груди, предотвращающей опрокидывание  вниз  головой  при
зависании на страховочной веревке. "И обвязку ты свою затянешь, на груди
"узлом проводника"..." - напевал он про себя, подгоняя импровизированное
снаряжение, когда подошел Мастер и, не обратив внимания на Андрея, встал
у лошадей. Стоял он долго, но, наконец, хлопнув по  шее  своего  Белого,
поднял походный тючок и распустил ремни в  виде  лямок  -  тюк  оказался
удобным рюкзаком. Справа от тючка, на спине, Мастер вертикально закрепил
свою саблю, на манер ниндзя. Все  у  него  вышло  легко,  ладно,  как-то
незаметно.
   -  Кто  пойдет  на  перевал?  -  спросил   Андрей,   глядя   на   его
приготовления.
   - Ты.
   - А еще кто?
   - Я.
   - И все?
   - Ханза-чазоол, начальник этого отряда. С ним воины, человек сорок.
   "Сам начальник в передовой группе? Чего-то тут не так".
   - А Кистим?
   - Он остается.
   "Значит, на перевал пойдут  не  все.  Остаются  воины,  остаются  все
лошади. В принципе, схема разумная, лошадей все  равно  не  поднять.  Но
почему главный начальник идет в самой опасной группе?"

Глава пятнадцатая

   Темнело. В прозрачно-синем небе, над острыми силуэтами утесов,  повис
молочно-белый шар. В черной тени склона серебристыми блеснами  искрилась
речка, рядом,  в  темноте  долины,  сибирскими  жарками  заплясали  огни
костров. Вокруг  сидели  воины,  составив  пирамидами  копья,  невдалеке
ходили  расседланные  кони.  Запахло   мясной   похлебкой,   послышались
негромкие разговоры. Мастер поднялся:
   - Ты поел?
   - Так, всухомятку. Горячего бы...
   - Нет времени, вставай.
   За юртой, держась в густой тени леса, угадывалась цепочка  молчаливых
фигур. Присоединившись к ней, Андрей  с  Мастером  медленно  и  бесшумно
двинулись к перевалу, стараясь не выходить из тени. Сзади слышалось, что
разговоры в лагере  стали  чуть  громче,  монотонно  заиграл  "хомыс"  -
охотничьи двухструнные гусли.
   "Отвлекают от нас?" Подойдя под первые  скалы,  группа  остановилась.
Андрей был слегка возбужден, как всегда перед подъемом - тело еще  полно
сил, все снаряжение прилажено,  подтянуто,  пристегнуто.  Он  подошел  к
китайцу:
   - Спросите его, - указал он на чазоола, - как лучше подниматься?
   - Подниматься в тени, как можно меньше шума. - Мастер перевел  ответ.
- Путь выбрать так, чтобы скрыться из виду со  стороны  долины.  Наверху
могут быть дозорные.
   - Возвращаться будем тем же путем?
   - Это важно? - от себя спросил Мастер.
   - Конечно. Нужно обустроить маршрут для спуска, провесить перила.
   - Нет, другим, - снова перевел китаец ответ начальника.
   - Ладно,  переведите  всем:  на  веревку  не  наступать,  веревку  не
дергать, сильно дернешь - сорвешь всех. Идти след  в  след  -  разобьешь
следы, снег задних держать не будет. Надеть рукавицы - схватишься теплой
рукой за камень, он заледенеет, заднему не взяться.  Без  команды  никто
никуда не суется! Всем все ясно?! Тогда вперед.
   Там, где светила луна, видно было хорошо, да что толку - они-то шли в
тени. Андрей встал первым, за ним китаец, за ним командир отряда, дальше
цепью остальные.  Андрей  начал  подъем  на  стыке  скального  гребня  и
плотного снега, забившего узкий кулуар. Так можно использовать для опоры
и снег, и скалы, к тому же на снегу было немного светлее.
   "Лучше гор могут быть только горы, на которых  еще  не  бывал..."  На
подъеме мысль  всегда  зацикливается  на  одном,  но  сейчас  Андрей  не
позволил  себе  привычного  автоматизма  -  слишком  уж  странной   была
ситуация. Снег постепенно затвердел, перешел в ледяной натек на скальной
перемычке. Стараясь не шуметь, Андрей вырубил топориком ступеньки, затем
отцепил от пояса первый из коротких кусков веревки, обвязал  его  вокруг
острого  выступа  скалы,  а  другой  конец   обвел   свободной   "петлей
проводника" вокруг  общей  веревки.  Первая  точка  страховки  оказалась
готова, последний воин должен был снять ее и по цепочке  снова  передать
наверх - веревок было мало. Андрей  оглянулся  назад:  "Идут,  вроде,  -
шерпы хреновы!"
   Крючьев у него не было, можно было  заготовить  деревянные,  но  бить
нельзя - шуму много. Поэтому страховочные  концы  он  крепил  английским
способом: если есть выступ - накидывал на него петлю, если есть  щель  -
вязал на веревке узел и забивал его в щель обухом  топорика.  "Следы  на
трудном склоне выглядят, как  хорошо  сделанная  вещь",  -  подумал  он,
глядя, как воины втягивались в кулуар, оставляя за собой ровную  ниточку
следов.
   Мастер передал ему уже несколько концов, снятых снизу. Сам китаец шел
уверенно, осторожно ступал в  его  след,  мягко,  без  малейшего  рывка,
брался за веревку.
   "Может, он прикидывается, что лазать не умеет - а сам лучше  меня  на
скале работает? Или просто физуха хорошая?"
   Кулуар закончился, показался надутый снежный карниз, уходящий вправо,
и широкая осыпь с левой стороны. То и другое было плохо. Осматриваясь  и
переводя дыхание, Андрей остановился на площадке, рядом с ним  Мастер  и
чазоол, все  остальные  замерли  в  снегу,  перед  выходом  из  кулуара.
Приглядываясь к дороге,  военачальник  сделал  пару  шагов  под  снежный
карниз.
   - Эй, гражданина! - не церемонясь, Андрей оттащил его  за  шкирку.  -
Снег башка попадет, совсем мертвый будешь!
   Сверкнув глазами, чазоол занял свое место. Тем  не  менее  выбора  не
было - идти пришлось под карниз. Показав, как страховать, Андрей закинул
на  плечи  вторую  веревку   и   траверсом   пересек   склон,   стараясь
ни-чихнуть-ни-пукнуть: весенние лавины  в  Саянах  сходят  от  малейшего
шума. Добравшись до широкой полки, он закрепил веревку, принял  Мастера,
а сам пошел вверх по кулуару, закрепил  вторую  веревку  и  остановился.
Теперь каждый проходил по горизонтально  провешенной  веревке,  принимал
следующего, показывал ему нижний конец новой,  вертикальной  веревки,  а
сам поднимался по ней в темноту нового кулуара. Дойдя до остановившегося
переднего, нижний и сам останавливался - таким образом, в новом  кулуаре
вдоль веревки вскоре выстроилась вся цепочка.
   "Пока что -  тьфу-тьфу-тьфу  -  все  нормально".  Нет,  не  все.  Над
кулуаром,  как  пробка,  нависла  довольно  высокая   скальная   стенка.
Остановив  под  ней  всю  цепочку,   Андрей   принял   снизу   несколько
страховочных концов, закрепил верхний конец  общей  веревки  и  медленно
пошел  по  скале.  Снизу  страховал  Мастер;  чазоол,   привязавшись   к
страховочному концу и  наложив  на  лук  стрелу,  внимательно  оглядывал
верхние секторы подъема по обе стороны  от  стенки.  Поднимаясь,  Андрей
рукавицей протер глаза - вдруг стало хуже видно. Но глаза  были  ни  при
чем - луну закрыло тучей, потянул  резкий  ветер,  в  воздухе  запорхали
снежинки. Снежный заряд пришел внезапно, как это всегда бывает в  горах.
Ветер еще усилился, он дергал тело, грозя сбросить со скалы, снег  густо
и быстро летел перед глазами. Все пропало, из сплошной белой мути  перед
глазами возникали лишь ближайшие выступы мягкого слоистого камня. Андрей
потянулся к  одному,  рукавица  соскользнула,  мягкий  сапог  поехал  и,
придушенно вскрикнув, он полетел вниз - провалился  в  секущий  ветреный
мрак, наполненный белыми точками снегопада.
   - Дер-р-р-жа-ать!!! - простонал-прорычал он Мастеру сквозь  стиснутые
зубы. Сорвавшись со скалы, Андрей заскользил по снегу, но веревка  вдруг
резко дернулась и, мотнувшись в  "беседке",  он  остановился  на  крутом
снежном склоне.
   "Лавина?! Пойдет или нет..." Не пошла. "Не ходи по  косогору,  сапоги
стопчешь" - вспомнился Козьма Прутков. А куда ему  деваться?  Облегченно
отлив на снег, Андрей снова пошел наверх. Метель быстро пронесло,  ветер
начал стихать, вновь выглянула луна. На  этот  раз  Андрей  пошел  вдоль
вертикальной щели, загоняя в нее узлы страховочных концов. Выбравшись на
наклонную полку над  стенкой,  он  на  четвереньках  прополз  по  снегу,
лежащему на рыхлой горной  щебенке.  Остался  последний,  более  пологий
кулуар.
   Далеко внизу показались пятнышки лагерных костров.  Внезапно  огоньки
стали мигать - будто какие-то тени  заметались  перед  кострами.  Спустя
несколько секунд долетели звуки боя - топот, крики, лязг оружия. Огоньки
стали гаснуть один за другим, а звуки боя затихли, уходя вниз по долине.
   "Значит, мы уходим из ловушки. Все погибнут, Кистим тоже?  Лошади?  В
общем-то, не факт". Он дождался Мастера, указал вниз:
   - Там бой идет.
   - Я знаю. "Когда пришли  муравьи  грызть  корни  персикового  дерева,
сливовое дерево самоотверженно отвлекло муравьев на себя" - так  говорят
в Китае.
   - Понятно. А как же наши лошади? Белый с Рыжим?
   - Рыжего спасти, самим погибнуть? Как ты думаешь, скоро перевал?
   - Да. Похоже, этот скальный ход прямо туда и выводит.
   - Тогда будь внимательней.
   Снизу подтянулись воины, чазоол бросил отрывистую команду.
   - Тут вроде я командую, - заметил Андрей.
   - Уже нет, - сказал Мастер.
   Ввиду близкой опасности произошло  перестроение:  Андрей  по-прежнему
впереди, рядом с ним трое лучших стрелков с луками наизготовку, Мастер и
военачальник в середине колонны. Темп снизился до предела -  вжимаясь  в
скалы, сантиметр за сантиметром они бесшумно продвигались вверх.
   Внезапно  Андрей  остановился,  выбросил  руку  в   сторону,   жестом
"зеленого берета" указав ориентир одному из стрелков. Сузив глаза,  воин
вгляделся в  основание  отвесной  скалы,  черным  силуэтом  торчащей  на
предрассветном небе. Все замерли - было что-то  или  почудилось?  Андрей
ничего больше не видел, но кыргыз стал медленно натягивать лук. Один  из
уступов вроде  бы  немного  изменил  очертания  -  похоже,  из-за  камня
выдвинулась чья-то фигура. Прозвенела тетива, свистнула над ухом  стрела
- уступ снова выглядел камнем. "Попал?! Черт его знает. Ладно, все равно
идти надо".
   Склон плавно вывел на седловину,  с  обеих  сторон  зажатую  высокими
скальными стенами. На перевале лежали крупные камни, между  ними  замерз
снег, днем дотаивающий на солнце. От одной из  скальных  стен  метнулась
чья-то темная фигура, но  тут  же  свалилась,  подшибленная  несколькими
стрелами. Воины, пригнувшись, беззвучно  бросились  вперед,  из  темноты
донесся короткий лязг, чей-то сдавленный  крик,  еще  одно  темное  тело
свалилось  на  камни.  Показался  чазоол,  осмотрелся  и   стремительным
кошачьим рывком перемахнул под  скалу.  Андрей  с  Мастером  залегли  за
каменной глыбой, приходя в себя после  подъема.  "Ну  вот,  всех  живыми
довел. Что еще от проводника надо? А ведь могли и не  дойти,  горы  дело
такое..."
   Андрей выглянул из-за камня в сторону  противоположного  склона:  все
затянуло молочно-белым туманом, над которым в холодную  стальную  синеву
рассвета поднялись волнистые черные хребты. Над черными горами нереально
легко,  словно  белое  облако  -  чуть  зарозовевшее  на   свету,   чуть
подсиненное в тенях - парила снежная вершина Боруса.
   В Андрее вновь заговорил Наблюдатель. В принципе, китаец мог знать  о
готовящемся набеге - он ведь шел с юга, через Саяны. Но зачем они сейчас
пошли со степняками? Разведать горные маршруты? Допустим. Но  для  кого?
Не для кыргызов - те и сами знают, правда, плохо ходят по горам. Не  для
русских - тем пока до саянских перевалов, как до Луны. Не для этих,  как
их там... урянхов - эти-то вообще у себя дома. Для монголов? Но мы  лишь
недавно дрались  с  монголами.  Может,  для  китайцев?  Китайцы  владели
Урянхаем, это правда, но это было намного позже, да и в горы китайцы  не
ходили - Андрей успел прочитать  в  докладе.  Для  какой-то  иной  силы,
собирающейся вступить в игру? Тогда какой?
   - Похоже, спускаться будем позже. Я посплю немного, а  ты  покарауль,
пожалуйста, - попросил китаец.
   - Конечно, Ши-фу, поспите.
   Мастер уселся по-турецки на свой тючок, сунул руки в рукава  короткой
шубы, поднял воротник и закрыл глаза. У Андрея на душе  странное,  почти
сыновнее чувство к этому простецкому на вид пожилому  китайцу.  "Сколько
еще вместе топать? Да сколько бы не пришлось, все наше".
   Из тумана, откуда-то снизу, донесся  чуть  слышный  собачий  лай.  "И
все-таки, на кого мы работаем?"

Глава шестнадцатая

   Чтобы отвлечься, Андрей решил заняться снаряжением.  Собрав  короткие
веревки, он аккуратно  перемотал  их,  обвязав  вокруг  пояса.  Работая,
Андрей проводил мысленный "разбор полетов" - вспомнил, где  шел  хорошо,
где плохо, где держал себя в руках, где испугался. "Повезло, что снег не
сошел. Остальное-то ничего, почти как на Столбах". Мальчишкой еще, начав
лазать на Красноярских столбах, чего  он  только  не  насмотрелся  и  не
наслушался! Была там и своя мистика - так, он  слышал  вполне  серьезные
рассказы о какой-то "черной  руке",  протянутой  скалолазу  в  последний
момент перед срывом. Да и как обойтись без "черной руки" ухарю, лезущему
на скалу ночью, зимой, в одиночку, в мороз, в одной рубахе  (только  что
вывалившись из избушки), с гитарой (вариант - с обрезом), пьяным  и  без
страховки - разных комбинациях, а то  и  все  сразу.  Сам  Андрей  лазал
трезво, спокойно, и потому пожать "черную руку" ему  не  довелось.  Зато
однажды открылись некие ворота - и вот он здесь. "Таков печальный итог".
   Что-то  насторожило  его  -  ситуация  на  перевале  изменилась.  Все
посветлело и  одновременно  помутнело  -  наступило  утро,  туман  начал
подниматься  из  долины.  Смутно  различимые  в  тумане,  в  их  сторону
направились несколько человеческих фигур.  Поудобнее  передвинув  саблю,
Андрей легонько пихнул ногой китайца, но тот и  сам  уже  открыл  глаза.
Фигуры стали четче, видно, что это чазоол с несколькими воинами. Коротко
переговорив с чазоолом, Мастер поднялся.
   - Вставай, мы спускаемся.
   - Уже?
   - Да. Ты идешь первым.
   Они снова связались. Андрей двинулся на спуск,  осторожно  прощупывая
склон. Сверху его страховал невидимый в тумане  китаец.  Андрей  посылал
ему сигналы, дергая веревку: один раз - "Выдай!", два раза -  "Выбери!",
три раза - "Закрепи!". Других команд в горах нет.
   "Два дурака лезут, нижнему веревка  внатяг.  Он  и  кричит  верхнему:
"Отпусти!" - тот, естественно, отпускает, нижний летит вниз,  грызлом  о
камни". На этом спуске  сознание  могло  позволить  себе  зацикленность,
вспомнив анекдот, которым начинается воспитание новичков-скалолазов.
   Чем дальше  вниз,  тем  гуще  туман,  но  склон  под  ногами  ровный,
травянистый, усеянный некрупными угловатыми камнями,  время  от  времени
пересекаемый скальными стеночками. Одна из таких стеночек оказалась выше
других. Андрей осторожно обошел  ее  и  попал  внутрь  скального  цирка:
потянуло гарью от свежего кострища, под каменным  карнизом  обнаружилось
какое-то тряпье. "Кто тут спал? Пастухи? Боевики? Тува не  Чечня,  но  и
здесь, я слышал, постреливают. Хотя да, сейчас ведь... а какая разница?"
   Разного рода доброхоты,  причитающие  с  телеэкрана  о  невозможности
силовой операции против тех или иных "восставших"  инородцев,  очень  не
любят  вспоминать  про  Туву.   Волна   националистической   уголовщины,
поднявшаяся в этой маленькой саянской республике в конце 80-х  годов  XX
века, грозила большой кровью  беззащитному  русскому  населению,  прежде
всего рабочим коллективам "Туваасбеста" и "Тувакобальта". Уже издыхающий
Советский Союз СИЛОЙ прибил эту волну, вовремя  введя  ОМОН  в  Кызыл  и
проведя тотальные обыски по  всей  Туве.  Большинству  русских  пришлось
уехать из Тувы (кто хоть раз вспомнил об  этих  беженцах?),  тувинцы  же
переключили свою пассионарность на сбор дикой  конопли,  растущей  здесь
огромными  полями,  и  угон  скота  из   соседней   Монголии.   Монголы,
естественно, ответили на это встречными рейдами - короче говоря, сбросив
с себя "развитой социализм", жизнь пошла естественным азиатским путем  -
как и сто, и пятьсот, и три тысячи лет тому назад.
   Но еще до введения ОМОНа по Усинскому  тракту,  соединяющему  Туву  и
Красноярский   край,    выдвинулись    отряды    добровольцев,    спешно
сформированных на базе минусинского казачества.  Целью  было  пресечение
грабежей и убийств пассажиров  машин  и  автобусов,  которые  устраивали
банды конных "батыров". Четыре человека, включая Андрея, отправились  на
разведку в "жигуленке", когда  банда  из  10  -  15  всадников  внезапно
выехала из придорожной тайги. Верхом на низеньких мохнатых лошаденках, в
телогрейках и  кожаных  кепочках-восьмиклинках,  плоско-мордые  "батыры"
ощерились редкозубыми ртами, раскручивая над головой  плети  с  тяжелыми
гайками на концах. Андрей долго помнил  злобную  растерянность  в  узких
глазах,  когда  налетчики  увидели,  кто  их  ждет   у   притормозившего
"жигулька" - каждый из вышедших четверых, зажав  под  мышками  приклады,
держал в каждой руке по двуствольной "ижевке" или "тулке". Залп  волчьей
картечи из шестнадцати стволов в клочья  разнес  урянхайскую  кавалерию,
надолго установив порядок  на  данном  километре  стратегического  шоссе
Красноярск - Абакан - Кызыл. Но километров впереди было много...
   Пока Андрей вспоминал прошлое, постепенно подтянулись  его  спутники.
Чазоол  вгляделся  в  туман,  затем  скомандовал   снять   страховку   и
развернуться цепью. Еще ниже показались смутные силуэты елей.  Осторожно
двигаясь по  нагромождению  валунов,  отряд  вступил  в  полосу  редкого
горного леса. Неожиданно потянул ветерок, чуть посветлело. А  на  выходе
из леса туман совсем растаял, и перед глазами во всю  ширь  развернулись
Саяны: резкий ветер гнал облака по холодному небу, рябил озерную воду на
дне долины. Пятна света и тени прокатывались по  травянистым  и  таежным
склонам, по гладким серым скалам и белым вершинам. Недалеко от озера был
виден кочевой стан - крохотные кибитки, юрты, дымки костров.
   "Если спускаться по правому гребню, то можно отсечь тувинцам  путь  к
отступлению".
   Чазоол, словно прочитав мысли Андрея, взмахом руки направил отряд  на
гребень. По вершине гребня была натоптана  удобная  тропинка,  но  воины
скрытно пробирались по склону, скрываясь за гребнем. Внизу журчал ручей,
струи воды поблескивали среди  угловатых  обломков  известняка.  У  воды
росли плотные, темно-зеленые кусты горной осоки и  оранжево-желтые,  как
огонь,  сибирские  купальницы.  Ветер  усилился,  он  шуршал  в   траве,
покачивая сухие колоски прошлогоднего мятлика, холодил  тело,  забираясь
под шубу. Китаец пристроился рядом с Андреем.
   - Слышишь этот ветер? - спросил он.
   - Да.
   - И что ты слышишь?
   Андрей прислушался, глядя на теплый от солнца верх травяного  гребня,
над которым просторно-воздушно выгибался голубой купол. Всплыли  строчки
читанного в молодости казачьего поэта:

   Как ветреней был облак надо мной
   И дни летели, ветреные сами.
   Играло детство легкою волной
   Вперясь в нее пытливыми глазами...


   - Так что ты слышишь? - повторил китаец.
   - Шум. Трава шумит.
   - Немного. Тогда слушай меня.
   - Да, Ши-фу.
   - "Ветер" - второе состояние воина. Его смысл - полная неразбериха  в
действиях, которая сбивает с толку атакующего. Хаотические прыжки, дикий
крик, визги, беспорядочные  удары  во  все  стороны  -  потом  внезапный
кувырок в сторону и бегство при первой возможности.
   - Боец имитирует такую неразбериху?
   - Конечно,  нет!  Фальшь  раскусят  сразу  -  боец  именно  входит  в
бессознательную истерику и при  этом  -  на  другом  уровне  сознания  -
холодно контролирует ее.
   - Вы сказали "крик"?
   - Я вижу, ты помнишь. Да, в состояние  "Ветра"  легче  всего  перейти
криком, если, например, тебя зажало в состоянии "Земли".
   - Воин "Земли" стремится достичь  совершенства  стандартных  приемов,
отточенности  канонических  движений,  -  напомнил  Андрей,  -  а   воин
"Ветра"?
   - Ты видел обезьяну? Прыг-скок, прыг-скок, туда-сюда, банан укусила -
бросила, апельсин сорвала - бросила.
   - Апельсин?
   - Апельсин, который оказывается твоей селезенкой.
   "А бан