бщины  и  должен  быть  заложен,  как
можно быстрее. После этого строят жилища, помещения для животных и заводы.
Закладываются сады, вскапываются огороды, пастбища обносятся изгородями. И
тогда - обычно на это уходит около года - прибывают женщины с детьми.  Вот
как положено это делать. Вот как мои предки покинули Хей  и  поселились  в
долине Атала. Мы все еще посылаем дары  нашим  родичам,  совершаем  обряды
вместе с ними и с благодарностью и любовью помним все, что они сделали для
нас в первые годы.
     - Но в одиночку вы что-нибудь делаете?
     - Почти нет. Ники говорит, что практически все, чем стоит заниматься,
требует по меньшей мере двоих. Но,  видимо,  у  вас  это  не  общепринятое
мнение. В сущности вы привержены одиночному образу жизни. Я подметил это в
ваших книгах, которые читал. Посмотрите на Гека с Джимом.  Они  плывут  по
течению реки,  как  любовники-подростки,  которым  удалось  избавиться  от
обязательств, чего мы вопреки своим мечтам никогда не делаем. И даже в той
книге на корабле, полном мужчин, я почувствовал дух  одиночества.  Капитан
всегда один. И тот, кто  рассказывает,  тоже...  Ха!  Какие  вы  все-таки!
Невозможно понять!
     Анна не нашла, что ему сказать,  а  потому  задала  вопрос.  К  поясу
шортов Вейхара были прикреплены три металлические круглые бляхи - как и  у
всех встречных. Что означают эти бляхи?
     - Одна удостоверяет личность, вторая ранг, а третья - род. У Ники  их
только две, потому что у него нет семьи. Или  во  всяком  случае,  эмблемы
семьи. Я привык его видеть и не задумываюсь о том, что это такое -  носить
только две бляхи. Но иногда взгляну на  него  и  вспомню.  У  меня  волосы
встают дыбом. - Он искоса бросил, на  нее  взгляд...  Какой?  Озабоченный?
Несчастный? - Просто не понимаю, как он не прервет свою жизнь.
     Они подошли к человеческому сектору, и он простился с ней. Она  вошла
и села наблюдать за переговорами. Ник, сидевший рядом со своим  генералом,
не показался ей несчастным. На форме Люди блях не  носили,  а  потому  его
отличие от остальных не бросалось в глаза.
     Обсуждался  обмен  пленными.  Где  его  производить?  Как  обеспечить
невозможность обмана? И единственное выражение, какое можно  было  уловить
на лице Никласа, исчерпывалось скукой.



                                    16

     Я сидел на краю кровати Гвархи и  натягивал  носки,  обнаружив  их  в
дальнем углу кровати, где, насколько мне помнилось, я их не оставлял.
     Он протянул руку и легонько погладил меня по плечу.
     - Я все смотрел на человеков и думал,  как  должно  быть  странно  не
иметь меха, быть таким незащищенным, таким уязвимым.
     Кроме того, я не помнил, чтобы вывернул носки наизнанку.
     - Не удивительно, что вы  сверху  до  низу  прячетесь  в  одежде.  Не
удивительно, что движения у вас  такие  скованные,  словно  вы  все  время
ожидаете нападения. Как, наверное, жутко  быть  такими...  таким...  -  он
поколебался, - открытым для вселенной. Я это хочу сказать?
     - Может быть.
     Он смотрел на меня сощуренными глазами. Я не видел ни  горизонтальных
зрачков, ни нечеловечески-ярких радужек. Между темно-серыми веками  только
чуть-чуть что-то поблескивало. И все  равно  лицо  оставалось  далеким  от
человеческого: черты широкие и приплюснутые, уши слишком большие, посажены
слишком высоко и все покрыто бархатом меха. Последнее время я  все  острее
замечаю различия, скорее всего потому, что постоянно вижу землян.
     - И все-таки интересно,  -  продолжал  он,  -  обладать  телом  всюду
чувствительным, как губы, рот и ладони.
     - Вот, значит, о чем ты думаешь по время переговоров!
     - Только, когда ты переводишь  мои  слова.  Я  знаю,  что  было  мной
сказано, и знаю, что ты переведешь точно. Я гляжу на  человеков  и  думаю:
каково этим двоим заниматься любовью? Оба не защищены, оба  чувствительны.
Все обнажено и эротически доступно.  Ничто  -  ни  единая  часть  тела  не
укрыта.
     Черт и черт! Я покосился на остальную мою одежду на вешалке  рядом  с
одеждой Гвархи. Как бы выпутаться их этого разговора!
     -  А  ты  спроси  у  человеков,  каково   это.   Все-таки   некоторое
разнообразие в обсуждаемых темах. "На что это похоже,  когда  вы,  ребята,
трахаетесь?" Или попроси у них что-нибудь порнографическое.  Но,  конечно,
пристойно-порнографическое. Это выйдет забавно.
     - Почему?
     - Так они же не могут выписать для тебя, что под  руку  попадется.  А
вдруг  это  окажется  таким  пакостным,  что  вы  решите  больше  дело   с
человечеством не иметь.
     - Но что может быть хуже того, что мы уже знаем?
     Я пропустил это замечание мимо ушей.
     - Нет, мне очень нравится мысль, как на Земле состоится совещание для
того,  чтобы  определить,   какой   тип   гомосексуалистской   порнографии
представит человечество в наилучшем свете.
     - А почему ты  не  хочешь  сказать  мне,  что  чувствуют  человеки  в
процессе любви?
     - Я забыл.
     -  Лжешь,  -  заметил  он  после  некоторого  раздумия.  -  Такое  не
забывается.
     - Мы же принадлежим  к  разным  расам,  разным  биологическим  видам,
первозащитник.  И  сексуальный  опыт  у  нас  разный.  Даже  и  теперь  мы
воспринимаем одно и то же по-разному. С чего ты взял, будто знаешь, что  я
помню и чего не  помню?  И  я  же  без  конца  твердил,  что  у  человеков
стремление к укромности гораздо сильнее, чем у Людей.
     Он уставился на меня уже широко открытыми глазами.
     - Ты говоришь так много, что, по-моему, ты правда  высказываешь  свои
мысли.  Мне  бы  вспомнить  твое  прозвище.  Под  шумом   -   тишина.   Ты
закутываешься в него как в плащ.
     Я промолчал.
     - А все потому, что у  тебя  нет  естественной  защиты,  -  он  снова
коснулся моего плеча. - И о чем только думала Богиня?
     Я встал и кончил одеваться.

                                         Из журнала Сандерс Никласа и т.д.



                                    17

     На следующий день ее провожатым был Вейхар. Когда они пришли в сектор
Переговоров-С-Врагом, один из хварских часовых сказал что-то.
     - После того как я провожу вас в наблюдательную комнату,  -  объяснил
Вейхар, - мне приказано присоединиться к нашим делегатам. Ха! Хорошо,  что
я надел мою военно-космическую форму.
     - Но что произошло?
     - Не знаю. Мне неприятно торопить вас, Анна, но...
     Они торопливо направились к комнате наблюдений.  Вейхар  расстался  с
Анной у двери. Внутри голограмма уже была  включена  и  показывала  зал  с
двумя рядами кресел. Анна села. Вошли земляне.  Вид  у  них  был  обычный.
Однако хвархаты словно бы в  чем-то  изменились.  Впервые  Люди  выглядели
неуклюжими. Секунду спустя Анна обнаружила причину. Среди них  был  кто-то
новый, громоздкий и темно-серый. Форма была ему тесновата. Он вошел вместе
с генералом. Затем они обошли ряд кресел с двух сторон, стараясь  (так  ей
показалось) двигаться синхронно, так  чтобы  сойтись  у  двух  центральных
кресел одновременно.
     Встретившись, они разом повернулись к землянам, стоя плечом к  плечу.
Массивный хвархат возвышался над Эттин Гвархой на полголовы и был  заметно
шире. Остальные хвархаты тоже обошли кресла с двух сторон, очень  неохотно
(как показалось Анне) и стараясь держаться как  можно  ближе  к  сиденьям.
Даже Вейхару было словно бы не по себе, и его  движения  утратили  обычную
грациозность.
     Генерал посмотрел по сторонам. Его  массивный  сосед  кивнул,  и  все
сели. Генерал, захваченный врасплох, чуть помедлил и опустился в кресло на
секунду позже остальных.
     В нем чувствовалось напряжение. Рассержен, подумала Анна.  В  ярости.
Затем он расслабился и, наклонившись к массивному  соседу,  что-то  сказал
вполголоса. Тот усмехнулся. Зубы у него были крупные, квадратные  и  очень
белые.
     - Мне должно представить Головного Лугала Цу,  -  перевел  Вейхар.  -
Рядом с ним Мин Манхата, его переводчик.
     Хаксу представил делегацию землян.
     Интересно, подумала Анна. Но что стоит за этим?
     Ничего хорошего, поняла она к концу заседания. Лугала Цу  ни  секунды
не сидел спокойно. Это не слишком  бросалось  в  глаза,  не  переходило  в
открытую грубость, но тем не менее он менял позу - особенно, когда говорил
Эттин Гварха, хмурился, кривил  губы.  Иногда  чуть  наклонялся  к  своему
переводчику, словно собираясь что-то ему сказать, но  ни  разу  ничего  не
шепнул. В начале заседания генерал несколько  раз  поглядывал  на  второго
головного и наконец обратился прямо к нему.
     Вейхар сказал:
     - Эттин Гварха спросил:  "Вы  хотите  что-нибудь  добавить,  Головной
Лугала? Итак, ваше мнение?"
     Нет, ответил  тот.  Ему  нечего  добавить.  Он  впервые  участвует  в
переговорах. И пока хочет только слушать. Говорить он будет потом.
     Генерал  слегка  откинул  голову.   Она   слышала   от   кого-то   из
переводчиков-землян, что это движение может означать согласие, или желание
обдумать, или просто подтверждение, что сказанное услышано. Затем  генерал
откинулся на спинку кресла. То есть  принял  какое-то  решение,  заключила
Анна. Но вот какое?
     После этого он ни разу не взглянул на второго головного.
     Атмосфера в зале незаметно изменялась. Непринужденность, определенное
доверие, укреплявшиеся в прошлые  недели,  начали  ослабевать,  тем  самым
впервые заставив ее осознать их. Они складывались  так  медленно!  Хотя  с
самого начала генерал и  Чарли  держались  очень  любезно  и  уважительно,
атмосфера была напряженной. А потом смягчилась. И  вот  напряжение  начало
возвращаться.
     Теперь ей стало ясно, какими разумными и  относительно  прямыми  были
переговоры, пока ими руководили Чарли  и  генерал.  Медленными  -  да,  и,
возможно, излишне осторожными. Однако дипломатия - не ее сфера.  Возможно,
дипломатам положено ходить вокруг да около.
     Ну, а теперь... Вейхар выглядел расстроенным. Чарли (его она видела в
профиль), казалось, все больше напрягался.
     Она обедала с делегатами. Тушеные овощи - самое  подходящее  блюдо  в
такой ситуации. Разговор за столом шел только об утреннем заседании:  что,
собственно, происходило, какие могут быть последствия.
     Наконец Чарли сказал:
     - По-моему, между  этими  двумя  идет  борьба  за  первенство.  -  Он
поковырял вилкой в овощах. - Знать бы их позиции! Лугала Цу настроен к нам
враждебно? Эттин Гварха нам друг в том  или  ином  смысле?  Анна...  -  Он
обернулся к ней. - У  вас  есть  привилегированные  контакты.  Попытайтесь
что-нибудь выяснить у Сандерса, или хвархаток, или  у  этих  двух  молодых
людей.
     Она кивнула.
     - Сделаю, что смогу.
     Сразу  после  обеда  она  ушла  из  сектора  землян.  Ее  сопровождал
Матсехар, и она спросила у него, что происходит.
     - Где?
     - На переговорах.
     - То, что вы видели. Сын Лугалов принял в них участие. Это его  право
и обязанность. Головные-В-Связке не должны иметь одного представителя.
     Она получила официальное объяснение, формальную отсылку на  протокол.
Матсехар нахмурился - то ли предостережение, то ли одна  из  его  странных
гримас. Он начал описывать махинации леди Макбет и ее сына. Мать  начинает
утрачивать уверенность в  себе,  и  центр  сцены  теперь  занимает  сын  -
кровожадный воин.
     -  Вот  что  происходит,  -  сказал  Матсехар,  -  когда  женщины  не
сдерживают своих сыновей. Мужскую  склонность  к  насилию  всегда  следует
направлять в надлежащее политическое русло.
     Они расстались  у  входа  на  женскую  половину,  и  Анна  прошла  по
величественным коридорам к себе. Голограмма  была  включена:  рассвет  над
океаном Рида-1935Ц. Над горизонтом разгоралось розовое  сияние.  Высоко  -
почти на самом потолке ее  комнаты  -  сверкала  утренне-вечерняя  звезда.
Теперь  она  выглядела  двойной  -  планеты   разошлись   настолько,   что
разделились на два блистающие пятнышка.
     В воде бухты сверкали другие огни. Смутные, словно  утомленные.  Ведь
завершалась долгая ночь сигналов, утверждающих личность  и  успокаивающих.
Ей известно, что это такое. Анна помассировала мышцы лица и шеи.
     Взошло светило. Такое яркое, что на  него  невозможно  было  смотреть
прямо. Анна встала, подошла к аппарату внутренней связи  и  позвонила  Ама
Цей Индил.
     - Мне, пожалуй, необходимо поговорить с вашими женщинами.
     - Вы имеете в виду мою старшую партнершу?
     - Да, это так.
     - По-моему, при встрече следует присутствовать Сандерс Никласу.
     - В этом я уверена менее, но разрешите, я посоветуюсь с женщиной  Цей
Амы.
     Аппарат отключился. Анна повозилась  с  проектором  и  сумела  быстро
довести голограмму до более позднего часа. Светило уже не било лучами в ее
комнату.  По  золотистому  склону  протянулись  длинные   тени:   какое-то
сооружение на опорах. Может быть, треножник съемочной камеры. Небо было  в
узорах из круглых облачков. Яркую синь океана испещряли белые гребни.  Она
словно почувствовала ветер - холодный и соленый.
     Анна села и начала следить, как тени, отбрасываемые треножником,  все
удлиняются и удлиняются.
     Наконец Ама Цей Индил позвонила и сказала, что ее  старшая  партнерша
встретится с ней.



                                    18

     В конце пятого икуна генерал прислал мне приглашение прийти к нему  в
кабинет.
     Он сидел на своем обычном месте, положив руки на  стол  перед  собой,
слегка переплетя пальцы и глядя на  стену  -  слепое  пространство  серого
металла. Он посмотрел на меня.
     - Ты вспомнил воинский декорум. Ты сердишься на  меня?  Или  думаешь,
что я сержусь?
     - А разве нет?
     - Сердился. Сядь. Мне не по себе, когда ты стоишь, точно солдат.
     Я сел в кресло перед его столом. Он откинулся на спинку и  взял  свое
стило.
     - Ты следил за заседанием?
     Я кивнул.
     - Из наблюдательной.
     И не добавил:  после  того,  как  ты  сказал,  что  снимаешь  меня  с
переговоров.
     {Пришлось, Ники. Он - Головной. От него не отмахнешься.}
     - Я рассылаю вести  головным,  которым  доверяю,  и  прилагаю  записи
сегодняшнего заседания. Этой глупой злобности надо положить конец. Иметь с
ним дело - словно продираться через чащу репейника.  Не  хочу,  чтобы  мне
приходилось выдирать его из моего меха. Я хочу, чтобы он убрался отсюда.
     - Думаешь, ты сумеешь от него избавиться?
     - Да. Его замысел очевиден, его манеры возмутительны, а  в  Связке  у
него мало союзников. - Он положил стило. - Какой  это  мужчина?  Предельно
глупый и жадный. Пытается ухватить больше, чем способен справиться,  и  не
видит последствий своих поступков.
     - "Лишь честолюбие, что тщится себя перескочить", - сказал я на языке
оригинала.
     Генерал нахмурился.
     - Строка из новой пьесы Матсехара.
     Генерал отмахнулся от Эйх Матсехара и от Шекспир Уильяма.
     - Я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать Лугала Цу.  Женщина  Цей
Амы попросила, чтобы ты присутствовал на ее встрече с Перес Анной.  Иди  и
отыщи способ сообщить ей, что происходит. Она относится к тебе дружески  и
она - специалист по человечеству.  Сплетение  отнесется  к  ее  выводам  с
уважением.
     - Я не так в этом уверен. Большинство специалистов считают ее  теории
нелепыми.
     Он поднял ладонь, и я заткнулся.
     - Ее род не имеет тесных связей ни с Лугалой, ни с Эттином. Если  она
скажет, что прав я, это услышат. Если она скажет, что  Лугала  Цу  срывает
переговоры, это тоже услышат. И, может  быть,  настало  время  подумать  о
союзе с Цей Ама и Ама Цей. Оба рода не принадлежат  к  влиятельным,  но  с
ними считаются, а женщины последних двух поколений обладают  превосходными
качествами.
     Он замолчал, углубившись в хварское планирование, которое  объединяет
политику с генетикой.  Какие  семьи  влиятельны?  Какие  семьи  производят
сильных и талантливых  людей?  Как  Эттину  найти  наилучших  союзников  и
получить наилучший генетический материал?
     Наконец он поглядел на меня.
     - Сегодня вечером мне требуется твое общество, Ники, но  я  не  желаю
выслушивать твои мнения или советы. Сегодня я уже сделал все, что  мог.  Я
хочу разговаривать о том, что не имеет никакого отношения ни к  человекам,
ни к Лугала Цу.
     - Заметано, - сказал я.
     Когда я пришел, мы заговорили о походе в горы на  западе  Эттина.  Он
включил голограмму - заросший деревьями склон, который уходил все вверх  и
вверх. Деревья по большей  части  были  сине-зелеными.  Кое-где  виднелись
бронзово-багряные купы. Вдали вздымались снежные  вершины.  Гварха  назвал
их: Ледяная Башня, Клинок, Мать.
     Голограмма сливалась в доме одной из его  двоюродных  сестер,  сказал
он. Она с радостью примет нас. Восхождение на эти горы не очень сложно,  а
ему хочется показать  мне  кое-какие  достопримечательности:  ущелье,  где
произошла знаменитая битва, и знаменитый водопад Серебряная Сеть.
     - Он занимает всю ширину обрыва. Потоков сто, не меньше, и  когда  их
озаряет солнце... Ха! Обязательно отправимся туда, Ники, когда покончим  с
этим.
     Он надел синий халат. На столе перед ним стояла  чаша  с  халином,  и
квадратный кувшин из комкастой красной  глины.  Глазурь  на  кувшине  была
прозрачной и тонкой. Я видел отпечатки, оставленные пальцами горшечников.
     Что-то во мне потребовало: будь внимателен,  сумей  увидеть  то,  что
впереди. Помни, как сильно ты его любишь.
     {Ха.}

                                         Из журнала Сандерс Никласа и т.д.



                                    19

     Она проснулась утром и вдохнула аромат кофе, забрала одежду в  охапку
и пошла в ванную. Ей было слышно, как Ник  на  кухне  насвистывает  что-то
вроде бы классическое. Из какой-то оперы?
     Анна приняла душ и надела балахон из домотканой гватемальской ткани с
узором из узких вертикальных полосок - красных, зеленых, голубых,  желтых,
черных и белых. Сандалии на плоской подошве, очень удобные, прятались  под
краем балахона. В уши она вдела длинные серьги  и  посмотрела  на  себя  в
зеркало, на круглое бронзовое лицо, напоминавшее о предках-метисах. Черные
чуть раскосые глаза над широкими скулами. Полные губы  и  нос  с  изгибом,
типичным  для  индейцев  майя.  Она  даже  не  огорчилась,  что  не  умеет
краситься. В это утро она выглядела замечательно.
     - Анна? - окликнул ее Ник из большой комнаты.
     Она вышла  к  нему.  Завтрак  стоял  на  одном  из  столиков,  а  Ник
прислонялся к стене с кружкой в руке. Оглядев  ее  с  головы  до  ног,  он
сказал:
     - Очень мило.
     Анну  обожгло  раздражение.  Какие  типичные  взгляды  и  слова   для
мужчины-землянина. Ему  следовало  бы  за  двадцать  лет  среди  хвархатов
приобрести манеры получше.
     Она села. Завтрак состоял из кофе, ломтика поджаренного хлеба и миски
с  серой  массой.  Еще  вариант  человечьей  жратвы,  подумала  она,   но,
попробовав, обнаружила, что это овсянка. И вдруг увидела сахарницу, полную
коричневатых кристалликов, и кувшинчик с жидким голубоватым молоком. Когда
она добавила их в миску, они немного помогли, но  овсянка  сохранила  вкус
овсянки.
     - Что произошло вчера?
     - На совещании? Лугала Цу внезапно решил,  что  хочет  участвовать  в
переговорах. Право на это у него есть. Он головной.
     - И вас убрали?
     - Да. - Он отхлебнул кофе.
     - Почему?
     - Этот головной чувствует себя со мной неуютно. Он готов сидеть лицом
к лицу с инопланетянами. Без этого не обойтись, иначе какие же переговоры?
Но он не желает, чтобы инопланетянин маячил сбоку от него.
     Прямой намек, что Ник ненадежен, что в зале он на стороне землян?
     - Какая жопа!
     - Если вам угодно, но вы  незаслуженно  оскорбляете  крайне  полезную
часть тела. Я предпочитаю считать Лугалу злокачественной опухолью.
     Она засмеялась.
     - Значит ли это, что вы сможете участвовать в беседах с женщинами?
     - Не исключено. Цей Ама Ул попросила, чтобы меня прислали сегодня,  и
вот я здесь. Одна