иши. Оставив свет за  собой,  он
отправился обратно в темные глубины коридоров.
     Теперь он искал лестницы, которые бы вели его вниз. Сейчас его первой
задачей было  найти  путь  к  нижнему  уровню.  Ему  совсем  не  нравилось
находиться так высоко. Самое плохое во всем этом было то, что  двигаясь  в
полной темноте, он не мог запоминать путь и следовательно,  мог  несколько
раз проходить одним и тем же коридором, сам не зная того.
     Голод и жажда становились все более  настойчивыми.  Он  был  вынужден
прекратить свои поиски  и  поспать  чутким  сном.  Недолго,  но  полностью
расслабленным. Затем он встал и  пошел  опять.  Каждый  его  нерв,  каждое
чувство были напряжены до предела, чтобы не упустить ни  малейшего  звука,
проблеска света, чего-нибудь еще, что могло бы привести его к жизни.
     Он шел, спотыкаясь, по бесконечным километрам коридоров,  с  грохотом
пробирался через заваленные различными предметами комнаты, роняя  все,  на
что натыкался в темноте, чуть не падая с крутых лестниц.  И  наконец,  его
ухо уловило слабый звук.
     Сначала он решил, что это ему просто  показалось,  или  же  это  стук
крови, текущей в его жилах. Затем звук исчез и Старк больше его не слышал.
Он только что спустился с лестницы и ощущал впереди себя  коридор,  видеть
которого он не мог. Звук мог быть только оттуда. Он начал  пробираться  по
коридору, часто останавливаясь, чтобы прислушаться.
     И звук раздался снова. Теперь уже сомнений не было. Это была  музыка.
В этих катакомбах древностей, пыли и мрака кто-то исполнял  музыку.  Очень
странная музыка,  исполняемая  на  странном  инструменте,  вибрирующая,  с
необычной гармонией. Это была самая прекрасная музыка, какую только слышал
когда-либо Старк.
     Дважды  музыка  прекращалась,  как  будто   музыкант   сбивался   или
фальшивил. Затем она начиналась снова. Старк в  темноте  увидел  проблески
света и бесшумно приблизился.
     Это была дверь, а за ней  освещенная  несколькими  лампами  маленькая
комнатка. Один из Детей, старик с дряхлой кожей, выступающими  костями  на
лице, сидел, склонившись над странным инструментом с огромным  количеством
струн. За ним стоял стол, заваленный  древними  книгами  и  манускриптами.
Здесь же стояло блюдо с едой и чашка  какого-то  напитка.  Пальцы  старика
ласкали струны, как будто это был ребенок.
     Старк вошел.
     Старик поднял на  него  глаза.  Старк  видел,  как  на  лице  старика
медленно появилось выражение удивления.
     - Человек извне пришел в Дом Матери? - сказал он. - Это конец мира. -
И он аккуратно отложил инструмент в сторону.
     - Пока нет, - сказал Старк. - Все, что мне надо от Дома  Матери,  это
убраться отсюда. Здесь есть северные ворота?
     Он ждал, пока старик рассматривал его своими огромными светящимися на
изъеденном временем лице глазами. Наконец, Старку это надоело и он  сделал
угрожающее движение.
     - Здесь есть северные ворота?
     - Есть, но я не поведу тебя туда.
     - Почему же?
     - Потому, что теперь я все вспомнил. Мне говорили - всем  говорили  -
что  в  Доме  Матери  находится  враг,  чужой,  и  нам  всем   надо   быть
внимательными. Мы должны поднять тревогу, если увидим его.
     - Старик, - сказал Старк, - ты не поднимешь тревогу  и  ты  проведешь
меня к северным  воротам.  -  Он  положил  свою  внушающую  ужас  руку  на
инструмент.
     Старик встал. Мягким и умоляющим голосом он сказал:
     - Я пытаюсь восстановить музыку Тлавки, королевы  Города  во  времена
Переселения. Это работа всей моей жизни.  Это  единственный  сохранившийся
инструмент той эпохи. Другие утеряны где-то в пещерах. Может быть, они уже
погибли, а если так...
     - От тебя зависит сохранность этого инструмента. Или ты сделаешь, что
я прошу... - он убрал свою руку.
     Старик задумался. Его мысли можно было даже видеть.
     - Ну, хорошо, - сказал он, - ради сохранности инструмента...
     Старк взял молот  и  зубило.  Он  положил  свои  закованные  руки  на
мраморный стол, поверхность которого была гладкой  и  очень  твердой.  Ему
было не по душе такое святотатство, но выбора не было.
     - Сбей эти штуки с моих рук.
     Старик взял зубило и молот и стал пытаться сбить оковы. Древний  стол
был основательно поврежден, но в конце концов наручники поддались  усилиям
старых рук. Старк потер свои кисти. Голод и жажда стали  невыносимыми.  Он
отпил из чаши, стоявшей на столе. В ней оказалось какое-то старое вино. Он
предпочел бы воду, но все же это было лучше, чем ничего. Еду  он  распихал
по карманам, чтобы съесть по дороге.
     Старик терпеливо ждал.  Эта  его  покорность  была  слишком  быстрой,
слишком бесчувственной. Старк подумал,  что  же  происходит  в  его  почти
прозрачном мозгу.
     - Идем, - сказал Старк и поднял инструмент. Старик взял лампу и вышел
в коридор.
     - И много таких, как ты? - спросил Старк. - Одиноких ученых?
     - Много. Мать Скэйта поощряет занятие науками. Она  дает  нам  мир  и
покой, так что мы можем всю нашу жизнь посвятить науке. Теперь  нас  стало
гораздо меньше. Когда-то музыкой занимались тысячи, в несколько раз больше
занималось историей, древними книгами и законами. И конечно,  составлением
каталогов. - Он вздохнул. - Хорошая была жизнь.
     Вскоре они вернулись в обитаемые части пещеры. Старик устроился  так,
чтобы ему не надо было далеко  ходить,  чтобы  найти  полное  одиночество.
Старк крепко держал его одной рукой за одежду, в  другой  руке  он  держал
инструмент.
     - Если нас кто-нибудь увидит, старик, - сказал он,  -  музыка  Тлавки
умрет.
     Старик вел его очень осмотрительно,  обходя  пещеры,  где  находились
переписчики, ювелиры, скульпторы, резчики по камню, больницы и школы,  где
обучались  молодые  Дети,  странные   глубоко   погребенные   фермы,   где
выращивались какие-то губчатые растения и стояла постоянная влажность.  На
нижних уровнях, как заметил Старк, было гораздо теплее, и старик  объяснил
ему, что под Домом Матери простирается обширная теплая область,  благодаря
которой весь Дом обогревается и Дети, живущие в  нем,  имеют  даже  теплые
ванны.
     Он много чего порассказал Старку.
     - Путь кочевников, - говорил он, - пролегает от  ущелья  в  Ведьминых
Огнях до ущелья Черных  Гор,  тех  самых,  что  ты  видел  с  балкона.  Он
пролегает в западной части долины Сердце Мира.
     И тут Старк вспомнил  темные  точки  отряда  Гельмара,  бредущего  по
равнине. Этот путь был безопасен для кочевников,  пока  они  не  сойдут  с
него. У них даже есть  деревня  для  отдыха  у  подножия  гор.  Это  самое
ближайшее поселение к Цитадели. Долина называется Сердце Мира, потому  что
здесь построена Цитадель. Старик не видел Цитадель.  И  никогда  не  видел
Северных Псов. Он полагает, что Псы  никогда  не  удаляются  от  Цитадели,
если, конечно, они не начинают охоту за пришельцами. Говорят, что эти  Псы
читают чужие мысли, что они - телепаты.
     - Они охотятся стаей, - сказал старик. - Вожака стаи зовут  Шкуродер.
Вероятно, он соответствует прозвищу. Да вожак стаи и должен быть  таковым.
Возможно, что Северные Псы живут вечно.
     - Да, как Лорды Защитники, - подумал Старк.
     Он почувствовал рукой, как тело  старика  напряглось,  дыхание  стало
учащенным.
     Они шли по широкому, плохо освещенному  коридору.  Старк  видел,  что
впереди коридор поворачивал направо.
     Старик сказал невинным голосом:
     - Северные  ворота  здесь,  дальше  по  коридору.  Ими  теперь  редко
пользуются. Раньше через них проходили Бендсмены, которые шли из Цитадели.
Теперь, если они приходят, они идут через западные ворота. -  Он  протянул
руку к инструменту.
     Старк засмеялся:
     - Подожди здесь, старик.  Ни  слова  и  ни  звука.  -  Держа  хрупкий
инструмент, Старк бесшумно подошел к боковому коридору  и  выглянул  из-за
поворота.
     В конце коридора он увидел  большую  комнату  и  гигантскую  каменную
плиту. Здесь  была  охрана.  С  полдюжины  Детей,  мужчин  и  юношей,  все
вооруженные, дежурили здесь. Четверо из них во что-то играли  на  каменном
полу, двое наблюдали за ними.
     Старик бросился бежать. Он даже не оглянулся, чтобы  посмотреть,  что
стало с его драгоценным инструментом. Старк аккуратно положил его у стены.
     Он вытащил  из-за  пояса  нож  и  выскочил  в  коридор.  Двигался  от
стремительно, весь напряженный, готовый  к  бою.  Все  его  внимание  было
направлено на каменную плиту, преграждавшую ему путь к свободе.
     Этому народу, вероятно, не приходилось драться за свою жизнь с самого
Великого Переселения. Они не были приучены к  борьбе,  размякли  в  теплых
безопасных убежищах Дома Матери. Старк чуть не затоптал их прежде, чем его
заметили. Они внезапно  очутились  лицом  к  лицу  со  Старком.  Глаза  их
расширились от ужаса и неожиданности, дрожащие  руки  неуверенно  пытались
достать мечи. В глубине души они не верили,  что  он  появится,  они  были
уверены, что если он и появится, то не осмелится напасть на них.  Ведь  их
было шестеро против одного.
     Дети даже не понимали, что значит убивать.
     Старк резанул одного из них  ножом  по  горлу.  Тот  рухнул  на  пол,
повергнув своего партнера в шок. Из его горла вместе с  кровью  вырывались
хрипящие и захлебывающиеся звуки. Они в ужасе смотрели на кровь,  и  Старк
легко сбил второго ударом могучего кулака. Он схватил его  легкое  тело  и
сильно швырнул на остальных. Затем он как бык бросился на каменную плиту и
уперся в нее всем телом. Плита дрогнула. Двое из Детей кинулось на  Старка
сзади, Старк повернулся и отбросил их назад. Лезвие  ножа  и  толстый  мех
спасли его от удара их мечей. Мечи Детей были такими же легкими, как и  их
тела. Они были больше украшением, чем  средством  убийства.  Старк  уперся
плечом в плиту,  заставил  ее  повернуться  и  выскочил  в  образовавшееся
отверстие. Мечи Детей ударили о камень в том  месте,  где  он  только  что
стоял. Старк налег на плиту с другой стороны, и та закрыла  отверстие,  из
которого уже торчали их головы. Затем он пустился бежать.
     Теперь по всему Дому распространится весть о его  бегстве,  но  Старк
был уверен, что если за ним и будет  погоня,  то  преследовать  его  будут
недолго.
     Дети не будут выбираться на равнину Сердце Мира, где в поисках добычи
бродят Северные Псы.



                                    25

     Старое Солнце висело совсем низко над пиками гор, и  северные  отроги
Ведьминых Огней громоздились позади Старка  мрачными  седыми  безобразными
утесами.
     Горы отбрасывали длинные тени на равнину. Холодный ветер резал  лицо,
как нож, оглушая безумными воплями. Вокруг в исступлении носились  снежные
демоны.
     Клубящийся туман, в котором притаилась цитадель, был виден отсюда. Он
казался белым облачком у подножия Черных Гор, освещенных последними лучами
заходящего солнца.
     Цитадель.
     Старк не знал, сколько времени он провел в катакомбах Дома Матери,  а
старик пользовался своими мерами времени, так что тоже не  смог  объяснить
ему. Дети, живущие в темных пещерах, не знали смены дня и ночи, и измеряли
время совсем по другому. Но скорее  всего,  судя  по  количеству  событий,
времени прошло очень много.
     Сейчас не было смысла задавать себе вопросы, на которые не могло быть
ответа, пока он не доберется до Цитадели. Если доберется.
     Старк засек направление  по  клубящемуся  облачку  на  северо-востоке
равнины и направился туда.
     Тени Ведьминых Огней становились все длиннее  и  чернее.  Он  не  мог
обогнать их. Скоро наступит ночь. Дети, он был уверен в этом,  не  рискнут
выбраться из безопасного убежища Дома на эту  снежную  равнину.  Зачем  им
рисковать жизнью, если с ним все равно разделаются Северные Псы. На Черные
Горы упали лучи заходящего  солнца  и  Горы  вспыхнули  зловещим  кровавым
светом, который  темнел  прямо  на  глазах  и  переходил  в  черный  свет,
показались первые звезды.
     Старк уже потерял из виду  туман  Цитадели  и  шел,  ориентируясь  по
звездам. Вся равнина таяла в сером призрачном тумане, который опустился на
землю с закатом солнца. Все постепенно расплылось, исчезло из  вида.  Небо
темнело,  становилось  черным.  На  нем  уже  зажегся  Ночной  Светильник,
огромный зеленый фонарь, и равнина снова стала бледной, менее  белой,  чем
днем, но все же кое-что можно было увидеть в окутывающей землю серой мгле.
Над головой вспыхнули сполохи сияния.
     Старк упорно двигался вперед, держа курс на языки  пара,  которые  он
видел еще с балкона Дома Матери. Ветер вонзался  в  него  острыми  углами,
обрушивался тяжелыми ударами. Ветер насылал на  него  снежных  демонов,  и
тогда Старк падал лицом вниз, пережидая, пока  безумные  снежные  вихри  с
воем унесутся прочь. Иногда ветер вздымал низкие снежные  облака,  которые
смешивались с облаками белого пара и  образовывали  бесформенную,  густую,
непроницаемую на глаз молочную  мглу.  Несколько  раз  он  останавливался,
ощутив разверзшуюся под ногами бездну, готовую поглотить его.
     Старк осторожно обходил эти расщелины, ведь падение в одну из  них  в
этой темноте дикой пустынной равнины Сердца  Мира  могло  лишить  Северных
Псов удовольствия повстречаться с ним.
     Как ни странно, но он был счастлив. Конец  путешествия  был  рядом  и
Старк был свободен, не связан. Его тело было цело и вся его  сила  была  с
ним. Он был готов к испытаниям. Его борьба с холодом,  ветром,  жесткой  и
коварной равниной - это была  честная  борьба,  не  загрязненная  никакими
философиями, идеалами, религией. Сейчас он был не Эрик Джон Старк, он  был
И Хан, дикий зверь в дикой стране. Он чувствовал себя, как дома.
     Он был дома.  Все  его  чувства  были  обострены,  он  был  терпелив,
осторожен. Взгляд его был устремлен вперед, в ночь. Он не смотрел прямо на
предмет, он смотрел за него. Он не пытался рассмотреть его подробности. Он
только фиксировал его очертания и проверял, не движется ли он.
     Дважды ветер приносил ему  запахи,  отличающиеся  от  царящего  здесь
запаха снега и мерзлой земли.
     Волшебные сполохи сияния трепетали над ним. Головы  снежных  демонов,
казалось, венчали их. Цвета  играли,  переходили  из  одного  в  другой  -
причудливые формы белого, розового и зеленого цвета. Языки пара вырывались
из камней то слева, то справа от него. Они появлялись, вырастали до неба и
затем рассеивались. Ему  казалось,  что  какие-то  жуткие  белые  существа
вынюхивают его между камней, снегом и  столбами  пара.  Он  долго  не  мог
отделаться от этого впечатления.
     И затем пришел момент, когда он убедился в этим.
     Он с трудом выбрался из очередного белого облака, смеси пара и снега,
и когда взглянул на равнину, то увидел  большое  белое  существо,  которое
смотрело прямо на него.
     Старк замер. Существо продолжало смотреть на него. И что-то холодное,
чужое, враждебное коснулось мозга Старка, и в нем прозвучало:
     - Я - Шкуродер.
     Он был огромен. В холке он достигал уровня  плеча  Старка.  Ноги  его
были длинные и мощные. Толстая шея гнулась под тяжестью массивной  головы.
Старк увидел его глаза, огромные и неестественно блестящие, широкую  пасть
и клыки, два ряда белых, острых, как бритва, клыков.
     Шкуродер вытянул толстую, как ствол дерева, ногу и  обнажил  тигриные
когти.  Он  прочертил  пять  борозд  по  промерзшей  как  камень  земле  и
улыбнулся, показав длинный, красный язык.
     Я - Шкуродер.
     Глаза его горели красным огнем. Дьявольские глаза.
     Паника охватила Старка, расслабила его мускулы, суставы, бросила  его
на землю с холодной слабостью в желудке и безмолвным криком в мозгу:
     Я - Шкуродер.
     Так вот как они убивают, -  подумал  Старк,  чувствуя,  что  рассудок
покидает его. - Страх, удар страха,  такой  же  мощный,  как  любая  пуля,
бомба. Вот как они убивают. Размеры когтей и клыки - это только декорация.
Они убивают внушением страха.
     Он не мог достать свой нож.
     Шкуродер подошел к нему. Теперь на равнине появились  и  другие  псы.
Десять, одиннадцать,  двенадцать...  Он  не  мог  сосчитать  их:  бегущих,
прыгающих, стремящихся к нему.
     Страх.
     Страх, как болезнь.
     Страх, как черная волна, обрушившаяся на него,  лишая  его  зрения  и
слуха, отнимая разум и волю.
     Теперь он никогда не доберется до Цитадели, никогда не увидит Геррит.
Шкуродер отдаст его стае и омерзительные псы будут играть им, пока  он  не
умрет.
     Я - Шкуродер, - снова прозвучало в  мозгу  Старка,  и  красная  пасть
улыбнулась. Огромные лапы бесшумно ступали по снегу.
     Где-то далеко за темной массой страха, уничтожившего все человеческое
мужество, заговорил другой разум. Холодный звериный разум, не думающий, но
осмысливающий, стремящийся только жить, чувствовать себя только как клубок
мышц и костей, ощущать только холод и боль, стремящийся  утолить  голод  и
жажду, превозмочь страх, привыкнуть к нему.  Страх  -  это  жизнь,  потеря
страха - смерть.
     И этот холодный звериный разум сказал, даже не сказал, а передал:
     Я - И Хан.
     Кровь пульсировала горячая от кипящей жизни,  горячая  от  клокочущей
ненависти.
     Ненависть - это огонь в крови, горько-соленый вкус во рту.
     Я - И Хан.
     Я не умру.
     Я убью.
     Шкуродер остановился. Одна  его  нога  осталась  навесу.  Он  помотал
головой из стороны в сторону. Он был в недоумении.
     Человек  должен  быть  неподвижен  и  беспомощен.  Он   должен   быть
парализован страхом. А он вместо этого заговорил,  зашевелился,  встал  на
четвереньки и смотрит на него.
     Я - И Хан.
     Стая замедлила радостный бег. Они, рыча, окружили Шкуродера.
     Страх, - сказал разум Шкуродера. - Страх.
     Они посылали страх, смертельный, убивающий страх.
     Холодный звериный разум пропускал этот страх сквозь  себя,  не  давая
ему  воздействовать  на  себя.  Холодные  глаза  смотрели  на   Шкуродера,
покрытого грубой шерстью, на эту зловещую тень в ночной полутьме.
     Старк видел, как огромный пес открыл пасть, чтобы проглотить  его.  И
не проглотил. Почему он должен бояться пса?
     Стая заворчала, отводя глаза в сторону. Шкуродер,  Шкуродер,  это  не
человек!
     И Хан поднялся на задние лапы. Он  кружил,  издавая  звериные  звуки.
Затем он бросился на Шкуродера.
     Тот отбил его нападение одним движением огромной лапы.
     И Хан покатился по земле. Кровь выступила из-под лохмотьев его  меха.
Он поднялся, выхватил нож и снова пошел на Шкуродера.
     Стая ничего не понимала. Человеческие жертвы не  сопротивляются.  Они
не бросают вызов вожаку стаи, только член  стаи  может  сделать  это.  Это
существо не было членом стаи. Оно не было и человеком. Стая не знала,  кто
это такой.
     Они уселись кружком, чтобы наблюдать, как это странное существо будет
драться со Шкуродером за свою жизнь.
     Они больше не посылали страха.
     Шкуродер с трудом верил, что страх бесполезен. Он попытался еще  раз,
но И Хан напал на него, он  шел  не  останавливаясь,  угрожая  ему,  кружа
вокруг него, прыгая взад и вперед, увертываясь  от  огромных  когтей.  Это
была борьба. И в мозгу И Хана не осталось ничего кроме  борьбы.  Борьбы  и
победы.
     Он наслаждался этой борьбой. Он хотел убивать.
     Теперь бояться стал уже Шкуродер.
     Впервые за свою долгую жизнь он не мог парализовать  жертву  страхом.
Ни одна жертва не вызывала его на бой.
     И теперь этот И Хан вызвал его. И стая сидит и смотрит, а у него  нет
никакого оружия, кроме когтей и клыков.
     А их ему еще не приходилось использовать, кроме как в играх. Ни  один
из молодых псов не рисковал вызвать его на бой.
     Страх! - приказал он стае. - Посылайте страх!
     Но они сидели неподвижно и  смотрели.  Ветер  шевелил  шерсть  на  их
спинах.
     В ярости Шкуродер бросился на И Хана со своими страшными когтями.
     Но на этот раз враг был готов. Он отскочил назад  и  взмахнул  ножом.
Удар был точен. Шкуродер завыл и поскакал на трех лап