сталь
кинжала - оружия милосердия, которым обычно добивали поверженного врага.
   - А теперь слушайте меня внимательно и не пытайтесь на меня напасть. Если
вы осмелитесь сделать хоть шаг в мою сторону,  ваша  жизнь  окончится  прямо
здесь и сейчас, и когда ваша тень достигнет врат ада, его хранители  сообщат
вам нечто такое, что будет терзать  вашу  душу  до  скончания  века  -  как,
впрочем, и мою тоже.
   Молеон нагнулся и поднес кинжал к горлу  Паэна.  Тот  закрыл  глаза  и  в
отчаянии воззвал  ко  всем  святым,  которые  способны  были  его  услышать:
"Пожалуйста, не дайте этому безумцу выжить, чтобы причинить вред Джоанне, Не
дайте ему..."
   - Я бы счел справедливым, если бы уже к утру моя тень оказалась в аду. Но
вам, Паэн из Рошмарена, предстоит куда более долгий путь, и  я  советую  вам
меня выслушать, не то вы отправитесь в ад этой же ночью.
   Когда Молеон приблизился к нему, занеся  кинжал  для  рокового  удара,  у
Паэна еще оставалась надежда уцелеть.  Если  в  самый  последний  момент  он
успеет отвести голову в сторону, чтобы нож сначала скользнул по черепу,  где
рана наверняка окажется неглубокой... Если ему удастся подняться на  ноги  и
броситься к дому, вынудив стражников закричать прежде, чем они собьют его  с
ног, это может послужить предостережением для Джоанны.
   Молеон слегка отодвинул кинжал от его горла.
   - Как я уже сказал, ваша жена находится в спальне  в  доме  виноторговца,
всего в пятидесяти шагах отсюда. Она последовала в наш  дом  по  собственной
воле и сидела с нами за одним столом, а моя жена.., моя  Агнес  принесла  ей
меда, чтобы ей легче было заснуть. - Голос Молеона  стал  хриплым.  -  Агнес
всегда заботилась о страждущих  и  приготовила  точно  такое  же  питье  для
старого Хьюго Мерко, чтобы помочь ему справиться с горем,  вызванным  вестью
об исчезновении Джоанны. - Рука, державшая кинжал, чуть дрогнула.  -  Вскоре
после этого, той же ночью, старик скончался.
   Тело Паэна содрогалось в отчаянной попытке подняться - даже  несмотря  на
кинжал Молеона - и бежать к  этому  дому  смерти,  чтобы  заставить  Джоанну
очнуться от ее последнего сна...
   Молеон поставил свой сапог на спину Паэна, прижав  его  к  земле,  и  тот
снова ощутил возле яростно пульсирующей жилки на шее лезвие кинжала.
   - Можете мне не верить, если вам угодно, но я ничего  не  знал  о  смерти
старика, кроме того, о чем знали все его соседи,  -  что  он  был  старым  и
дряхлым, к тому же  подавлен  горем  из-за  смерти  племянницы.  Но  сегодня
вечером...
   Кинжал снова шевельнулся возле горла Паэна.
   - Сегодня вечером, - дрожащим от волнения  голосом  продолжал  Молеон,  -
Агнес достала кувшин с медом, который возила с собой в  седельной  сумке,  и
предложила Джоанне  выпить  вместе  с  ней.  А  я..,  я  незаметно  для  нее
переставил кубки.
   Из глубины переулка до них донесся какой-то звук. Он стих на мгновение  и
затем раздался снова, устремляясь мимо них все дальше в ночь. То была  арфа.
Кто-то с томительной  неспешностью  перебирал  струны,  и  звуки  постепенно
складывались в мелодию - мелодию,  которая  когда-то  плыла  в  воздухе  над
переполненным, пропахшим элем залом Нантского трактира. Тогда ее пел молодой
менестрель - он был слишком пьян, чтобы удержать инструмент на коленях.
   Хрип, вырвавшийся из горла Паэна, мало походил  на  человеческий.  Молеон
убрал кинжал, и теперь холодное лезвие уже не давило ему на шею.
   - Если я срежу кляп, вы сможете говорить шепотом.  Но  если  вы  повысите
голос, чтобы ее спугнуть, я убью вас - быстро и без всякого сожаления.
   Молеон разрезал ткань, удерживающую кляп, и Паэн выплюнул  его  изо  рта,
однако руки его все еще были связаны.
   - Песня, - проскрежетал он через силу.  -  Та  самая  песня,  которую  он
пел...
   - Кто?
   Голос Молеона словно вобрал в  себя  всю  боль,  которую  Паэн  испытывал
несколько мгновений назад.
   - Арфист, - шепотом  ответил  Паэн.  -  Человек,  который  привез  золото
Меркадье, чтобы тот подстроил смерть Джоанны Мерко. Это  его  песня.  Я  сам
слышал, как он пел ее в Алете, но лишь позднее понял, что именно  он  и  был
тем посредником.
   Молеон побледнел как  смерть  и  принялся  вертеть  в  руках  кинжал.  На
какой-то миг Паэну показалось, что Адам собирается пустить его в ход  против
себя самого.
   - Агнес? - спросил он чуть слышно.
   - Агнес, - ответил Молеон. Паэн с трудом поднялся на ноги.
   - Но вы не можете допустить...
   - Я давно об этом догадывался, - прошептал Молеон. -  Впервые  эта  мысль
пришла мне в голову, когда я увидел у нее в руках кувшин  с  медом,  который
она предлагала тому несчастному старику в Уитби.
   Паэн бросился бежать в сторону дома, но охранники  преградили  ему  путь.
Молеон схватил его за запястье и снова швырнул на землю.
   - Я поменял местами кубки! Вы слышите меня, глупец?! Я переставил  кубки!
- Он посмотрел в сторону дома. - Теперь мне остается только ждать. И вы тоже
ждите.  Если  мои  самые  мрачные   предположения   подтвердятся   и   Агнес
действительно хотела, чтобы ваша дама заснула.., надолго, то моя  жена  этой
ночью обретет вечный покой. И я не позволю вам ее пугать. . -  Если  Джоанна
выпила хоть глоток...
   - Нет. Кубки были приготовлены заранее, и я  поменял  их  местами.  Агнес
ничего не заметила. И раз уж ей суждено умереть,  пусть  она  встретит  свой
конец без страха. Если мне придется вас убить, чтобы  помешать  вам  поднять
тревогу, я сделаю это без малейших колебаний.
   Никогда еще Паэну не казалось, что, кровь его холодна как лед.
   - Если только вы мне солгали, - прошептал он, - я найду вас и вырву жизнь
из вашего тела дюйм за дюймом. Взгляд Молеона  заставил  его  отшатнуться  в
ужасе.
   - Вряд ли вы сможете причинить мне боль сильнее той,  на  которую  я  сам
обрек себя.
   Он поднял глаза на освещенный прямоугольник  окна  высоко  над  мостовой.
Паэн тоже посмотрел в ту сторону и заметил в окне  силуэт  молодой  женщины,
держащей в руке арфу.
   - Это она?
   Молеон отвел глаза от окна, словно не в силах вынести этого зрелища.
   - Это моя жена.
   Мягкий женский голос зазвучал снова, продолжая песню арфиста, после чего,
быстро доведя ее  до  конца,  замер  перед  тем,  как  перейти  к  следующей
затейливой мелодии.
   - А инструмент? - спросил Паэн.
   - Куплен, по ее словам, у одной служанки в трактире недалеко от Алета.
   Паэн уже начинал верить в немыслимое.
   - Если это правда и она выпила яд... Неужели вы позволите ей умереть  без
покаяния? Адам Молеон покачал головой.
   - По-видимому, она использовала сок мака, потому что старый  Хьюго  Мерко
незаметно погрузился в сон, не издав ни  звука,  а  утром  мы  нашли  его  в
постели мертвым. Вряд ли можно желать для себя более легкой смерти. -  Голос
его стал хриплым от горя.  -  У  меня  еще  будет  время  привести  к  Агнес
священника,  чтобы  исповедовать  ее  перед  тем  сном...  Когда  яд  начнет
действовать, ей не придется корчиться от страха, поскольку сок мака притупит
все ее чувства, как телесные, так и душевные. - Молеон отвернулся от света в
окне. - Она еще слишком молода, и я не  позволю,  чтобы  ее  судили  обычным
порядком.
   Паэн поежился, слушая нежный голос, напевающий что-то в Ночи.
   - Это не может быть правдой! Зачем такой женщине убивать?
   -  По-видимому,  ей  стало  известно  о  том,  что  я  собирался  сделать
предложение Джоанне в первые дни ее вдовства, - ответил Молеон. -  Именно  с
этого.., моего выбора и начались все беды. Когда Джоанна исчезла  и  мы  уже
решили, что она погибла  в  лесу,  Агнес  явилась  ко  мне  и  заговорила  о
помолвке, которую задумал для нас ее  брат  за  несколько  недель  до  своей
смерти. И" еще она добавила, что  теперь,  когда  к  ней  перешло  состояние
Джоанны, она может принести мне хорошее приданое. Тогда я женился на ней, не
ради состояния Мерко - ведь я богат, -  но  потому,  что  к  моменту  гибели
Мальби наш брак был  делом  уже  почти  решенным.  Она...  -  Голос  изменил
Молеону.
   Мелодия песни постепенно затихала.
   - Вам ничего другого не оставалось, - прошептал Паэн. - Теперь я понимаю,
что для нее уже ничего больше нельзя сделать.
   Молеон перерезал веревки, связывавшие руки Паэна.
   - В таком случае уходите и возвращайтесь  за  вашей  женой  на  рассвете.
Увезите ее подальше отсюда, чтобы она никогда не узнала о том, что Агнес...
   Паэн покачал головой:
   - Джоанна должна  все  узнать  -  не  сейчас,  позже,  перед  тем  как  я
отправлюсь в Нормандию. Если она пожелает принять меня обратно, я вернусь  к
ней и между нами уже не останется никаких тайн. - Он бросил последний взгляд
на свет в верхнем окне дома. - Я приведу к вашей двери священника и  подожду
здесь до утра.
   Откуда-то сзади к ним приблизились охранники  вместе  с  Матье,  все  еще
связанным и с кляпом во рту. Он ошеломленно переводил взгляд  с  искаженного
мукой лица Молеона на слезы в глазах Паэна.
   - Итак, на рассвете забирайте вашу даму вместе с ее спутниками и уезжайте
из города, - произнес Молеон. - Я передам королю, что  вы  вернетесь,  чтобы
присоединиться к его армии, когда он отплывет в Нормандию.
   Паэн кивнул.
   - А вы? - спросил он. Молеон убрал кинжал в ножны.
   - Если я не погибну в Нормандии,  у  меня  еще  будет  время  подумать  о
будущем.
   Адам побрел к дому виноторговца и долго  стоял  под  окном,  не  в  силах
оторвать взгляда от молодой жены. Как только она закончила  свою  песню,  он
открыл дверь и вошел в дом.

Глава 28

   Джоанна не хотела покидать дом виноторговца, не попрощавшись с Агнес. Тем
не менее она покорно встала с постели, оделась в слабом свете заходящей луны
и осторожно спустилась по темной  лестнице.  Эдвину  и  молодому  Рольфу  не
терпелось покинуть переполненную комнату  внизу,  где  они  провели  шумную,
беспокойную ночь вместе с двадцатью воинами Молеона. Самого  Адама,  похоже,
тоже терзала бессонница,  и  он  был  непривычно  резок  с  ней,  когда  она
последовала за ним в горницу. Он поклонился ей и,  подведя  к  окну,  жестом
указал на узкий переулок перед домом.
   - Здесь ваш муж, - сказал он, - вместе со своим другом Матье.  Они  хотят
отвезти вас в Уитби и готовы пуститься в путь уже на рассвете.
   - Агнес будет...
   Молеон накинул на плечи Джоанны теплый плащ.
   - Сейчас не время об этом, - ответил он коротко. Паэн  ждал  на  улице  и
увидел ее в первое же мгновение, как она появилась в окне. Если бы он махнул
рукой, предлагая ей выйти к  нему,  или  смущенно  отвел  глаза  в  сторону,
Джоанна, наверное, вернулась бы в свою в спальню. Но, едва  почувствовав  на
себе безмолвный пристальный взгляд Паэна,  она  поняла,  что  муж  ее  устал
больше, чем мог выразить словами, и твердо намерен  поскорее  увезти  ее  из
недавно завоеванного королем города.
   Джоанна посмотрела на Молеона и поняла, что осада  явилась  для  него  не
менее тяжким испытанием, чем для Паэна. Он тоже выглядел  усталым,  а  глаза
его были налиты кровью, словно он не спал уже много суток подряд.
   - Передайте, пожалуйста, Агнес, что я... Он вздрогнул как от удара.
   - Она знает. - Молеон взял арфу Агнес и какое-то время  рассматривал  ее,
словно забыв о присутствии Джоанны. Наконец он  поднял  голову  и  с  трудом
улыбнулся. - Пошлите ей весточку, когда доберетесь до Уитби. - Он подошел  к
окну и сделал знак Паэну.
   - Тогда я поеду, - произнесла Джоанна.
   Молеон кивнул:
   - Перед отплытием в Нормандию я верну вам корабли и золото, как мы с вами
и договаривались.
   - Оставьте себе достаточную сумму, чтобы у Агнес было приличное приданое,
- тут же отозвалась Джоанна. - Выходя за вас замуж, она должна была получить
часть моего приданого, однако Ольтер потратил все  до  последнего  денье,  и
Агнес сильно сокрушалась из-за того, что на вашу долю  ничего  не  осталось.
Скажите ей, что я...
   - Для меня это не имеет значения, - покачал головой Молеон. -  И  никогда
не имело. - Он положил арфу на низенькую скамейку рядом с окном. - Вам пора.
   - Если мои корабли понадобятся вам для того, чтобы отправить ваших  людей
в Нормандию, можете воспользоваться ими и вернуть  их  мне  позже,  в  июне,
когда у нас появится новая шерсть для продажи, - предложила Джоанна.
   Молеон молча поклонился. Попрощавшись с ним, Джоанна на  цыпочках  прошла
мимо спальни Агнес и спустилась по узкой лестнице к двери.
   Паэн ждал ее и от нетерпения не мог устоять  на  месте.  Глаза  его  были
затуманены бессонницей, а черты лица казались резкими в слабом свете зари  и
столь же мрачными, как у Молеона.
   Она подошла к Паэну и заглянула в его темные глаза.
   - Я не против того, чтобы отложить отъезд до завтрашнего утра. Похоже, вы
оба совсем не спали.
   - Мы уже готовы, - ответил он,  -  и  хотим  как  можно  скорее  покинуть
Ноттингем, если только ты согласна.
   Тон его, хотя и не был требовательным, не допускал возражений. Сейчас  не
время  было  обсуждать  прошлое  или  принимать  решения  на   будущее,   за
исключением их возвращения в Уитби. Когда они шли по переулку, Паэн  говорил
о вьючной лошади, которую ему удалось выкупить у норманнов,  и  о  том,  как
долго ему пришлось торговаться, чтобы Джоанне вернули  ее  кобылу  вместе  с
седлом. Матье между тем присоединился к Эдвину и Рольфу,  объяснив  им,  где
они  могут  найти  своих  животных  и  сколько  серебряных  денье  им  стоит
предложить охранникам возле конюшни в качестве взятки.
   Они направились мимо главной башни к городской  стене,  где  еще  недавно
находились ворота, захлопнувшиеся перед  Ричардом  Плантагенетом.  Дымок  от
догорающих ворот все еще вился над укреплениями, поднимаясь тонкой  струйкой
в холодном утреннем свете, и, расплываясь серой пеленой,  загораживал  низко
стоявшее над горизонтом солнце.
   Эдвин и молодой Рольф последовали за Матье на конюшню. Звук их голосов, о
чем-то споривших с охранниками, то усиливался,  то  затихал,  сопровождаемый
звоном монет, сыпавшихся из одной ладони в другую. Паэн и Джоанна ждали их в
тени дома, любуясь восходящим солнцем.
   - Мне следовало рассказать тебе обо всем раньше, - тихо сказал он.
   - Если бы я узнала об этом сразу, между нами ничего бы не было.
   Он положил руки ей на плечи и развернул лицом к себе.
   Под глазами у него залегли темные круги.
   - Из всех моих секретов, - произнес он, - этот больше всего отягощал  мою
совесть.
   - Теперь я понимаю, что ты не мог поступить иначе, и если бы у  тебя  был
выбор, ты бы не убил его.
   - Убийство Мальби - еще не самый страшный мой грех, - отозвался  Паэн.  -
Мой главный грех состоял в том, что я умышленно держал тебя  в  неведении  о
содеянном и позволил тебе хотя бы ненадолго полюбить меня. - Он опустил руки
и отступил назад. - Когда мы в первый раз предавались любви, то думали,  что
время, отведенное нам, будет коротким. Когда я отправлюсь  в  Нормандию,  ты
должна будешь дать мне ответ, Джоанна, ошиблись мы или нет.
   Слышать эту кроткую покорность судьбе в его голосе, не чувствовать больше
мягкого  прикосновения  сильных  рук  к  своим  плечам  было   для   Джоанны
невозможно. Она шагнула к нему.
   - Ты никогда не лгал мне, Паэн. Тогда, в лесу возле Рошмарена, я спросила
тебя, не ты ли убил Ольтера Мальби, и ты ответил,  что  никто  не  предлагал
тебе деньги за то, чтобы ты его прикончил.
   - Я намеренно исказил смысл слов, чтобы помешать  тебе  бежать  одной.  А
потом, когда опасность миновала, я все равно ничего тебе не сказал.  С  моей
стороны это было равноценно лжи.
   - И что бы ни двигало тобой тогда,  я  признательна  тебе  за  эту  ложь,
потому что если бы не она...
   Она прервалась, услышав громкие голоса и цоканье копыт, свидетельствующие
о том, что Матье удалось наконец получить обратно лошадей из Гандейла.
   - Одному из ваших парней пришлось вернуться! - крикнул Матье, подъезжая к
ним. - Он говорил что-то о кошельке с серебром, спрятанном в грязи.  Неужели
у тебя и здесь есть тайники, Паэн? Во дворе замка, под самым носом у  короля
Ричарда? Как видно, приятель, женитьба окончательно помрачила твой рассудок.
В следующий раз ты спрячешь свое золото прямо в сапогах у графа Джона.
   Паэн проверил подпругу на кобыле Джоанны и подсадил ее в седло.
   - Да, это было глупым  поступком,  -  согласился  он  и  в  слабом  свете
наступавшего утра улыбнулся жене:
   - Я уже пытался учиться уму-разуму у моей  несравненной  супруги.  Видно,
мне придется попросить ее начать все сначала.
   Джоанна коснулась его волос.
   - Первый урок заключается в  том,  чтобы  не  тратить  понапрасну  время,
которое у нас есть. - Ее рука скользнула вниз, к покрытому  жесткой  щетиной
подбородку мужа. - А второй, - продолжала она, -  в  том,  что  впредь  тебе
следует советоваться со своей женой во всем, что касается твоей бороды.
   Вернулся Эдвин с кошельком серебра, который он с трудом отыскал во  дворе
замка. Джоанна поблагодарила его, и,  пришпорив  лошадей,  они  тронулись  в
путь.

***

   Они пересекли  огромное  поле,  на  котором  еще  совсем  недавно,  перед
капитуляцией Ноттингема, располагалась лагерем армия короля Ричарда, и, едва
миновав сторожевые посты, пришпорили лошадей, чтобы побыстрее покинуть  этот
город. Два раза, когда они делали привал, чтобы дать отдохнуть животным,  до
них  доносились  звуки  королевской  охоты  из  густого  леса,  по  которому
проходила дорога, и каждый раз после этого всадники еще сильнее пришпоривали
лошадей, оставляя Ричарда Плантагенета и его рыцарей далеко позади.
   К  полудню  они  остановились  на  гребне  пологого   холма   и   увидели
приютившуюся в долине под ним небольшую усадьбу. Поднявшийся северный  ветер
принес  с  собой  гряду  кучевых  облаков,  заслонявших  свет  солнца.  Паэн
нахмурился.
   - Надвигается гроза, и нам лучше найти себе убежище сейчас, пока еще  нет
дождя. Матье пожал плечами:
   - С каких это пор тебя стал смущать слабый дождик?
   - С тех самых, как я обнаружил, что  есть  куда  более  приятные  способы
проводить время. - Он обернулся к Джоанне и указал ей на ферму в долине:
   - Как ты думаешь, эти люди согласятся предоставить нам место на  чердаке,
если мы предложим им серебряные монеты, вымазанные в грязи?
   - Я охотно отдам им половину всех денег, если они уступят нам спальню.
   Матье фыркнул и, оглянувшись назад,  увидел,  что  Эдвин  и  Рольф  ведут
вьючную лошадь по узкой тропинке.
   - В таком случае я возьму с собой парней и попрошу, чтобы  нам  позволили
устроиться в амбаре. Мы разбудим вас завтра на рассвете. - Матье обернулся и
понял, что ответа ему не дождаться. - Или на следующий день,  -  буркнул  он
себе под нос.

***

   Из всех ночей, которые им довелось провести вместе, эта оказалась первой,
которая началась  без  длительных  любовных  игр,  скрашивавших  их  ночи  в
крепости тамплиеров и долгую зиму в Гандейле.
   Они едва успели взобраться на чердак и убрать  приставную  лестницу,  как
Джоанна заглушила его невысказанный  вопрос  поцелуем,  настолько  жадным  и
полным страсти, что  он  не  оставлял  места  для  каких-либо  сомнений  или
сожалений. Здесь, в самом дальнем, погруженном в  тень  углу  их  временного
убежища, огонь, вспыхнувший в их сердцах, перерос  в  жаркое  пламя,  и  они
слились в одно живое, трепещущее существо.
   Они не слышали, как обитатели усадьбы  вернулись  домой,  и  не  обращали
внимания на доносившиеся снизу голоса Матье и сыновей Рольфа. Лишь когда  их
сладостное безумие начало понемногу ослабевать, они  осмотрелись  и  поняли,
что так и не достигли удобного ложа  в  виде  широкого  соломенного  тюфяка,
лежащего под сушеными травами, подвешенными к стропилам.
   Паэн улыбнулся:
   - Если бы мы потерпели еще немного, то обнаружили бы под собой постель.
   - А разве тебя это заботит? - лукаво посмотрела на него Джоанна.
   Он рассмеялся:
   - Нет. А разве тебя будет заботить, если утром окажется, что твое  платье
все покры