и мы вместе преодолеем все напасти! Мне нестрашны наветы и злобные сплетни. Но мне очень горько, что и вы, умный и думающий человек, оказались во власти ханжества и двуличной морали! - Кирилл разволновался, кровь прилила, к его лицу.
     - По твоим словам я понял, что являюсь не единственным критиком твоего выбора, не так ли?
     - Да, - нехотя признал сын, - я много выслушал в последние дни, но это ровным счетом ничего не меняет! Мое уважительное, подчеркиваю, уважительное отношение к госпоже Бархатовой остается неизменным.
     - Твоя верность достойна восхищения, - с долей иронии промолвил отец. - Но представь, сейчас ты влюблен, жена кажется тебе истинным ангелом, а пройдет год, два, чувства притупятся, и все ее прежние ухажеры и развлечения особого рода станут неотъемлемой частью вашей семейной жизни. Поверь мне, мой мальчик! Даже благонравные девицы преподносят своим мужьям неприятные подарки в виде рогов, а что говорить о женщине с таким богатым прошлым! , - Но ведь вы сами-то женились на совсем юной девушке, не побоялись упомянутых рогов!
     - С чего ты решил, что не побоялся?
     Всегда боялся и боюсь, только Ольга Николаевна, слава Богу, не дает мне повода!
     И потом, сынок, это сейчас ты пребываешь в любовной лихорадке, а потом, когда поостынешь, тебя замучает ревность. Захочешь знать подробности. С кем, когда и прочее... Появится подозрительность, недоверие, отчуждение.
     - Отец, ради Бога! Вы не роман пишете, а говорите со своим сыном, - резко прервал его Кирилл. - Знаете ли вы Матильду Карловну лично?
     Вениамин Александрович неопределенно пожал плечами и запахнул поплотнее домашний халат.
     - Мы встречались в свете.
     - И этого достаточно, чтобы составить представление о человеке? - яростно вскричал юноша.
     - Безусловно, нет. Впрочем, наш разговор не приведет к хорошему результату.
     Давай отложим его пока.
     - Вы уходите от прямого ответа, вы не хотите моего брака с Бархатовой, так?
     - Так, - устало и раздраженно кивнул головой отец. - И настаиваю на своем решении. Поверь мне, я не желаю тебе зла!
     - Я не нуждаюсь в подобных сентенциях!
     - Зато нуждаешься в моих деньгах.
     И пока я содержу тебя, изволь считаться с моим мнением!
     В это время за спиной молодого человека отворилась дверь, и в кабинет вошла Ольга Николаевна.
     - Оля, дружок, ты послушай, что Кирюша удумал, - сказал Вениамин Александрович.
     - Вы так Кричали на весь дом, что я все слышала, - грустно ответила жена. - Не ссорьтесь, прошу вас! Вениамин, ты жесток и говоришь обидные вещи! А ты, Кирилл, поостынь и не торопись.
     - Мама Оля, и ты не сочувствуешь мне? - В голосе Кирилла звучало отчаяние.
     - Мы слишком любим тебя, Кирилл, чтобы с легкостью согласиться на такой неоднозначный брак, - мягко ответила мачеха и хотела обнять юношу, но он тяжело вздохнул и стремительно выбежал вон...
     Бархатова ждала возлюбленного с величайшим нетерпением. Он не сказал ей, что собирается объясняться с родней, но она поняла это по его выражению лица.
     Когда он вернулся она спросила:
     - Они назвали меня порочной, падшей, пугали тебя разницей в летах? Что ж, они правы. И вам стоит тысячу раз подумать, следует ли связывать жизнь с такой подозрительной особой. Сколько вокруг невест, юных, чистейших как горный хрусталь, под стать вам!
     Она говорила с вызовом, но губы дрожали. Она хотела прогнать его и боялась, что он покинет ее навсегда.
     - Не терзайте меня, Мати! Я не оставлю вас, не переменю своего решения!
     Я люблю вас такой, какая вы есть! - ответил Кирилл.
     Она удрученно покачала головой.
     - Милый, почему ты появился так поздно в моей жизни, когда она уже так испоганена и исковеркана?
     - Еще не поздно! Мы начнем все с начала! С чистого белого листа, мы напишем повесть о нашей любви!
     Что и говорить, сын литератора! Бери скорей перо в руки! Строчки уже ложатся на, бумагу, поцелуи на жаркую кожу. Стоны страсти и слезы исступления. Смешение тел, единое дыхание, единое целое.
     Жаль, что повесть очень короткая.

Глава 30

     Следователь Сердюков вернулся к показаниям полицейского доктора. Из отчета следовало, что покойный писатель Извеков не отличался завидным здоровьем. Наоборот, его организм оказался изъеден пагубным воздействием алкоголя. Неумеренное питие привело в совершеннейшую негодность и сердце, и печень. Однако не плачевное состояния внутренних органов послужило причиной смерти, а сильнейшее нервное потрясение и последовавший за этим удар. Но что так потрясло покойного?
     Следов насилия обнаружено не было.
     Получается, что причиной для удара, погубившего писателя, могло послужить нечто, сказанное Извекову женой. Или видение призрака Горской. Или оба обстоятельства, вместе взятые. Возникает вопрос, они случайно совпали, эти обстоятельства, или нет? Одним словом, имел ли место факт убийства, или происшедшее следует отнести к трагическим случайностям? Но тогда кого Извеков молил о пощаде?
     Почему сын Павел и Ольга были так уверены, что Извеков даст развод? Она предъявила ему ультиматум, шантажировала его, угрожала? Но что такого могла знать хрупкая, наивная и прямодушная женщина? Женщина, которая некогда так страстно любила покойного, воспитала его детей. И в конечном итоге покинула его ради молодого любовника!
     Сердюков в очередной раз прибыл в квартиру писателя и приметил, как хозяйка подавила гримасу недовольства и раздражения. Ну еще бы, полиция толчется каждый день, выглядывает и вынюхивает, кому это понравится! Следователь извинился за очередное вторжение и выразил желание еще раз просмотреть бумаги романиста. Записи, наброски, черновики, неоконченные вещи. Словом, все, к чему прикасалось его перо. Извекова пожала плечами и с холодной предупредительностью отвела его в кабинет мужа. Но дверь не закрыла и находилась неподалеку. Пока Сердюков изучал содержимое шкафов, письменного стола, она заходила как бы невзначай, стояла и наблюдала.
     - Вас что-то тревожит, сударыня? - спросил следователь, когда она в очередной раз остановилась против двери.
     - Да, господин Сердюков. Как бы я ни относилась к мужу, вы должны понимать, что все это, - она кивнула головой в сторону бумаг, - представляет теперь ценность для истории и литературы. Это наследие моего супруга и наследство его детей.
     - Сударыня, прошу вас не беспокоиться! Не пропадет ни один листок, даже самый ничтожный! Я гарантирую вам полную сохранность ваших, бумаг!
     - Но что вы хотите узнать? Разве вы имеете понятие о литературном творчестве?
     - Не знаю, каково мое понятие о творчестве, но так как это составляло стержень жизни покойного, я должен получить полное понимание сути проблемы. - И Сердюков снова уткнулся своим длинным носом в ворох листков.
     Извекова пожала плечами. У нее это движение, как подметил Сердюков, выражало и недоумение, и презрение, и удивление, словом, массу эмоций.
     Бумага шуршала, липла к пальцам.
     Строчки, стремительно мелькали перед глазами. Наброски к роману "Увядание розы". Надо отдать должное Сердюкову, будучи последовательным педантом, он накануне одолел роман Извекова, правда, так и не поняв, за что его обожествляли читатели. Пробегая глазами листочки набросков, Сердюков вдруг споткнулся. Какое-то непонятное чувство поселилось в нем. Он не мог его сформулировать. Отложил листки. Принялся за другие. Часы в столовой пробили девять, потом десять, давно принесли лампы, а он все рылся и рылся. В голове мутилось, глаза почти не видели, когда из очередной папки выпорхнула страничка и замерла на ковре. Сердюков нагнулся за ней.
     - Что-то потеряли? - раздался голос хозяйки. - Вы так долго трудитесь, не желаете ли перекусить?
     Извекова стояла рядом со столом, край ее платья накрыл листок, и следователю, чтобы взять его, пришлось бы приподнять ее подол. Он не рискнул прослыть невоспитанным и последовал непреодолимому зову желудка. Когда же, насытившись отменным ужином, он вернулся за листком, его на полу не оказалось. Впрочем, Сердюкова этот факт не очень расстроил, словно он и ожидал нечто подобное.
     Перебрав по страничке наследие писателя, следователь испросил дозволения хозяев и отправился на дачу Извекова, чтобы и там пересмотреть бумаги. На сей раз он прибыл в компании господина Сухневича. Специалист по призракам после первого посещения следователем ни о чем думать не мог, кроме как о возможности личного знакомства с собственным, русским, питерским призраком. Всю дорогу он не закрывал рта, пересказывая спутнику свидетельства общения с потусторонним миром. Полицейский сосредоточенно слушал, пытаясь выудить из потока информации рациональное ядро. Так, запах, изменение температуры, отсутствие тени.
     Все это можно проверить, измерить, описать.
     Дача встретила непрошеных гостей унылой пустотой. Местный кот неизвестной породы, пригревшийся на пороге, недовольно мяукнул, когда его пришлось не очень почтительно отодвинуть от двери.
     Испуганный дворник и охранитель имущества Герасим по счастливой случайности оказался трезв. Он открыл господские комнаты и принялся хлопотать вокруг прибывших.
     - Чайку согреть, сударь? - Спросил дворник, подобострастно заглядывая следователю в лицо.
     - Пожалуй, только попозже.
     Следователь погрузился в изучение бумаг, которые Вдова еще не вывезла. А Сухневич решил излазить весь дом в поисках свидетельств присутствия призрачных существ. Строго спрошенный дворник клялся и божился, что после смерти хозяина никаких привидений на даче больше замечено не было.
     Сухневич принялся изучать дом. Внутри строение оказалось более просторным," чем казалось снаружи. Много комнат, кладовки, коридорчики, лестницы, обязательно подвал и, само собой, чердак. Везде пыль, паутина, следы мышей, старый хлам и ничего потустороннего, - Нашли что-нибудь интересное? - полюбопытствовал Сухневич, зайдя в кабинет писателя, где полицейский утонул в груде бумаг.
     - Трудно сказать, мне кажется, я натолкнулся на одну мысль, но она еще не оформилась в четкие умозаключения. А как ваши дела?
     - Увы, мне кажется, что тут мне опять не повезет! -" Знаток потусторонних миров грустно улыбнулся.
     - Вы осмотрели все комнаты?
     - Почти, я пришел пригласить вас в комнату покойной госпожи Горской.
     - Что ж, пожалуй, надо размяться!
     Следователь встал и потянулся. Сухневич невольно поморщился: кости следователя издали дружный треск, подобный тому звуку, который издает сломанная сухая ветка. Они направились по коридору, Герасим почтительно двигался следом, неся связку ключей. Перед дверью комнаты умершей хозяйки он остановился, шумно выдохнул и перекрестился. Сухневич скривился от отвратительного винного перегара...
     - Говорите, не пили нынче? С вами рядом стоять и то опьянеешь!
     - Хорошо вам говорить, господа, а мне боязно! Прости Господи, как тогда ее увидел, так со страху еще больше прикладываться стал. Барин-то наш тоже трезвенником не был. А все отчего? По моему разумению, он ее все время видел, она, наверное, к нему часто являлась, вот он и запивал свой страх-то! - прогудел Герасим и повернул ключ в замке.
     - Постоянно являлась? - переспросил следователь, внимательно глядя на ключ. - Ну-ка дай-ка!
     Он взял у дворника ключ и еще несколько раз провернул его в замке. Потом, оставив дверь открытой, отошел к соседней двери и там повертел ключами, открыл еще одну, потом снова вернулся к двери комнаты Горской.
     - Давно не открывали эту дверь?
     - Почитай, с ее смерти раза три, может, четыре, не знаю. При мне не открывали, в этом году уж точно!
     Переступив порог, Сердюков и Сухневич осмотрелись. Со всех стен на них смотрела прекрасная Тамара. Маленькой девочкой, прелестной барышней, знаменитой актрисой, в разных ролях, в разных костюмах, в гриме и без него. Везде царил порядок, будто хозяйка только что ушла.
     Шторы задернуты, на мебели чехлы. Следователь задумчиво постоял около одного из кресел, провел по сиденью рукой, складки на ткани исчезли. Он медленно открыл большой платяной шкаф. Там плотными рядами висели платья, блузы, юбки, громоздилось несколько шляпных коробок. Сердюков принялся передвигать вешалки, внимательно вглядываясь в каждую вещь. Дверца шкафа жалобно заскрипела, а зеркало, вделанное в нее, отразило длинную сутулую фигуру мужчины, сосредоточенно углубившегося в святая святых женских тайн. Сухневичу, когда дело дошло до белья, панталон, лифов, корсетов, стало совсем неловко. Он кашлянул и принялся разглядывать портреты хозяйки. Бог ты мой, какая же красивая была женщина!
     - А что, Герасим, не припомнишь ли ты, призрак в каком обличье явился? - Следователь вытянул зеленое платье и встряхнул его.
     Роскошный шелк обрушился на пол.
     И даже теперь от платья шел тонкий, но явственно ощутимый аромат хозяйки.
     - Не пойму, о чем вы? - Герасим смущенно топтался на пороге комнаты.
     - Когда ты увидел призрак, что было на нем надето? Саван? Или, может, вообще ничего?
     - Как это ничего? Как можно-с! - Дворник с упреком покачал головой, мол, призрак хозяйки должен быть таким же добропорядочным, как и она сама. - Платье на ней было, помнится, я говорил вам, сударь!
     - Правильно, говорил, только я хочу уточнить, какое платье, какого цвета?
     Герасим засопел и уставился на темную ткань в руках полицейского.
     - Сдается мне, что зеленого!
     - Уж не это ли?
     Дворник, перекрестившись, боязливо приблизился. Платье как платье, хорошее, в дорогом магазине купленное.
     - Не знаю, барин, не припомню, страшно было, обезумел я, от страха-то!
     - А про шляпу тоже не помнишь? - Сердюков потрошил содержимое шляпных коробок.
     - Нет, барин, увольте, не знаю! - пятясь, взмолился Герасим.
     Завершив осмотр, бросив последний взгляд на бесконечную череду портретов "царицы Тамары", незваные гости вышли в темный коридор. Герасим возился с ключом, в сумерках было не разобрать, который от этого замка. Как вдруг послышались легкие шаги, скрип, почудилось, словно кто-то пытается двигаться бесшумно, на цыпочках.
     - А вот и наш призрак! - прошептал следователь и достал на всякий случай пистолет.

Глава 31

     Ольга Николаевна несколько минут нерешительно переминалась, прежде чем, набравшись духу, ступить в парадное и нажать кнопку электрического звонка. Открывшая дверь горничная воззрилась на гостью с недоумением. Ну да, в этот дом, пожалуй, женщины-то и не ходят! Извекову проводили в нарядную гостиную и попросили ждать. Ждать пришлось долго.
     И когда хозяйка соизволила выйти, Ольга поняла, что Бархатова, узнав о визите будущей свекрови, одевалась тщательней обыкновенного. Обе женщины смерили друг друга оценивающими взглядами, далекими от дружелюбия. Ольга чуть старше, обеим под тридцать. Обе юными девушками вышли замуж за мужчин много старше себя, обе стали мачехами. Какие похожие и какие разные судьбы! Ольга воплощала супружеские и семейные ценности, Матильда - вседозволенность и легкомыслие.
     Извекова, внутренне трепеща, стояла, чуть опираясь рукой в перчатке на край овального стола, как будто боялась упасть.
     Невысокая, по-девичьи хрупкая, затянутая в платье сиреневого цвета, так шедшее к ее светлым волосам и розовой коже. Матильда тоже постаралась придать себе эффектный вид, но от нее веяло жаром нерастраченной страсти, невыплеснутой злости, поэтому даже дома, в своих покоях, она явилась к гостье в густо-лиловом одеянии, что делало ее похожей на роковых злодеек в мелодраматических постановках. Ольга чуть улыбнулась. Несомненно, Матильда Карловна была из тех женщин, которые производят сокрушающее впечатление на мужчин. Следом за хозяйкой выбежала злобная моська и, ощущая всем своим телом враждебность посетительницы, задрожала, затявкала с тонким подвыванием, пытаясь напугать врага. Оля невольно попятилась, еще не хватало быть укушенной невоспитанной собакой! Моська обнюхала край платья и осталась сидеть поблизости, готовая в любой миг защищать хозяйку.
     - Чем обязана? - сухо спросила хозяйка, жестом предложив гостье присесть. - Впрочем, я догадываюсь, что привело вас, госпожа Извекова, в мой дом.
     Дамы уселись в креслах, собака прыгнула на колени к Бархатовой. Но на сей раз ей не позволили остаться. Пришлось расположиться у ног хозяйки.
     - Тем лучше, тем проще нам будет говорить. - Ольга попыталась улыбнуться. - Матильда Карловна, я пришла к вам говорить о нашем сыне. Вениамин Александрович и я, мы очень обеспокоены его решением связать себя узами брака с вами.
     - Но вы не мать Кирилла! Вы не можете принимать за него решения! - резко заметила Бархатова.
     От резкого тона моська подняла голову и заворчала.
     - Да, я не мать, вернее, не родная мать! Но я имею полное право высказывать свое мнение, и я знаю, что Кира прислушивается к нему! - с жаром воскликнула Ольга Николаевна.
     - Полноте, - взмахнула рукой Бархатова. - Отчего я должна унижаться перед вами и просить вашего расположения И согласия на брак с вашим пасынком?
     Я знаю, вы" - гордитесь своей добропорядочностью, тем, что никогда не изменяли своему не столь добродетельному, как вы, супругу! И что из того? Вы смотрите на меня с презрением, как на падшую тварь, но в глубине души вы мне завидуете, завидуете моей свободе, моей независимости...
     - Вы ошибаетесь! Вы ошибаетесь, потому что у вас жизнь сложилась так, что вам не досталось ни любви, ни семейных добродетелей. Ольга Николаевна старалась говорить спокойно, но голос предательски звенел. Я жалею вас, но вместе с тем я еще более жалею нашего мальчика.
     Ведь он еще юн! Куда вы позовете его?
     Вы старше и опытней его, он наивен, как ребенок, вы играете им, как кошка с мышонком. Оставьте Кирилла, прошу вас!
     Будьте благородны!
     - Мне смешны ваши рассуждения!
     Вы начитались слезливых книжек вашего супруга! Вы изволили выставить меня в виде жестокого и похотливого животного!
     Вы ошибаетесь, сударыня! В моей душе не меньше любви, преданности и жертвенности, чем в вашей! Я люблю Кирилла и не отступлюсь!
     Бархатова встала, давая понять, что неприятный разговор закончен. Собака отвратительно громко залаяла. Поднялась и Ольга Николаевна. Что ж, она почти и не рассчитывала на успех своей миссии.
     - И все же, я надеюсь, что если вы действительно любите Кирилла, вы оставите его в покое, сударыня! - с достоинством произнесла она и вышла из комнаты.
     Матильда метнула вслед ненавидящий взгляд и, упав на диван, разрыдалась.
     Моська вскочила на диван и протяжно завыла..
     Прошел месяц. Кирилл уповал, что со временем страсти поутихнут, родители смирятся. Однако долгожданный штиль не наступал. Павел, родной брат и близкий друг, и тот высказывал осторожные сомнения в разумности подобного выбора. Но что ожидать от Павла! Он сух, рационален, его никогда не увлечет страсть. Вера тоже не советчик. Когда она познакомилась с Матильдой, то полвечера критиковала ее платье крикливой расцветки, как можно, в ее-то возрасте! Походку, так ходят женщины с панели! И манеры ужасные!
     Раздосадованный Кирилл обиделся на сестру и в сердцах сказал, что она завидует живой и неувядающей красоте его избранницы, которая хоть и старше Веры, да ярче во сто крат! А Вера на глазах превращается в классическую старую деву.
     После этого брат и сестра перестали разговаривать друг с другом, отчаянно страдая от обиды, непонимания и возникшей неприязни.
     Кирилл метался между родней и возлюбленной. Он понимал, что его брак не будет безоблачным, но, полюбив первый раз в жизни, полагал, что это чувство неповторимо. После долгих размышлений он принял решение еще раз собрать семью воедино и попытаться всех примирить. Если он не сможет добиться согласия, то хотя бы умерит недоброжелательность сторон.
     Он вел долгие переговоры с отцом, мачехой и братом, повинился перед оскорбленной сестрой и уговаривал гордую Матильду.
     И вот идея примирительной встречи осуществилась. Извековы, сцепив зубы, вынуждены были потихоньку привыкать к мысли о женитьбе старше