гами, и неясно
было, что дальше - обрыв или ступенька, чтобы поставить дрожащую от
усталости и напряжения ногу.
   Матуру показалось, что спуск к реке продолжался дольше, чем путешествие
от лагеря. И когда наконец он вышел на покрытое галькой дно ущелья, ноги
отказались держать его тучное тело, и Матур уселся на камень, благодаря
небо за милость - за окончание пути и в то же время наполняясь страхом за
то, что ему еще предстоит пройти.
   Он спустился правильно - в том месте речка широко разливалась по дну
ущелья и из нее торчали округлые камни, которые, как догадывался Матур, в
считанные минуты покроются бурной водой, если в верховьях пройдет дождь. А
сезон дождей уже начинается, и не исключено, что, перебравшись на тот
берег, Матур не сможет вернуться обратно.
   Запугав себя до полусмерти, Матур, скользя по камням и поддерживая
дхоти, чтобы не замочить, перебрался на тот берег и стал карабкаться к
пещерам, цепляясь за редкие кусты, которые как назло оказались страшно
колючими.
   Подъем был куда тяжелее спуска - ноги срывались с крутого склона, вниз
летели камешки и гулко падали в воду, сердце вырывалось из груди - каждый
куст казался черным человеком... И тут Матур увидел Его.
   Он стоял на пути Матура, чуть выше и в стороне, и, склонив небольшую
голову, увенчанную шлемом, рассматривал свою жертву. Его белый
расширяющийся к земле плащ был недвижен, как был недвижен сам воздух...
   Даже ночные птицы, даже цикады замолкли, дыхание Матура прервалось, и
сердце его отказывалось сделать следующий удар...
   Белый воин - страшный дух лигонских гор выследил несчастного путника, и
значит пришла смерть!
   ... Давным-давно, очевидно, в тринадцатом веке, тайцы осадили тогдашнюю
столицу Лигона Раваннапуру. Король же с войском ушел усмирять горцев в те
края, где ныне стоит город Танги. Столица держалась из последних сил, и
командовала обороной города отважная Рами - сестра короля Касунчока II, а
главную башню защищал сын Рами, племянник короля Футан. Когда стало ясно,
что город не удержать, Рами призвала к себе любимого сына и велела ему
скакать к королю и позвать его на выручку.
   Двое суток скакал на своем белом коне юный Футан, и наконец конь
выбился из сил. Тогда Футан расседлал его и отпустил попастись, а сам
улегся под деревом, чтобы поспать, пока конь отдыхает.
   Отдохнув, конь пошел по берегу реки Пруи и вышел к людям!
   Оказывается, Футан спал, не доскакав тысячи локтей до лагеря своего
дяди.
   Воины доложили королю, что в их лагерь пришел белый конь Футана -
короли обычно знают всех коней во дворце. Король сразу почуял неладное. Он
решил, что его племянника убили. Он сразу послал воинов обыскать
окрестности лагеря, и через полчаса ему сообщили что принц Футан спит под
деревом неподалеку.
   Король сам разбудил племянника и спросил:
   - Что тебя привело в горы?
   И Футан рассказал дяде, что столица вот-вот падет.
   И тогда короля охватил страшный гнев.
   - Как? - закричал он. - Как ты посмел спать рядом с моим шатром, когда
столица в опасности?
   Принц пытался объяснить, что его конь выбился из сил, но король,
разумеется, не слушал никаких возражений и пронзил грудь принца острым
копьем.
   Король вернулся в столицу, перебил всех тайцев, а через два дня его
отравила на пиру мать несправедливо погибшего принца - отважная Рами.
Отравив брата, она заняла трон и благополучно правила страной еще восемь
лет, пока не пала от руки своего фаворита.
   А столь страшно и несправедливо погибший принц Футан превратился в
злого духа. Он сторожит горные ущелья и продолжает защищать от пришельцев
пределы Лигона. Если его встретит путник, то принц, всегда одетый в белый
плащ и высокий шлем, убивает его без разговоров.
   И потому неудивительно, что, увидев принца, Матур начал сползать вниз
на животе и отчаянно кричать:
   - Пощади меня, принц! Я лишь мирный торговец!
   Принц не двигался.
   Матур сполз до самого дна ущелья. Оттуда принц был еле виден, потому
что его прикрывали кусты.
   Матур уселся на берегу речки и понял, что вода в ней поднялась - видно,
он накликал дождь в верховьях.
   Что делать? Перебираться обратно через речку, которая становилась все
более бурной и полноводной, или идти вперед, где его поджидал дух принца?
   Вода отгоняла Матура к крутому склону ущелья.
   Вот она уже покрыла плоское усыпанное галькой дно.
   Матур был вынужден подняться на несколько футов по откосу...
   И тут он вспомнил слова посредника, сказанные им в Танги: "Когда
перейдешь речку и поднимешься до половины склона, увидишь маленькую белую
ступу, поставленную черт знает когда и недавно побеленную каким-то из
местных дикарей. По этой пагодке ты найдешь нужную пещеру".
   И как только Матур вспомнил эти слова, словно неведомая сила вознесла
его вверх, к привидению Футана. Через минуту он уже стоял рядом с белой
пагодкой ростом с человека, схожей с детской пирамидкой из колечек - все
меньше, меньше и меньше, а наверху медный зонтик.... Не шлем воина, а
позолоченный зонтик!
   Матур медленно обошел пагодку вокруг и даже похлопал ее по теплому
боку, хранившему жар знойного дня. Какой-то путник привязал к зонтику
пагодки белые и красные ленточки - дар духам гор.
   Дальше подъем к потайной пещере был куда более пологим, чем от реки, и
Матур даже пытался насвистывать - конечно, он дышал тяжело и сердце часто
билось, но ощущение избавления от опасности наполняло тело счастьем.
   Правее... еще правее - вот и расщелина, скрывающая пещеру от случайного
взгляда с той стороны ущелья.
   Треугольный вход в пещеру открылся неожиданно - он был чернее ночи и
чернее скалы. Матур зажег фонарь - здесь его никто не увидит.
   Расширяющийся луч быстро обежал мешок пещеры. Дно ее было плоским и
утоптанным. Еще в доисторические времена здесь скрывались люди, а когда
они уходили из этих мест, пещеру занимали медведи.
   Прежде чем увидеть труп человека, одетого в камуфляжный военный
комбинезон, Матур почувствовал тяжелый, тошнотворный запах разлагающейся
плоти.
   Без сомнения, в пещере лежал курьер Сумасвами, и он был давно мертв.
   Морщась и еле сдерживая тошноту, Матур все же осмотрел карманы
комбинезона, ощупал раздувшийся труп и, не найдя мешочка с рубинами,
стащил с трупа небольшой рюкзак и вынес к выходу из пещеры, потому что еще
секунда - и его бы вывернуло.
   Рюкзак тоже был почти пуст, если не считать засохшей лепешки и рубашки.
Курьер уходит в путь без документов.
   Матур уже знал, что курьер убит сзади ударом по затылку - наверное,
дубиной или камнем. Убийца пожалел для него пули или не решился стрелять.
Убийца знал, где подстеречь курьера, и знал, чего искать...
   На этот раз Матур спускался к реке осторожно, стараясь не шуметь, хотя
это уже не играло роли - вряд ли убийца неделю сидит у пещеры.
   Настроение у Матура было ужасное - курьеру было лучше, чем ему.
   Потому что тот уже покончил счеты с этой жизнью и ждет нового рождения,
тогда как несчастному Матуру придется держать ответ перед Сумасвами.
   Ноги так устали, что Матур уселся на берегу речки и некоторое время
тупо слушал шум воды и никак не мог придумать, что делать дальше.
   Потом он догадался, что курьера, вернее всего, убили голые люди. А
потом взяли камешки, потому что любят, как и все дикари, яркие штучки. И у
Матура даже родилась мысль: а не дойти ли берегом до их пещеры, не войти
ли внутрь и не потребовать ли у голых дикарей, чтобы они немедленно
вернули камни? Но он отказался от такого плана, потому что если дикари
убили курьера, то они не остановятся и перед убийством Матура.
   Положение его было безнадежным.
   И оно усугублялось тем, что за последний час уровень воды в Пруи
поднялся по крайней мере на метр, и если Матур переходил на этот берег,
перепрыгивая с камешка на камешек, то теперь ему пришлось бы возвращаться
в резиновой лодке, хотя и она не удержалась бы в мутном потоке.
   Придется идти обратно по правому берегу!
   Этот путь приведет его к большой пещере, в которой живут дикари. Это
никуда не годится, но и ждать у реки, не спадет ли вода, тоже рискованно.
Ведь дожди могут зарядить на месяц, тем более что муссон должен вот-вот
обрушиться и на этот район. Значит, остается лишь путь вниз по ущелью, где
ниже убежища дикарей через реку перекинут непрочный подвесной мостик,
которые плетут фаны на своих охотничьих и торговых тропах.
   По середине откоса тянулась тропинка, то ли звериная, то ли
протоптанная охотниками. Ее кое-как было видно, так что путь не был
труден. Но Матур уже страшно устал.
   Ноги его еле двигались.
   По его расчетам, он добрался до пещеры голых людей - она должна была
находиться где-то ярдах в ста над его головой. Нет, он не будет заходить к
ним и требовать рубины, он мечтает лишь об одном - вернуться в лагерь
живым...
   Еле переставляя ноги, Матур плелся по берегу...
   Вдруг ему почудилось, что сзади что-то зашуршало в кустах. Матур замер,
прислушиваясь, потому что очень боялся хищников.
   Он стоял и слушал...
   Но ничего не услышал, потому что некто, подкравшись совсем близко,
ударил его по голове дубинкой.
   Так и не поняв, что с ним произошло, Матур упал на землю головой вперед.
 
 
 
   Юрий Сидорович Вспольный 
 
   К моему смущению, майор Тильви Кумтатон не выразил желания доверить мне
миссию освобождения Матура. Впрочем, я понимаю, он был совершенно прав -
он не имел права подвергать риску жизнь ученых.
   - Во-первых, - заявил майор, - я не обязан спасать торговца, который
неизвестно как попал в нашу группу. А во-вторых, если поиски и будут
проводиться, то только военнослужащими.
   Нет, я не был обижен. Я все понял.
   А майор спокойно пригласил нас к завтраку.
   Завтрак начался в молчании. Что ни говори, а судьба этого несчастного
человека, хоть и не члена международного сообщества ученых, всех нас
беспокоила.
   Анита не удержалась и спросила:
   - Неужели вы совсем ничего не предпримете, майор?
   Майор не успел ответить, как заговорил мрачный, похожий на богомола
профессор Никольсон:
   - К сожалению, наш эксперимент закончен, так и не начавшись. Мы лишены
возможности подглядывать за несчастными детьми природы хотя бы потому, что
теперь они знают, что не одиноки в этой долине. И, подозреваю, они знали
об этом до встречи с Матуром.
   - Но он мог пропасть совсем по другой причине, - сказал профессор
Мангучок.
   - Вряд ли его растерзал тигр - думаю, что тигров распугали на сто миль
вокруг. Если же он попал в руки таким же, как он, авантюристам, - ответил
Никольсон, - то значит, наше ущелье не такое уж безлюдное место. И дикари
не впервые видят современного человека.
   - Вы все отказываетесь от самого простого объяснения, - возразила
Анита. - Допустите, что он попал к дикарям. Это несчастные запуганные
существа. У них свои понятия о ценности человеческой жизни. Вы же все
этнографы, и не мне вам объяснять...
   В ответ на удивленный взгляд майора Мангучок объяснил:
   - Мисс Крашевская имеет в виду ритуальный каннибализм, но я полагаю,
что это предположение лишено оснований.
   Я испытывал приступ холодной дрожи! Это в наши-то времена, во времена,
когда на шестой части суши строится развитое социалистическое общество,
когда в небе летают космические корабли, мы не имеем права подозревать
некоторые отсталые народы в людоедстве. Наша цель - стремиться к братству
всех людей.
   Именно в таком духе я немедленно высказался перед моими коллегами и был
вынужден выслушать ядовитую реплику профессора Никольсона:
   - Я думаю, мы зря не разрешили господину Вспольному отправиться голышом
в пещеру. Ведь директора Матура хватило лишь на жаркое, а вот сладкого
пудинга дикарям не досталось.
   Тут пришел солдат, который, как я понимал, дежурил напротив пещеры, и
доложил майору обстановку. Мы все замолчали, ожидая, что же скажет Тильви.
   - За последние часы, - сказал нам Кумтатон, - ни один человек не вышел
из пещеры и не вошел в нее. Обычно же утром охотники уходят в лес, а
женщины готовят пищу перед входом в пещеру. Племя ушло.
   - Когда же? - воскликнул я.
   - Возможно, на рассвете. До того, как мы поставили там пост.
   - Но как же Матур? - воскликнула Крашевская.
   - А это мы сейчас узнаем, - сообщил майор. - Я пойду туда с солдатами,
и мы осмотрим пещеру.
   - Мы пойдем с вами, - сказал Мангучок, - и будем наблюдать с другого
берега.
   Майор кивнул.
   В результате сразу после завтрака мы начали собираться в поход.
   Некоторые думали, что стоит вызвать вертолет и лететь на нем к пещере,
чтобы затем солдаты взяли пещеру штурмом. Но этот вариант, высказанный
майором, был отвергнут остальными, потому что они надеялись на то, что
Матура все же в пещере нет. И в таком случае травмировать голых дикарей
бесчеловечно.
   Но так как река от дождей вздулась и перейти ее вброд было невозможно,
мы все отправились вниз по тропинке к висячему мостику, а от него уже
вверх по течению Пруи к пещере.
   Хорошо сказать - отправились. В район пещеры мы приползли - я не знаю
другого более точного слова - к двум часам дня и производили такой шум,
словно по чаще двигалось стадо слонов. При этом прошу учесть, что к пещере
отправились не все члены экспедиции - профессор Никольсон, например,
остался в лагере, потому что полагал, что спасение Матура выходит за
пределы его научных интересов. С ним остались повар и два солдата.
   Так что из кустов, что подходили к пещере почти вплотную, тяжело дыша,
наблюдали за входом три этнографа, включая вашего покорного слугу, майор
Тильви Кумтатон и два солдата.
   Мы просидели в этих кустах до тех пор, пока нас не сожрали слепни и
неизвестные мне жгучие мухи, но черный зев пещеры был безмолвен.
   Я поглядел на часы. И, к своему изумлению, обнаружил, что мы пробыли в
ожидании лишь десять минут. Вот так субъективно восприятие времени
человеком! А ведь на сладостном любовном свидании часы превращаются в
секунды.
   - Пошли, - сказал негромко майор Тильви Кумтатон.
   Он подал сигнал солдату, который направился первым, держа перед собой
автомат, за ним шел сам майор, потом Анита, которая категорически
отказалась остаться в лагере, профессор Мангучок и я.
   Сзади процессию замыкал второй солдат, вернее, солдатик, так он был мал
и пуглив - похожий на мышонка, вооружившегося противотанковой пушкой.
   Я ступил на каменный козырек, прикрывавший часть площадки перед
пещерой. Здесь было несколько прохладней, чем в кустах, но мне в ноздри
ударил неприятный запах тухлой пищи. Я понял, что он исходит от валявшихся
на утоптанной площадке рыбьей чешуи и внутренностей, клочьев шерсти и
полуобглоданных костей. Из холодного пепла кострища на меня глядела белым
мертвым глазом еще покрытая шерстью голова оленя мунжака.
   Я поспешил миновать неприятное место в надежде на то, что внутри пещеры
будет лучше.
   Но оказалось, что это вовсе не так.
   ... Мы стояли в большом зале, достаточно освещенной сквозь широкий
вход, которым мы туда проникли. Потолок нависал довольно низко ровной
сплошной плитой на высоте метров трех, постепенно понижаясь в глубину. Зал
широко раздавался в стороны, словно пустой мешок. Я бы сравнил его по
размеру с волейбольной площадкой. Пол был плоским, но неровным, кое-где в
нем поднимались холмики и выпуклости, у дальней правой стены они были
очевиднее, и оттуда доносился неприятный запах. И лишь по реакции Аниты я
догадался, что именно там голые люди устроили свою уборную.
   Мы миновали это место, стараясь ни на что не наступить, а я, в свою
очередь, задумался, как много мы упускаем в истории подсознательно, зато и
сознательно вычеркивая из нее ту обычную обязательную физиологическую
деятельность человека, без которой он не может существовать. С ходом
столетий все превращается в прах и камень. А камни не пахнут. Обедненные и
лишенные земной плоти, наши предки оказываются как бы призраками... А ведь
они были такими же, как и мы, только мы специально выдумали водопровод и
канализацию, свалки и выгребные ямы, чтобы скрыть от археологов будущего,
которые вознамерятся нас изучать, действительную нашу жизнь -
полнокровную, но некрасивую.
   К счастью, дальше, по мере углубления в пещеру, воздух стал чище и
прохладней. Мы продвигались по широкому, но сужавшемуся туннелю, скорее
низкому, чем узкому, и вскоре попали в следующее расширение пещеры. Там
зажженные майором и солдатами сильные фонари осветили жалкую спальню
дикарей - вороха высохшей травы и клочья шкур, составлявшие их постели,
или, вернее, лежбища. Лишь одна из "постелей" была устроена лучше прочих -
на ней лежало несколько шкур, - видно, там почивал вождь племени.
   Здесь тоже чувствовался запах жилья - пота, немытых тел, остатков пищи.
Мы задержались в зале - майор осматривал его в надежде, как я понимаю,
отыскать следы пребывания директора Матура.
   Из спальни дикарей были видны два хода в глубь горы. Оба низкие, узкие,
негостеприимные.
   Майор оглянулся, как бы выбирая добровольца обследовать дальнейший
путь, и его взгляд остановятся на маленьком солдатике, который поежился,
молча проклиная свою судьбу.
   Майор приказал ему поглядеть в правом ходе. Солдатик вздохнул, поправил
автомат и, светя перед собой фонарем, согнувшись, прошел вперед. И исчез.
   Мы все склонились, заглядывая в ход и стараясь по неверному пятну света
угадать успехи солдатика.
   - Как ты там? - окликнул его майор.
   - Иду! - отзывался солдат.
   Мне показалось, что его движения с каждой минутой становятся все
медленнее и неувереннее.
   И как бы в ответ на мои подозрения, изнутри донесся голос солдата:
   - Дальше хода нет!
   - Ты хорошо посмотри, - приказал майор, становясь на четвереньки, чтобы
лучше видеть.
   - Клянусь, там завалено.
   Кумтатон не стал дожидаться, пока солдатик выберется из хода, а,
поднявшись, обратился ко второму солдату, велев ему осмотреть другой лаз.
   На этот раз солдат ушел так далеко, что пропал из виду, а потом в
глубине хода возник огонек возвращающегося фонаря и послышался голос
солдата:
   - Идите сюда! Здесь много места!
   Мы поспешили в тесный и, казалось, бесконечный проход. Лишь после
долгого путешествия, пригнувшись, чтобы пролезть дальше, и прикрывая
голову от возможных острых сталактитов на потолке, мы добрались до
следующего зала пещеры.
   Там было прохладно, воздух был чист и недвижим. Тихо журчала вода -
маленький ручеек протекал у наших ног и исчезал в каменном завале.
   Майор приказал нам не расходиться по сторонам, чтобы не упасть в
трещину или яму. Все мы зажгли фонари, и потому вдруг в подземном зале
возникло ощущение праздника - многочисленные лучи света пересекались, как
прожекторы во время салюта, отражались от свисавших с потолка сталактитов,
от отшлифованных временем или водой выступов в стенах... Нами всеми
овладела беспричинная радость от этого зрелища, мы громко перекликались и
смеялись. Я помню, как солдатик выломал из стены крупный кубический
золотой кристалл и спрашивал майора, что это такое, и когда тот сказал:
"пирит", разочарованный, но не до конца убежденный в этом солдатик спрятал
кристалл в карман.
   Я помню, как Анита Крашевская в медленном танце двигалась между тесно
стоящих столбов, поддерживавших кровлю этого зала, и луч ее фонаря
танцевал перед ней. Профессор Мангучок медленно и методично обходил зал по
периметру, и мы с ним переговаривались, чтобы он невзначай не свернул в
какой-нибудь опасный ход.
   - Ой, что я нашла! - сказала Анита, но я не успел к ней, потому что
профессор Мангучок обратил мое внимание на зловещий в этой обстановке
предмет - у самой стены, брошенные, словно ненужная тряпка, валялись дхоти
- то самое марлевое подобие штанов, которое носят индусы и в котором мы
столько раз видели Матура.
   Призванные профессором, мы все собрались вокруг этого предмета.
   Майор Кумтатон осторожно приподнял дхоти с камня и сказал:
   - Вряд ли здесь часто ходят индусы.
   И все мы согласились. Хотя, разумеется, возможны и совпадения. Чего
только не бывае