видел,  как  тот  составил  на  куске
дубленой телячьей кожи запись о браке между Джоанной Мерко,  вдовой  Ольтера
Мальби, и Паэном, сыном бывшего хозяина замка Рошмарен.  Затем  он  протянул
пергамент Джоанне:
   - Вы можете разобрать буквы? Верно ли священник  указал  ваши  имена?  Не
забыл ли он указать, что теперь вы муж и жена?
   Джоанна прочитала документ и объявила,  что  он  был  составлен  по  всем
правилам. Широким жестом, достойным монаршей особы, Матье высыпал содержимое
своего кошелька в ладонь священника, после чего, нахмурившись, взял  обратно
несколько серебряных монет для  предстоящего  путешествия.  Затем  вместе  с
нетвердо державшимся на ногах священником и плачущей Хадвин  они  подошли  к
тому месту, где оставили лошадей, и, вскочив  на  них,  вскоре  скрылись  за
гребнем холма.
   Паэн и Джоанна смотрели вслед трем всадникам, которые как раз миновали на
своем пути Клыки Ведьмы.
   - Ты счастлива? Джоанна улыбнулась:
   - Да. У нас с тобой впереди есть еще одна ночь, Паэн. Он взял  у  нее  из
рук пергамент и при свете угасающего солнца увидел,  как  на  нем  подсыхают
чернила.
   - А у тебя есть вот это, Джоанна.  Ты  спрячешь  пергамент  в  стене,  за
расшатанным камнем? Она покачала головой:
   - Нет. Я отдам его Рольфу, когда мы вернемся в Гандейл. Я хочу, чтобы  он
был у меня под рукой, пока тебя не будет рядом.
   - Я вернусь к тебе, Джоанна. - Он увлек ее за собой к двери. - И я  хочу,
чтобы в памяти у тебя осталось еще кое-что, прежде чем я тебя покину.
   Внутри их жилья высокие, буйные  языки  яркого  пламени  поднимались  над
очагом, возле которого на низком столе на козлах лежали мешки  с  провизией,
привезенные из Гандейла.
   - Единственное, что заставляет меня сожалеть  о  падении  дома  Мерко,  -
произнес Паэн, - так это то, что обитатели Гандейла уже не могут  предложить
нам в дар вино. Старый Рольф очень расстроился, когда последние остатки  его
были выпиты.
   - Он отдал нам одну из последних бочек  в  тот  день,  когда  мы  впервые
приехали туда. - Джоанна наполнила кубки элем и  поставила  их  на  стол.  -
Когда ты вернешься, Паэн, нам обоим придется пить только эль до конца  наших
дней.
   - Когда я вернусь из Бретани, у нас будет золото. Я решил достать его  из
своих тайников по обе стороны пролива и привезти  его  сюда,  выделив  часть
денег на нужды моего брата.
   Джоанна вынула из мешков копченое мясо и хлеб, испеченный руками Хадвин.
   - В таком случае спрячь золото так, чтобы оно не попалось на глаза королю
Ричарду, пока ты сражаешься на его стороне. Мой дядя Хьюго говорил, что  наш
молодой король более жаден  до  золота,  чем  его  отец  и  все  аббаты  его
королевства, вместе взятые. Он приходит в ярость, когда  видит  перед  собой
богатого человека, который хочет сохранить свои деньги для себя.
   Паэн рассмеялся:
   - Ты хочешь сказать, женушка, что, если вдруг начнется свара,  мне  лучше
зарыть свое золото в безопасном месте? Еще не так давно ты утверждала, что я
поступил глупо, не отдав его на хранение ювелиру.
   Лицо Джоанны залил густой румянец.
   - В такое смутное  время,  как  сейчас,  ювелиры  обязаны  отдать  королю
столько золота, сколько он потребует, и не слишком роптать, если даже  после
наступления мира они не получат его обратно. Но  среди  них  есть  несколько
мудрых людей - я могу назвать тебе их имена, - которые знают, как  сохранить
в целости золото своих клиентов.
   - В яме под полом, не иначе. - Паэн поставил свой кубок на стол. -  Когда
я вернусь, мы спрячем наше золото там, где сможем легко его  найти,  -  если
только моя жена, торгующая шерстью, со мной согласится.
   - Я больше не торгую шерстью, Паэн. Я собираюсь разводить овец.
   Паэн взял у нее из рук сумку с провизией и отложил в сторону.
   - Вот поживем с тобой годик среди этих самых овец, тогда и посмотрим - Он
поднес ее пальцы к губам. - Зачем ты ставишь на  стол  еду,  Джоанна,  когда
наша постель до сих пор стоит пустой, а очаг  растоплен  жарко  -  настолько
жарко, что мы можем спокойно  сбросить  одежду,  не  почувствовав  при  этом
холода?
   - До ночи еще далеко, Паэн.
   - Тем лучше. Неужели тебе никогда за всю  эту  долгую  зиму  не  хотелось
вместе со мной полежать на кровати, не опасаясь, что холод  ущипнет  нас  за
нос, стоит нам высунуть его из-под одеяла?
   - Конечно, хотелось! - воскликнула она. Он увлек ее за собой на постель и
начал быстро раздеваться.
   - Скажи, а лето у  вас  на  севере  достаточно  теплое,  чтобы  мы  могли
доставлять удовольствие друг другу, лежа на траве?
   - Да, если только ты не имеешь ничего против нескольких сот овец, которые
будут на тебя глазеть.
   Джоанна нетерпеливо отбросила одежду Паэна в  дальний  угол  комнаты.  Ее
собственное платье вскоре последовало туда же, приземлившись в  тени  позади
очага.
   - Тогда мы подыщем себе место, где овцы не пасутся,  и  оставим  его  для
себя.
   - Такого места нет. - Джоанна приподняла  одеяло  и  уселась  на  гладкое
полотно, которым был накрыт соломенный тюфяк. - Тебе  придется  смириться  с
присутствием овец, Паэн, если мы будем совокупляться на летней траве.
   Паэн уложил ее на постель.
   - Я думаю, что пастушеская жизнь покажется нам не  такой  уж  скучной,  -
ухмыльнулся он, - если только ты позволишь нам время от времени смущать овец
своим присутствием.
   - Сколько тебе будет угодно, - пробормотала она в ответ.
   На рассвете, когда небо начало уже светлеть,  они  спустились  к  реке  и
искупались   в   чистой,   прозрачной   воде,   подпитываемой   снегами    с
возвышенностей, расположенных далеко на севере.
   - Вода совсем не такая холодная, как ты говорила.
   - По-моему, она просто ледяная, но огонь в очаге и ночь вроде  нашей  так
воспламеняют кровь, что тело совсем не чувствует холода.
   Он подхватил ее на руки и понес в сторону дома.
   - В таком случае, если ты согласна, женушка,  мы  вернемся,  чтобы  снова
согреть друг друга.
   Она провела рукой по его груди так нежно, что Паэн затрепетал.
   - Я готова, Паэн, но мне казалось, что после того, что между  нами  было,
ты...
   Он медленно опустил ее на землю, так, что  она  скользила  вниз  дюйм  за
дюймом, тесно прижавшись к его телу.
   - Вижу, - прошептала она. - Теперь вижу.
   - Будущим летом, - сказал  Паэн,  -  мы  с  тобой  вернемся  сюда,  чтобы
предаваться любви при свете луны.
   - Ты обещаешь мне это?
   - Обещаю.
   В какой-то момент ему показалось, что она вот-вот разрыдается. Но Джоанна
лишь всхлипнула, а затем грустно улыбнулась, проведя рукой по его бороде.
   - И вы по-прежнему  будете  носить  вашу  бороду,  сэр,  когда  вернетесь
домой?
   Он поднес руку к подбородку.
   - А тебе этого хочется?
   Вместо ответа Джоанна вывернулась из его объятий и бросилась бежать  вниз
по склону холма к их жилищу, в окнах которого виднелся мерцающий свет очага.
Глава 24

   После отъезда Паэна Джоанна  осталась  в  Гандейле.  Даже  когда  пастухи
перегнали  своих  овец,  а  заодно  и  стада  Мерко  на  возвышенность,  где
находилось весеннее пастбище, она не захотела  вернуться  в  свой  домик  на
склоне холма, где каждая мелочь напоминала ей о Паэне и о его отсутствии.
   - Ваш муж выбрал самое подходящее время для того, чтобы оставить вас одну
в усадьбе, - заметил Рольф. -  Вряд  ли  вам  обоим  пришлось  бы  по  вкусу
общество восьми пастухов с их собаками,  когда  те  перегонят  овец  на  ваш
участок, - и это после того, как вы провели вдвоем целую зиму и вашему  мужу
все время хотелось уединиться с вами где-нибудь  в  укромном  уголке,  чтобы
рядом не было никого, кроме вас двоих. - Рольф издал хриплый смешок и указал
рукой на юг:
   - К следующей весне вашему мужу придется соорудить еще  одну  хижину  для
пастухов, не то он выгонит их под дождь, как только на него нападет любовный
зуд.
   Джоанна покраснела, а Рольф расхохотался.
   - Когда в канун Крещения вы на рассвете выскочили с ним за ворота усадьбы
и стали пробираться через сугробы к своему дому, я сказал  Хадвин,  что  ваш
бретонец  столь  же  привередлив,  сколь  и  страстен.  Если  бы  всем   нам
требовалось  отдельное  пустое  помещение,  чтобы  совокупляться  со  своими
женами, среди нас было бы чертовски  мало  свадеб.  Неужели  все  мужчины  в
Бретани похожи на вашего Паэна?
   Джоанна покачала головой:
   - Таких, как мой Паэн, больше нет нигде - ни в Бретани, ни где-либо еще.
   Тут вперед выступила Хадвин и, положив руку  на  плечо  Джоанны,  гневным
взглядом прервала насмешки Рольфа.
   - Ваш муж вернется еще до начала июньской стрижки, Джоанна,  вот  увидите
сами. И даже если он выгонит пастухов из вашего дома, мы не будем на  вас  в
обиде. Эти парни слишком любят сквернословить,  и  им  не  мешает  время  от
времени помокнуть под дождем.
   Здесь, в усадьбе Рольфа, в окружении шумной толпы его домочадцев, ей  так
легко было представить себе, что она приехала в Гандейл всего лишь погостить
на денек и Паэн  находится  тут  же  неподалеку,  дожидаясь  в  сумерках  ее
возвращения.
   Джоанна без устали трудилась на полях  Гандейла.  Она  высевала  в  землю
семена  ячменя,  обходя  борозды  с  коробом,  прикрепленным  к   талии,   в
промежутках между проливными дождями, проносившимися над  тихой  долиной,  и
только по ночам позволяла себе предаваться воспоминаниям о  Паэне.  Лежа  на
тюфяке рядом со спящими женщинами, она видела  за  боковой  ширмой  огромный
просторный зал и наблюдала за тем, как искры,  разлетавшиеся  в  стороны  от
очага,  то  гасли,  то  вспыхивали  снова  с  каждым  новым  порывом  ветра,
проникавшего через дымоход. А когда ночи стали теплее и начались дожди,  она
слышала шипение капель,  падающих  на  тускло  горевшее  пламя,  и  невольно
спрашивала себя, как далеко на юг успел уехать Паэн и не приходилось ли  ему
ночевать под холодным весенним небом, не имея крыши над головой.
   Когда Джоанна провожала взглядом Паэна, отъезжавшего на юг, ей  казалось,
что ночи станут для нее самыми томительными часами  ожидания,  однако  очень
скоро она обнаружила, что стоило ей только зажмурить глаза и приложить  щеку
к подушке, которую они еще так недавно делили, чтобы снова  вообразить,  что
он с ней рядом. В эти блаженные часы  она  словно  грезила  наяву,  слыша  в
тишине его голос, и просыпалась на рассвете, шепча нежные слова ему в ответ.
   Прошло уже две недели со дня их разлуки, когда дожди  зарядили  в  полную
силу, затопляя борозды на поле, по  которым  случайно  просыпавшиеся  семена
плыли в темных потоках грязи. Джоанна теперь много времени проводила в доме,
подрубая длинную льняную скатерть, сотканную зимой для стола Рольфа. И вот в
одну из таких минут Хадвин, подняв голову, увидела молодого Рольфа,  который
что-то взволнованно говорил своему  отцу,  в  то  время  как  дождевая  вода
ручьями стекала с его плаща прямо на выскобленные доски пола.
   - Будь у тебя хоть чуть-чуть больше мозгов, чем у гусенка, ты бы не  стал
стоять здесь в мокрой накидке и портить из-за своей глупости хороший  пол  в
отцовском доме. Если ты простудишься, я скажу, что ты... -  Хадвин  внезапно
вскочила на ноги, не заметив, что  клубки  цветной  шерсти  скатились  с  ее
колен. - Что? Что еще стряслось?
   Джоанна, подняв голову, увидела, что лицо  молодого  Рольфа  посерело  от
тревоги, а его отец выглядел как никогда мрачным.  Она  отложила  в  сторону
скатерть и, быстро встав со скамьи, подошла к ним.
   - Паэн? Это Паэн, да? Отвечайте мне! Сейчас же! Рольф покачал головой:
   - Мы не знаем, действительно ли это Паэн.
   - Расскажите мне все, прошу вас! Молодой Рольф прочистил горло.
   - Вчера я поехал в Уитби, чтобы поговорить с местными торговцами шерстью,
поскольку теперь, когда ваш дядя... - он быстро перевел дух, - теперь, когда
ваш дядя ушел от нас, нам нужно найти на наше руно другого покупателя.  Речь
шла о вас, Джоанна Мерко. Какой-то  корабль  недавно  прибыл  с  Сандвича  с
известием о вашей гибели.
   Хадвин раздраженно взмахнула рукой и  нагнулась,  чтобы  поднять  с  пола
клубки шерсти.
   - Ну, это для нас не новость, ты, юный болван!  Джоанну  считали  умершей
еще прошлой осенью, и ее родственники забрали с  собой  все  золото  на  юг,
прежде чем она сюда вернулась.
   Рольф покачал головой.
   - Капитан корабля сказал мне, что видел в порту Сандвича  одну  из  галер
Мерко, и среди команды ходят слухи,  будто  тот  норманнский  лорд,  который
присвоил себе корабль, - муж сестры Ольтера Мальби - присоединился  к  армии
короля  Ричарда,  отправившейся  в  Ноттингем  для  подавления  мятежа.   На
Сандвиче, откуда они должны были  выступить  в  поход,  этот  самый  норманн
обвинил одного из воинов короля, наемника из отряда Меркадье, в том, что  он
будто бы убил Джоанну.
   Джоанна схватила молодого Рольфа за плащ.
   - Где он? Ради всего святого, скажите мне, что он жив...
   - Он жив и находится сейчас  в  армии  Ричарда.  Говорят,  король  заявил
норманну, что ему нужно как можно больше мечей, чтобы  отбить  Ноттингемский
замок у своего брата, Иоанна Безземельного. Обвиняемый  дал  королю  честное
слово, что останется в его  рядах  до  тех  пор,  пока  восстание  не  будет
подавлено,  и  ответит  на  предъявленные  ему  обвинения  в  Ноттингеме.  А
норманнский лорд со своей стороны поклялся в том, что не поднимет  свой  меч
на обидчика, пока битва не будет выиграна и королевское правосудие не  решит
его судьбу.
   Хадвин ласково обнял Джоанну.
   - Успокойтесь, дитя мое. Может быть, это вовсе не Паэн.

***

   Она отдала все стада Мерко старому  Рольфу,  невзирая  на  его  протесты,
приняв от него в дар сумку, набитую серебряными монетами, и крепкую  вьючную
лошадь, чтобы вести ее позади своей  кобылы.  С  разрешения  отца  двое  его
сыновей вызвались проводить ее до Ноттингема. Не прошло и часа, как Джоанна,
молодой Рольф и Эдвин под проливным дождем покинули усадьбу и направились на
юг.
   Еще до захода солнца они достигли берега реки Эск и обнаружили, что  вода
на месте брода сильно поднялась.  Не  долго  думая  Джоанна  заставила  свою
кобылу войти в реку и вскоре оказалась на южном берегу, промокшая насквозь и
дрожащая от холода. Сыновья Рольфа последовали за ней через бурный поток, но
на все их уговоры сделать привал и разжечь костер, чтобы высушить  одежду  и
Седельные сумки, она отвечала  молчанием  и  упрямо  ехала  перед,  пока  не
настала ночь, а с ней и холод Они отыскали небольшую усадьбу на  самом  краю
вересковых пустошей и въехали  в  деревянные  ворота,  проделанные  в  грубо
сколоченном частоколе. Сейчас Джоанна не думала об  опасности,  поскольку  и
она,  и  оба  сына  Рольфа  устали,  проголодались  и  могли   простудиться,
путешествуя в мокрой одежде под пронизывающими  весенними  ветрами.  Она  не
могла допустить, чтобы болезнь задержала их в  пути,  и  готова  была,  если
потребуется, пойти на сделку с грабителями и убийцами, чтобы Приобрести  для
себя все необходимое.
   Джоанна вручила хозяевам несколько серебряных денье за еду и постель  для
трех путников и ясно дала понят"  им,  что  ни  она,  ни  люди,  которые  ее
сопровождают, не дадут спуску воришкам, которые попытаются взять больше, чем
им было предложено. Кроме того, она пообещала показать острие своего кинжала
любому, кто осмелится приблизиться к ней и ее спутникам, когда они устроятся
на ночлег возле очага. А поскольку  Джоанна  понимала,  что  их  путешествие
будет нелегким и ей понадобится вся ее  смекалка,  когда  они  доберутся  до
Ноттингема,  она  не  могла  позволить  себе  в  ту  ночь  лежать  без  сна,
рассматривая вероятность того, что хозяева усадьбы захотят  их  ограбить.  И
чтобы сохранить здравый рассудок, она старалась не думать о том, что ожидало
ее в Ноттингеме. Поэтому, нагнав побольше страха на ошеломленных  владельцев
усадьбы, Джоанна погрузилась в  глубокий  сон  и  не  проснулась  до  самого
рассвета.

***

   К полудню они оставили позади раскисшую  от  дождей  почву  И  выехали  к
длинному крутому склону, который отделял вересковые пустоши с их бездорожьем
от более обжитых земель на юге. Когда впереди  показались  покрытые  зеленью
холмы, Рольф и Эдвин отважились нарушить долгое молчание - Сегодня ночью нам
наконец удастся выспаться как следует, - заметил  Эдвин  -  Если  дорогу  не
размыло дождями, мы преодолеем оставшиеся десять миль еще до захода солнца.
   Джоанна кивнула - И будет лучше, если вы оставите все угрозы и переговоры
о ночлеге на нашу долю, - добавил молодой Рольф.
   Джоанна взглянула на  лица  своих  спутников  и  заметила  на  них  плохо
скрываемое раздражение.
   - Вы хотите сказать, что намерены сами везти наше серебро?
   - Дело не в серебре, - ответил Эдвин.  -  Просто  негоже  женщине  сидеть
перед очагом и на виду у всех затачивать кинжал, угрожая прирезать  каждого,
кто осмелится близко подойти к ней.
   - Однако это подействовало. Они  оставили  нас  в  покое  и  не  пытались
обчистить наши седельные сумки. И наши животные утром были нам возвращены  в
целости и сохранности.
   Эдвин упрямо продолжал гнуть свое:
   - И все же будет лучше, если впредь вы не будете забывать, что мы мужчины
и охраняем вас. Женщине не подобает вести себя подобным образом...
   - Если даже они приняли меня за  волчицу,  явившуюся,  чтобы  задрать  их
ягнят, меня это нисколько не волнует. Мы должны сделать  все,  что  в  наших
силах, чтобы помешать этим людям нас ограбить, и если вид женщины, готовой в
любой момент пустить в ход кинжал, уже  дает  им  повод  для  колебаний,  то
мужчины, которые путешествуют вместе с ней, тем более должны держать  их  на
расстоянии.  -  Она  взглянула  на  их  хмурые  лица.  -  Ну  же,   давайте,
выкладывайте все начистоту. О чем вы там шепчетесь между собой?
   Молодой Рольф осадил свою лошадь и поравнялся с кобылой Джоанны.
   - Тут все не так просто, как вам кажется, - ответил он. - Прошлой  ночью,
когда вы уже уснули, хозяин усадьбы спросил меня, не лишились ли вы,  часом,
рассудка и не собираетесь ли прирезать его прямо в постели.
   Джоанна усмехнулась:
   - Вот видите! Это помешало ему позариться на наше имущество.
   - Говоря по правде, Джоанна Мерко,  тот  человек  сказал  нам,  чтобы  на
обратном пути мы держались в стороне от его земель. Если вы и дальше  будете
так стращать людей, то мы можем оказаться для них нежеланными гостями, когда
будем возвращаться домой - с Паэном, разумеется.
   - Когда Паэн снова окажется  рядом  со  мной,  меня  абсолютно  не  будет
волновать, каким путем мы доберемся до Гандейла. Если  вам  угодно,  я  могу
пустить в ход остаток серебра, полученного от вашего отца, чтобы купить себе
маленький домик в Ноттингеме и сказать Паэну, что  не  желаю  отлучаться  из
города.
   Эдвин, искоса взглянув на Джоанну, расхохотался.
   - Смейтесь сколько вам угодно, - заявила Джоанна, - но, как  только  Паэн
снова  будет  в  безопасности,  я  согласна  поселиться  прямо   на   улицах
Ноттингема, лишь бы уберечь его от беды.
   Эдвин вздохнул:
   - А кто нас убережет от беды, когда Паэн узнает, что мы  привезли  вас  в
осажденный город? Он поцелует  вас  при  встрече,  Джоанна  Мерко,  а  затем
набросится на нас  с  обнаженным  мечом  из-за  того,  что  мы  посмели  так
рисковать вашей жизнью!
   - Сначала мы вызволим его, а потом подумаем, как лучше укротить его гнев.
Эдвин снова вздохнул.
   -  А  что  вы  будете  делать,  если  король  не  поверит  вам,  что   вы
действительно Джоанна Мерко? Вдруг он решит, что вас специально  наняли  для
того, чтобы выгородить Паэна...
   - Я сделаю все, чтобы он мне  поверил.  Кроме  того,  если  там  окажется
Молеон, я уверена, что он меня узнает. Он всегда был  щепетилен  в  вопросах
чести - по крайней мере до сих пор.
   - Дай Бог, чтобы так оно и случилось.  Но  лучше  бы  вам  оставить  свой
кинжал у нас, прежде чем вы обратитесь с ходатайством к королю.
   Джоанне показалось, что она слышит рядом с собо