из своих тайников, если ты...
   - Да пропади оно пропадом, твое золото! Я оставлю твои мешки  с  деньгами
гнить в земле, и пусть лежат там хоть до Страшного суда. Если у тебя  хватит
глупости пойти на виселицу за убийство, которого ты не совершал, я...
   Паэн развернулся и схватил Матье за ворот туники.
   - Ты же обещал мне, дружище! Никому ни слова о.., об этой  женщине.  Если
ты кому-нибудь проболтаешься о том, что она жива, и она из-за этого  лишится
жизни, которую мне с таким трудом удалось ей сохранить, я не оставлю тебя  в
покое до конца твоих дней.
   - Ты, чертов болван! - только и мог вымолвить Матье, переводя  дух.  -  Я
поклялся тебе сохранить тайну и сдержу слово. Но поскольку  ты  уверен,  что
будет лучше, если все сочтут твою даму  погибшей,  я  попытался  найти  иной
способ спасти твою дурацкую шею... Здесь, под замком, много пещер...
   - Мы как раз находимся в одной из них.
   - Да, но есть еще и другие, намного больше  этой,  и  они  ведут  наружу,
Паэн. Прямо на улицы Ноттингема.
   - Стражники не настолько глупы. Они наверняка перекрыли выходы.
   - Только не эти! Они такие же солдаты короля, как и мы, и впервые увидели
это место всего два дня назад. Охранники из гарнизона  замка  либо  погибли,
либо покинули город.
   Паэн перестал расхаживать по камере.
   - А кто сейчас стоит на посту? Их можно подкупить?
   - Они все норманны - все до  единого.  Я  никого  из  них  не  знаю.  Что
касается подкупа, я могу попробовать. Однако приставить нож  к  горлу  будет
куда быстрее. И надежнее.
   - Неужели я пойду на такое? Прирезать людей, которые сражались с нами бок
о бок?
   - Зато я пойду, - буркнул Матье. - Потому что вижу перед  собой  болвана,
потерявшего от любви голову, у которого  не  хватает  духа  предстать  перед
королем и сказать  ему,  что  дама,  о  которой  идет  речь,  жива.  Подумай
хорошенько над моими словами, Паэн. С одной стороны - ее секреты, а с другой
- жизнь двух или даже трех охранников, которых  мне  придется  убить,  чтобы
вызволить тебя отсюда. Выбирай одно из двух... - Матье поморщился:
   - Какой же ты болван!
   - Ты уже называл меня так, и не один раз.
   - Неужели ты готов рисковать жизнью, уповая лишь на милость короля?  Черт
побери, Паэн! Либо с тайной будет покончено, либо ты отсюда  сбежишь.  Я  не
позволю тебе погубить себя! - Он вздохнул и прислонился к стене. -  Расскажи
мне, что, собственно, произошло? Как получилось, что обвинения Молеона  пали
на тебя?
   - Молеон привел с собой целую армию, состоявшую  из  его  вассалов  и  из
гарнизона Рошмарена. Среди них был один молодой бретонец, который в ту  ночь
находился возле костра. Он узнал меня и  донес  обо  всем  Молеону.  -  Паэн
отвернулся при виде исказившегося лица Матье. -  Тебе  пора  уходить.  Мы  с
тобой об этом поговорим позже.
   - Когда? Когда ты  будешь  стоять  на  виселице  с  петлей  вокруг  своей
дурацкой шеи? Я не намерен ждать, пока это случится.  Если  мне  не  удастся
подкупить стражников, их придется убрать.
   - Поклянись мне...
   - Хватит уже обещаний, заверений и клятв!  Ты  обращаешь  их  все  против
меня, заставляя спокойно смотреть на то, как ты себя губишь...
   - У меня нет никакого желания умирать. Бог  свидетель,  сейчас  мне,  как
никогда, хочется жить  -  больше,  чем  многим  другим  людям.  Но  если  ты
действительно хочешь мне помочь, Матье, лучше держись от меня подальше.  Все
должно произойти еще не скоро, потому что пэры королевства,  которых  Ричард
созвал на совет, еще не прибыли, а завтра король собирается на охоту.
   - Король не станет дожидаться совета, чтобы разобраться с этим делом.  Он
примет решение сам,  как  только  этот  негодяй  Молеон  заставит  его  себя
выслушать. Это может произойти уже завтра, во время охоты.  И  тогда  Ричард
вынесет тебе приговор прежде, чем тебе удастся вставить хотя бы  слово.  Как
ты можешь допустить подобную несправедливость? И могу ли я спокойно сидеть и
слушать, как они решают твою судьбу, зная, что ты ни в чем не виноват?
   - Ты ничего не услышишь. Тебя там не будет. Я не позволю тебе...
   Матье горько усмехнулся:
   - Ты сейчас не  в  том  положении,  Паэн,  чтобы  позволять  мне  или  не
позволять. Паэн прикрыл глаза.
   - Я еще не все тебе сказал, Матье. Молеон обвинил меня в  смерти  Ольтера
Мальби. По его словам, среди людей, которых он привез с  собой  из  Бретани,
есть двое, которые были с Мальби в Нанте, - те самые двое,  которым  удалось
ускользнуть во время резни. Если ты  попадешься  им  на  глаза,  Матье,  они
обвинят и тебя тоже...
   - Если только у них на это хватит времени...
   - И если они обвинят тебя, королю станет ясно, что мой товарищ  по  армии
Меркадье находился вместе со мной в нантском притоне,  и  тогда  моя  участь
будет решена.
   - Я убью их сегодня же вечером - прежде чем они успеют заговорить.
   - А если с тобой что-нибудь случится, я умру от отчаяния, зная,  что  мне
некого будет отправить к Джоанне, чтобы позаботиться о ее  безопасности.  Ты
должен поклясться мне, Матье, что не будешь  присутствовать  на  суде  и  не
станешь предпринимать никаких шагов против Молеона. И еще...
   - Что?
   - Дай мне слово, что ты никогда не обмолвишься Джоанне о том,  что  я  не
стал избегать расставленной мне ловушки только из-за нее. Скажи  ей,  что  я
пал в сражении. Скажи, что я погиб во время осады.
   Матье что было силы стукнул кулаком по двери.
   - Я уже поклялся тебе, что не буду опровергать  ложь,  которая  неминуемо
приведет тебя на виселицу! - вспылил он. -  И  еще  я  поклялся  найти  твое
золото и отдать его тем двоим негодяям, ради которых ты умер. И  я  согласен
дать тебе слово не показываться на глаза свидетелям Молеона, чтобы не сунуть
собственную шею в петлю. Но лгать твоей жене о том, как именно ты умер...  -
Матье снова ударил кулаком в дверь, - этого ты от меня никогда не добьешься,
ты, чертов болван!
   - Матье...
   Стражники уже открывали тяжелую дверь, и  Матье  отвел  от  него  налитые
кровью глаза.
   - Спасибо, - прошептал Паэн.
   Матье снял с пояса мех с вином и поставил его на пол.
   - Это коньяк, - буркнул он. - Чтобы скрасить твои последние часы.
   С этими словами Матье удалился, в ярости хлопнув дверью. Паэн  привалился
спиной к стене. Много раз за недолгие часы  осады  его  одолевало  искушение
подойти поближе к лучникам на городской стене, чтобы  те  застрелили  его  в
упор. Если бы он погиб на поле брани, это избавило бы его от разбирательства
в присутствии короля и необходимости лгать своим судьям, а Джоанна и  дальше
продолжала бы жить в безвестности, недосягаемая для своих врагов. И Матье не
пришлось бы тогда давать скрепя сердце  клятвы,  которых  требовал  от  него
Паэн. Однако Паэн был настоящим воином, преданным Ричарду Плантагенету, и  у
него не хватило решимости рисковать понапрасну своей жизнью,  когда  им  еще
только предстояло выиграть сражение и вернуть трон Англии законному монарху.
   И поскольку он уцелел  в  кровавой  схватке,  у  него  имелось  в  запасе
несколько часов тишины и одиночества, чтобы наконец подумать о себе.
   За годы своей взрослой жизни Паэн уже свыкся с мыслью о том, что он может
умереть в бою от удара меча или, что хуже, от яда, попавшего в рану. Он  был
готов к таким превратностям судьбы и воспринимал их как закономерные вехи на
своем суровом жизненном пути. Однако смерть на виселице не посещала Паэна  в
этих видениях из его тревожных снов, и петля внушала ему больший страх,  чем
укол холодной стали. Если в этот последний миг он сумеет  сосредоточить  все
свои мысли на Джоанне, представив себе ее дивные зеленые  глаза,  обращенные
на него, то, быть может, ему и удастся взойти на виселицу с высоко  поднятой
головой. О тех долгих зимних ночах, которые он провел в  чудесном  уединении
со своей любимой, и о тех годах, которые он мог бы  провести  рядом  с  ней,
если бы вернулся невредимым из своей поездки на юг, Паэн старался не думать.
Сознание того, что он никогда  больше  не  увидит  Джоанну,  не  услышит  ее
голоса, не коснется рукой ее блестящих  шелковистых  волос,  было  для  него
сейчас мучительнее всего - мучительнее даже самой смерти.
   Паэн поднялся с пола и принялся  расхаживать  взад  и  вперед  по  тесной
камере. Мех с вином, принесенный Матье, лежал там же, где  он  его  оставил,
рядом с дверью. Что ж, Паэн выпьет весь коньяк - и с большой охотой, - после
того как король выслушает его дело и примет решение. А пока что Паэну  нужно
было собрать всю свою волю, чтобы каким-нибудь неосторожным словом не выдать
тайну, которую он обязан хранить ради блага своей жены.

Глава 26

   Юбер Ольтер предложил им подождать во дворе замка, и за это время Джоанна
успела выронить кошелек с серебром на  землю  рядом  с  воротным  столбом  и
втоптать его поглубже в жидкую грязь. Когда Эдвин сказал ей,  что  священник
уже вернулся, она подняла голову и  увидела  Ольтера  в  обществе  какого-то
высокого рыцаря, на чьем лице была написана усталость после недавней битвы.
   Адам Молеон, явившийся сюда прямо с поля сражения, весь в  пятнах  крови,
покрывавших его голубую  накидку  и  руки,  остановился  рядом  с  Джоанной.
Выражение неуверенности на его лице сменилось застенчивой улыбкой.
   - Это вы, - сказал он и протянул забинтованную руку, чтобы прикоснуться к
ней. Джоанна услышала как будто со стороны собственный испуганный возглас.
   Молеон прижал раненую руку к груди.
   - Я не сразу поверил в то, что вы живы. Тот бретонец - человек  по  имени
Паэн - утверждал, будто вы погибли и он сам видел,  как  ваше  тело  предали
земле.
   Джоанна обернулась к архиепископу.
   - Вы должны немедленно его освободить! Как вы только что убедились, я  не
самозванка, а Паэн - не убийца. Надеюсь, теперь вы его отпустите?
   Молеон и архиепископ переглянулись с многозначительным видом.
   - Король призвал его к суду, - ответил Юбер Ольтер, - и он  же  освободит
его - если сочтет возможным.
   Молеон окинул взглядом заполненный солдатами двор замка и снова обернулся
к Джоанне:
   - Не угодно ли  вам  пройти  в  главную  башню,  Джоанна?  Мои  люди  уже
предъявили права на один дом, расположенный недалеко отсюда. Как только  они
вернутся, я отправлю вас в безопасное убежище.
   На лицах Рольфа и Эдвина отразилась тревога.
   - Мое предложение не содержит в себе ничего бесчестного, - сказал  он.  -
Моя супруга должна прибыть сюда еще до захода солнца; она находится в  свите
королевы-матери, которая выехала в Ноттингем сразу, как только до нее  дошли
слухи о том, что король  созывает  большой  совет.  -  Видя  нерешительность
Джоанны, он холодно проговорил:
   - Агнес  была  очень  обеспокоена  вашим  исчезновением.  Она  непременно
захочет оставить вас при себе.
   Агнес... Она увидит Агнес, которая вышла  замуж  за  этого  безжалостного
человека, невзирая на все предостережения Джоанны. Если  повезет,  то,  быть
может, ей удастся убедить простодушную сестру  Ольтера  оставить  Молеона  и
просить покровительства у королевы Элеоноры, пока вопрос о его  порядочности
не будет окончательно разрешен.
   - Я согласна пойти с вами, - ответила она, - но только в том случае, если
вы поклянетесь в присутствии архиепископа его кольцом, знаком его священного
сана, в  том,  что  вы  никогда  не  посылали  гонца  в  лагерь  Меркадье  с
предложением золота для  любого,  кто  согласится  прирезать  меня  в  замке
Рошмарена. Вы готовы принести мне такую клятву, Адам Молеон? И можете ли  вы
также поклясться в том,  что  мои  люди  и  я  будем  этой  ночью  в  полной
безопасности под вашей крышей?
   Взгляд Молеона стал ледяным.
   - Что за глупости вы тут несете?! -  вскричал  он.  -  Не  хотите  ли  вы
сказать, что Меркадье должен был вас убить? Джоанна отступила на шаг.
   - Именно это и заставило меня покинуть  Рошмарен!  И  спас  меня  от  рук
заговорщиков как раз тот самый человек,  которого  сейчас  обвиняют  в  моей
гибели. Незадолго до Самхейна он явился в замок, чтобы предупредить  меня  о
том, что некий знатный  господин,  чье  имя  ему  не  известно,  отправил  к
Меркадье своего посланца с золотом для подкупа убийцы.
   - И вы ему поверили?
   - Поначалу нет, но когда в ночь Самхейна я решила  бежать  из  Рошмарена,
меня чуть не убили, и тогда я поняла, что все сказанное им было  правдой.  -
Джоанна обернулась к архиепископу:
   - Юный менестрель прибыл в лагерь Меркадье, чтобы  уговорить  кого-нибудь
за крупную сумму золотом меня прикончить, причем  сделать  это  следовало  в
праздник Всех Святых. Паэн  услышал  об  этом  и  посоветовал  мне  покинуть
Рошмарен раньше этого срока, после чего благополучно доставил меня домой.  А
теперь, в награду за все его старания, вы обвиняете его в  убийстве!  Молеон
побледнел.
   - Это невозможно!
   - И тем не менее это правда.
   - Вся эта история - ложь, придуманная человеком, который хотел увезти вас
из Рошмарена и жениться на вас, чтобы вернуть  себе  земли,  утраченные  его
отцом!
   - Нет, это не было ложью. Кто-то вручил Меркадье десять золотых монет для
найма убийцы и пообещал заплатить намного больше, как только поручение будет
выполнено. Тот менестрель мог бы назвать нам имя своего хозяина, если бы  не
встретил свой конец еще до того, как мы покинули Бретань.
   - Удобная  смерть,  которая  положила  конец  всем  вашим  расспросам,  -
презрительно бросил Молеон. Джоанна обернулась к Юберу Ольтеру:
   - Мы с вами говорим об убийстве, которое так и не состоялось.  Какими  бы
ни были его мотивы, Паэн из Рошмарена вовремя меня предостерег и  тем  самым
спас мне жизнь. Не могли бы вы распорядиться немедленно его отпустить?
   И опять священник обменялся взглядом с Молеоном.
   - Расскажите мне об этом менестреле.
   Джоанна посмотрела на Молеона и испугалась. На его лице застыло выражение
глубокой печали, словно весть о  гибели  арфиста  явилась  для  него  тяжким
ударом. Несмотря на свой страх, Джоанна прониклась невольным состраданием  к
этому человеку. Неужели тот юноша с арфой был его посланцем и Молеон до  сих
пор не знал о смерти своего слуги?
   Губы Адама превратились в бледную линию над покрытым щетиной подбородком.
Со стороны могло показаться, будто это известие потрясло его  даже  сильнее,
чем выдвинутые против него обвинения. Может  быть,  тот  арфист  значил  для
Молеона гораздо больше, чем она могла предположить?
   - Он был еще молод и имел при себе арфу, - ответила она. - Я  видела  его
тело в небольшой придорожной часовне недалеко от Алета.
   Молеон  отвернулся,  и  до   ушей   Джоанны   донес   лось   приглушенное
ругательство.
   - Вы можете поклясться в присутствии архиепископа в том, что  никогда  не
покушались на мою жизнь? - снова спросила Джоанна.
   Молеон посмотрел на нее так, словно видел в первый раз.
   - Вы меня оскорбляете! - ответил  он  наконец.  -  Я  родственник  вашего
покойного супруга - муж Агнес Мальби, - и вы требуете от меня клятвы в  том,
что я не намеревался проливать вашу кровь! Подобные обиды не прощаются.
   Джоанна молча ждала. Молеон обернулся к Юберу Ольтеру.
   - " Клянусь, - произнес он хрипло, старательно выговаривая каждое  слово,
- клянусь этим перстнем, знаком вашего сана, и моей бессмертной душой в том,
что я никогда не искал смерти этой дамы и готов защищать  ее,  как  подобает
христианскому рыцарю и ее родственнику.
   Юбер Ольтер перевел взгляд с Молеона на Джоанну:
   - Теперь вы удовлетворены, сударыня?
   За спиной Джоанны по-прежнему раздавались звуки уличных  потасовок.  Если
она не примет покровительство Молеона, ей и сыновьям Рольфа придется  искать
себе прибежище в завоеванном городе, и вряд ли им  тогда  удастся  предстать
перед королем Ричардом. Она посмотрела в искаженное от гнева лицо Молеона.
   - Я согласна пойти с вами, - ответила она, - если только вы позволите мне
оставить моих людей при себе.
   Молеон равнодушно взглянул на Эдвина и Рольфа.
   - Можете взять их с собой, когда  я  пришлю  за  вами.  Он  повернулся  и
зашагал прочь по узким улочкам Ноттингема.
   Священник посмотрел ему вслед.
   - Умоляю вас, не раздражайте еще больше лорда Молеона. Он поклялся в том,
что не желает вам зла, и вам не стоит лишний раз  испытывать  его  терпение,
подвергая сомнению его слова.
   - Если вы сейчас  же  отпустите  моего,  мужа,  мне  не  придется  больше
тревожить лорда Молеона, - возразила Джоанна. - Почему вы не  отдали  приказ
освободить Паэна? Вы уже получили доказательство того, что я не  самозванка,
а он не совершал никакого убийства...
   Юбер Ольтер вздохнул.
   - Это не такое простое дело... -  он  поднял  руку,  предупреждая  вопрос
Джоанны, - и больше я пока ничего вам сказать не могу. Но как только  Молеон
пришлет за вами, попросите его проводить вас  в  палату  над  большим  залом
замка, которую выбрал для себя король. И если его величеству  будет  угодно,
он выслушает вас сегодня же вечером, перед сигналом к тушению огней.
   Джоанна радостно улыбнулась:
   - Благодарю вас.
   Епископ воздел глаза к нему.
   - Молю Бога, чтобы для вас все кончилось благополучно. - И  направился  к
главной башне замка, не обернувшись больше в ее сторону. Только тогда  Рольф
и Эдвин осмелились отделиться от стены.
   - Я ему не доверяю, - заявил Эдвин.
   Рольф взглянул на брата.
   - Которому из двух?
   - Обеим. Вы заметили, как они  смотрели  друг  на  друга,  когда  епископ
отказался освободить Паэна? -  Эдвин  коснулся  рукава  Джоанны.  -  Вам  не
кажется, что сейчас самое время подкупить норманнскую стражу?
   Та покачала головой:
   - Если даже моего появления живой и  невредимой  недостаточно  для  того,
чтобы отпустить человека, обвиненного в моем  убийстве,  дело  обстоит  куда
хуже, чем мы предполагали. - Джоанна незаметно посмотрела туда, где в  грязи
валялся кошелек с деньгами:
   - Пусть лежит здесь. Сейчас нам остается уповать  только  на  королевское
правосудие.
   Он подобрала полы  плаща  и  побрела  вместе  с  сыновьями  Рольфа  через
обширный двор капитулировавшего замка. Где-то там, за этими серыми каменными
стенами, находился ее муж - а также король, который одним своим  словом  мог
положить конец заточению Паэна.
   Путешествие, предпринятое ею поначалу для того, чтобы доказать,  что  она
жива и что человек, обвиненный в ее убийстве,  по  самой  очевидной  причине
должен быть признан невиновным, теперь обернулось невероятным сплетением  из
судебной волокиты и еще не до конца раскрытой  загадки.  Почему  даже  после
того, как Молеон установил  ее  личность,  епископ  не  приказал  немедленно
выпустить Паэна из тюрьмы? И что означали эти хмурые взгляды, которыми  Юбер
Ольтер обменивался с Молеоном?

***

   Ричард Плантагенет, получивший от своих воинов прозвище  Львиное  Сердце,
вполне заслуживал и это прозвище, и репутацию хищника. То был золотоволосый,
широкоплечий воин с желтовато-карими глазами и грацией настоящего льва.
   Лицо короля, сидевшего  в  большой  палате  над  главным  залом  замка  в
окружении рыцарей, слишком явно  демонстрировало  следы  его  многомесячного
пребывания в  тюрьме  Леопольда  Австрийского.  Человек,  сидящий  на  троне
Англии, сейчас, пожалуй, походил не на льва, а на  изголодавшегося  волка  -
настолько глубокие шрамы оставили в его душе превратности судьбы.
   Джоанна не сразу отыскала  взглядом  короля  среди  норманнских  рыцарей,
собравшихся возле огромного, встроенного в стену  камина,  поскольку  по  их
одежде  невозможно  было  отличить  простого  воина  от  командира.  Однако,
присмотревшись внимательнее, она заметила среди них человека, перед  которым
все остальные стояли навытяжку,  ловя  каждое  сказанное  им  слово.  Рыцарь
выглядел  измученным  и  постаревшим,  и  его   трудно   было   принять   за
золотоволосого сына Генриха Плантагенета, а его лицо было настолько худым  и
изборожденным  морщинами,  что  с  трудом  верилось,  что  перед  ней  самый
могущественный монарх во