иком,  чьи  преступления  как  отца  сводились  к
неспособности обращать внимание на текущее столетие. Четырнадцатый век был
куда интереснее, хотя между ними имелось не так уж мало  общего:  страшные
эпидемии, крушение общественных устоев и открывающийся доступ в необъятную
вселенную. Неведомые континенты, ожидающие первопроходцев, небеса, готовые
открыться астрономам.
     - Равнодушие! - сказала Эттин Сей. - Это нехорошо. Но есть и женщины,
которые не интересуются своими детьми. В больших  семьях  это  не  так  уж
важно. В родовом доме всегда достаточно матерей.
     Почему у человеков такие крохотные семьи? Неужели она не  чувствовала
себя одинокой без тьмы родичей? Неужели она не  задыхалась  от  темноты  в
полдесятке комнатушек?
     Нет, ответила она им. Такая жизнь казалась обычной. Одинокой она себя
не чувствовала. Квартира ее семьи казалась просторной. В  конце-то  концов
ее родители были специалистами и хорошо зарабатывали.
     Женщины слушали серьезно, но вряд ли понимали. Вопросы  продолжались.
Как можно жить в море  людей,  не  связанных  общностью  рода,  совершенно
разъединенных?  Крохотные  семьи  подобны  волнам,  которые  вздымаются  и
опрокидываются, оставляя за собой лишь пустое пространство, где  возникает
новая волна - новая семья.
     Девять миллиардов человек! Непостижимо. А половина - мужчины, живущие
там  постоянно.  Улицы  городов  -  пугающе  огромных  городов   -   кишат
разнузданными мужчинами. Как себя  чувствовала  женщина  Пересов,  проходя
среди мужчин, не связанных с ней родством?  Без  какой-либо  защиты,  если
Никлас рассказывал им правду?
     И она тоже рассказала правду. Да, ходить по  Чикаго  бывает  страшно,
особенно в районах, где жители бедны. Бедность рождает в человеке злобу, а
озлобленный человек опасен, особенно, если ему нечего терять.
     Когда  она  кончила,  некоторое  время  длилось  молчание,  а   затем
заговорила Эттин Пер.
     - У вас  слишком  много  людей.  Не  хватает  простора,  а  пристойно
разделять тот, который есть, вы не можете, потому что разделены. Но и умей
вы его делить, теснота все равно осталась бы. Сейчас, Анна, предстоит речь
о порочности гетеросексуальности.
     Цей Ама Ул что-то сказала, наклонившись вперед.
     - Она говорит,  что  вы,  наверное,  устали,  хотя  она  и  не  знает
признаков человечьего утомления. Но все мы - плоть,  говорит  женщина  Цей
Ама.
     Анна взглянула на свой хронометр. Миновало три часа. У нее было такое
ощущение, что она проиграла бой.
     - Пока мы кончим, - сказала Эттин Сей. - Благодарю вас, Перес Анна.
     Они ушли. Едва покинув комнату встреч, Никлас вздохнул.
     - Господи Боже ты мой! Вы преуспели, Анна, а я совсем вымотан.
     Они вернулись в ее помещение. Никлас прижал ладонь к двери,  а  когда
она открылась, посмотрел на Анну с высоты своего роста.
     - У вас измученный вид. Почему бы вам не прилечь? Если после захотите
куда-нибудь пойти, позвоните мне.
     Вежливый способ избавиться от нее. Он куда-то торопится, возможно,  к
своему генералу.
     На голограмме в ее спальне громоздились  немыслимые  кучевые  облака.
Они слагались в пейзаж - белые горы, серо-зеленые долины в тени, скошенные
плато, разломы и клубящиеся склоны, будто заросшие лесом. Анна лежала не в
силах даже думать. Над ней облака непрерывно менялись. Горы  уплощались  в
равнины или раздвигались,  образуя  долины.  Долины  смыкались,  невысокие
холмы вырастали в грозные пики. Ничто не сохранялось надолго.
     Вечером она пошла в человечий сектор и сообщила об утренней встрече.
     - Мне неясна картина их культуры, - сказал  Стен.  -  Кто  управляет?
Мужчины или женщины? И что это за маниакальная одержимость идеей насилия?
     - Судя по словам этих женщин численность  их  населения  должна  быть
заметно ниже нашей, - заметил капитан Мак-Интош. - Возможно, тут лежит  их
слабость. Хотя, Пта свидетель, наша численность  особым  преимуществом  не
стала.
     - Мы находимся на вражеской станции, - нервно вмешался  Этьен.  -  Мы
уверены, что они нас не подслушивают?
     - Да, - сказал капитан Мак-Интош.
     Чарли заключил:
     - Будем продолжать переговоры без уловок.  Мы  прекрасно  знаем,  чем
оборачиваются попытки обойти хвархатов.



                                    6

     Голограмма в кабинете генерала была  новой:  заснеженная  равнина.  В
отдалении высилась  зубчатая  цепь  невысоких  гор,  скорее  всего,  стена
кратера. Небо над стеной почти целиком заполняла планета - желтый  газовый
гигант с кольцами и полдесятком лун - их можно было обнаружить  по  теням,
которые они отбрасывали на планету. Небо - те лоскутки, которые я видел, -
выглядело густо-синим, что означало присутствие какой-то атмосферы.
     По снегу тянулась цепочка следов, начинаясь  прямо  от  генеральского
ковра, пересекала равнину и терялась вдали. Отпечатки одной  пары  больших
широких сапог.
     - Неужели вы собираетесь селиться тут? - спросил я.
     - Нет. Возможно, там была наблюдательная  станция.  Или  дело  вообще
ограничилось одной высадкой.
     Я кивнул и сел.
     - Вот так! - Он взял стило. - Перес Анна встретилась с женщинами один
раз, и человеки уже получили стратегически ценные сведения.
     - О численности населения?
     - Да. Я не знаю, в какой мере это возможно контролировать, и не знаю,
насколько разумно использовать тебя  в  качестве  переводчика.  Почему  ты
объяснил  точное  значение  слов,  которые  перевел   как   "убийство"   и
"изнасилование"? Когда я смотрел видеозапись, то подумал,  что  ты  хочешь
сказать женщине Пересов, что мы не убиваем женщин и детей.
     - Я помогал составить первый словарь вашего языка, и эти  определения
вошли в него. Я не сказал Анне ничего, о  чем  земляне  не  имели  бы  уже
достаточного представления. - Я взглянул вниз,  а  потом  поднял  глаза  и
встретил взгляд генерала. - Язык  -  единственная  область,  в  которой  я
силен. И мне хотелось бы пользоваться им  честно.  Насколько  возможно,  я
намерен быть ясным. (Я говорил на главном хварском языке. Первое  значение
этого  слова  -  прозрачный.)  Если  из-за  этого  возникают  затруднения,
отстрани меня. Но как вы сможете вести серьезные  переговоры,  если  линии
связи перепутаются?
     Он расстроенно фыркнул и положил стило.
     - Прошлый вечер я провел с Лугала Цу. Он никогда не  умел  пить.  Вот
еще причина, почему его роду не следовало делать  из  него  головного.  Не
стану повторять всего, что он  наговорил.  К  концу  это  была  бессвязная
болтовня. Но выяснились две важные вещи. Он надеется, что  настало  время,
когда я потерплю неудачу в чем-либо. Он надеется, что в этих переговорах я
допущу серьезный просчет.
     - И (он снова взял  стило  и  принялся  вертеть  его  в  пальцах)  он
высказал предположение...  намекнул  на  возможность,  что  ты  ненадежен.
Некоторые из его задних не настолько опьянели, чтобы  не  понять,  как  он
заговаривается. Ха! Видел бы ты выражение на их лицах. Но  они  не  знали,
как заставить его замолчать. Вот что получается, когда  набирают  штаб  на
его манер.
     Я слышал и раньше,  как  генерал  рассуждал  на  эту  тему.  Красивая
внешность не повредит, и всегда стоит учитывать род кандидата, но  не  это
главные критерии.
     - Кого ты взял?
     - Хей Атала Вейхара.
     Прекрасный выбор. Вейхар  пьет  достаточно,  чтобы  не  отставать  от
общества, но никогда не натоксичивается и всегда умеет найтись  в  сложной
ситуации.
     - Я не могу точно повторить тебе слова, какие употребил сын  Лугалов.
Это было на исходе  вечера,  и  не  всегда  удавалось  разобрать,  что  он
бормочет, но он упомянул, что ты человек и что  человеки  в  очень  важных
отношениях - другие, так кто может  точно  предвидеть,  как  ты  поступишь
теперь, когда ты проводишь время с человечьей  женщиной,  которая,  может,
тебе родня, а может, и нет.
     Иными словами, я способен предать Людей, и, возможно, я извращенец, а
также, пожалуй, склонен к инцесту.
     {Тут ты ошибаешься. Он намекал на  две  возможности,  равно  опасные.
Может быть, Анна твоя родственница, и тогда ты  обязан  ей  верностью.  Ни
один нормальный мужчина не предаст и не оставит на произвол судьбы женщину
своего рода. Или ты лжешь и не состоишь с ней в родстве. В таком случае ты
получил доступ в ее комнаты ради того, о чем мне неприятно упоминать.  Так
что, либо ты предатель, но не извращенец, или ты извращенец  и,  возможно,
предатель. Но не думаю, что Лугала Цу подозревал инцест.}
     - Как поступил ты? - спросил я.
     - Сказал, что будущее в руках Богини, мы  никогда  заранее  не  можем
точно предвидеть, как поступит кто-то другой. И тут Вейхар рассказал очень
длинную и скучную историю про  одного  своего  дядю,  который  всегда  был
предсказуем, после чего мы ушли. Не знаю, хватит ли духа у кого-нибудь  из
его молодых людей без утайки сказать Лугала Цу, что он  мне  наговорил.  -
Вероятнее всего, нет.
     Он фыркнул в знак согласия.
     - Я намерен поговорить  с  Эттин  Пер.  Возможно,  ей  удастся  унять
любопытство женщин или затормозить его.  Ты  будешь  сопровождать  меня  в
комнате, где мы разговариваем с врагом. - Зачем?
     - Я хочу, чтобы сын Лугалов увидел тебя рядом со мной. Ты наш  лучший
переводчик, и наш первый-впереди специалист по человечеству. Я хочу, чтобы
этот плод непродуманного осеменения запомнил  это.  И  я  хочу,  чтобы  он
запомнил, что ты для меня.
                                         Из журнала Сандерс Никласа и т.д.



                                    7

     На следующий день Никлас показал ей, как обращаться с кухней.
     - Женщинам нужно время, чтобы обдумать услышанное от вас.  А  генерал
хочет, чтобы я опять участвовал в переговорах. И потому на некоторое время
вы будете предоставлены сама себе.
     Она кивнула, и он  продолжал  инструктировать  ее,  как  пользоваться
различными... как их назвать? Приспособлениями? Кончив, он  прислонился  к
ближайшей степей скрестил руки на груди.
     На левом запястье у  него  поблескивал  браслет  из  толстых  золотых
звеньев. В  каждое  был  вделан  покрытый  резьбой  темно-зеленый  камень,
похожий на нефрит. Великолепное изделие, подумала Анна, но не  гармонирует
с его одеждой.
     - Я принес компьютер, - сказал Никлас. - Модель не очень новая. Но мы
берем то, что можем.  Программа  слишком  уж  дружелюбная.  Я  предпочитал
держать компьютеры на эмоциональном расстоянии. Я напишу, как связаться  с
Вейхаром или Матсехаром. Если вам захочется куда-нибудь  пойти,  позвоните
им.
     Он помолчал, словно преодолевая смущение.
     - Мне необходимо кое о чем вас спросить, Анна.
     Она выжидающе посмотрела на него.
     - Два года назад Эттин Гварха рассказал вам одну историю, перед  тем,
как мы покинули планету, где велись первые переговоры.
     Она кивнула.
     - Кто-нибудь еще знает?
     - ВР схватила меня, едва вы улетели. Меня допрашивали.
     Он застыл в полной неподвижности. Потом спросил:
     - Как? - Голос его был спокоен.
     - Препараты. Вреда мне не причинили, но, думаю, они  знают  все,  что
известно мне о вас и о Людях.
     - А!  -  Он  отвел  глаза.  -  Ну,  ВР  никогда  не  любила  делиться
информацией. Возможно, остальных ваших делегатов они в это не посвятили.
     - Вас это трогает?
     - Пожалуй. История не из красивых. Мне не очень хочется войти  в  эту
комнату завтра, зная, что они думают: вот  подонок,  который  прислуживает
тем, кто его пытал.
     - А это правда?
     Он был готов замкнуться -  об  этом  ей  сказали  его  лицо  и  поза.
Замкнуться, замолчать, сказать ей, чтобы она не совала нос в чужие дела.
     -  Никлас,  я  не  собираюсь  говорить  вам,  что  вы   обязаны   мне
объяснением.
     - Вот и хорошо.
     - Но моя карьера погублена, и я не думаю, что смогу вернуться к  моим
исследованиям. Я чуть было не кончила тюрьмой.
     - Вы сами выбрали, Анна. Я ни о чем вас не просил.
     - Там, в подвале, вы умоляли меня взглядом. Я попыталась помочь  вам.
Генерал сказал, что это было не нужно, но я-то сделала  все,  что  было  в
моих силах.
     Его лицо сказало: ну и что?
     -  Я  знала,  что  они  свихнутые  сволочи.  А  вы   мне   показались
относительно нормальным человеком.
     - Вы знали, что я переметнулся на другую сторону во время войны.  Это
подводит нас к девятибуквенному слову, начинающемуся с  "п",  которое  мне
крайне трудно выговорить. Тот, кто  действует  коварно  или  изменяет.  Вы
называете это нормальным? Да с кем вы в конце-то концов?
     - Пресвятая Дева, вы умеете аргументировать. Мне никогда  не  загнать
вас в угол. Я действительно думаю,  что  вы  обязаны  мне  объяснением.  Я
сказала, что не скажу этого. Беру свои слова назад. Или вы  считаете,  что
можете пренебрегать любыми обязательствами, потому что совершили  то,  что
начинается на "п"? Ну и что, если вы предали этих сумасшедших в ВР?  Я  их
тоже предала. И пусть бы все так делали. К черту ваше чувство  вины,  и  к
черту вашу безответственность.
     Он посмотрел по сторонам.
     - Вы знаете, еда меня мало интересует, но это не разговор для  кухни.
Уйдем отсюда.
     Они сели в кресла в гостиной. Никлас сбросил сандалии,  закинул  ноги
на перламутровый столик и посмотрел на нее.
     - Что вы хотите узнать?
     Анна   замялась,   подыскивая   верные    слова.    Ей    требовались
доказательства, что он не безумен в отличие от людей в  ВР.  Каким  должен
быть человек, чтобы работать с тем, кто его пытал?
     - Это бывало и прежде, - сказал Никлас.
     Она попыталась объяснить про пропасть. Такое место, где  узнаешь  про
другие вещи, которых не хочешь знать. Заглядываешь в нее и видишь тьму,  и
уродливость, и сумасшествие, и боль. И думаешь, а может, динозавры вымерли
напрасно. У них, наверное, получилось бы лучше.
     Он засмеялся.
     - Лучше расскажите мне, что вам говорил генерал.
     Она рассказала. Он слушал,  полузакрыв  глаза,  его  лицо  ничего  не
выражало, когда она кончила, он заметил:
     - Ему удалось сделать гнусную  историю  еще  гнуснее,  и  я  не  могу
понять, зачем. Надо будет спросить у него.
     - А это было? - спросила она.
     - Да.
     - Генерал сказал, что присутствовал там.
     - Я его там не помню. Всякий раз, когда мне  предстоял  допрос,  меня
забирали в комнату. Всегда одну и ту же. Одна стена  была  зеркалом  -  от
потолка до пола, от левой стены до правой. Вот так, обычно, начинаются мои
сны - я вхожу в эту комнату,  вижу  свое  отражение  и  знаю,  что  сейчас
произойдет что-то ужасное. По ту сторону зеркала был наблюдательный пункт.
Я слышал шаги, из аппарата внутренней  связи  доносились  голоса.  Задайте
этот вопрос. Задайте тот. Остановитесь. Продолжайте. Вероятно, Гварха  был
там. В комнате я его ни разу не видел. И голоса по аппарату не слышал.  Он
тогда еще не достиг высокого ранга, а область его компетенции допросов  не
включала. Скорее всего, он наблюдал и слушал. Если бы я видел его  в  этой
комнате, то вряд ли смог бы работать с ним. Понятия  не  имею,  что  бы  я
сделал, встреться мне кто-нибудь из тех. Но пока я видел их только в  моих
снах, и обычно, не знаю почему, только как отражения в зеркале.  Возможно,
психолог нашел бы объяснение. Но где его взять?  То  есть  специалиста  по
человеческой  психологии.  Обратиться  к  хварскому  душезнатцу  было   бы
любопытно, но сомневаюсь, чтобы это принесло пользу.
     Он упирался локтями в широкие ручки кресла, небрежно сплетя пальцы. В
его позе, как и в спокойном  ровном  голосе,  не  проскальзывало  никакого
напряжения. И все-таки она улавливала внутреннее волнение.
     - Я помню, как увидел его в первый раз, когда он пришел и сказал, что
все позади. Допросы прекращены. Боли больше не будет. И тогда... -  Никлас
улыбнулся. - Очень церемонно,  во  всеоружии  своих  прекрасных  манер  он
принес мне извинения. Не за большую часть допросов или большую часть боли.
Они  были  необходимы,  а  Гварха  не  извиняется  за  то,  чего   требует
необходимость. Нет, он извинился за  последние  вопросы.  Они  не  служили
ничему полезному и, по его убеждению, диктовались злорадным  любопытством,
свойственным маленьким мальчикам. Вы представляете, что  я  имею  в  виду?
Первый шаг в науку, как я  это  называю.  Что  произойдет,  если  оторвать
заднюю ножку у кузнечика? Что произойдет, если оторвать крыло у мухи? "Эй,
Ники, знаешь, что будет, если поджечь лягушку?" Я работаю не на того,  кто
меня пытал, я работаю на того, кто сказал, что все это позади, и извинился
передо мной.
     Он все еще работал на врага и на  тех,  кто  обошелся  с  ним  крайне
жестоко. Какой толк  от  извинений  в  подобной  ситуации?  "Ах,  я  очень
сожалею, что вам пришлось вытерпеть адские мучения". Чушь!
     - Это часть моего объяснения, а в остальном... Если бы я  не  простил
Эттин Гварху, как я мог бы простить себя?
     - Не понимаю.
     - Как, по-вашему, добывалась информация, позволившая нам изучить язык
хвархатов? Вы думаете,  наши  пленные  добровольно  делились  ею?  И  как,
по-вашему, применялись мои познания в этом языке?
     - Вы делали то же, что и он.
     Никлас  кивнул.  Он  не  изменил  позы,  и  в  ней   по-прежнему   не
чувствовалось напряжения. Голос его оставался спокойным и ровным.
     - Я сохранил свои руки чистыми. Я ни разу пальцем  не  прикоснулся  к
пленным  хвархатам,  но  я  знал,  как  получены   сведения,   которые   я
анализировал, и куда поступают вопросы, которые я составлял.
     Вновь пропасть. Порядочные люди не ставят себя в подобное  положение.
Порядочные люди ведут законопослушную жизнь, никогда никому  не  причиняют
вреда сознательно, никогда не соучаствуют в пытках, зная об этом.
     - Я получил хорошее воспитание в духе  среднезападного  методизма,  -
сказал Никлас. - В воскресное утро после грудинки -  посещение  церкви.  Я
усвоил, что такое зло, и я усвоил, чем можно больше  всего  угодить  Богу.
Богу особенно угодно, когда мы заботимся о  вдовах,  сиротах,  бедняках  и
чужих нам. Ну, трудно найти кого-либо более чуждого нам, чем  хвархаты,  а
когда они оказывались в руках у нас, то безусловно становились  последними
бедняками. Им не принадлежало ничего - даже их собственные тела, и  мы  не
давали им сделать то, чего они хотели больше всего - умереть. Для Людей  -
наивысшая степень бедности потерять право  на  собственную  смерть.  Самое
ценное, что у них есть, это право сказать: "Довольно!" Хоть что-нибудь вам
помогло? Или вы все еще на краю пропасти?
     - Все еще.
     - Понять людей не так-то просто, и на этом перле мудрости я удаляюсь.
- Он встал и улыбнулся ей сверху вниз. - Знаете, все, о  чем  вы  думаете,
очень и очень далеко от истинной проблемы моих отношений с Эттин  Гвархой.
Суть не в том, что он инопланетянин, или враг,  или  был  причастен  к  не
самому приятному приему, который мне оказали на первых порах. Со всем этим
мы разобрались. Но есть один совет, который каждая мать должна  бы  давать
своим детям, прежде чем отправить их в университет. Никогда не трахайся на
работе или службе и никогда-никогда не трахайся с начальством. Не  попадай
в ситуацию, когда твоя личная жизнь сплетается с тем, чем  ты  занимаешься
по службе. Мы с генералом несколько лет потратили на вырабатывание правил,
как вести себя, когда работаем вместе и когда не работаем. Это  далеко  не
просто.
     Он помолчал.
     - Вы спрашивали меня (очень тактично), как я могу залезать в  постель
врага. Ну, враги ведь не  постоянная  величина.  Всегда  можно  попытаться
заключить мир. А вот подумайте, каково это заниматься любовью с  тем,  кто
раз в полугодие дает оценку тому, как  вы  работаете.  Вот  вам  ситуация,
чреватая крайне неприятными возможностями. Пусть  в  бланке  и  нет  графы
"сексуальные  старания".  Интересно,  как  Гварха  выходит  из  положения?
"Отношение к тем, кто впереди?"
     - Зачем вы это делаете?