Кир Булычев 
 
 
   Голые люди 
 
 
 
 
   От составителя 
 
   Мне выпала честь описать некоторые невероятные события, имевшие место в
государстве Лигон, где я проработал несколько лет на ниве укрепления
культурных и дружеских отношений между лигонским и советским народами.
Помимо научно-популярных и документальных очерков, моему перу принадлежит
документальная повесть "На днях землетрясение в Лигоне", изданная под
псевдонимом Кир Булычев, однако почти незамеченная за пределом узкого
круга специалистов-сейсмологов, от которых я получил весьма лестные отзывы.
   События, имевшие место в Лигоне и описанные в моей документальной
повести "На днях землетрясение в Лигоне", произошли в 1974 году, в дни
военного переворота во главе с бригадным генералом Шосве, который захватил
власть под популистскими лозунгами и ввел жестокое военное правление.
Революционный комитет под руководством Шосве, присвоившим себе звание
фельдмаршала, так и не выполнил своих громогласных обещаний улучшить жизнь
населения, победить коррупцию и провести свободные выборы. Неудивительно,
что уже осенью 1975 года этот антинародный режим пал после массовых
выступлений студенчества и молодежи. К власти пришло коалиционное
временное правительство Джа Восенвока.
   Драматические события, связанные с находкой дикого племени, помимо моей
воли, втянули меня в свою орбиту. И я вынужден в интересах истины вновь
взяться за перо. Но не более чем в качестве составителя нижеследующего
сборника. Хотя по мнению ряда объективных свидетелей, моя роль куда
значительнее, чем функция историографа.
   Ожидая, что ко мне обратятся с просьбой поделиться воспоминаниями о
драматических коллизиях, ныне известных всему миру, я решительно
отказывался давать интервью представителям прессы до возвращения на
родину. В настоящее время опубликованы уже статьи, очерки и книги почти
всех моих спутников, в том числе пухлый том, принадлежащий бойкому перу
директора Матура. И если в работах Аниты Крашевской, Питера Никольсона и
профессора Сери Мангучока встречаются лишь отдельные неточности, вызванные
недостаточной осведомленностью, то труд господина Матура в целом оставляет
желать лучшего.
   Еще находясь в долине Пруи и затем, по возвращении в Лигон, я не только
беседовал со всеми пожелавшими общаться со мной свидетелями и участниками
событий, но и просил их представить свои воспоминания в письменной форме
либо наговорить их на магнитофонную пленку.
   Некоторые мои скромные достижения в области лингвистики позволили мне
добыть информацию, недоступную остальным. Таким образом, по получении
внеочередного отпуска и возвращении в Москву мне предстояло лишь
систематизировать записи и пленки, снабдить их комментарием и несколькими
связующими разделами (моими личными впечатлениями), и настоящий
манускрипт, хоть и не обладающий большими литературными достоинствами,
зато имеющий преимущество аутентичного документа, был готов к публикации.
В таком виде, не меняя стиля отдельных параграфов, я представляю его на
суд читателей.
 
   Вспольный Ю. С., заместитель представителя Союза обществ дружбы СССР в
Республике Лигон Лигон - Москва - Переделкино, январь - декабрь 1977 г.
 
 
 
   Этнографы заседают 
 
   ЛигТА - АПН. 20.4.1976 г. Сегодня в столице Лигона открылась
конференция этнографов и антропологов, изучающих обычаи племен Азии,
находящихся на ранних стадиях развития. В составе шестидесяти участников и
гостей конференции немало специалистов с мировым именем.
 
 
 
   * * *
 
 
   "Ученые проверят"
 
 
   Лигон, 22. (ТАСС). Люди каменного века обитают в отдаленном северном
районе этой небольшой страны, расположенной в Юго-Восточной Азии,
утверждают лигонские военнослужащие, побывавшие в верховьях реки Пруи. Как
сообщает агентство ЛигТА, они рассказали, что неподалеку от Гитанского
перевала обнаружена пещера. В ней живут люди, которые не знают, что такое
одежда, и не умеют пользоваться огнем. Для проверки достоверности этих
сведений и проведения соответствующих исследований в ближайшее время к
Гитанскому перевалу отправится научная экспедиция.
 
 
 
   Юрий Сидорович Вспольный 
 
   Двадцать первого я не видел газет, так как у нас шло пленарное
заседание, к тому же приподнятая атмосфера международного форума захватила
меня настолько, что подавила обычную мою любознательность, которая вкупе с
внутренней дисциплиной всегда заставляет меня знакомиться с местной
прессой до начала рабочего дня.
   Двадцать второго ко мне подошел Геннадий Фроликов, корреспондент ТАСС в
Лигоне, и сказал:
   - Юра, я информацию в Москву дал. А что у вас слышно?
   Я решил было, что Геннадий имеет в виду нашу конференцию и ответил:
   - Сегодня будет доклад профессора Мангучока о кельтах Лигона и Малайи,
потом выступит доктор Когановский из Парижа. Он только что вернулся с
Минданао.
   Геннадий с обычной самоуверенностью журналиста сразу спросил:
   - Разве кельты здесь жили?
   - Кельты, - ответил я, - разновидность каменных топоров. И вообще не
понимаю, почему тебе не взять сегодняшнюю программу. Ты все увидишь.
   Не следует думать, что я всегда так некоммуникабелен. Однако мое
положение на конференции было несколько необычным, что давало возможность
скептикам вроде Геннадия Фроликова ставить под сомнение мою компетентность
в вопросах культуры первобытных обществ. Дело в том, что советская
делегация в Лигон не прибыла, так как оргкомитет поздно послал
приглашение. Узнав о том, что Советский Союз по не зависящим от него
причинам не будет представлен на этом важном форуме1, я обратился в наше
посольство с просьбой разрешить мне участвовать в конференции. Получив
разрешение лично от товарища Соломина, я приехал в Лигонский университет к
председателю оргкомитета профессору Мангучоку, с которым меня связывает
чувство взаимного уважения. Именно он в свое время рекомендовал меня в
члены-корреспонденты Лигонского исследовательского общества и содействовал
тому, что две мои небольшие статьи лингвистического характера были
опубликованы в журнале общества.
   Профессор Мангучок выразил искреннее сожаление ввиду того, что
советская делегация по вине оргкомитета не сможет принять участие в первой
в истории Лигона международной конференции такого типа и тут же, даже без
моих просьб, предложил мне участвовать в конференции в качестве ее гостя.
Поэтому шутка Александра Громова, второго секретаря нашего посольства, о
том, что "наш Пиквик сам себя пригласил на конференцию", не имеет под
собой никаких оснований.
   - Извини, Юра, - сказал мне Фроликов, - я не о кельтах. Я о голых людях.
   - Каких еще голых людях?
   - Я же говорю - информацию с утра послал в Москву. А потом думаю:
   здесь, наверное, сенсация.
   - Мы работаем, - ответил я. - Повседневный упорный труд исследователей
не терпит дешевых сенсаций.
   Геннадий был настолько смущен, что я его пожалел.
   - Покажи, - сказал я, - свою информашку.
   Геннадий вытащил из папки копию телекса, приведенного мною выше. К нему
была приколота заметка на ту же тему из "Лигон таймс" от вчерашнего числа.
   - К сожалению, - сказал я, - это очень похоже на утку. Иначе бы мы этот
факт отметили.
   - Не может быть! - Геннадий испугался. Если он посылает в Москву
газетные утки, его по головке не погладят. Видя его расстроенное лицо, я
обещал использовать свои связи, чтобы узнать, откуда возникла информация.
   - К сожалению, - продолжал я, - ты не знаком с историей и географией
Лигона. И, разумеется, не понимаешь, что такое долина Пруи и перевал
Гитан. Именно по долине Пруи в древние времена пролегал караванный путь,
связывавший южно-китайские государства с Индией, а перевал Гитан
упоминается в ряде летописей. В частности, именно через него проник в
Лигон на рубеже второго века нашей эры известный буддийский паломник Фу
Цзи.
   - Значит, там дорога? - спросил Геннадий. Я видел, что он внутренне уже
проклинает тот час, когда поверил заметке в "Лигон таймс".
   - Дорога была заброшена в начале девятого века, - поправил его я, -
ввиду начала миграции тибетских племен и усиления государства Нань Чжао.
Об этом написано во всех учебниках истории. Достаточно проявить
элементарную любознательность.
   Говоря так, я понимал, конечно, что любознательность в таких пределах
недоступна рядовому журналисту.
   - Черт возьми, ну и прокололся я! - сказал корреспондент. - Спасибо,
Пиквик.
   Его благодарность была вынужденной. И я его понимал, недаром в прошлом
гонцов с плохими вестями казнили.
   В этот момент прозвенел звонок к началу утреннего заседания, и
делегаты, которые подобно нам с Геннадием прогуливались по прохладному
гулкому холлу построенного еще в английские колониальные времена
университета, потянулись в актовый зал. Я потерял Геннадия из вида, так
как меня окликнула прелестная Анита Крашевская, магистр из Польской
Народной Республики, которая, несмотря на молодость и привлекательность,
является автором двух монографий, посвященных морским даякам и куру с
Калимантана. Для сбора материалов она участвовала в нелегких экспедициях.
Я полагаю, что ее расположение ко мне проистекало не только оттого, что я
был представителем социалистического лагеря, но и ввиду моего
элементарного знания польского языка. Я спросил Аниту, как ей понравился
храмовый комплекс Тангунгей, куда делегатов возили вчера после ланча.
   - Восхитительно! - ответила Анита, поправляя свои пышные каштановые
волосы. - А вы слышали о том, что военные нашли первобытное племя в
верховьях реки...
   - Пруи? Думаю, что это обычная утка, - ответил я. - Ведь по долине Пруи
на рубеже нашей эры проходил караванный путь в Китай. Это обжитые,
известные еще в древности места. Именно там проник в Лигон пилигрим Фу Цзи.
   - А сейчас? - спросила Анита.
   Мы сели рядом. Я поправил на груди зеленый прямоугольный значок гостя
конференции. У Аниты значок был голубой - делегата. Впрочем, это не играло
роли. Я пользовался теми же правами, что и делегаты.
   Например, мое отсутствие на вчерашней экскурсии к храмовому комплексу
объяснялось лишь тем, что я уже три раза там был, а вчера мне надо было
провести лекцию и кинопоказ для детей в Доме дружбы.
   - Сейчас, - ответил я, - сведения о том районе скудны. Но нельзя
сказать, что он безлюден.
   - Жаль, если это неправда, - сказала Анита по-польски. - Такое открытие
было бы достойным завершением нашей конференции.
   Я пожал плечами. Будь моя воля, я бы отыскал для прекрасной польки
десять первобытных племен - рядом с такой женщиной хочется быть галантным.
   - Так мало осталось в мире неожиданностей, так трудно сделать
какое-нибудь открытие! - сказала Анита. - Это могло быть последнее
неизвестное науке племя. Живая лаборатория для антрополога и этнографа.
Юрий, будьте любезны, попросите этого молодого пана дать мне бокал
оранжада.
   Я подозвал юношу в малиновой куртке, из тех, что разносили по рядам
прохладительные напитки, и в этот момент почувствовал на себе внимательный
взгляд. Я обернулся. В дальнем конце зала стоял знакомый мне по предыдущим
моим приключениям в этой стране директор Матур. При виде меня он изобразил
на лице восторг. Его красные от жевания бетеля губы сложились в тонкий
опрокинутый полумесяц, черные глазки сощурились, ручки взметнулись над
пухлым животом и сложились ладонями к груди. Директор Матур в своем
репертуаре - подобострастен, лицемерен и труслив. Кто его сюда пустил? Но
тут же я обратил внимание, что к нему подбегают разносчики напитков, и
понял, что он пристроился на какую-то хозяйственную должность. Я холодно
кивнул ему в ответ.
   С запотевшим бокалом в руке я вернулся на свое место и передал его
Аните Крашевской, которая наградила меня ослепительной улыбкой.
   Председательствовал Питер Никольсон, худой, желчный, согнутый
англичанин, родившийся еще в колониальной Индии и не скрывавший
консервативных взглядов. Он ударил молоточком в местный гонг, висевший
перед ним на председательском столе. Гонг поддерживали два слоника из
черного дерева. На трибуну вышел профессор Сери Мангучок, гладкий, полный,
добродушный, чем-то похожий на Будду в момент постижения нирваны. Я открыл
свой блокнот, чтобы конспектировать выступление, но, к моему удивлению,
профессор заговорил совсем о другом.
   - Уважаемые коллеги, - сказал он по-английски. Кстати, он мог бы
говорить и по-лигонски, которым я владею в совершенстве, но не все
делегаты находятся в таком же выгодном положении. - Я должен нарушить
порядок ведения конференции, так как к нам поступило необычное сообщение.
В верховьях реки Пруи обнаружено первобытное племя, не знающее огня и
одежды. Даже если бы судьба нарочно хотела сделать подарок первой
международной этнографической конференции в нашей стране, вряд ли она
смогла бы придумать лучший сюрприз.
   Я выслушал слова профессора с осторожностью. Ведь мало кто в этом зале
знал, что еще на рубеже нашей эры по долине Пруи проник в Лигон паломник
Фу Цзи.
   Профессор сначала зачитал сообщение из газеты "Лигон таймс", а затем
продолжал, переждав волну возбуждения в зале:
   - Как ученые, мы должны бы скептически отнестись к подобному сообщению,
но, к счастью, человек, собственными глазами видевший первобытных людей,
находится сегодня среди нас. Он любезно согласился выступить перед нашим
собранием. Разрешите предоставить слово майору Тильви Кумтатону, командиру
батальона, солдаты которого проводили разведку в долине реки Пруи.
   Господи, подумал я, старина Тильви! Мой старый знакомец, милейший
человек! Его свидетельство проливало совершенно новый свет на эти события.
   После ухода в отставку Революционного комитета, назначившего его
губернатором горного района Танги, он потерял, разумеется, эту хлопотную
должность и был направлен командовать батальоном в северный приграничный
район, что было явной ссылкой. Но, как бы я политически ни оценивал
военное правительство, у меня сохранились симпатии к самому майору.
   - Я с ним знаком, - сообщил я Аните Крашевской. В тот же момент я
ощутил укол совести - зачем же я был так суров с Геннадием Фроликовым.
   Тильви Кумтатон, худощавый, еще молодой человек с темным обветренным
лицом и большими умными глазами, поднялся на трибуну. Он явно чувствовал
себя не в своей тарелке, попав в столь избранное международное общество, и
мне даже хотелось крикнуть ему: "Не робей, Тильви! Здесь твои друзья!"
   Но Тильви, разумеется, не увидел меня в зале, где находилось около
сотни участников и гостей конференции. Он откашлялся, выпил стакан воды,
подвинутый к нему профессором, и сказал, будто отбарабанивал урок:
   - По приказу командующего северной зоной отряд под моим командованием в
сопровождении двух вертолетов проводил рекогносцировку долины реки Пруи в
направлении от поселка Бавон к Гитанскому перевалу. Наша экспедиция была
вызвана необходимостью обследовать эти ненаселенные места, так как имелись
сведения, что этим путем пользуются контрабандисты опиума.
   Тут Тильви Кумтатон поглядел на господина министра просвещения -
почетного председателя нашей конференции, как бы сомневаясь, не сказал ли
чего лишнего. Министр утвердительно кивнул головой, и Тильви продолжал
рассказ:
   - Склоны ущелья, по которому протекает река Пруи, покрыты лесом, и
потому наблюдение за долиной затруднено. Посадочные площадки для
вертолетов отыскать трудно. Наша партия разделилась на две группы.
   Первая группа продвигалась пешком, погрузив продовольствие на мулов, а
вторая страховала ее на вертолетах и обеспечивала разведку трудных
участков. На восьмой день пути от поселка Бавон в районе пагоды Трех духов
нами была обнаружена небольшая терраса.
   Все слушали, затаив дыхание. Мне хотелось задать майору вопрос, не
встречал ли он следов пребывания в той долине китайского пилигрима Фу Цзи,
однако я понимал, что в этой ситуации мой вопрос вряд ли будет уместен.
   - Наземная группа достигла террасы примерно в десять тридцать и
остановилась на привал, сообщив нам по рации о своем местонахождении.
Вскоре после этого один из солдат, отойдя в сторону, почувствовал, что он
находится в кустах не один. Он осторожно раздвинул ветви и увидел
неподалеку абсолютно обнаженного дикаря. Солдат ничем не выдал своего
присутствия. После того как дикарь отправился далее, солдат проследил за
ним. Через несколько метров между зарослями бамбука и обрывом обнаружилась
прогалина. В обрыве солдат увидел вход в пещеру, куда и направился дикарь.
Солдат затаился в кустах и увидел, как через некоторое время из пещеры
вышли два дикаря, вооруженные бамбуковыми копьями, которые отправились на
охоту. Солдат вернулся в расположение своего подразделения и доложил о
виденном командиру, который немедленно связался со мной по рации...
 
 
 
   Директор Матур 
 
   В апреле, перед началом дождей, в Лигоне сложилась сложная ситуация.
   Начинался грандиозный международный конгресс, на который съехалось
несколько тысяч профессоров со всего мира. Правительство было в
растерянности. Кто-то должен был взять на себя ответственность за мировых
знаменитостей. Один не ест свинины, у второго гастрит, у пятого камни в
желчном пузыре, восемнадцатый пьет только молоко. В Лигоне не оказалось ни
одного человека, который бы взял на себя эту ношу. Кроме меня.
   Ко мне приехал сам Кумран Сумасвами, владелец завода прохладительных
напитков, лично близкий к высоким кругам, и от имени нации попросил меня
пожертвовать собой.
   Здесь я должен отвлечься. Некоторые недоброжелатели утверждают, что я
не имею лигонского паспорта. Вы можете плюнуть этим сплетникам в лицо. Уже
мой папа был натурализованным лигонским гражданином, оставаясь тамилом по
национальности, а мой двоюродный дядя Сони, тот самый, который некогда
выписал сюда нашу семью из Читтагонга, жестоко пострадал в качестве
активного участника национально-освободительного движения, потерпев удар
по голове дубинкой наймита британского империализма -
полицейского-пенджабца.
   Итак, в беседе со мной господин Сумасвами обратился к моему
бескорыстному патриотизму и предложил взять подряд на обслуживание
конгресса и удовлетворение потребностей иностранных профессоров.
   После некоторых колебаний, вызванных моей крайней занятостью, я
согласился на просьбу высоких инстанций. Таким образом, я сделал еще один
шаг на пути накопления положительной кармы и благодеяний для человечества.
   Мои обязанности на конгрессе многочисленны и разнообразны. В первую
очередь приходится следить за жуликами-официантами, пресекать махинации
поставщиков, держать связь с правительством и медицинскими учреждениями -
в общем делать так, чтобы, несмотря на все препятствия, честь нашей страны
не пострадала2.
   Находясь в гуще событий, я тем не менее давал волю своей природной
любознательности. Должен сказать, что некоторые из профессоров не
производили должного впечатления. Порой я слушал глубокомысленные
рассуждения какого-нибудь немца об обычаях малайских дикарей и думал: вам
бы мой жизненный опыт, профессор! Вас бы кинула жизнь в пасть такому
племени! Вы бы сразу забыли о вышивках и циновках, ведь эти дикари куда
хитрее нас с вами. Им не заплатишь - сожрут с костями. Заплатишь -
ограбят. Им выгодно ходить голенькими, им выгодно, чтобы выжившие из ума
старцы писали о них в газетах, а правительство тратило деньги на их
просвещение и одежду. На самом деле они все торгуют опиумом, бандитствуют
на перевалах и бесстыдно воруют.
   И вот, когда профессор Мангучок принялся с трибуны рассказывать о том,
что якобы у Гитанского перевала отыскали племя голых лицемеров, я чуть
было не сплюнул от отвращения. И должен сказать, что был не одинок.
   Еще вчера я заметил в зале заседаний господина Юрия. Господин Юрий -
важный работник русского посольства. Мне приходилось с ним встречаться, и
мы, полагаю, остались уважающими друг друга джентльменами, несмотря на
некоторые разногласия. Следует сказать, что господин Юрий сносно владеет
лигонским языком, и, если бы не излишний вес, из-за чего госпо