оторвался от телевизора,  чтобы
выслушать меня.
     - За зиму, как я узнал, умирает до трети малышей. Каждый малыш  стоит
денег. Мертвый малыш - это деньги, которые вы не получили.
     Спонсор выслушал меня и, кивнув, вновь обратился к телевизору.
     - Вы не ответили, господин спонсор, - сказал я.
     - Мы обязаны  представить  покупателю  добротный  продукт,  -  сказал
наконец Сийнико. - Зачем нам рекламации? Пускай любимцы  проходят  суровую
школу, зато мы выпускаем в свет отличный материал.
     - Чепуха, - сказал я. - К холоду  человек  не  может  привыкнуть.  Он
может научиться терпеть его. Не более.
     - Откуда это ты узнал?
     - Сам придумал. Я  семнадцать  лет  прожил  в  любимцах.  Вы  что  же
думаете, дом, в котором я жил, не отапливался? Вы что, не знаете, что  моя
подстилка лежала на кухне, где всегда тепло?
     - Нельзя, - сказал Сийнико.  -  Мы  рекламируем  наших  любимцев  как
морозоустойчивых.
     - Они не морозоустойчивы. Они страдают.
     - Я удивлен, - сказал Сийнико. - Я обязательно все это проверю.
     Он ничего не сделал, и малыши продолжали болеть  и  умирать.  Правда,
Арсения я взял к себе в бокс, который, как и все помещения для спонсоров и
лаборатории, отлично отапливался. Я отдал  Арсению  свое  одеяло,  а  пищу
носил ему из столовой. Арсений громко кашлял, у него воспалились жабры,  я
выпросил у биоинженеров таблетки от кашля и от жара.  Через  два  дня  мне
пришлось еще более потесниться - тяжело заболела Леонора.
     Но Леонора пришла не одна - она принесла  простуженную  девочку.  Так
что  у  меня  образовался  лазарет,  который  продержался  до  весны.  Как
оказалось, поварихи, уборщицы и воспитательницы тоже порой брали к себе  в
дома больных детей. И никому об этом не  рассказывали.  Госпожа  Фуйке  не
удивлялась несовпадению списочного состава питомника с наличными малышами.
Она наверняка знала о том, что происходит, но спонсору Сийнико об этом  не
рассказывала. Он бы навел порядок.
     Спонсор Сийнико не был жестоким существом, не был садистом. Но  порой
я видел в нем страшного убийцу. Происходило это от того, что ему было  все
равно,  что  случится  с  человечеством,  если  это  не  затрагивало   его
интересов. Он противился массовым ликвидациям людей, потому  что  полагал,
что спонсорам выгоднее, чтобы люди им облегчали  жизнь.  Но  если  бы  его
кто-то убедил, что спонсорам будет удобнее жить, если завтра люди умрут, я
убежден, что он первым бы начал травить нас газом или закидывать  бомбами.
То, что он выделял меня из числа людей, ни о чем не  говорило.  Я  отдавал
себе отчет в том, что со мной  он  расстанется  так  же  спокойно,  как  с
разбитой лампочкой. Но пока сотрудничество с людьми ему было  выгоднее  их
смерти.
     Особенно очевидным это стало, когда в начале мая  к  нам  в  питомник
вдруг опустилось несколько вертолетов, на которых прилетели незнакомые мне
высокопоставленные спонсоры. Среди  них  были  носители  оранжевых  кругов
Управления экологической защиты, синих  гребней  Охраны  порядка,  красных
кругов Ведомства пропаганды.
     Я был в библиотеке за кабинетом Сийнико и хотел было уйти, но опоздал
- спонсоры один за другим входили в кабинет. Кресел для всех не было,  так
что двое, Сийнико и большой чин из Охраны порядка, сели, остальные стояли.
Впрочем, спонсоры не любят сидеть, им  удобнее  стоять.  Идею  кресла  они
позаимствовали у людей, и Сийнико  говорил  мне,  что  до  сих  пор  среди
консервативных спонсоров к креслам существует стойкое  отвращение,  как  к
предмету моральной деградации.
     Чудовища были видны мне сквозь щель в  неплотно  прикрытой  двери.  Я
затаился. Я был уверен, что подведу  своего  покровителя,  если  выйду  из
библиотеки и пройду через кабинет.
     Спонсоры были убеждены, что их никто не подслушивает, потому говорили
громко, не стесняясь в выражениях, я же слышал и понимал все до последнего
слова.
     - Мы все очень заняты, - сказал Сийнико. - И не любим терять  времени
даром. Я начинаю сразу с информации, которую получил от Высшего совета.
     -  Правильно,  -  откликнулся  спонсор  с  красным  кругом  Ведомства
пропаганды. - Переходите к делу.
     - На Высшем совете обсуждался вопрос о нехватке продовольствия и иных
продуктов, которые производят люди.
     - Не в первый раз, - отметил другой спонсор.
     - Но на этот раз решено  принять  меры.  В  соответствии  с  проектом
двенадцать. Вы помните его?
     Два согласных мычания - потом голос:
     - Я не в курсе дела.
     - Напоминаю: в прошлом году обсуждался и был отклонен проект, который
объясняет  деградацию  экономики   и   падение   производства   тем,   что
работники-люди все более наглеют и все большую часть  продуктов  оставляют
себе. Это  позволяет  им  благоденствовать  и  плодиться,  тогда  как  мы,
спонсоры, оказываемся в невыгодном положении, так как космические поставки
затруднены,  а   контроль   Федерации   ожесточился.   Проект   двенадцать
предусматривал ликвидировать половину населения Земли.
     -  Зачем?  -  послышался  удивленный  голос  спонсора  из  Управления
экологической защиты.
     - Идея  проекта  заключается  в  том,  чтобы  вдвое  уменьшить  число
едоков-людей и таким образом освободить массу  продуктов  для  потребления
нами.
     - Чепуха! - зарычал невидимый мне голос. - Что они, не понимают,  что
каждый едок является и производителем?
     - Не считайте Высший совет глупее, чем он есть на самом деле, - мягко
возразил Сийнико. - Там  отлично  это  понимают.  Но  и  понимают,  что  в
существовании людей заинтересована лишь часть спонсоров - те, кто  наладил
с ними деловые и личные связи. Вот  именно  это  и  кажется  руководителям
совета очень опасным. Они опасаются размывания нашей идеологии.
     - Это плохо, - сказал спонсор из Ведомства пропаганды.  -  Значит,  с
продовольствием и товарами станет намного хуже.
     - Намного, - согласился Сийнико.
     - Однако наши дорогие консерваторы сделают еще один шаг к  идеалу,  к
образцовой планете с одним образцовым городом для инспекций и комиссий. Мы
же лишимся всего.
     - К сожалению, эта точка зрения взяла верх, -  сказал  Сийнико.  -  И
боюсь, что отменить ее не удастся.
     - Что же делать?
     - Ликвидация половины населения Земли - задача нелегкая.  Даже  самые
решительные в совете понимают это. Раньше августа эта  операция  не  будет
предпринята.  Значит,  у  каждого  из  нас   есть   время   подготовиться,
предупредить нужных людей, спрятать то, что можно спрятать...
     - А списки на ликвидацию, конкретные списки  -  где,  сколько,  каким
образом?..
     - Их будут составлять по департаментам.
     - Самоубийцы, - сказал пропагандист.
     - Надо срочно писать в Галактический центр, - сказал кто-то.
     - Я не рискну этого сделать, - сказал Сийнико. - Кое-кто здесь только
и ждет, что я ошибусь. А голова у меня одна.
     Они еще долго обсуждали, что им делать, и разошлись поздно вечером. Я
слушал и все более ужасался. Ни один из этих спонсоров не сказал, что  ему
жалко людей. Ну хоть немного жаль. Им жалко своих благ и своих доходов.
     Я был так взволнован и удручен, что совершил роковую ошибку.
     Когда спонсоры улетели на своих вертолетах, я вышел из  библиотеки  и
подождал возвращения Сийнико в кабинете. Тот удивился, увидев меня.
     - Ты зачем пришел? - спросил он.
     - Неужели вам не жалко людей, которых вы убьете? - спросил я,  отходя
к двери.
     - Каких людей? - удивился спонсор.
     - Которые погибнут по проекту двенадцать.
     - Откуда ты знаешь?
     - Я был в библиотеке!
     - Ты понял?
     Спонсор неподвижно навис надо мной.
     - Ты знаешь наш язык?
     - Немного, - сказал  я.  Чувство  близкой  опасности  заставило  меня
съежиться. - Совсем немного.
     Я произносил эти слова так, будто слабое знание языка меня спасет.
     - Тебя учили?
     - Я жил в семье и слушал.
     - Ты слушал? И все?
     - Я смотрел телевизор.
     - А дома знали, что ты понимаешь наш язык?
     - Вряд ли. Вы, спонсоры, думаете, что мы слишком тупые, чтобы выучить
ваш язык.
     - Это исключено! - воскликнул спонсор. - Этого еще не было.
     - Наверное, я не один такой. Есть же любимцы и поумнее меня.
     Спонсор уселся в свое кресло, он смотрел как-то  мимо  меня,  в  угол
комнаты, словно побаивался меня.
     - Опасность, исходящая от тебя, - сказал он наконец, - представляется
мне большей, чем твоя ценность как свидетеля.
     - Вы обещали Маркизе! - напомнил я. У меня все внутри дрожало.
     - Я?
     - Вы дали слово!
     - Я его дал, я и возьму обратно.
     - Вы изумительно говорите по-русски, - сказал я спонсору.
     Тот не смог сдержать знак улыбки.
     - Не бойся, - сказал он. - Я тебя ликвидирую так,  что  ты  этого  не
заметишь. И никто этого не заметит. Так что не беспокойся.
     - А нельзя обойтись без таких мер? - спросил я.
     - Иди спать, - отмахнулся от  меня  спонсор.  -  Я  страшно  устал  и
недоволен. Может быть,  правы  те,  кто  выступает  за  полную  ликвидацию
человеческой расы.
     - А есть и такие?
     - Разумеется. Это гигиенично, это решает все  экологические  проблемы
на Земле.
     - Зачем? Чтобы жить на Земле вместо нас?
     - В конечном итоге всегда побеждает сильнейший.
     - Неужели некому за нас заступиться?
     - Заступаться? Откуда ты слышал о заступниках?
     - Я не слышал.
     - Люди лживы. Ты - один из самых изощренных лжецов вашей  породы.  Вы
недостойны того, чтобы коптить небо.
     - Вы сердитесь? Вы испугались меня?
     - Что?.. Уходи - не то разорву тебя своими руками.
     Я ушел. Он, конечно, не станет меня убивать собственными руками, но в
голосе его звучала смертельная для меня угроза. Спонсор был рационален.  Я
стал опасен, потому что подслушал их секретный разговор и имел глупость  в
этом признаться. Теперь спонсор должен опасаться, что  я  сообщу  об  этом
разговоре.
     С такими горькими мыслями я отправился к себе в бокс.
     Темнело. Но небо было уже весенним, ожившим, по нему текли облака. От
леса несло холодом, там, в чаще,  еще  скрывались  лепешки  снега.  Первые
звезды уже разгорались на восточной стороне неба.  Я  остановился  и  стал
смотреть  на  небо,  охваченный  неожиданным  и  непонятным  самому   себе
ощущением счастья, слияния с этим  миром.  И  от  этого  наваждения  звуки
питомника, доносившиеся до меня, показались мне звуками  настоящей  Земли.
Голоса  уродцев,  созданных  на  потеху  спонсоров,  -   веселой   музыкой
обыкновенных детских игр, клокотание вентилятора  вытяжки  из  лаборатории
генных инженеров - перестуком колес далекого поезда, низкие  звуки  голоса
спонсорши Фуйке, отчитывающей повариху за  неучтенную  тарелку,  -  криком
совы в густой чаще, карканье ворон... впрочем, это  было  именно  карканье
ворон, и ничем иным оно показаться не могло.
     Я огляделся. Далеко сзади появился квадрат света - в нем  обозначился
силуэт спонсора Сийнико, который потопал к генетикам - как всегда, вечером
он проверяет, что они сделали за день. Поэтому-то лаборатория так велика -
она  построена  по  масштабу  спонсоров,  чтобы  проверяющий  всегда   мог
нагрянуть и проверить, чем занимаются там люди.
     Вспыхнули прожектора на вышках  вокруг  питомника  -  они  зажигались
автоматически, когда темнело. Я знал, что на вышках дежурят милиционеры. И
вдруг со злорадством подумал:  ведь  и  вас,  голубчики,  ликвидируют.  И,
может, раньше других. Вспомните стадион. Тот, где я убил спонсора...
     Честное слово, я не жестокое существо и даже никогда не таскал  кошек
за хвосты. Я столько лет прожил в покорном мире, которым правили спонсоры,
не подозревая, что они вовсе не благодетели, а грабители и убийцы! Но даже
когда я увидел правду, во мне не возникло желание убивать.  Ну  как  можно
убить просвещенного и разумного господина Сийнико, который, многим рискуя,
скрывает меня в питомнике!
     Мне стало холодно. Я пошел к себе в бокс. Мои больные, которым  стало
лучше, они днем уже вылезали погреться  на  солнышке,  сидели,  накрывшись
одним одеялом, и что-то пели. При виде меня они смутились и  замолчали.  Я
знал, что петь запрещено, но сказал:
     - Вы пойте, не обращайте на меня внимания.
     Но они уже не стали петь.
     Я сказал им, что мне не холодно, и  уселся  рядом  с