и-фу еще сказал... джунгарам.
   - Держи-ка язык за зубами! - оборвал китаец. - А то быстро укоротят.
   - Да ладно, я ж только тебе.
   - Так что ты хочешь знать?
   -  Судя  по  всему,  кыргызы  собираются  в  поход  на  север  -   на
Красноярский острог. Связано ли ночное письмо джунгарам с этим  походом?
Я ведь знаю,  что  было  в  письме  -  описание  горного  прохода  через
перевалы. Кыргызы пойдут на север, а джунгары ударят  в  спину  -  может
такое случиться?
   - Не знаю, - пожал плечами Чен. - Не интересуюсь. А тебе-то  что?  Да
хоть и ударят, это же азиатская война - вчерашние союзники в спину  бьют
при первой возможности. Пора бы уж знать.
   - Да я не о том. Наша миссия - может, и она с этим как-то связана?
   - Миссии, трансмиссии, комиссии - это все к Ши-фу, - беспечно ответил
Чен, - по мне, так чем меньше знаешь, тем лучше спишь.
   - Я и вижу - дрыхнешь на ходу, чуть с лошади не сверзился.
   - Три ночи не спал. Таскайся за  тобой,  черт  знает  куда...  -  Чен
широко зевнул, прикрыв рот крупной жилистой ладонью,  и  тронул  пятками
Белого, подгоняя его на очередном подъеме.
   Понемногу светало. За ближайшей горой показались высокие, но какие-то
размытые, странно-удаленные вершины. "Там уже Енисей, за  горой.  А  эти
высокие горы на том  берегу".  Выехав  на  подъем,  они  увидели  темные
пирамиды хребтов, отсвечивающий  сталью  полукруг  реки,  многочисленные
бугорки юрт на берегу. По склону, ведущему к селенью, спускалась  темная
кавалерийская  колонна,  поблескивающая  крохотными  остриями  копий.  С
другой  стороны,  вдоль  берега,  подходил  еще  один  отряд,  понемногу
втягиваясь в табор. "Каша-то нешуточная заваривается.  Интересно,  можно
ли  в  этой  ситуации  довериться  Мастеру?  Идти  против  него  -   это
самоубийство на девяносто девять и девять в периоде. И тем не менее..."
   - О чем грустишь, товарищ? - хлопнул его по плечу подъехавший Чен.
   - Да так. Поехали! - Андрей пихнул коня и двинулся по темному склону,
повернувшись спиной к  черноте  запада  и  лицом  к  холодной  голубизне
востока.

Глава двадцать восьмая

   Трое всадников - два  живых  и  один  мертвый  -  медленно  ехали  по
военному лагерю, в который на  глазах  превращалась  ханская  ставка.  С
топотом и лязгом проезжали группы воинов, ревели  навьюченные  верблюды,
вооруженные мужчины ставили все новые и новые юрты. Кыргызы  поглядывали
на приезжих равнодушно, без  явной  враждебности.  Недалеко  от  большой
ханской юрты, ожидая их, стоял Мастер - невысокий, совсем  незаметный  в
этой круговерти стального лязга и конского топота.
   - Расседлать, - не здороваясь, указал он на Белого и отошел вместе  с
Ченом.
   Мертвого кыргызина молча унесли подошедшие воины, Белый был расседлан
и вместе с другими лошадьми поставлен у коновязи. Сделав все, что нужно,
Андрей уселся на землю, опершись спиной  на  седла,  уложенные  друг  на
друга. Приоткинулась завеса ханской юрты, оттуда выбежал воин,  по  виду
не старше сотника, и вскоре небольшой отряд, с гиканьем проскакав  через
лагерь, скрылся на подъеме.
   "За бугровщиками поехали. Да вряд ли кого найдут".
   Мастер, поговорив с Ченом, тоже скрылся в ханской юрте, а Чен подошел
к лошадям, кивнув Андрею:
   - Бери седло с Белого и давай за мной.
   - А сам не хочешь взять?
   Можно было бы и окоротить этого китайца, но (вдруг подумал  Шинкарев)
лучше изобразить настоящего слугу Мастера - у него ведь такая "легенда".
Кроме того, не хотелось цапаться с Ченом - ночью они хорошо говорили.
   - Я коня поведу, - спокойно ответил Чен. Видимо,  он  тоже  не  хотел
ссориться.
   Чен отвязал Белого и повел его за Андреем. Когда они вышли на  берег,
солнце уже встало,  над  водой  растянуло  легкий  туман,  в  прибрежных
зарослях красно-прутника засвистели-зачирикали птицы. Густо  унавоженный
берег был сплошь истоптан круглыми следами копыт.  Найдя  место  почище,
Чен разделся и завел Белого в потеплевшую енисейскую воду. После купания
Чен тщательно - ремешок к ремешку - взнуздал  и  заседлал  коня.  Тускло
засветились оскаленные драконы на стременах, из-под  светлой  челки,  на
белой шерсти лба блеснула золоченая  решма.  Китаец  как  раз  закончил,
когда новый хозяин показался на берегу в окружении многочисленной свиты.
   - Исчезни! - услышал Андрей сердитый шепот Чена.
   "Этот, что ли, хан?" - подумал Андрей,  отойдя  за  кусты.  Заодно  и
отлил. Нет, хан  Ишинэ  не  произвел  на  него  особенного  впечатления.
Шинкарев увидел, как Мастер с поклоном передал хану узду.
   - Хороший конь, - довольно произнес Ишинэ, оглаживая  крутую  конскую
шею.
   - В Китае говорят: "Хороший  конь  бежит  вперед,  увидев  лишь  тень
плетки", - вежливо улыбнулся Мастер в редкие усы.
   - Хороший конь, - повторил хан и вдруг птицей влетел в  седло,  сразу
подняв Белого на дыбы. Тот сделал несколько  прыжков,  потом  замер  как
вкопанный, чуя железную руку. Спешившись, хан любезно  приобнял  китайца
за  плечи,  и  они  удалились,  направляясь  к  площадке  между  юртами,
заполненной народом. Андрей с Ченом направились туда же.
   Шарканье  шагов,  тяжелое  дыханье,  грузное  паденье  тел,   выкрики
зрителей были слышны издалека. В нос ударил едкий запах  мужского  пота.
Голые до пояса, мускулистые азиаты, охватив друг друга руками, старались
провести бросок, не используя подножек и кулачных ударов.
   - Я слышал, вы обучаете воинов, господин посол, - любезно осведомился
хан. - Так ли это?
   - Да, среди прочего. Но ваши воины не нуждаются в  моем  обучении,  -
столь же любезно  ответил  Мастер,  кивнув  на  пыхтящих  борцов,  спины
которых были обильно залиты потом.
   - Возможно ли проверить это? Пусть один из ваших  слуг  покажет  свое
мастерство в состязании с моими людьми.
   - Без сомнения, мой человек проиграет.
   - Почему вы так уверены? По крайней мере, этот выглядит воином. - Хан
небрежно кивнул в сторону Чена.
   - Прошу понять меня правильно, достопочтимый  хан.  Я  не  учу  своих
людей ни драться, ни бороться - я учу их убивать.
   - Ну и убьет одного-двух, беды не будет. Зато посмотрим. Так что?
   - У меня  другое  предложение,  достопочтимый  хан,  -  поклонившись,
произнес господин Ли Ван Вэй. - Я сам покажу  свое  скромное  искусство.
Прошу вас, выберите трех ваших воинов, любой силы и веса.
   Мастер разделся до пояса и лег на землю,  лицом  вниз,  подобрав  под
себя руки. Трое здоровенных кыргызов навалились  сверху,  плотно  прижав
его к земле. Китаец сделал  несколько  глубоких  вдохов,  затем,  как-то
утробно крякнув, шевельнулся - и степняков словно  подбросила  неведомая
сила, расшвыряв в разные стороны.
   Что-то дрогнуло у Шинкарева в груди.  Когда  Учитель  выполнял  нечто
подобное, Андрей чувствовал все величие древнего Учения,  преображающего
разумом человеческое естество.
   - Как называется это искусство? - помолчав, спросил хан.
   - Кунфу.
   - Забавное искусство... - задумчиво  протянул  степняк,  -  но  когда
тысяча всадников идет в атаку, можно ли их так же отбросить?
   - Нельзя, достопочтенный хан.
   - В таком случае проку в нем немного.
   - Потому я и сказал, что ваши воины не нуждаются в моем обучении.
   - Воистину так. И все же я хотел  бы  посмотреть  на  настоящий  бой.
Пусть этот покажет что-нибудь. - Хан посмотрел на Чена.  В  этот  момент
раздался частый топот копыт и показался Ханза-чазоол. Его  вороной  конь
храпел, вскидывая голову, а чазоол горящими глазами впился  в  Андрея  с
Учителем. За ним виднелись еще несколько всадников.
   "Черт его дери! Достанет теперь за пещеру. Найдет способ и достанет".
На хана надежда  слабая.  Кто  они  ему?  Значит,  надо  действовать  на
опережение. Раздвинув плечом передних воинов, Андрей вышел в круг.
   - Я ученик господина Ли Ван Вэя! И  я  вызываю  на  бой  благородного
Ханзу-чазоола! - громко сказал он по-русски.
   Мастер  перевел,  хан  усмехнулся,  чазоол,  побагровев  от   ярости,
схватился за саблю,  ударив  коня  каблуками.  Расталкивая  столпившихся
воинов, тонконогий вороной конь рванулся  в  круг.  Андрей  отпрыгнул  в
сторону.
   - Без коней! Пешими! - громко потребовал он.
   Чазоол вновь замахнулся саблей, но хан коротко и властно  бросил  ему
что-то, и тот, скрипя зубами, полез с седла. Когда Ханза-чазоол вышел  в
круг с длинной саблей, предназначенной для рубки с  коня,  стало  видно,
что драться пешим он не привык. Это давало бы Андрею небольшой шанс,  но
тому было плевать на шансы.  Андрей  не  собирался  драться  с  чазоолом
согласно правилам поединка - он собрался его убить.
   - Дайте топор! - потребовал Шинкарев. Мастер  вновь  перевел,  Андрею
принесли топор с длинной прямой рукоятью. Оперев его о камень, он ударил
каблуком. Обожженное листвяжное топорище выдержало удар. Подошел Мастер,
поставил ногу  на  деревяшку,  сделал  ей  едва  уловимое  волнообразное
движение - топорище громко треснуло. Переломив его о колено (от  рукояти
остался полуметровый, расщепленный на конце  обрубок),  Андрей  подкинул
топор на руке, проверяя баланс. "Сойдет".  Кыргызы,  криками  одобрившие
демонстрацию Мастера,  захохотали,  видя,  как  Андрей  поднял  топор  -
вертикально  над  правым  плечом.  Чазоол,  презрительно  скривив   рот,
несколько  раз  ткнул  саблей  перед  собой,  явно  собираясь   погонять
бестолкового уруса. Что с того взять - сломал хороший топор,  упустив  и
так-то малый шанс. Андрей  чуть  отступил  от  сабли,  чазоол,  злорадно
оскалившись, немного подался вперед. Кто-то из воинов подтолкнул  Андрея
в спину, чтобы тот не уклонялся от поединка.  Ханза-чазоол  отвел  саблю
для удара. Продолжая толчок воина,  Шинкарев  бросил  корпус  вниз  и  в
сторону, одновременно резко метнув топор в противника. На таком  близком
расстоянии тот не успел уклониться. Топор с глухим ударом вошел в грудь,
чазоол, захрипев, свалился на землю, дернулся пару раз и затих.
   Наступила  тишина.  Степняки  молчали.  С  их  точки  зрения,  победа
Шинкарева заслуживала лишь презрения, а не похвалы. "Да и плевать".  Хан
резко сказал что-то Мастеру, тот жестом позвал Андрея  с  Ченом,  и  они
направились к коновязи. Там уже стояли три оседланные лошадки - довольно
невзрачные "степняки", рядом две лошади под вьюками и  трое  вооруженных
всадников охраны. Уехали тотчас же, быстро и молча.
   На выезде из лагеря дорогу им пересекла очередная колонна  всадников,
а дальше в степи поднимались  облака  пыли  -  отряды  все  подходили  и
подходили.
   "Похоже, всерьез они за Красноярск берутся".
   - Простите, Ши-фу, можно вас спросить? - обратился Андрей к Мастеру.
   - Спрашивай, - глухим голосом ответил тот.
   - Что сказал хан после моего поединка?
   - Это не было поединком. Это было подлым убийством.
   - Это хан так сказал?
   - Он сказал следующее:  "Так  дерутся  урусы  -  собаки,  не  имеющие
понятия о воинской чести. Теперь вы  видите,  почему  нельзя  покоряться
им".
   - Разве я не правильно поступил? По-моему, у нас не было выбора.
   - "Выбор всегда есть" - не ты ли это говорил? - усмехнулся китаец.
   Лошади поднимались на крутой  подъем,  всадники  замолчали,  подгоняя
каждый свою.
   - А почему меня не убили? - спросил Андрей, когда они  снова  поехали
по ровной дороге.
   - Потому что ты мой слуга, - спокойно ответил Мастер.
   - А почему не убили вас?
   - Потому что я императорский посол.
   "Ой ли?! Нужен ты им, вот в чем дело! Нужна наша поездка на север,  и
именно в связи с их походом. А в чем задача - помочь хану  взять  город?
Допустим. А мне как быть? Помешать их планам?"
   - Простите, Ши-фу, можно еще спросить? - Вопрос давно вертелся у него
на языке.
   - Что еще?
   - Русские правда так подло воевали?
   - Это война. На войне все хороши, - махнул рукой Мастер, - но у  вас,
русских, нет понятия чести. И  порядка  тоже  нет.  Вот,  скажем,  такой
исторический факт:  когда  русские  впервые  встретились  с  енисейскими
кыргызами - еще в шестнадцатом веке, при Борисе Годунове, - в Тюмень для
подписания пограничного договора поехал кыргызский бек,  брат  правящего
хана. И поехал он с женой. Так вот эту самую жену тюменские люди  побили
и отобрали у нее соболью шубу. Как тебе такое? Естественно, что  договор
подписан не был. Да хоть бы и  был  -  русские  их  постоянно  нарушали,
пытаясь продвинуться в степь.
   - И как, продвинулись?
   - В конечном итоге да, - кивнул Мастер.
   - А к нынешнему времени?
   - Практически  нет.  Несколько  крупных  экспедиций  было  уничтожено
кыргызами и сибирскими татарами. Тем не менее на северной границе степей
русские сумели удержаться, выстроив линию острогов: Кузнецкий,  Томский,
Ачинский, Красноярский.
   - А сейчас  кыргызы  решили  взять  Красноярский  острог?  -  спросил
Андрей. - Вы намерены сделать так, чтобы они его взяли?
   - Нет. Может, они и возьмут острог, но не с нашей помощью.
   Сказано было твердо и честно, но когда господин Ли  Ван  Вэй  говорил
иначе?
   Дальше снова ехали молча. Вскоре Енисей скрылся  за  цепью  невысоких
островершинных холмов, поросших жесткой, уже выгорающей травой. В  траве
качались розовые  звездочки  диких  гвоздик,  наливались  темно-багровые
шарики клубники. Неровный горизонт  был  размазан  мутью  горячего  дня,
раскаленные камни  могильников,  обсиженные  птицами,  покрыты  дорожной
пылью.
   По пути на север степь снова менялась, уже в обратном порядке -  выше
стали холмы, расширились березовые рощицы  на  северных  склонах,  вдоль
темных  речек  загустели  черемушники,  плотно  перевитые  смородиной  и
боярышником. У одной из таких речек устроили привал: кыргызы остались  с
лошадьми, Андрей и Чен были заняты костром и чаем, а Мастер, открыв один
из тюков, разглядывал ханский товар - рулон толстой многоцветной  ткани,
вытканной узором из белых, желтых и фиолетово-красных полос.
   - Что это за ткань? - спросил подошедший Андрей.
   - Степная работа. Ты понимаешь что-нибудь в ткачестве?
   - Ничего.
   - Смотри, это интересно.  -  Господин  Ли  Ван  Вэй  перегнул  ткань,
показывая ее изнаночную  сторону.  -  Видишь  эти  продольные  нити?  Их
называют "основой", они толстые, сделаны из  грубой  некрашеной  шерсти.
Поперечные нити, или "уток", цветные  и  тонкие.  Такую  ткань  называют
"уточным репсом".
   - Мне надо это знать?
   - Почему  нет?  В  Красноярске  продадим  ее,  возможно,  ты  этим  и
займешься.
   "Хочет отвлечь меня от более важных дел?"
   - Сколько она стоит?
   - В баксах? - усмехнулся Мастер. - Сколько  базар  даст.  Пошли,  чай
готов.
   Чай пили  под  черемухой,  на  которой  уже  налились  завязи-ягодки,
отливающие твердым зеленым лаком.
   - Забыл тебя спросить, - повернулся китаец к Андрею, - как ты съездил
на свадьбу?
   - Да вроде нормально.
   Машинально притронулся к синяку, уже наполовину рассосавшемуся.
   - Молодые остаются у озера?
   - Нет, уезжают. Кистим сказал, что боится опоздать.
   - Куда опоздать? - Мастер спросил равнодушно, но Андрей уже  научился
различать в его голосе едва слышимую нотку интереса.
   - Хан дал разрешение его роду откочевать  в  Хоорай,  ближе  к  устью
Сисима.
   - Что такое Сисим?
   - Таежная река. Течет с восточной стороны, впадает в Енисей  недалеко
от начала степей.
   - Вот оно что... Наверное, русским не понравится этот  уход.  Как  ты
думаешь?
   - Бунт, в сущности, - пожал плечами Андрей, - ясак давать  не  будут.
Кому понравится?
   - И что предпримут русские?
   - Подавят бунт. Ушедших вернут силой,  зачинщиков  накажут.  Мне  так
думается.
   - Вот и мне так думается, - сказал Мастер и надолго замолчал.
   После чая снова сели в седла, снова вверх-вниз по  нагретым  склонам,
вспугивая грузных дроф  и  серых  лисичек-корсаков,  пока,  наконец,  не
мелькнула с вершины - далеко еще, еле заметно - щетинистая темно-зеленая
полоска.
   - Тасхыл, - указал один из воинов. - Тайга. Степь йок, дальше нету.
   Андрей  оглянулся  -   его   самого   удивило   чувство,   неожиданно
захлестнувшее грудь. Вдруг не  захотелось  ему  покидать  эту  небольшую
теплую землю, плавные, травянистые склоны  под  горячим  голубым  небом,
обведенные шумящими березовыми рощицами  -  ярко-зелеными,  исчерченными
полосками белых стволов. Порыв северного ветра  донес  еле  слышный  шум
таежного океана, его прохладный смолистый запах. Андрей  знал,  конечно,
что едет он на войну, но не только в этой, земной войне  было  дело.  На
севере его ждало что-то неведомое, грозное, отчего сжималась грудь и еще
раз, как за последнюю свою защиту, цеплялся взгляд за  коричневые  плиты
курганов, встающие из желтоватой сухой травы. "Ладно, все там будем... -
успокаивал он себя, - "Раннее небо" не выдаст, так и свинья  не  съест".
Но это не особенно помогало.

Часть III

Глава двадцать девятая

   Бирюса показалась неожиданно,  на  третье  утро  медленного  пути  по
"сакме" - тайной таежной  тропе.  Все  вокруг  покрылось  росой,  что-то
потрескивало под сапогами, качались над головой белые зонтики  съедобной
травы "пучки". Ведя лошадь в поводу, Андрей на  ходу  ободрал  шкурку  с
сочной пустотелой трубки и вкусно захрустел.
   - Смотри, Чен, на этом в тайге прожить можно.  Недолго,  конечно,  но
выбраться сил хватит.
   В сизой предрассветной мгле,  наполненной  темными  массами  елей,  в
разрыве  бледной  полосы   тумана   вдруг   блеснул   лунный   блик   на
угольно-черной воде.
   Передовой кыргыз замер, указывая рукой вниз по склону:
   - Бирюса. Там урус живет. Туда пойди.
   - А вы? - спросил Мастер.
   - Мы нет пойди. Домой, степь.
   Провожатые забрали всех лошадей. Пришлось Андрею и китайцам забросить
на  плечи  вьюки  и  идти  пешком.  Черная  полоса   воды   расширилась,
пересеченная пятнами лунной дорожки. В тумане проглянул глыбистый  спуск
к неширокой  реке,  на  котором  поднимались  узкие  высокие  ели.  Небо
светлело, над размытыми  еловыми  верхушками  повис  молочно-белый  диск
луны. Плеснула вода, крикнула сойка в темной  глубине  леса.  Неподалеку
сонно взлаяла собака.
   - Так, - остановив  всех,  тихо  сказал  Мастер,  -  там  жилье.  Что
делаем?
   - Я иду первым, - вызвался Андрей, -  вы  ждете  здесь.  Если  все  в
порядке, я зову вас, если нет, уходите в тайгу.
   Андрей посчитал себя обязанным предложить такой план. Здесь он был  у
своих - какими бы ни были русские этого времени, для него они в  большей
степени свои, чем для Мастера и Чена.
   - Что ж, так и сделаем, - согласился господин Ли Ван Вэй.
   Левая рука Андрея уже была без лубков - спасибо Мастеру. Он  двинулся
вперед, аккуратно, с перекатом ставя на землю  ноги  в  мягких  сапогах.
Совсем бесшумной ходьбы не получалось, все же  отвык  он  от  тайги,  но
собака больше не взбрехивала. Шаг, еще шаг -  снова  плеснула  вода,  на
этот раз явственно и близко. "Бобер, что ли, или выдра какая?  -  Андрей
еще пригляделся. - Выдра... своего рода".
   Из темной воды показалась женская голова, потом  узкие  белые  плечи.
Острая козья грудь, мокро блестящая в мутном предутреннем свете,  ребра,
видные под луной, небольшой втянутый живот. Темный треугольник под ним -
мокрые волосы завернулись вниз хвостиком, с которого сыпалась прозрачная
водяная струйка. Волосы на лобке были обведены складочками, переходящими
в  чуть  располневшие  бедра,  круглые  колени,  гладкие  длинные  икры.
Выбравшись, женщина отряхнулась -  точь-в-точь,  как  собака,  -  потом,
ступая белыми ногами по мокрой темной траве, перешла к кусту  боярышника
и наклонилась за рубахой. Сейчас Андрею  стали  видны  круглые  ягодицы,
чуть широковатые по сравнению с худой, но  крепкой  спиной.  Рубаху  она
надевала через голову - когда лицо и грудь скрылись в складках  простого
беленого полотна, а бедра прикрылись  подолом,  Андрей,  двумя  прыжками
перескочив полянку, одной рукой плотно охватил тело женщины, стиснув  ей
руки, а другой рукой туго зажал  ей  рот.  Тело  ее  резко  дернулось  в
сторону, потом замерло, бе