тогда Гас поняла, что Джек  Кэлгейн  не  остановится  ни
перед чем. Он шантажировал ее перед миллионами телезрителей, похитил ее,
угрожая револьвером, и затащил в это отдаленное  мексиканское  местечко.
Он также, видимо, подсыпал что-то в бокал ее настоящего жениха, Роберта,
украл его дорогой смокинг,  а  самого  оставил  полураздетым  в  кабинке
мужского туалета в отеле  "Беверли  риджент".  Кэлгейн  определенно  был
полон решимости действовать, непонятно  было  только  одно:  на  чем  он
собирался остановиться. Если Гас подступала к нему с расспросами,  то  в
ответ револьвер еще больнее упирался ей в бок. Одним словом, у него были
очевидные проблемы в общении с людьми.
   - Так как же, берете вы его в мужья  или  нет?  -  осторожно  спросил
священник, обращаясь к Гас. - Берете вы его или не берете?
   Гас прикусила  нижнюю  губу,  что,  наверное,  выглядело  не  слишком
красиво. Некрасиво,  конечно,  и  не  очень  воспитанно,  но,  с  другой
стороны, само это место тоже было  не  слишком  изысканным  и  красивым.
Горящие свечи с сандаловым запахом производили приятное впечатление,  но
в остальном было похоже,  что  время  здесь  остановилось  давным-давно.
Штукатурка  осыпалась  с  глинобитных  стен,  а  деревянные  скамьи  для
прихожан напоминали кучу дров.
   Гас всегда знала, что ночью мухи  перестают  жужжать,  но  здесь  они
опровергали это ее представление. А ящерицы! Они  кишмя  кишели  вокруг.
Одна из них даже выглядывала из медной крестильной купели. Где бы теперь
Гас  ни  оказывалась,  всюду  ее  преследовали  ползающие   и   бегающие
пресмыкающиеся. Возможно,  они  были  символом  ее  отношений  с  Джеком
Кэлгейном.
   Если только это можно было назвать "отношениями". Скорее это походило
на серию  автомобильных  катастроф,  когда  машины  на  полной  скорости
врезаются  друг  в  друга,  выбрасывая  к  небу  столбы  пламени.  Ну  а
ящерицы...  Если  ящерицы  что-то  символизируют,  то,  наверное,  нечто
скользкое, юркое и сексуальное. И почему она вздумала заниматься  с  ним
любовью?
   Почему? Этот человек был некрофилом, похитителем и шантажистом. И это
не все, одному Богу известно, какими еще преступлениями он был отягощен.
   - Падре ждет, Гас.
   Вновь револьвер заявил о своем ненавистном присутствии.
   Холодная сталь и пули были весьма  убедительным  аргументом,  но  Гас
тронуло плачевное  состояние  священника.  Казалось,  он  был  в  полном
смятении и не знал, что предпринять. Гас  сочувственно  пожала  плечами,
гадая, уж не первый ли раз в жизни он проводит венчание. Конечно, сейчас
было три часа утра, и его вытащил из жалкой постели в жалкой  комнате  в
таком же жалком маленьком  монастыре  вооруженный  американский  маньяк,
потребовавший, чтобы его  связали  священными  узами  брака  с  какой-то
полоумной.
   - Хорошо, я согласна, - вздохнула Гас, утешая себя  мыслью,  что  как
только она окажется под сенью закона, то тут же избавится и от  мужа,  и
от священных уз, если таковые действительно являются  законными,  в  чем
она сильно сомневалась.
   - Значит, сеньорита говорит "да"?
   - Да! - выпалила Гас.
   - На коленях благодарю Всевышнего за Его милость! - на  родном  языке
прошептал падре.
   Гас как раз  хватило  знаний  испанского,  чтобы  понять  его  слова.
Приятно чувствовать, что на земле все-таки есть счастливые  люди.  Падре
блаженно улыбнулся им, показав белые  зубы  и  здоровые  розовые  десны.
Ничто больше не грозило трагедией,  и,  успокоившись,  падре  перевернул
страницу Библии и вопросительно посмотрел на Джека.
   - Хорошо, хорошо,  я  тоже  согласен,  -  торопливо  отозвался  Джек,
взглянув  на  свои  спортивные   водонепроницаемые   часы,   совсем   не
подходившие к смокингу. - Ну как, все закончено?
   Спустя десять минут церемония  была  завершена,  бумаги  подписаны  и
священник,  щедро  вознагражденный   Джеком   за   его   труды,   шептал
благодарственную молитву.
   - Есть только один небольшой факт, который вы не учли, - торжествующе
объявила Гас мужу и падре. - Я не католичка.
   Она резко повернулась и почти бегом направилась  к  массивным  дверям
церкви. Ее высокие каблуки выбивали дробь на неровных каменных плитах, и
вездесущие ящерицы разбегались во  все  стороны.  Она  хотела  побыстрее
выбраться отсюда, чтобы  не  видеть  мерцающих  свечей,  не  чувствовать
запаха ладана. Она хотела выбежать в ночь и  скрыться  в  ней  навсегда,
чтобы никто никогда о ней больше не услышал и не мог ее найти. Все  это,
конечно,  было  чистой  фантазией,  последствием   крушения   надежд   и
овладевшей ею безысходности. И все-таки ей стало немного легче.
   Удача покинула ее, того и гляди она подвергнется нападению  бандитов,
которые отнимут у нее драгоценности и саму ее продадут в публичный  дом.
Или убьют, чтобы  продать  ее  органы  какой-нибудь  грязной  подпольной
клинике. У нее не было с собой никаких документов. Никто не узнает,  кто
она такая и "что ей пришлось пережить ради осуществления своих планов и,
самое главное, что она опекунша пятилетнего ребенка, нуждающегося  в  ее
защите. А если бы и знали, то им было бы все равно.
   Стояла  глубокая  ночь,  и  все  приличные  законопослушные  граждане
спокойно почивали в своих постелях. Она  могла  рассчитывать  только  на
помощь священника,  но  он  вместо  того,  чтобы  совершать  героические
поступки, разумно полагался на Бога.
   Гас подошла к выходу,  но  ржавый  железный  засов,  сколько  она  ни
старалась, отказывался ей подчиняться.
   - Не надрывайся, - посоветовал Джек за ее спиной; он обхватил  ее  за
талию, и его ладонь легла на ее голую спину.
   Гас отпрянула, но тут же сообразила, что  он  просто  отстраняет  ее,
чтобы открыть двери. Он без всяких  усилий  отодвинул  засов,  но  двери
почему-то не поддавались, со злорадством отметила  Гас.  Она  вспомнила,
что они вошли в церковь через небольшой каменный дворик и боковую дверь,
которой следовало бы воспользоваться и теперь.
   Наконец тяжелые двери заскрипели, когда Джек налег на них  плечом,  и
со второй попытки широко  распахнулись,  впустив  внутрь  свежий  ночной
воздух, в котором смешались запахи трав и жареной рыбы,  которую  кто-то
готовил на завтрак в соседней хибаре  на  берегу  моря.  Снаружи  царила
тьма,  такая  глубокая,  что  Гас  с  трудом  разглядела  силуэты  домов
рыбачьего поселка, в немногих окнах  которых  еще  светились  огни.  Она
поежилась, жалея, что на ней всего лишь легкий комбинезон.
   - И пожалуйста, больше никаких сюрпризов, - предупредил  ее  Джек  по
пути к старому джипу, который он купил прямо у  посадочной  полосы,  так
как тут невозможно было взять такси или арендовать машину. - Мне  бы  не
хотелось, чтобы кто-нибудь снова дал мне по голове и  скрылся  вместе  с
тобой.
   Гас окинула его пренебрежительным взглядом,  оставшимся  незамеченным
из-за густой темноты.
   - Почему бы тебе снова не связать меня и не заткнуть мне рот?
   - Я еще займусь этим в наш с тобой медовый месяц.
   - Восхитительно, - процедила она сквозь  зубы.  -  Ты  всегда  умеешь
здорово развлечь.
   -  Если  ты  хорошенько  попросишь,  то,  пожалуй,  я   отпущу   тебя
помочиться.
   На этот раз Гас сумела  продемонстрировать  ему  всю  глубину  своего
презрения: луна, выйдя из-за облака, ярко осветила то место,  где  стоял
джип. Джек открыл перед  ней  дверцу,  и  она  наградила  его  взглядом,
способным уничтожить все формы жизни  на  Земле,  начиная  от  высших  и
кончая одноклеточными. Гас совершенствовала этот  взгляд  уже  несколько
лет, наверное, именно для  подобного  случая.  Обычно  она  клеймила  им
навязчивых поклонников, папарацци и Уорда Макгенри,  ведавшего  семейным
опекунским  фондом  Феверстоунов.  В  словесном  переводе  такой  взгляд
означал: "Иди знаешь куда..."
   Джек совершенно равнодушно  взирал  на  Гас,  изучая  ее,  как  некое
диковинное  насекомое.  "Почему  никто  не  научил  тебя  выбирать  себе
противников по силам? - спрашивала его усмешка.  -  Что  ты  хочешь  мне
доказать?"
   Его взгляд опутал ее, как липкая паутина, а он  сам  был  кровожадным
пауком, поймавшим свою добычу. Гас  сжалась  под  его  взглядом,  но  не
сдалась. Она начинала "догадываться, что ему от нее нужно.
   Гас отвернулась и скользнула внутрь машины,  гордо  подняв  нос.  Она
едва успела устроиться на сиденье, как  он  с  силой  захлопнул  дверцу.
Через минуту они уже преодолевали  рытвины  и  кочки  немощеной  дороги,
которая здесь почему-то называлась шоссе, но скорее всего  была  ослиной
тропой, и Гас снова подняла интересующий ее вопрос,  говоря  на  высоких
тонах, чтобы перекричать скрежет старой, видавшей виды машины.
   - Зачем ты это делаешь? - спросила она. - Если тебе еще нужны деньги,
можно договориться...
   - Дело не в деньгах.
   - Тогда чего ты хочешь?
   Опять этот взгляд, будто он собирался ею пообедать.
   - А что ты можешь мне предложить? - поинтересовался он.
   - Только одно: я хочу вырвать у тебя из груди сердце и разорвать  его
на части.
   Джек улыбнулся.
   - Я имел в виду совсем другое, - заметил он.
   Джип  погрузился  в  следующую  колдобину,   и   изношенные   рессоры
отозвались воплем боли. Джек сосредоточил внимание на дороге,  и  Гас  с
радостью умолкла. Она быстрее находила общий язык с лошадьми Лили, чем с
этим странным человеком.
   Он не мог  сказать  ей  ничего  нового,  однако  она  отметила  нечто
интересное в их разговорах. Она  больше  не  заикалась  так  часто,  как
прежде, а если вдруг заикалась, то это было для нее неожиданностью. Этот
факт удивлял и беспокоил Гас, поскольку почти всю свою  жизнь  она  вела
борьбу  со  своим  малоприятным  недостатком.  Может  быть,   это   было
результатом того, что в его обществе она всегда  испытывала  или  страх,
или ярость, напомнила себе Гас. Она думала лишь о  том,  как  выжить,  и
забывала о смущении. Значит,  все-таки  не  могло  быть  и  речи  о  его
благотворном влиянии на нее.
   Они ехали в темноте по пустынной неровной местности,  и  у  нее  было
достаточно времени, чтобы основательно  замерзнуть  на  свежем  утреннем
ветерке и в деталях обдумать свое положение. Он что-то говорил о медовом
месяце, но она не могла серьезно воспринимать идею  брака,  построенного
на столь шаткой основе, особенно если вспомнить, как  он  выгнал  ее  из
душа тогда, в лачуге. Ей так  и  не  удалось  спросить  его,  почему  он
совершил тот непонятный  поступок.  Правда,  разговор  вряд  ли  бы  мог
состояться из-за его необузданного характера, но  она  еще  долго  будет
помнить нанесенное ей оскорбление.
   Что-то заставило Гас посмотреть  на  него  сейчас,  когда  они  ехали
неизвестно куда во мраке ночи. Неровный свет от приборной доски падал на
его лицо, освещая  мужественные  черты  и  словно  пытаясь  как  и  она,
проникнуть в тайну его характера.
   Темные волосы и глаза вместе с короткой стрижкой делали  его  похожим
на  бесстрашных  героев  кинобоевиков  с  их  особого  рода   грубоватой
привлекательностью. Но на этом сходство и заканчивалось.
   Все остальное в нем напоминало Гас о том дне, когда он ее похитил. Он
тогда напугал ее до смерти своим мертвым  взглядом  и  низким,  мрачным,
хриплым голосом. Она не  сомневалась,  что  он  способен  убить  ее  или
кого-нибудь другого. И только увидев шрамы на его теле и выражение  муки
на лице, Гас поняла, что он так же  слаб  и  уязвим,  как  любой  другой
человек.
   Теперь при свете луны  он  снова  был  тем  страшным  непредсказуемым
незнакомцем. Его  взгляд,  когда  он  смотрел  на  нее,  был  ледяным  и
отчужденным, выражение лица - замкнутым и даже жестоким. Гас  попыталась
проникнуть в его мысли и угадать, куда он ее везет. Пустынный  холмистый
пейзаж вокруг свидетельствовал  о  том,  что  едут  они  не  к  местному
аэродрому, где  приземлился  их  самолет,  а  скорее  в  противоположном
направлении, к берегу Тихого океана. И еще они отклонялись к югу, а не к
северу, и таким образом все сильнее углублялись в Мексику.
   - Мы ведь едем в Лос-Анджелес? - спросила Гас и  уже  менее  уверенно
добавила:
   - Это правда?
   - Ты хочешь, чтобы мы пропустили наш медовый месяц?
   - Какой медовый месяц? Ты шутишь!
   - Нас уже ждет отличная вилла в  заливе  Скорпионов,  ничем  не  хуже
апартаментов для новобрачных  в  четырехзвездочной  гостинице.  Еще  час
пути, и мы будем там. Ты все еще считаешь, что я шучу?
   Джек говорил, не отрывая глаз от дороги.
   - Неужели? - Страх  заставил  ее  сдобрить  слова  смертельной  дозой
сарказма. - Четырехзвездочная вилла, ты говоришь? Что ж, по крайней мере
мое рабство будет протекать в прекрасных условиях.
   - Ты не ошиблась, - зло рассмеялся он, - все будет по первому классу.
Я уж позабочусь о том, миссис Кэлгейн, чтобы вы получили  все  то,  чего
заслуживаете.
   Джип подскочил на кочке, и Гас по инерции качнулась вперед и уперлась
руками в переднюю  панель.  В  джипе  не  было  поясов  безопасности,  и
шелковый комбинезон скользил,  как  намыленный,  по  искусственной  коже
сиденья. Как только Гас вновь утвердилась на сиденье, она тут  же  опять
повернулась к нему.
   - Что все это значит? - Она не кричала только потому, что  опасалась,
что он  ее  застрелит,  но  как  ей  хотелось  высказать  ему  все  свое
возмущение! - Ты решил мне отомстить?  Ты  опозорился,  и  теперь  ищешь
способа утихомирить свое обиженное мужское эго? Я не могу поверить...
   - Лучше уж поверь, - посоветовал он и включил радио, словно для того,
чтобы заглушить ее слова. Его пальцы  барабанили  по  приемнику  в  такт
шотландским волынкам. - Мое обиженное мужское эго нуждается в  утешении.
И в больших дозах.
   Оно хочет тебя в побели.
   Гас выключила радио.
   - - Ты уже имел меня в душе!
   - Это не то. Тогда ты не была моей женой.
   - Ты что - спятил? Ты знаешь, что портишь мне жизнь?
   Ты знаешь, что губишь все мои планы?
   - Я просто их немножко изменю. И вообще,  какие  у  тебя  планы?  Мне
хотелось бы знать, что  побудило  вполне  богатую  женщину  организовать
собственное похищение?
   - Ладно, оставим эту тему, - примирительно сказала Гас.
   Он, кажется, назвал ее богатой? Действительно, уровень ее  жизни  был
достаточно высок, но если бы она не работала, то ее личный доход был  бы
на грани бедности. Кстати, именно по этой причине  она  продолжала  жить
вместе с Феверстоунами в их особняке. И  еще,  конечно,  из-за  Бриджит.
Сильное беспокойство овладело  ею  при  мысли  о  племяннице.  Еще  одна
причина  избавиться  от  этого  человека  и  вернуться  домой.  Бриджит,
несомненно, волнуется. Все они там волнуются, и для  этого  у  них  есть
веские основания.
   - Представляю себе, какую гадость ты задумала,  -  сказал  Джек  и  с
интересом посмотрел на нее.
   - Оставим эту тему, - вновь повторила Гас.
   Все кипело у нее внутри, но она не  показывала  виду.  Пора  заняться
планом своего освобождения,  она  и  так  уже  потеряла  много  времени.
Наверняка ей представится возможность для побега, когда они окажутся  на
вилле. Вряд ли он сумеет удержать ее, когда  поблизости  будет  телефон.
Однако  по-прежнему  оставалась  небольшая  проблема  -   шантаж.   Один
телефонный звонок в редакцию газеты или на телевидение,  и  он  разрушит
все то, что еще не успел разрушить. Вопрос надо ставить по-другому: дело
не в том, чтобы убежать от него, а  в  том,  чтобы  избавиться  от  него
навсегда.
   Гас смотрела через переднее стекло и не могла успокоиться.
   Как не могла и промолчать.
   - Не верю, что ты способен погубить чужую жизнь, чужое будущее, чужие
мечты только для того, чтобы доказать  кому-то,  что  у  тебя  стоит,  -
сказала она, не глядя на него.
   - Стоит-то стоит. Гас, но только и всего.
   - Довольно! - Она остановила его, подняв руку. - Не напоминай мне  об
этом.
   - - Я подумал, что мы попытаемся как-то разрешить это  затруднение  в
наш медовый месяц. Я подумал, что, может быть, ты  захочешь  сделать  из
меня полноценного мужчину.
   Гас закрыла уши руками и принялась напевать что попало, только бы  не
слышать его голоса.
   - Ты меня слышишь, Гас?
   - Нет!
   - Тебе не приходило в голову, - настаивал Джек, - что я увез тебя  по
той же причине, по какой мужчины столетиями искали и находили себе жен?
   - И какая же это причина? Чтобы завести рабыню? , - Издевайся сколько
хочешь, но я совершенно серьезен.
   Мужчина берет в жены женщину, потому что ему нужна  спутница  на  всю
жизнь и возлюбленная, чтобы иметь детей.
   Он говорил вполне серьезно, и Гас подумала, что ей это грезится.  Она
отняла ладони от ушей как раз в тот миг, когда его голос звучал особенно
проникновенно, правда, если она не  ошибалась,  не  без  некоторой  доли
иронии.
   -  Мужчина  женится  на  женщине,  потому  что   он   ее   любит,   -
философствовал Джек, направляя джип вниз в  глубокую  скалистую  долину,
которую замыкала блестящая морская гладь. -  Тебя  никогда  не  посещала
подобная мысль?
   - Нет, - твердо ответила Гас, ужасаясь  его  словам.  Она-то  считала
некрофилию самым  отвратительным  из  пороков,  но  оказалось,  что  она
ошибалась. Что могло быть отвратительнее больного чувства юмора! -  Нет,
никогда в жизни!
 
*** 
 
   - Наверное, существует закон против того, что ты задумал, -  объявила
Гас.
   - А что я задумал?
   - А то что начинается с буквы "н", а именно насилие.
   Есть закон, который может меня защитить. Даже если мы с тобой женаты.
   Она увидела  его  насмешливую  улыбку  в  зеркальной  стене  напротив
кровати в спальне виллы. Он смотрел на Гас с  вопросительным  интересом,
расстегивая скрытые под плиссировкой пуговицы рубашки; манжеты  и  ворот
он уже расстегнул. Если уж быть справедливой, то все это  время  он  вел
себя вполне прилично, не позволив ни единой издевки.
   - Пожалуй, я еще раз приму душ, - заметил Джек.
   - Отличная идея, - одобрила Гас и сделала жест в сторону ванной. -  Я
тебя подожду.
   - И тем  временем  проделаешь  дыру  в  полу?  Нет,  я  не  собираюсь
оставлять тебя одну, вот только если запру в стенном шкафу.
   Он  продолжал  расстегивать  рубашку,  и   Гас   занялась   изучением
окружающей обстановки. Снятая им вилла  напомнила  ей  укромное  убежище
миллионера  где-нибудь  в  итальянском  Портофино  или  на   французском
Лазурном берегу. Просторный дом  из  нескольких  прекрасно  обставленных
комнат располагался на холме над заливом, сейчас залитым лунным  светом.
Большая  гостиная  была  уставлена  мебелью,  обитой  материей  в  яркую
полоску, и мраморными столиками с вазами,  наполненными  свежесрезанными
цветами.  Спальня  выходила  на  террасу  с  фонтаном  и  изразцовой,  в
несколько ступеней, лестницей, которая вела на закрытый пляж.
   Убранство поражало, но у Гас  не  было  времени  им  любоваться.  Как
только они приехали на виллу, Джек тут  же  открыл  бутылку  шампанского
"Дом Периньон", стоявшую в серебряном ведерке со льдом, и, прихватив два
бокала, повел Гас в просторную спальню.
   Она не стала пить шампанское. Чтобы не видеть Джека, Гас  направилась
к дверям на  веранду  и  вышла  наружу,  где  воздух  благоухал  сладким
ароматом  красного  жасмина,  приносимым  теплым  пассатом.  Там  она  и
пребывала, любуясь яркой  полной  луной  и  дорожкой  лунного  света  на
притихшем океане. Мерцающая дорожка вела от  белого  песчаного  пляжа  к
темному горизонту, и ее удивительная красота породила в уме Гас такую же
удивительную идею. Она нашла способ  избавиться  от  своего  навязчивого
мужа и его нездоровой одержимости брачным ритуалом.
   И вот  теперь  он  стоял  в  распахнутой  рубашке  у  широкой  резной
деревянной кровати с четырьмя столбиками и расстегивал  пояс  брюк.  Его
шелковый галстук и смокинг висели на ближайшем столбике, точь-в-точь как
кобура с шестизарядным револьвером какого-нибудь ковбоя. Символы власти,
подумала Гас. "Я объявляю это ложе своим  ложем,  а  эту  женщину  своей
собственностью".
   К своему неу