ся,  и  он  ее
бросил.
     Потом ему вздумалось затащить меня в воду.  Я,  правда,  отбился,  но
порядочно вымок. Мы поднялись по  склону  во  двор  крепости,  я  разложил
одежду на камнях сушиться, и мы занялись любовью. Затем Гварха задремал, а
я лежал под солнцем, чувствуя рядом его тело, еще влажный мех.
     У меня возникло ощущение, что он  привел  меня  сюда  не  без  задней
мысли. Даже любовь входила в его планы.  Представление  для  предка:  "Вот
гляди, где я побывал, старец. В местах, какие тебе и не  снились.  Смотри,
кого я захватил в плен и привез с собой!"
     И тут я впал в дремотное состояние, когда сновидение кажется явью. Во
дворе крепости был кто-то кроме нас. Я  приподнялся  и  встал  на  колени.
Гварха продолжал лежать рядом и спать.
     Передо мной стоял хвархат с мехом, посеребренным годами. На нем  была
кольчуга,  достигавшая  колен.  На  боку  висел  меч.  В  руке  он  держал
обнаженный кинжал, и лезвие сверкало в косых лучах предвечернего солнца.
     Предок, кто же еще! Он выглядел крайним воплощением физических  черт,
характерных для Эттинов: невысокий, страшно широкоплечий с толстыми руками
и ногами. Темная гривка начиналась на макушке его обнаженной головы.  Лицо
было широким, плоским и безобразным.
     Гварха привстал и сел с испуганным видом.
     "Какая в тебе червоточина, малый? - спросил предок на  языке  Эттина,
который я знал, хотя старика понимал с трудом. - Хочешь иметь врага,  будь
по-твоему. Да рядом с ним не засыпай! Прежде вот как надо". -  Он  ухватил
меня за волосы, запрокинул мне голову и перерезал горло.
     Тут я проснулся. И к лучшему. Еще немного - и солнечный ожог  был  бы
мне обеспечен. Гварха спал - проснулся он  только  в  моем  сновидении.  Я
встал и потрогал одежду. Еще не высохла. Тогда  я  сел  в  тени  у  стены,
прислонившись спиной к теплым шершавым камням, и  ждал  так,  пока  он  не
перекатился на другой бок и, охнув, не сел на земле. И все это  время  мне
было не по себе, словно старик  все  еще  прятался  где-то  рядом,  сжимая
кинжал.
     С тех пор прошло много лет,  но  при  виде  этой  стены  я  поежился.
Псевдолишайники - красные -  напоминали  цветом  запекшуюся  кровь.  Одной
Богине известно, зачем Гвархе  понадобилось  украшать  свою  комнату  этой
голограммой. Я покрутил проектор, пока не нашел пейзаж,  более  отвечающий
моим вкусам: волны с барашками на Круглом озере Эттина. По пенным  гребням
скользила лодка с красными парусами.
     Я сел. Лодка была прогулочной, узкой и быстроходной. Она  накренялась
под ветром, бьющим в большие красные паруса.
     Потом вошел Гварха и остановился у меня  за  спиной.  Он  только  что
принял душ - я почувствовал запах влажного меха и душистого мыла.
     - Тебе не понравилась крепость.
     - Да.
     Мне на плечо легла ладонь.
     - Я ходил к истолковательнице, когда ты рассказал  мне  свой  сон.  Я
тебе не рассказывал? Она объяснила, что я прогневал старика, и я  исполнил
необходимый ритуал. Он не из тех, с кем я  хотел  бы  поссориться.  И  она
сказала еще одно. - Ладонь скользнула вверх, пальцы взъерошили мои волосы.
- Между его миром и моим лежит непреодолимая пропасть. Я пытался  говорить
с ним, окликать его через бездну. Не призывай  мертвых  к  жизни,  сказала
она. Их обычаи остались в былом. Я смотрел на стену и вспоминал ее  слова.
Ха! Она права. Но я не вижу, какими должны быть новые обычаи. Я  не  знаю,
как идти вперед. Что мне делать, Ники?
     Я не ответил. Гварха уже слышал все мои теории и все мои ответы.
     А прогулочная лодка перед нашими глазами легла на воду.  Секунду  она
оставалась в таком положении, потом выпрямилась.
     - Считать предзнаменованием? - спросил я.
     - Нет. Предзнаменования принадлежат  реальному  миру,  пора  бы  тебе
знать. Голограммы никому будущего не пророчат.
     Вот так.

                                               Из журнала Сандерс Никласа,
                                            держателя информации при штабе
                                            первозащитника Эттин Гвархи.
                                              ЗАКОДИРОВАНО ТОЛЬКО ДЛЯ ГЛАЗ
                                              ЭТТИН ГВАРХИ.



                                    13

     Дня два спустя Анна  провела  весь  вечер  с  остальными  делегатами.
Капитан Мак-Интош проводил ее до выхода.
     - Передайте держателю Сандерсу, если увидите его.
     Он протянул ей папку.
     - Что это?
     - Копия его биографических данных. Проглядите,  если  вам  интересно.
Секретного тут ничего нет.
     - А для чего вам нужно, чтобы он получил папку?
     - Возможно, он будет рад. Там есть сведения о его семье.
     Анна взяла папку и, вернувшись к себе,  устроилась  просматривать  ее
содержимое.
     Сандерс  Никлас  Эдгар  родился  14.7.89  г.  в  Деко,  штат  Канзас.
Родители: мать - Женевьева Пирс, ветеринарный врач, отец - Эдгар  Сандерс,
инженер, служащий Управления защиты сельского хозяйства. Единственный сын,
одна сестра моложе на три года - Беатрис Холен Пирс.
     Образование: местные школы и Чикагский университет. Степень  магистра
получил в 2110. (Анна быстро  прикинула  и  решила,  что  он  прошел  курс
ускоренным темпом.)  Специализировался  по  теоретической  лингвистике,  а
также по системному программированию. Сразу  же  после  получения  степени
поступил  в  Объединенные  вооруженные  силы  и  продолжал  образование  в
Женевском  университете,  вновь  занимаясь  лингвистикой.   Биографические
данные обрывались на 2112 годе.
     Три  года  спустя  он  был  на  разведывательном  космолете,  который
захватили хвархаты. Видимо, в промежутке он изучал хварский язык.
     Удивительно скупая история. Никаких следов личной жизни. А была ли  у
него личная жизнь? И не все ли ей равно?
     Анна  проглядела  остальное  содержимое  папки.  Его  сестра  кончила
Висконсинский университет, вышла замуж и родила  дочь,  названную  Николь.
Брак  завершился  разводом.  Сестра  обосновалась  в  Чикаго  и   работала
профсоюзным организатором. Приложенная голограмма показала высокую женщину
лет сорока, худую, с  пышными  светло-рыжими  волосами.  Она  щурилась  на
солнце и улыбалась. Улыбка Ника и его поза - чуть ссутуленные плечи,  руки
в карманах. Одета в джинсы, выцветшую красную рубашку и жакет со  значками
на лацканах. Прочесть призывы на значках Анне не удалось.
     Рядом с ней стояла ее дочка, худенькая, нескладная. Кожа у  нее  была
цвета кофе с молоком, курчавые волосы коротко подстрижены.  Анна  дала  ей
лет двенадцать-тринадцать, но она явно обещала стать высокой. На ней  были
джинсы и черная рубашка с  короткими  рукавами.  Красные  буквы  на  груди
призывали: "Не тоскуйте! Организовывайтесь!"
     Анна посмотрела на двухмерную фотографию.  Пара  в  зрительном  зале.
Снимали чуть сбоку и явно скрытой камерой.  Мужчина  и  женщина,  высокие,
худые, сидящие очень прямо. Оба совсем седые.  Женщина  заплела  волосы  в
косы, обвивавшие голову. Волосы мужчины падали ему на плечи и кудрявились.
В них было костлявое изящество, и Анне они напомнили цапель.
     Она заглянула в документы. Они, выйдя на пенсию, поселились в  Фарго,
штат Северная Дакота, и были все еще живы. (Снимок был сделан пять месяцев
назад на лекции в местном  университете  в  честь  северодакотского  поэта
Томаса Мак-Грата.) Почему  кто-то  решает  удалиться  на  покой  в  Фарго?
Женевьеве было восемьдесят пять, Эдгару - восемьдесят три.  Они  принимали
активное участие в мероприятиях местной методистской  церкви  и  различных
других организаций, озабоченных (по большей части)  проблемами  сохранения
окружающей среды и социальными вопросами.
     Все во имя благого дела! Никлас происходил из семьи борцов,  творящих
добро.
     Она снова поглядела на них: сестра с рыжими волосами, которые треплет
ветер, его серьезная юная племянница, родители, похожие на цапель. Как все
это соотносится с человеком, известным ей?
     Наконец Анна закрыла папку и легла спать.  Так  странно  -  лежать  в
темноте на расстоянии сотен световых лет от дома и  думать  о  людях,  чья
жизнь прошла на американском Среднем Западе, и кто так, наверное, и  умрет
в  этом  пыльном,  медленно  гибнущем  краю,  где  реки  мелеют,   колодцы
пересыхают, а небо затягивают бурые облака.
     На следующий день она позвонила Никласу и попросила его зайти.
     Он явился днем по завершении очередного заседания, все еще в  костюме
космического воина вплоть до высоких черных сапог.
     Анна отдала ему папку. Он сел и начал читать. Потом посмотрел на  два
снимка. И наконец поднял голову. Его лицо было как маска.
     - Где вы это взяли?
     Она еще на разу не слышала у него такого тона. Арктически ледяного.
     - Мне дал ее капитан Мак-Интош и попросил отдать ее вам.
     - Зачем? И что я должен сделать?
     - Ничего. Он подумал, что вас могут заинтересовать сведения  о  ваших
близких.
     - Почему?
     - Бога ради, Ник, это же ваши близкие!
     Он собрал листы в ровную  стопку,  положил  сверху  снимки  и  закрыл
папку. Каждое движение было точным и гневным.
     - Я не совсем  понимаю,  что  вы  ожидали  от  меня,  -  произнес  он
полушепотом. - Что я зальюсь слезами и скажу, что соглашусь на что угодно,
лишь бы увидеть папочку и мамочку, пока они еще живы. Скажу,  что  мне  не
терпится увидеть племянницу, которую  явно  назвали  в  мою  честь.  Если,
конечно, она существует, а не выдумка разведки.  Я  здесь.  Я  никогда  не
вернусь домой. Я выбрал свою сторону. Меня нельзя ни купить, ни  запугать,
ни соблазнить, ни одурачить. Со мной нельзя заключить сделки. Никакой. Так
для чего капитан Мак-Интош захотел показать мне эту папку?
     - Ник, я не знаю. - Она чуть не плакала.
     Он вздохнул и откинулся на спинку кресла.
     - Вполне вероятно, Анна, эти  люди  хуже  отравы.  Не  позволяйте  им
использовать вас. Они не извлекают никаких уроков. Они не  способны  стать
лучше. И продолжают свои игры. Упорно  считая,  что  эти  игры  необычайно
важны. Не берусь судить, что именно важно для истории, но игры  шпионов  -
это пошлость, бессмыслица, коварство и злоба. Не дайте втянуть себя в них.
-  Он  встал  и  взял  папку.  -  Поблагодарите  капитана  Мак-Интоша   за
информацию. Я не прошу вас послать его на... Это пожелание лучше высказать
лично.
     Он ушел, а она все-таки заплакала.



                                    14

     Я дождался вечера, чтобы поговорить с Гвархой. По нашим  правилам  на
людях и в рабочие  часы  я  обязан  вести  себя  примерно,  как  офицер  и
джентльмен. Я знал, что хочу дать волю злости,  и  не  исключал,  что  мне
захочется бегать по комнате и орать. А  потому  я  дождался,  пока  он  не
устроился у себя, и тогда принес ему папку.
     Он прочел ее, потом положил два снимка на стол перед собой, изучил их
и посмотрел на меня.
     - Мне трудно улавливать сходство человеков между собой. Но, по-моему,
они все похожи на тебя. Особенно сестра и ее дочь.
     - Они пытаются переманить меня. Похищение им не удалось. И теперь они
пробуют воззвать к тем или иным чувствам. Верность семье. Ты  знаешь,  как
это оценит Лугала Цу?
     - Он злобный дурак. Его  мнения  нельзя  поколебать  ни  фактами,  ни
логикой, а потому принимать их во внимание нет смысла. Важно вот это. - Он
перевел взгляд на снимок Беатрис и Николь. - У тебя есть потомок. И лучший
из возможных. Дочь сестры. Родной сестры. - В его  голосе  мне  почудилась
грусть. Он единственный  живущий  ребенок  своей  матери.  Ближайшими  его
родственниками  в  следующем  поколении  будут   дети   родственниц.   Его
собственные дети - а они, конечно, у него будут, в счет,  естественно,  не
идут. Они будут принадлежать семьям их матерей. Ее назвали твоим именем?
     - Николь? Думаю, что да. Если она существует.  Гвар,  я  хочу,  чтобы
твои специалисты изучили снимки. Проверили, если возможно, не были ли  они
изменены или подделаны.
     - Человеки способны лгать о таких вещах?
     - Да. Вполне возможно,  что  все  мои  близкие  умерли.  У  меня  нет
оснований верить хоть чему-то тут.
     - До чего презренна твоя раса. Я прикажу моим людям сделать, что в их
силах. Но я не очень уверен, что они обнаружат какой-нибудь  обман.  -  Он
прикоснулся к снимку Беатрис с Николь. -  Ты,  правда,  думаешь,  что  они
солгут о таком?
     Я кивнул.
     Он расстроенно фыркнул и убрал снимки в папку. Я сел.
     - Если мы когда-нибудь выберемся из всего этого, давай съездим к тебе
домой. Мне хочется побыть снаружи. - Я вытянул ноги.  -  Скажем,  поход  в
горы. Разомнемся как следует, побольше секса и  никаких  мыслей.  Черт,  я
устал думать.
     - Так  не  думай.  С  проблемой  Лугала  Цу  я  справлюсь.  Махинации
человеков можно игнорировать. Выполняй приказы и занимайся своей  работой.
Всегда есть  выход,  Ники.  Тебе  не  нужно  интриговать.  Тебе  не  нужно
манипулировать. Тебе не нужно играть в дурацкие игры.
     - Богиня! Очень соблазнительно.
     - Так действуй, а, вернее, бездействуй. Сиди тихо, и пусть  все  идет
само собой. Если будет что-нибудь важное, если нужно будет что-то сделать,
все будет сделано без того, чтобы ты мельтешил вокруг.

                                           Дзен и искусство жить среди
                                           мохнатых серых инопланетян. {?}
                                         Из журнала Сандерс Никласа и т.д.



                                    15

     Она провела еще один вечер с остальными делегатами. Этьен  рано  ушел
спать, как и маленький китайский  переводчик  Хаксу.  Остальные  остались:
Чарли, Стен, капитан  Мак-Интош,  доктор  Азизи  и  Дай  Сингх,  настоящий
верующий сикх в тюрбане.
     Они пили кофе - кто с коньяком, кто без. Анна рассказала им  о  своем
разговоре с Никласом.
     Чарли нахмурился.
     - Мне кажется, мы договорились обойтись без интриг, капитан?
     - Я чист, саб. Просто подумал, что держатель Сандерс  захочет  узнать
что-то про своих близких.
     - Но почему вы дали ему такой выхолощенный вариант его досье?
     - Дать ему полное досье я не мог. Большая часть информации  там  либо
строго засекречена, либо получена из источников, не подлежащих огласке.  А
снимать копии со всего остального подряд я не видел оснований - там  полно
всякой всячины. Сотрудники военной разведки  просто  маниакально  собирают
любые сведения и - насколько мне дано судить - понятия  не  имею,  как  их
отбирать. Если бы я принимал все это  всерьез,  то  мог  бы  сообщить  вам
размер его обуви и все оценки, какие он когда-либо получал  на  экзаменах.
Все это не представляет ни малейшего интереса. Видимо, в юности  он  ничем
особенным не выделялся среди сверстников. ВР тогда смущали  его  родители:
они были слишком уж социально активными.  Но  в  личной  истории  Сандерса
проверяющие не обнаружили никаких оснований для тревоги, и в конце  концов
они приняли.
     - Вы не ответили на мой вопрос, - сказал Чарли. - Почему вы дали  ему
копию материалов из его досье?
     - Хотел напомнить ему, что когда-то он был одним  из  нас  и  что  на
Земле у него остались близкие. Я подумал, что это,  если  не  сделает  его
нашим другом, так расположит его к нам.
     - По-видимому, это  только  усилило  его  нерасположение,  -  заметил
Чарли. - Если представится случай, извинитесь перед ним. Скажите, что наши
побуждения были самыми лучшими.
     - Постараюсь.
     Дай переменил позу с тяжеловесным и внушительным нетерпением.  Никлас
Сандерс его не интересует, сказал он, но ему  хотелось  бы  узнать  мнение
Чарли о ходе переговоров. И  разговор  перешел  на  эту  тему.  Чарли  был
осторожен, но оптимистичен.
     - В настоящий момент у нас две цели. Во-первых, установить постоянную
систему связи, что выглядит все более  и  более  вероятным,  или  хотя  бы
возможным. И нам хотелось бы вернуть всех наших, кого  хвархаты  держат  в
плену. Думаю, так и будет. Они явно заинтересованы в  том,  чтобы  вернуть
своих молодых людей. Правда, мне становится страшновато при мысли,  что  я
должен буду сказать, как мало их осталось в живых.
     Наступило молчание. Затем доктор Азизи осведомился, как  долго  могут
продолжаться переговоры.
     - У меня нет ответа на этот вопрос, -  сказал  Чарли.  -  Но  мне  не
хотелось бы их прерывать, пока мы не добьемся чего-то положительного.  Уже
несколько обсуждений завершились жалким провалом.
     Он посмотрел в свою рюмку и нахмурился.
     - Меня не оставляет ощущение, что нам чего-то  не  хватает.  Какой-то
существенной информации.  У  меня  возникает  образ  станции  вроде  этой,
которая обращается вокруг  одинокой  звезды.  Нами  управляет,  нас  ведет
гигантский фактор, нам неизвестный. - Он обвел их взглядом и улыбнулся.  -
Когда  дипломат  бросается  метафорами,  это  опасный  симптом.  Возможное
ошибаюсь, возможно, мы знаем о хвархатах все, что нам требуется.
     Доктор Азизи откинулся  на  спинку  кресла  с  выражением  покорности
судьбе на лице.
     - Но я все-таки считаю, что мы добились  определенного  прогресса,  -
объявил Чарли решительно. - И  намерен  оставаться  тут,  пока  не  получу
возможности сообщить на Землю о полном успехе.
     Назад  по  ярко  освещенным  прохладным  коридорам  ее  провожал  Эйх
Матсехар. Он - как порой случалось - был в молчаливом  настроении,  а  она
очень устала. Они и двумя словами не обменялись.
     У себя в спальне она  выключила  потолочную  голограмму  и  лежала  в
темноте.  Решимость  Чарли  оставаться  здесь  до  победного  конца  остро
напомнила  ей  о  сотне  световых  лет,  отделяющей   ее   от   остального
человечества. Станция хвархатов показалась  ей  хрупкой  и  совсем  чужой.
Снаружи необъятная враждебная пустота, внутри непонятные инопланетяне.
     Наконец она уснула и очутилась в  лабиринте.  Блуждая  по  нему,  она
иногда видела впереди дверь, ведущую в золотистые холмы Рида-1935Ц, но  не
могла до нее добраться и оказывалась в еще одном сером коридоре.
     Проснулась она усталой и слегка  угнетенной.  Кофе  не  помог.  Надев
темно-зеленый брючный костюм с белой бумажной блузкой, она посмотрелась  в
зеркало в ванной и пожалела, что  так  и  не  научилась  краситься.  Такое
несчастное лицо! Губная помада,  несомненно,  помогла  бы,  и  что-нибудь,
чтобы замаскировать усталость в глазах.
     Анна выпила еще чашку кофе и вышла навстречу Хей Атала Вейхару.
     - Ну, как "Гекльберри Финн"? - спросила она.
     - Я прочел уже больше половины. Очень странное  повествование.  Почти
все,  кого  описывает  Твен  Марк,  невежественны  и  подлы.  Это   точное
изображение человечества?
     Она пыталась объяснить, что персонажи писались как комические.
     - Нет, - сказал Вейхар.  -  Юмор,  это  когда  один  индивид  подл  и
невежествен.  Его  показывают  как  пример  неправильного  поведения.  Все
смеются над ним. Ему стыдно.  Но  если  все  такие...  Ха!  Какое  ужасное
общество!
     Анна попыталась объяснить характеры тех,  кто  осваивал  приграничные
земли.
     - Вы посылаете людей четверками  и  пятерками?  То  есть  практически
одних? - В его голосе прозвучал ужас. - Кто же так  осваивает  девственную
глушь?
     - А как поступаете вы?
     - Род разделяется, и младшая часть отправляется  вдаль,  много  людей
вместе. Они могут опираться друг на друга и на старшую часть рода. Они  не
теряют все, что у  них  было.  Не  уподобляются  животным  или  тем,  кого
описывает Твен Марк.
     Он задумчиво замолчал. А потом продолжал:
     - Начинают они с того, что строят  храм  и  совершают  обряды.  Затем
возводят другие общественные здания - зал заседаний и, может быть,  театр.
Это зависит от того, насколько в этом роду любят  смотреть  представления.
Но гимнастический комплекс и школу строят обязательно.
     - Религия, политика, искусство, физическая культура и образование,  -
продолжал он. - Это фундамент любой о