, - с жаром произнесла Кэсси.
   Ее переполняли эмоции, в  том  числе  и  нечто  подобное  материнским
чувствам. Ей хотелось утешить его,  снять  боль,  помочь  забыть  обиды,
нанесенные его взбалмошными родственниками, ей хотелось залечить все его
душевные раны, уничтожить всех  недругов  и  недоброжелателей.  Не  было
ничего, на что она не была  бы  готова  ради  этого  человека,  которого
любила так давно.
   - Ты будешь строить офисы-небоскребы, шикарные гостиницы, Рорк, а  я,
когда стану богатой и знаменитой, буду останавливаться  только  в  твоих
отелях и всем говорить, что знаю архитектора. Лично.
   Рорк повернулся к ней, заглянул в лицо. В его  глазах  теплым  светом
отражалась луна.
   - Я, конечно, первоклассный болван. Жалуюсь на свои неурядицы,  когда
рядом - такая красавица. - Он положил руку Кэсси на свою  ладонь.  -  Ты
совсем уже взрослая, Кэсси.
   Когда он сжал ее пальцы, Кэсси онемела.
   Почему ее всегда коробило, когда  к  ней  прикасались  другие  парни?
Почему прикосновение Рорка было иным?
   - Такая хорошенькая девушка как  ты,  наверное,  не  знает  отбоя  от
кавалеров.
   Как можно было объяснить ему, что  далеко  не  безупречная  репутация
Белл сказалась и на Кэсси, в  которой  Гэллахер-сити  видел  лишь  новый
вариант ее матери? Чуть ли не неделю назад один парень, изнемогавший  от
своей юношеской похоти, зазывал ее провести уик-энд за городом.
   Кэсси, как всегда, отказалась, в  очередной  раз  с  обидой  и  болью
осознав, что девушки в городе делятся на две категории. Одних приглашают
на спортивные праздники, в кинотеатр "Вижу", на  танцевальные  вечера  в
местном клубе.  Другим,  таким,  как  она,  приходится  довольствоваться
"уик-эндами" с обильными возлияниями,  непременным  лапанием  и  прочими
"прелестями".
   Сейчас, однако, Кэсси была решительно  настроена  не  испортить  этот
удивительный, из ряда вон выходящий день, так что все  неприятные  мысли
она отбросила.
   - На "романы" у меня слишком мало времени, -  сказала  она,  -  после
школы я ведь работаю.
   - Это мне знакомо. Когда я учился в Йейле, я был на двух работах. Три
дня в неделю вкалывал на  стройке,  а  каждую  ночь  и  все  воскресенья
занимался уборкой одного офиса. Надо же было платить за учебу.
   - Ты работал дворником?!
   - Ну, знаешь ли, материальная независимость дается не так-то легко, -
усмехнулся Рорк. Потом наклонился и поправил плед, которым  была  укрыта
Кэсси. Пальцы его  случайно  коснулись  бедра  девушки,  от  чего  кровь
закипела у нее в жилах. - Скажи мне,  Кэсси,  а  что  бы  тебе  хотелось
делать в жизни? О чем ты мечтаешь?
   - Я вернусь сюда, в Нью-Йорк, - смело сказала она. - Стану богатой  и
знаменитой особой, - в глазах ее появился решительный блеск  -  гардероб
мой будет полон модной,  элегантной  одежды,  мехов,  драгоценностей.  И
бриллианты будут, и изумруды, и рубины, более яркие, чем закат солнца  в
Оклахоме. Заведу собаку, -  перечисляла  она  свои  планы.  Сколько  лет
просила Кэсси у матери разрешения иметь песика.
   Сколько лет Белл, была непреклонна. - Заведу такого белого, мохнатого
пуделя, какие есть у каждой важной дамы и кинозвезды. Буду прогуливаться
с ним по Пятой Авеню - он в бриллиантовом ошейнике, а я в  бриллиантовом
колье и с кольцами.
   Рорк не смеялся над ее полудетскими мечтами. Только сказал:
   - Это прекрасно. У тебя уже есть идеи, как этого достичь?
   Кэсси будто прорвало. Она разом выложила ему все свои мысли,  которые
родились у нее только сегодня утром, на аукционе.
   - Больше всего я хочу заниматься этим удивительным камнем - жадеитом,
-  заявила  она,  -  ты  знаешь,  кстати,  что  его  величают  "небесным
камешком"?
   - Нет, этого я не знал, - улыбнулся Рорк.
   - Тем не менее это так. - И она поведала ему древнекитайскую легенду,
которую недавно слышала от мисс Лилиан.
   К восторгу и облегчению Кэсси, Рорк совершенно не  смеялся  над  ней.
Более того, велев кучеру сделать еще один круг, он высказал  Кэсси  свои
размышления, которым она внимала ревностно и страстно.
   - Ты всего добьешься, Кэсси Макбрайд, - сказал Рорк, когда они стояли
уже у входа в отель. Руки его почти незаметно  касались  талии  девушки,
нежно и пристально смотрел он в ее  лицо.  -  Наступит  год,  когда  ты,
красивая и умудренная, покоришь этот город. И я буду гордиться тобой.
   Семнадцатилетняя Кэсси, изведенная муками  первой  любви,  восприняла
эти слова как обещание на будущее А когда он наклонился и поцеловал ее -
поцеловал по-настоящему, в губы, коротко, но чувственно - она  уже  была
уверена, что это - не безответная любовь.
   Возвратившись  в  Гэллахер-сити,  Кэсси   рьяно   взялась   за   свое
образование. Она корпела над каталогами,  которые  на  имя  мисс  Лилиан
приходили от Сотби, Кристи, Бентли, от  других,  меньших,  но  таких  же
престижных аукционов.
   Дважды в месяц, когда у нее выдавался свободный день,  она,  вычистив
свой  дом  и  покончив  с  готовкой,  отправлялась  на   перекладных   в
Оклахома-сити,  где  до   закрытия   пропадала   в   научно-исторической
библиотеке, штудируя книги по искусству. А потом набирала на  абонементе
еще столько, сколько могла унести.
   Понимая, что ничего не добьется  в  жизни,  если  будет  говорить  на
местном "наречии", как темная деревенщина, она часами слушала радио.
   Набивших оскомину "кантри" - радиостанций Кэсси избегала, предпочитая
солидные каналы. Ей во что бы  то  ни  стало  надо  было  избавиться  от
провинциального говора; ночами она вслух повторяла за  дикторами  слова,
копируя их интонации, и тембр голоса.
   Однажды, возвращаясь домой, в каком-то киоске Кэсси увидела  огромный
плакат - вид ночного Манхэттэна с высоты небоскреба. Не раздумывая,  она
купила его, притащила домой, повесила на стену и две недели наслаждалась
яркими красками Нью-Йорка, пока Белл не напилась и не содрала его.
   - Черт тебя побери, Кэсси Макбрайд, - орала она так, что слышно было,
наверное, во всей округе, - когда  ты  наконец  повзрослеешь  и  допрешь
своей безмозглой башкой, что  не  видать  тебе  в  жизни  ничего,  кроме
Гэллахер-сити? Ты, милочка, намертво прикована здесь, как все мы.
   Так что будет лучше и проще,  если  ты  выбросишь  всю  эту  чушь  из
головы!
   Кэсси не желала ее слушать. Мечта о Нью-Йорке продолжала жить в  ней,
как детская мечта о сказочном, сияющем, счастливом Изумрудном Городе  из
Волшебной Страны.
   Мисс  Лилиан   всерьез   начинала   беспокоиться,   что   Кэсси   так
переутомлена, буквально иногда засыпает  на  ходу,  но  ничто  не  могло
остановить девушку. Ей необходимо было вырваться  из  Гэллахер-сити,  из
этой дыры, и она основательно готовилась к  будущему.  К  удивительному,
светлому и счастливому будущему, которое немыслимо без Рорка Гэллахера.
 
Глава 5 
 
Июнь 
1980 
 
   Сердечный приступ случился  у  Кинлэна  Гэллахера  во  время  слишком
горячего  спора  с  конкурентом  по  нефтяному  бизнесу.  В  доме  сразу
воцарился хаос. И хоть доктора уверяли, что Кинлэн поправится - вернется
в седло, как говорится, - месяца через два, но  при  этом  подчеркивали,
что ему надо по возможности избегать стрессовых  ситуаций.  Несмотря  на
то, что исполнительный директор компании "Гэллахер: газ и нефть"  вполне
управлялся со всеми  делами,  Кинлэн  настаивал,  чтобы  немедленно  был
вызван Рорк.
   К этому времени Кэсси уже закончила в  Гэллахер-сити  среднюю  школу;
все лето она намеревалась проработать на ранчо у  Гэллахеров,  а  осенью
ехать в Талсу в качестве  первокурсницы  в  Университет  Робертса.  Мисс
Лилиан, убежденная методистка по вероисповеданию, всегда  поддерживавшая
проповедников и местное  духовенство,  добилась,  что  Кэсси  примут  на
полный курс обучения, расходы на обучение она велела Кэсси выбросить  из
головы. Кэсси была просто ошарашена великодушием своей покровительницы.
   Конечно,  Кэсси  сочувствовала  Кинлэну,  его  болезнь  была  большой
неприятностью для всех.
   В конце концов, именно  он  платил  ей  деньги  за  работу,  пусть  и
подписывала эти чеки его сестра Лилиан. Но как ни  старалась,  Кэсси  не
могла горевать хотя бы потому,  что  появилась  возможность  приезда  на
ранчо Рорка.
   От Шелби Кэсси узнала, что тайным голосованием Рорк  выиграл  конкурс
среди молодых архитекторов и уехал в Париж, где  работал  со  знаменитым
Франсуа Гимаром над огромным проектом строительства культурного  центра.
Шелби уверяла, что это будет самый крупный в мире центр  такого  рода  -
там предусматривалось возведение двух музеев, театра и концертного зала.
   Но вот - ему пришлось ехать в Оклахому.
   Рорк не был удивлен, что дома все осталось по-прежнему. Все  -  кроме
Кэсси Обещания, которые она "давала" год назад,  семнадцатилетней,  были
исполнены с лихвой. Она стала  настоящей  красавицей  -  высокой,  около
шести футов, с роскошным  телом  Валькирии  Ее  провинциальный  гнусавый
говорок таинственным образом исчез, уступив  место  звучной,  мелодичной
речи.
   За те пять лет, что Кэсси проработала у  мисс  Лилиан,  ее  юношеская
увлеченность Рорком переросла в одержимую страсть, какой она  сама  даже
не ожидала. Лучшим подтверждением этого была томительная, сладкая боль в
каждой клеточке ее тела, если только случалось  Рорку  оказаться  рядом.
Кроме этого,  Рорк  для  Кэсси  был  примером  того,  как  выбраться  из
Оклахомы.
   Конечно, она была рада поступлению в Университет,  но  прекрасно  при
этом понимала, что местный Университет Робертса  славится  скорее  своей
сильной  баскетбольной  командой  и  Молельным  Залом  -  двухсотфутовым
сооружением  в  виде  огромного   креста   с   короной,   чем   научными
достижениями. Ученой степени, полученной в таком заведении,  явно  будет
недостаточно, чтобы завоевать Нью-Йорк.
   А вот Рорк, несмотря на  свои  оклахомские  корни,  начинал,  похоже,
пожинать плоды славы.
   Его имя становилось известным, мелькало в газетах, он попал в  список
самых одаренных молодых архитекторов, и хотя не все были согласны с  его
взглядами, все  признавали  его  индивидуальность.  Рорк  был  отчаянным
противником рвавшихся в  архитектуру  пост-модернистов  и  при  этом  не
принадлежал к тем, кто довольствовался подражательством в творчестве.
   Он стал восходящей звездой. Кэсси была уверена, что скоро он добьется
настоящей славы, богатства, успеха.
   Кэсси подогревало сознание, что чувства ее не безответны. Иногда  она
замечала, как он смотрит на нее. И как бы он ни притворялся, что считает
ее, Кэсси, ребенком, было ясно, что на самом  деле  он  воспринимает  ее
теперь иначе.
   Давно знакомая с истиной, что ничто - и никто - хорошее само  в  руки
не приходит, Кэсси стала соблазнять  Рорка  с  той  же  методичностью  и
решительностью, с какой недавно изучала творчество Ренуара и Моне.
   Если Рорк работал в библиотеке, выяснялось, что Кэсси непременно надо
взять книгу для мисс Лилиан. Если он  шел  на  кухню  перекусить,  Кэсси
обязательно являлась туда, притворяясь, например, что умирает от  жажды.
Казалось, Рорку от нее не скрыться. Но это только казалось. Как  она  ни
старалась, он не  попадался  на  ее  женские  уловки.  В  конце  концов,
расстроенная, грустная Кэсси была  вынуждена  признать,  что,  вероятно,
сильно проигрывает по сравнению с изысканными парижанками.
   ...Спустя две недели после приезда Рорка на ранчо она убедилась,  что
ошиблась. В доме Кэсси осталась одна; Рорк уехал кататься верхом,  Шелби
и Трейс с друзьями отправились в Даллас, а мисс Лилиан повезла Кинлэна в
Оклахома-сити на консультацию. Почти сразу после  их  отъезда  припустил
дождь. К полудню небо  покрылось  свинцовыми  тучами,  потемнело,  будто
сумерки наступили. Вдали громыхало.
   Как ни в чем не бывало Кэсси возилась в библиотеке.
   С самых первых дней  работы  в  усадьбе  она  ненавидела  библиотеку.
Всякий  раз,  когда  ей  приходилось  стирать  пыль  с  книг  в  кожаных
переплетах,  казалось,  что  все  охотничьи  трофеи  Кинлэна   Гэллахера
неотрывно следят за нею со стен -  чучела  лося,  оленя,  горного  льва,
круторогого барана. Со временем, правда,  Кэсси  научилась  игнорировать
их,  кроме,  пожалуй,  огромного  черного   медведя,   в   полный   рост
красовавшегося в углу.
   Внезапно распахнулось окно. С бешеной силой ворвался в комнату ветер,
разметал стопку бумаг на столе Кинлэна, ударился о стены, замер.
   А снаружи уже ревел, приближаясь, смерч. Кэсси прекрасно была знакома
с  нравами  торнадо,  поэтому  ни  секунды  не  медля  она  выбежала  из
библиотеки и помчалась вниз, в подвал, где было оборудовано укрытие. Она
уже добралась до лестницы, ведущей вниз, когда рядом увидела Рорка.
   - Где тебя носит? - почти выкрикнул он.
   На  его  черных  волосах  блестели  капли  дождя,  сверкающие   глаза
расширились, потемнели.
   - Я была в библиотеке.
   - По всему дому тебя ищу, черт побери! - и схватив Кэсси за руку,  он
потащил ее вниз по лестнице.
   Штормовое укрытие было сделано из мощных бетонных плит и находилось в
стороне от основного подвала усадьбы. А уж поскольку Гэллахер-сити стоял
в печально  известном  Коридоре  Смерчей,  укрытие  было  снабжено  всем
необходимым на случай стихийного  бедствия  -  одеяла,  подушки,  свечи,
консервы, запас воды, радиоприемник  всегда  ждали  своего  часа.  Кэсси
понимала, что здесь она в безопасности, но сердце  ее  сжималось,  когда
она вспоминала, как смерчи бушуют на их убогой улочке, как ворочают  они
жилые фургончики, иногда забрасывая их даже за железнодорожное  полотно.
К счастью, их  с  матерью  вагончик-дом  ни  разу  не  попадал  в  такие
переделки.
   Рорк зажег три толстые свечки, поставил их на полу у ног Кэсси, затем
настроил радиоприемник на местную программу новостей, которая  постоянно
передавала штормовые предупреждения.
   Огромный ураганный массив  образовался  над  западной  частью  штата,
породив сразу несколько столбов торнадо, которые где-то уже  смели  пару
сараев, часовню, разрушили школу в пригороде Оклахома-сити.
   Рорк опустился рядом с Кэсси, и ее  обдало  терпким  запахом  кожаной
сбруи,  дождя  и  разгоряченного  тела.  Смесь  была  изысканнее  самого
дорогого мужского одеколона.
   - Все обойдется, - уверил он ее, - ничего не бойся.
   - Я не боюсь.
   - Но ты так дрожишь. Замерзла? - почти непроизвольно он поднес руки к
ее лицу и тихо провел по щекам костяшками пальцев.
   - Нет, - прошептала Кэсси, - мне тепло.
   И теперь она коснулась пальцами его точеного,  бронзового  от  солнца
лица.
   Шторм, закипавший сейчас в бездонных глазах Рорка,  мог  поспорить  с
ураганом, бушующем наверху. Пронзительно-голубая  радужная  оболочка  их
потемнела так, что почти слилась со зрачками. Губы Кэсси раскрылись, она
глотнула воздуха и замерла в ожидании...
   Достаточно было одного движения. Стоило лишь слегка повести  головой,
и уста их слились бы.
   Но Рорк никогда не поддавался случайным порывам. Он всегда действовал
по  плану,  тщательно  взвешивая  все  за  и  против  в   любом,   самом
незначительном деле. Не было в его жизни ничего, что он не  предусмотрел
бы, не продумал заранее. Не было - до сих  пор.  Он  держал  девушку  за
талию, будто размышляя, привлечь ли ее к себе или отстраниться от нее.
   - Мы с тобой не правы, - сказал он.
   - Как мы можем быть не  правы,  когда  чувствуем  одно  и  то  же?  Я
мечтала.., мечтала бесстыдно, как твои руки будут ласкать  меня.  Как  я
буду обнимать тебя... - прошептала Кэсси.
   - Мы чертовски не правы, - тихо повторил он и впился в ее рот.
   Оба они содрогнулись от страсти. Это  был  отнюдь  не  робкий  первый
поцелуй.  В  нем  не  было  ни  мягкости,  ни  теплоты  -  одно   только
всепоглощающее жаркое желание обладать другим.
   Жадно утолял Рорк свою страсть, наполняя  Кэсси  ответным,  таким  же
безудержным чувством. Его сильные руки, сжавшие плечи  девушки,  сделали
уже невозможным всякое сопротивление, да этого и  в  мыслях  не  было  у
Кэсси; она растворилась в жарком поцелуе, тело  ее  теперь  повиновалось
только сердцу, и она раскрывалась вся навстречу мужскому желанию.
   Поцелуй разжигал ее, пальцы, ладони Рорка будто оживляли весь скрытый
в ее теле огонь, и Кэсси знала, что такое в жизни не повторится никогда.
Неутоленное  желание  владело  всем  ее  существом,  плоть  алчно  ждала
большего; нестерпимо хотела Кэсси раскрыть для самой себя - и для Рорка,
конечно, - секреты своей чувственности.
   А он знал эти секреты. Это было  видно  по  его  глазам  -  глубоким,
пронзительным, горящим.
   Тоненькое летнее платьице  спустилось  с  ее  плеч,  открыв  упругие,
полные груди. У  Рорка  перехватило  дыхание  от  восторга,  и  Кэсси  с
гордостью, чисто по-женски отметила это.
   Жаром наполняли ее тело  скользившие  по  обнаженному  стану  мужские
пальцы. Загорелые руки ласкали, гладили, сжимали ее груди. Желание обоих
близилось к высшей точке. Кэсси начала расстегивать  рубашку  Рорка,  но
неопытные  пальчики  ее  путались.   Пришлось   сосредоточиться,   чтобы
протянуть пуговку сквозь петлю.
   Наконец она стянула с него  рубашку  и,  вновь  сбившись  на  прежний
говорок, выдохнула:
   - Черт побери! Ты такой красивый, Рорк...
   Кэсси провела ладонями по  его  мускулистым  плечам,  широкой  груди,
плоскому  животу,  провела  сначала  робко  и  медленно,  потом   жадно,
требовательно. А  когда  ее  пальцы  скользнули  вниз,  под  ремень  его
джинсов, чувства Рорка вышли из-под контроля.
   - Сдаюсь, Господи помилуй, - хрипло сказал  он  и  стянул  с  девушки
платьице, за которым сразу последовали белые нейлоновые трусики.
   И время исчезло. - Остались  только  губы,  руки,  пальцы.  Его  губы
шептали, ласкали, дразнили. Его руки сжимали, гладили, возбуждали.
   Тело девушки горело и лоснилось, от каждого  прикосновения  сладостно
содрогаясь. А он упивался ее свежестью, ее  неопытной  страстностью,  ее
кожей, ее волосами, которые  струились  меж  пальцев,  источая  неземной
аромат.
   Это было пыткой. Это  было  раем.  Уже  не  контролируя  себя,  Кэсси
отдавалась   ему   бессознательно.   Она   наслаждалась   этим   океаном
чувственности, искрами, огнями, кострами, которыми полыхала плоть. Тихие
вздохи перешли в стоны.
   С губ сорвался легкий хрип - его имя -  когда  Рорк  сжал  зубами  ее
сосок. А когда его язык оставил  на  полных  ее  грудях  влажный,  жаром
горящий    след,    из    горла    девушки     вырвался     выстраданный
полувздох-полувскрик.
   Пряным запахом страсти наполнился воздух.
   Огонь обуял Кэсси.  Жар  зарождался  где-то  глубоко  внутри,  рвался
наружу с немыслимой силой.
   Но и снаружи все  искрилось,  будто  полыхал  сам  воздух.  Кэсси  не
подозревала, что мужчина и женщина могут так распалить друг  друга,  что
они способны на такую горячую, жгучую  страсть.  И  хоть  она  была  уже
поглощена пучиной сладострастия, жаждала ощущений еще и еще. Еще острее,
еще слаще, еще больнее  А  на  улице  бушевал,  неистовствовал  жестокий
смерч, ревел, как реактивный двигатель, как тысяча пчелиных роев.
   Но охваченная ураганом своей чувственности, Кэсси не слышала ничего.
   Сквозь затуманенное жарким пламенем сознание Кэсси почти  с  животным
вожделением увидела, что на теле Рорка не осталось ничего, будто  одежда
была сорвана этим вихрем страсти. Плоть к плоти, лицо  к  липу,  губы  к
губам  двигались  они  в  такт  своим  сердцам,  доводя  друг  друга  до
исступления, до предела разумного. И даже дальше.
   А  когда  он  коснулся   ее   влажного,   горящего   лона,   коснулся
по-настоящему, она прохрипелапростонала-прокричала: "Рорк..."
   - Вот так не больно? - осторожно спросил он.
   - О.., нет, - откликнулась Кэсси, - вот так - хорошо!
   - Еще бы, -  шепнул  он,  нежно  поцеловав  ее  и  продолжал  ласкать
пальцами сочащуюся любовной влагой плоть.
   Впервые в жизни Кэсси действительно слышала свое тело, ощущала каждый
нерв,  каждую  жилку,  каждую  клеточку.  Од