ль удручающа. Ну подумаешь, пятнадцать лет! Зато какой опыт любовных игр она имела!
     Правда, пока все в теории.
     Наконец сбылись самые смелые мечтания Татьяны Аркадьевны. Она увидела, как юный князь стал заглядываться на курсисток и потихоньку тискать горничных в темных углах. Значит, мальчик дозрел. Однажды, пользуясь тем, что юноша совершенно ее не стеснялся и частенько представал в чем мать родила, она принялась потихоньку ласкать его тело, спускаясь все ниже и ниже. Евгений ошарашенно внимал этим новым для него ощущениям. Когда же маленькие пальчики добрались до сокровенного, а потом на помощь пришли и трепетные губки, то у него и вовсе искры из глаз посыпались, в юной головушке все помутилось, и он как безумный, бросился сдирать одежду со своей соблазнительницы. Княжна умело руководила его действиями, стремясь к тому, чтобы первый опыт завершился бесспорной удачей и яркими переживаниями. Руководимый наставницей, которая нежно и деликатно привела его к высшей фазе наслаждения, Евгений перестал быть мальчиком.
     После этого, памятного для обоих, дня князь на несколько недель просто поселился на половине княжны, почти не вылезая из ее постели. Татьяна Аркадьевна с успехом применяла на практике некогда подсмотренные приемы. Одно слегка тревожило наставницу. Моральные переживания молодого человека по поводу преступности родственных связей. И, во избежание подобных раздумий, она подтолкнула своего любимца в пучину порока, полагая, что, пресытившись самыми изощренными видами удовольствий, которые редко сочетаются с моралью, князь Евгений не будет мучиться угрызениями совести.
     В развратном омуте их любовная связь покажется ему невинной забавой.
     Именно с благословения своей воспитательницы молодой человек и пустился в опасный путь поиска порочных наслаждений, не забывая и Татьяну Аркадьевну, которой он был обязан многими своеобразными знаниями, быстро сделавшими его знатоком и профессионалом на данном поприще. Он стал известен в светских кругах, ему завидовали мужчины, женщины сходили с ума о г его ласк. Он менял их как перчатки, неизменно после долгого отсутствия возвращаясь к своей княжне. Татьяна Аркадьевна понимала, что теперь ей точно не выйти замуж, уже только потому, что кроме драгоценного Эжена ей никто не мил. Она представляла себе, что он пресытится похождениями и затихнет. Настанет пора жениться, княжна найдет Евгению какую-нибудь некрасивую девушку, от которой он сам и сбежит, сбежит к ней, и вот тогда они останутся вдвоем, навсегда. Она иногда даже подумывала, а не сказать ли Верховскому о тайне его происхождения. Быть может, тогда... Нет, вряд ли эта новость обрадует молодого человека. И неизвестно, как тогда он себя поведет с ней. Пусть лучше думает, что живет в грехе со своей теткой, но не знает, что в его жилах течет кровь простого камердинера!
     План княжны почти воплотился в жизнь. Все шло точно так, как она и замыслила. И даже то обстоятельство, что Лидия случайно стала свидетельницей их очередного свидания, не испугало Татьяну Аркадьевну. Наоборот, супруги теперь жили раздельно и ненавидели друг друга.
     Дело шло к разрыву. По мысли княжны, Евгений должен был вот-вот воссоединиться с ней окончательно. Он уже приехал в загородную усадьбу, но без шумного света скучал отчаянно.
     Тут-то на его пути и возникла Наденька Ковалевская.

Глава двадцать четвертая

     После неожиданного обретения Нади Роев вернулся в гостиничный номер в состоянии лихорадки. Он вошел и, не зажигая огня и не раздеваясь, долго просидел в кресле. Владимир Иванович пытался понять, что творится в его душе.
     Рад ли он такому изменению обстоятельств?
     И действительно ли он готов к благородному поступку? Может быть, сейчас, в угаре, он делает одну из самых страшных ошибок в своей жизни?
     Но как предугадать, как понять, в какую сторону указывает перст судьбы? И так ли беззаветно он любит Надю, чтобы совершать во имя этой любви такие нравственные подвиги? Да и достойна ли девушка подобного самопожертвования с его стороны?
     Владимир Иванович не нашел ответа. Одно было понятно, что обратной дороги нет, если только Надежда напрочь откажется от его помощи. Он улегся в постель, но сон не шел. И тогда перед его мысленным взором стали рисоваться картины возможного счастья с Надей и ребеночком. Быть может, потом Господь пошлет и других деток, а там, глядишь, она потихоньку придет в себя от пережитого и полюбит его, Роева.
     Конечно, насильно мил не будешь. Но Владимир очень рассчитывал, что огонь его чувства воспламенит угасшее сердце любимой. С этими радужными картинами пришел и беспокойный сон.
     Роеву предстоял трудный и хлопотный день.
     Надя после ухода Владимира Ивановича тоже пребывала в величайшем волнении, что вызывало большие опасения доктора. Решиться принять помощь Роева? Ведь она уже однажды согласилась стать его женой. Но теперь совсем другое дело, теперь она навсегда будет связана чувством благодарности. Что ж, ради ребенка придется пойти на это. Ведь тогда малыш родится в законном браке, у него будет отец, который независимо ни от чего, будет заботиться о его воспитании и образовании, быть может, и полюбит как родного. Ребенок получит законное имя и станет наследником двух уважаемых фамилий. Или - нищета, беспроглядная нужда, безотцовщина? Нет, все-таки лучше согласиться! Но ведь с мужем придется делить постель!
     И это после неописуемой страсти в объятиях с Евгением!
     Надя охнула и перевернулась на другой бок.
     Ребенок ударил ножками. Эти толчки заставили молодую женщину вернуться из мира грез и воспоминаний на бренную землю. Все, со страстями покончено! Маман была, как всегда, права, говоря, что от них для женщины один вред и неприятности. Решено, она станет госпожой Роевой. А что до любви, то недаром говорится, стерпится - слюбится!

***

     Следующий день Владимир Иванович провел в поисках православного священника. Ему повезло, пожилой священнослужитель, волей обстоятельств пребывавший в Париже, согласился совершить обряд венчания.
     - Отчего такая спешка, сын мой? - удивлялся батюшка, когда они чуть ли не бегом пустились в клинику.
     Но, когда он увидел невесту, вопрос отпал сам собой, ответ присутствовал в виде внушительного живота новобрачной.
     - Похвально, похвально, господа, что желаете без греха чадо родить! Приступим же без промедления!
     Конечно же, спаситель Нади доктор Семуньи был свидетелем. Обряд уже близился к концу, когда новобрачная схватилась за живот и застонала. Священник второпях пробормотал остатки молитв, и госпожа Роева срочно удалилась в сопровождении доктора.
     - Много, много венчал рабов Божьих, но вот так, чтобы из-под венца и рожать! Это в первый раз! - добродушно заметил батюшка, снимая облачение. - Ну да хранит Господь жену вашу! Да поможет ей Пресвятая Богородица!
     Надя мучилась долго. Владимир не находил себе места уже несколько часов. А что если своей ужасной телеграммой она накликала страшный исход? Роев не принадлежал к числу суеверных, но сейчас его охватил ужас. Он хотел молиться, но слова молитв вылетели из головы.
     Иногда выходил доктор, но ничего определенного не говорил. Владимир Иванович уже совершенно изнемог, когда раздался ужасный крик Нади, заставивший его покрыться холодным потом, а затем писк новорожденного. Вскоре его пригласили войти. Надя выглядела совершенно обессиленной, она даже не улыбнулась вошедшему мужу. Вовсе не он должен был встречать на белом свете сыночка! А родился действительно мальчик. Глядя на крохотное красное личико, Роев мысленно поклялся себе, что всю жизнь будет относиться к ребенку как к родному сыну. "Сын. Это мой и только мой сын!" - сказал он себе, нежно поцеловал жену и тихо вышел.
     Через несколько дней, когда Надя уже почти оправилась, Роев решил сказать ей об отце. Супруги принялись обсуждать, как назовут мальчика.
     - Василием, в честь деда, - тихо сказал Владимир, и Надя вздрогнула от его интонации.
     - Стало быть, когда я спрашивала вас о папеньке, вы не сказали мне правды? - пролепетала она.
     - Увы, его нет теперь с нами! - И Владимир поведал всю печальную историю несостоявшейся дуэли и кончины Ковалевского.
     Надя плакала, но это были светлые слезы.
     Господь призвал к себе одного раба Василия и даровал другого ей в утешение.

Глава двадцать пятая

     Катерина Андреевна довольно долго пребывала в глубокой неутолимой печали. Ее жизнь опустела совершенно. Не было дня, чтобы она не призывала своего Васеньку, терзая и укоряя себя за то, что плохо любила мужа. Воистину, только потеря заставляет нас оценить то, что имели! Какой пустой, глупой и холодной она казалась сама себе! А как ей теперь не хватало дочери! Как она, что с ней? Здорова ли?
     Постепенно ясность мысли возвращалась. И Катерина Андреевна поняла, что Роев уехал в Париж за Надей. Она пыталась восстановить в памяти их разговор перед его отъездом, но ничего толком не вспомнила. Почему это вдруг Владимир срочно поехал ее искать? И как он собирается это сделать?
     Видимо, он что-то узнал о Наде, но побоялся ей сказать. Но что же тогда? Господи, неужели ты и девочку мою отнимешь?
     Ковалевская изнемогала в ожидании и неизвестности. Каждый день гоняла горничную к Роеву на квартиру, нет ли каких известий.
     Время шло, новостей не появлялось. Катерина Андреевна совсем извелась. Она снова направилась в дом Верховских, просто потому, что надобно было куда-то пойти. На что она рассчитывала? Может, на этот раз ей удастся узнать, где скрываются любовники, и помочь Владимиру в его поисках.
     Она явилась в княжеские апартаменты и застала там княжну. Княжну Татьяну Аркадьевну. Княжна приняла гостью, не скрывая своего удивления. Катерина Андреевна принялась довольно резко требовать от хозяйки дома, чтобы та объявила ей адрес беглецов. Ведь без сомнения княжна поддерживает связь с племянником.
     Та решила, что несчастная вдова лишилась рассудка, и заявила, что не знает ровным счетом ничего. Катерина Андреевна ушла в великом раздражении, проклиная и тетку и ее развратного племянника.
     Дома ее ждал толстый конверт, украшенный многочисленными печатями. Ковалевская набросилась на него, от волнения не могла открыть и наконец извлекла письмо. Владимир Иванович подробно и обстоятельно излагал события, начиная с несостоявшегося поединка. Он с мельчайшими деталями расписал, как нашел Надю, их скоропалительное венчание, появление на свет Васи. Катерина Андреевна, читая письмо, несколько раз вынуждена была прерываться, чтобы дать волю слезам. Она не могла поверить, что Роев не сказал ей о мнимой смерти Нади.
     Вот почему Верховская смотрела на нее сегодня как на полоумную, с выражением жалости и недоумения!
     Последняя часть послания была посвящена Васеньке, его разным достоинствам, которые молодой отец перечислял с превеликой нежностью.
     Ковалевская испытала настоящее потрясение от этих строк, понимая, о чьем ребенке идет речь.
     Может, Владимир святой? Она готова была в это поверить, ведь иначе как чудом все происшедшее не назовешь! В конце письма сообщалось, когда семейство Роевых прибудет в Петербург. А далее шли просьбы похозяйничать в холостяцкой квартире Владимира Ивановича, чтобы приготовить ее к приезду семьи. Дочитав письмо, Ковалевская бегом бросилась в церковь Владимирской Божией Матери, упала там на колени и долго благодарила Бога за то, что он сжалился над ней и услышал ее молитвы.
     Катерина Андреевна ожила прямо на глазах.
     Уже на следующий день она энергично распоряжалась в квартире Владимира Ивановича. Радостное возбуждение, которое нахлынуло на нее, омрачалось только одной мыслью. Как-то они встретятся с дочерью? Какой она стала, как сложились между супругами отношения? О Васеньке, внуке, она не беспокоилась. Уж если Роев относится к нему как к родному, она и подавно его полюбит. Ведь рожден-то он был ее Наденькой!
     Наконец настал день долгожданной встречи.
     Ковалевская побоялась ехать на вокзал. А вдруг дурно станет, вдруг истерзанная переживаниями душа не вынесет радости встречи. Она осталась ждать в доме Роева. Вот послышался звук подъехавшей коляски, захлопали двери, зазвучали голоса. Ей казалось, что она полетит птицей навстречу своей ненаглядной девочке, но силы оставили бедную женщину, ноги отказывались идти.
     Она смирилась и ждала в гостиной, со страхом прислушиваясь к шуму прибывших и к стуку своего сердца. И вот дверь отворилась, и на пороге возникла молодая женщина. Катерина Андреевна знала, что это Надя, некому больше быть.
     Но то была она, ее девочка, и не она вовсе. Не существовало больше наивной, чистой, светлой и искренней Нади. У дверей стояла уставшая женщина с потухшими глазами. А дочь увидела перед собой старуху, еще не утратившую остатков прежней красоты, но все-таки старуху. Особенно ее поразила седина матери. Ведь она запомнила ее с черными волосами!
     - Маменька? - тихо прошептала Надя и нерешительно шагнула вперед.
     Катерина Андреевна хотела встать, но подкосились ноги. Она со стоном протянула руки, и Надя припала к ее коленям. Потом они что-то говорили друг другу, плакали, целовались и снова плакали. И может быть, это продолжалось бы до бесконечности. Но в комнату вошли Владимир Иванович и нянька с ребенком. Ковалевская с трепетом взглянула на малыша, боясь увидеть в его чертах сходство с ненавистным соблазнителем. Но что можно разглядеть в чертах невинного младенца?
     - Чудесный ребенок! Просто ангел! - воскликнула она.
     - Ангелы бестелесные, им пища полагается духовная, а нам, скажи, сынок, подавайте пищу земную! - засмеялся Роев.
     Надя вспомнила о том, что мальчик голоден, и поспешно удалилась.
     - Володенька! Да хранит вас Бог! Если ли еще на свете человек, подобный вам! Ваша благородная душа... - Катерина Андреевна захлебнулась в потоке слов, пытаясь выказать зятю свои чувства.
     " Роеву стало неловко. Ковалевская сделала движение, которое он принял за желание пасть перед ним на колени. С испугом он подхватил ее и позволил запечатлеть на себе благодарственные поцелуи, пришедшиеся куда попало.
     Потом семейство до ночи обустраивалось на новом месте. Было уже поздно, когда Катерина Андреевна собралась к себе. Надя пошла проводить мать в переднюю.
     Ковалевская чувствовала себя почти счастливой. Она даже посмотрела на себя в большое зеркало и, как бывало, игриво сдвинула шляпку чуть набок. Надя сзади прижалась к матери. Как ей стало хорошо и спокойно! Одно невыносимо - нет папы! Уже в дверях, целуя дочь, Ковалевская тихо произнесла:
     - Люби Володю, Наденька, он святой! Ты же умная девочка! Я вот мало любила твоего отца, за что корю себя каждый Божий день. Не повторяй моих ошибок, Надя! Цени то, что есть хорошего в жизни и в том человеке, с которым тебя свела судьба!
     Катерина Андреевна, пробыв день с молодой четой, сразу поняла: они живут вместе, но они не супруги. Отношения Роевых скорее дружеские, нежели чувственные. И долго ли Надя будет привыкать к мужу, когда она позволит ему супружеские ласки?
     Надя поняла, что хотела сказать мать. Она вздохнула и пошла в свою комнату. Часть вещей еще не распаковали, чемоданы, коробки преграждали ей путь. Молодая женщина устало опустилась на постель и принялась расстегивать платье.
     Скрипнула дверь, она подумала, что это горничная спешит ей на помощь. Но это оказался Роев.
     - Позволь мне помочь тебе! - просительно произнес муж.
     От этих слов Надя вся сжалась. Владимир вел себя очень деликатно. Обвенчавшись с нею, он не настаивал на своих супружеский правах.
     Но иногда, видимо совсем истомившись, пытался посягать на ее ночное одиночество. И всякий раз встречал холодное недоумение и оскорбление поджатые губы, которые, казалось, говорили:
     "Конечно, вы на правах благородного спасителя можете требовать своей награды, но знайте, в этом нет ни капли моего желания!" Владимир Иванович уповал на возвращение домой, на спокойный уют семейной жизни. Все эти обстоятельства, по его мнению, должны были настроить молодую супругу на иной лад.
     И вот, заглянув в комнату Нади, чтобы узнать, как она устроилась на новом месте, Владимир Иванович замер в двух шагах от жены, сидевшей перед ним полуодетой. При виде ее трепетной шейки, тонких ручек, которыми она теребила снятую одежду, внутри Роева поднялась горячая волна щемящей нежности. Борясь с волнением (а вдруг опять укажет на дверь), он тихонько приблизился к постели. Надя промолчала. Владимир воспрял духом и присел на край кровати. Она осталась недвижима. Тогда он, и вовсе осмелев, обнял ее, притянул к себе, пытаясь понять, что она чувствует. Хорошо, однако, что мы не можем читать мысли других людей! Как был бы разочарован бедный муж, если бы узрел правду! Надя ощущала себя жертвой, приносимой в знак благодарности, и не более того.
     Наконец Владимир получил доступ к вожделенному телу. Он легонько опрокинул жену на постель и принялся исследовать доставшиеся ему богатства. Он заставил себя не думать о том, что к ним уже прикасались другие руки. Что ж, истинные сокровища не теряют от этого своей ценности! Лицо любимой, изящная маленькая грудь, открывшаяся изголодавшемуся взору, стройные ноги, впалый аккуратный живот - все это вызывало его бурный восторг. Владимир, прикасаясь трепещущим ртом к самым сокровенным местечкам, хотел пробудить ее чувственность. Он внимал каждому ее вздоху, пытаясь уловить ответное желание. Но жена отвечала вялыми поцелуями, способными убить любой порыв страсти.
     Однако супруг не отступал, осыпая ее градом лобзаний и нежных прикосновений. Бедный, если бы он знал, что в этот миг борется с тенью Верховского! Она помнила иные ласки! Роев выглядел начинающим школяром, но в угаре своих переживаний и неземной радости не понял в тот миг этого печального обстоятельства. Он решил, что чувственность жены по-прежнему спит и все открытия еще впереди. Окрыленный этой мыслью, он взлетел на самую вершину и со стоном упал на подушки рядом. Надя же не проронила ни слова, не издала ни звука. Когда утомленный своими ощущениями, супруг предался сну, она с изумлением раскрыла свою ладонь. Глубоко в коже отпечатались следы ее ногтей. Непроизвольно Надя сжала пальцы в кулак, когда их тела соприкоснулись, да так и не разжала их. Вот как пришлись ей по сердцу любовные утехи с мужем, которого не хочется любить, да надо! Она посмотрела в лицо супруга. Так спят только действительно очень счастливые люди! Владимир улыбался даже во сне. От ее напряженного взора он вздрогнул и стал, не просыпаясь, искать рядом любимую жену. Надя непроизвольно отшатнулась и притаилась на краю широкой постели, где вскоре и забылась беспокойным сном, свернувшись беззащитным маленьким клубочком.

Глава двадцать шестая

     Верховский пережив, как он полагал, смерть бывшей возлюбленной, впал в величайшую депрессию, из которой его не могли вывести ни прежние знакомства, ни разного рода развлечения, иногда весьма изысканные или опасные. Все вокруг померкло, стало безликим и неинтересным. За исключением одного: кто еще посвящен в опасную тайну и, главное, знает ли княжна?
     Целыми днями лежал он в кабинете на кушетке, с дорогой папиросой в зубах (по пятидесяти копеек за пачку!) и мучительно думал об этом. Если знает, то почему скрывала? Откуда уверенность, что знала? Да потому, что с легкостью предалась греху физической близости с человеком, формально приходящимся ей родным племянником.
     Но если так, значит, у нее на уме есть некие соображения, которые необходимо прояснить! Ведь оказаться единственной настоящей наследницей титула и фамилии - это слишком привлекательно, и не воспользоваться подобным обстоятельством просто глупо! Все непонятно! Татьяна Аркадьевна, доселе казавшаяся недалекой и развратной натурой, в один миг превратилась в коварного и опасного соперника. Но что делать, что делать? Он в ловушке! Ненавистная жена повязала его по рукам и ногам, похитив бесценный документ. Но какие игры затеяла мнимая тетушка? Вот вопрос!
     Чтобы на него ответить, князь Евгений отправился навест