я до  Гандейла.  Ее  снова  стало  одолевать
искушение поискать себе приют в доме какого-нибудь  местного  купца,  хорошо
знавшего ее дядю. Однако когда боль в  ногах  несколько  поутихла  и  колени
перестали ныть при каждом шаге, Джоанной снова овладела  решимость  покинуть
город. Она не должна была  делать  то,  на  что  рассчитывали  ее  враги,  и
обременять еще один дом в Уитби своими бедами - не говоря уже об  опасности,
которая грозила ей со стороны Молеона.
   Судя по всему, слуги ее дяди вернулись в Гандейл,  где  узы,  связывавшие
семью Джоанны с их соседями-фермера-, ми, восходили к незапамятным временам,
еще до того, как в северные земли вторглись  норманны,  чтобы  ими  править.
Усадьба в Гандейле  была  небольшой  и  принадлежала  дальним  родственникам
Мерко. Другое, меньшее по размерам, владение в Гандейле, на той самой земле,
откуда ее дед впервые начал вывозить мешки с шерстью на борту  "Рога  Локи",
чтобы затем продавать их  за  границу,  включало  в  себя  приземистый  дом,
который зимой обычно пустовал. Если Молеон весной вернется в город, никто не
подумает отправить его следом за ней в Гандейл, а  если  он  все  же  явится
туда, обитатели усадьбы никогда не выдадут ему Джоанну.
   Паэн наверняка одобрил бы ее решение. Он не отказался бы сопровождать  ее
до Гандейла, если бы, оказавшись вместе с ней в доме Хьюго Мерко, обнаружил,
что комнаты опустели, а слуги куда-то исчезли...
   Джоанна стряхнула с плаща  соломинки  и  снова  принялась  мерить  шагами
конюшню.  Паэн  и  так  уже  много  для  нее  сделал:  он  заботился  о   ее
безопасности, странствуя с ней долгие  недели  по  суровым  дорогам  севера,
чтобы привезти ее в Уитби. Если он сегодня же не отправится назад, то  может
оказаться  пойманным  в  ловушку  снегами  и  гололедом  посреди  вересковых
пустошей, и тогда ему придется задержаться здесь до конца зимы. С ее стороны
будет недостойным поступком вернуться сейчас в дом  корабельщика,  разыскать
там Паэна и рассказать ему о том тяжелом положении, в которое она попала. Он
помог ей выжить, и теперь честь требовала от нее отпустить  его  в  Бретань,
куда его призывали родной брат и долг перед семьей, Откуда-то с реки до  нее
донеслись голоса лодочников; готовивших шлюпки к  дневным  трудам.  Если  ей
повезет,  то  даже  в  этот  ранний  час  она  сможет  найти  барку,   чтобы
переправиться  вместе  с  лошадью  на  противоположный  берег  реки,  откуда
начиналась длинная тропа, ведущая к усадьбе Гандейла.
   Джоанна подвела кобылу к двери и, сняв  седло,  накрыла  ее  спину  двумя
плотными одеялами, чтобы уберечь животное от холода  в  эту  морозную  ночь.
Пальцы Джоанны настолько замерзли, что ей пришлось отогревать  их  дыханием,
чтобы закрепить на месте седло и подтянуть подпругу.
   Бросив последний взгляд на обезлюдевший  дом,  она  вывела  кобылу  через
ворота и побрела вниз по побелевшему  от  снега  склону  в  сторону  пустого
причала на берегу реки, где когда-то стояли две большие галеры Хьюго  Мерко,
принимая на борт мешки с шерстью.
   К востоку от причала на приколе  стояли  барки;  некоторые  из  них  были
достаточно большими, чтобы там могла поместиться лошадь. Барочники наверняка
узнают Джоанну  и  охотно  переправят  ее  на  противоположный  берег,  даже
несмотря на то что у нее совсем не  осталось  денег,  чтобы  расплатиться  с
ними. При необходимости Джоанна могла выменять свое дорогое седло на  еду  и
еще один теплый плащ. Все остальное она найдет в Гандейле.

***

   Старого капитана, рассказавшего о  смерти  Хьюго  Мерко,  нигде  не  было
видно, когда Паэн снова вернулся на  знакомую  узкую  улочку,  идущую  вдоль
берега реки. За то время, пока он в отчаянии искал по всему городу  Джоанну,
луна успела пройти половину своего пути по  небосклону,  и  Паэн  уже  начал
опасаться, что не успеет найти ее до рассвета.
   Он  зашагал  обратно  к  дому  корабельщика,  чтобы  забрать  из  спальни
седельные сумки. На кухне он застал  служанку,  дремавшую  на  скамье  возле
очага, и  почувствовал  укол  совести,  когда  та  проснулась  и  предложила
подняться вместе с ним в его комнату. Когда он  ответил  ей,  что  не  может
задерживаться, девушка вздохнула, взяла у него серебро для  хозяина  дома  и
вручила ему на дорогу сверток с холодным мясом и сыром.
   Паэн ехал верхом по узким улочкам Уитби, пробираясь при  свете  заходящей
луны обратно к дому Мерко. Несмотря на то  что  у  него  не  было  при  себе
факела, он все же обошел еще раз пустой дом  на  тот  случай,  если  Джоанна
вернулась  туда.  В  конюшне  он  обнаружил  солому,  вынутую  из  яслей   и
разбросанную по глиняному полу, и разразился  страшными  проклятиями,  когда
увидел на снегу едва различимые следы маленьких ботинок и  лошадиных  копыт,
спускающиеся вниз к реке.
   Следы вели к востоку и заканчивались там, где вытащенные на  берег  лодки
закрывали землю от снега. Паэн пытался найти какие-нибудь признаки того, что
Джоанна повернула назад в город, но следы вели только в одну сторону.
   Луна уже почти зашла, а небо на востоке еще оставалось темным, однако  он
все  же  заметил  на  противоположном  берегу  мерцание  факелов  и  услышал
отдаленные человеческие  голоса.  Паэн  закричал  что  было  силы,  подзывая
лодочника, и мысленно  обругал  команду  за  медлительность,  с  которой  та
взялась  за  шесты  и  перегнала  барку  на  его  сторону.  Хотя   барочники
согласились переправить его вместе с лошадью на другой берег, Паэну так и не
удалось добиться от них ответа, не перевозили ли  они  до  него  через  реку
молодую даму. Суровые лица и  прищуренные  глаза  мужчин,  озаренные  слабым
светом лампы на палубе, ясно дали понять Паэну, что они  старались  оградить
свою недавнюю  пассажирку  от  излишнего  любопытства  со  стороны  чужаков.
Племянница покойного Хьюго Мерко из Уитби вполне могла вызвать в этих  людях
чувство симпатии, и Паэн начал  надеяться,  что  его  решение  переправиться
через реку приведет его прямо к Джоанне.

***

   Паэн уже отдал лодочникам несколько серебряных денье и свел  свою  лошадь
на берег, как вдруг заметил на палубе дорогое миниатюрное седло.
   - Где она? - взревел он.
   Барочники, переглянувшись, молча уткнулись глазами в  палубу.  Паэн  чуть
было не поддался искушению вытащить из ножен меч, чтобы оживить  их  память,
но вместе с тем был признателен этим людям за то, что они готовы были  любой
ценой пресечь слухи о бегстве Джоанны Мерко из города, несмотря на то что ей
нечего было предложить им взамен, кроме седла.
   - Это седло Джоанны Мерко. Она продала его вам?
   Один из лодочников приподнял голову и буркнул еле слышно:
   - Нет.
   Хотя утренний снег сделал заметными ее следы, под лучами дневного  солнца
они очень скоро могут растаять. Паэну нужно было  во  что  бы  то  ни  стало
узнать, как добраться до Гандейла, поскольку он не сомневался,  что  Джоанна
решила искать себе убежище на этой маленькой ферме Он указал им на седло:
   - Я его покупаю.
   Лодочники разом вскинули головы, и их глаза в свете факелов  превратились
в узкие щелочки.
   - Продайте мне это седло и еще какой-нибудь плащ потеплее, покажите  мне,
в какую сторону поехала дама, и вы получите серебро за все ваши труды.
   Низкорослый лодочник  прочистил  горло  и  принялся  сворачивать  якорный
канат.
   - Метель усиливается, а у нее нет даже седла, чтобы удержаться  на  спине
лошади, - произнес Паэн - Куда она поехала?
   С этими словами он вынул из седельной сумки кошелек с деньгами и принялся
отсчитывать серебро прямо в ладонь, терпеливо дожидаясь, пока  барочники  не
закончат вполголоса совещаться между собой.

***

   Когда Джоанна добралась до крутого склона на северном берегу, ей пришлось
ехать верхом, чтобы не соскользнуть вниз со спины кобылы, которая вела  себя
без седла беспокойно, а один раз даже начала упираться, когда  над  покрытой
снегом холмистой равниной перед ними на низкой  высоте  промелькнул  кречет.
Прямо перед собой она пристроила седельную сумку  и  ехала  вперед,  держась
одной рукой за поводья, а другой за сумку,  потому  что  если  та  незаметно
упадет на землю, ни у самой Джоанны, ни у ее лошади не останется еды,  чтобы
поддержать свои силы во время  долгого,  трудного  путешествия,  которое  им
предстояло.
   Несмотря на то что из всего имущества у нее остались  только  ее  лошадь,
три шерстяных плаща и сумка с провизией, Джоанна воспрянула духом при  мысли
о том, что скоро она будет в Гандейле.  Ее  кузены  наверняка  поселились  в
небольшой усадьбе, так же как и Хадвин с другими служанками. А в стороне  от
усадьбы, за высоким гребнем холма, на котором,  словно  безмолвные  часовые,
возвышались Клыки Ведьмы, находилось длинное приземистое строение,  когда-то
служившее домом ее предкам,  пока  они  не  оставили  землю  и  не  занялись
торговлей шерстью. Именно там она и собиралась поселиться.
   Джоанна старательно избегала мыслей об очаге с горящим  углем  и  толстых
стенах. И она выбросила из головы образ Паэна из Рошмарена, расположившегося
вместе с ней в этом же доме, с его нежными взглядами и  сильными  руками,  в
которых она чувствовала себя защищенной.
   Ее кобыла испуганно отпрянула  в  сторону,  когда  на  пути  ей  попались
заросли  дрока,  обледеневшего  и  покрывшегося  на  ветру  инеем.   Джоанна
успокоила свою любимицу, положив руку  ей  на  загривок.  Порывистый  ветер,
несущий с собой снег, усиливался с каждой минутой, ноги Джоанны выше ботинок
замерзли, а поскольку она ехала верхом, то  не  могла  прикрыть  их  плащом.
Неожиданно кобыла фыркнула и развернулась к востоку, в  ту  сторону,  откуда
дул ветер. Поддавшись уговорам, она продолжила путь в  прежнем  направлении,
но уже следующий порыв ветра заставил ее снова обратиться мордой к  востоку,
тревожно навострив уши.
   С лета прошло еще не так много времени, чтобы на лошадь и наездницу могли
напасть  волки.  Джоанне  приходилось  слышать  истории  об   изголодавшихся
хищниках, подстерегавших одиноких путников в лютые крещенские морозы,  но  в
начале зимы - никогда. Тем не менее она ухватилась за поводья обеими руками,
покрывшимися  потом  даже  несмотря  на  холод,  оставив   седельную   сумку
покачиваться перед ней на спине кобылы или упасть на землю  -  как  повезет.
Если Хротсвита действительно учуяла волка,  то  Джоанне  ни  в  коем  случае
нельзя было соскользнуть вниз с одеяла, покрывавшего спину животного, потому
что если она упадет, то может уже никогда не подняться.
   Кречет снова устремился вниз, и, проследив за его  полетом,  она  увидела
другую фигуру - темную, на четырех лапах, быстро двигавшуюся в их сторону  с
востока. Кобыла завертела головой, и седельная  сумка  свалилась  на  землю.
Джоанна прищурила глаза и, присмотревшись, поняла, что  к  ним  приближалась
лошадь - лошадь с наездником на спине.
   Кобыла рысью устремилась к востоку, в ту сторону,  откуда  ехал  всадник.
Джоанна потянула за поводья и  ударила  ботинком  в  бок  лошади,  чтобы  ее
развернуть,  однако  безуспешно.  Одетый  в  черное  наездник   стремительно
приближался и вот-вот должен был с ними поравняться.
   Чей-то голос окликнул ее из темноты,  слишком  искаженный  ветром,  чтобы
принять его за...
   Джоанна выронила  из  рук  поводья,  и  кобыла  тут  же  бойко  поскакала
навстречу своей соседке по стойлу.
   - Я привез ваше седло, - услышала она голос Паэна из Рошмарена.
   Джоанна молча кивнула в ответ.
   -  У  вас  замерзнут  ноги,  если  вы  будете  ехать  верхом  в   платье,
развевающемся на ветру.
   Она снова кивнула. Паэн спешился и подошел к ней.
   - И если вы будете плакать в такую погоду, ваши глаза заледенеют и  мы  с
вами никогда не сумеем найти Гандейл.
   Он поднял ее с одеяла на спине кобылы и крепко  прижал  к  себе,  бормоча
какие-то клятвы, ругательства и признания в любви. Его поцелуи горели на  ее
щеках. Он отодвинулся от нес, чтобы смахнуть лед с бороды, и снова  прижался
к ее губам.
   - Вы ничего не хотите мне сказать? - произнес он наконец.
   - Я дала вам свободу, - только и могла промолвить Джоанна, - но  вы  сами
от нее отказались. - Она улыбнулась и притянула его к себе. -  Видно,  холод
лишил вас рассудка.
   Он ответил ей улыбкой, затем отстранил  от  себя  и  принялся  отвязывать
высокий громоздкий сверток за своим седлом.
   - Смахните снег с одеял. Мы доставим вас домой на вашем роскошном седле.
   Он закрепил седло на спине лошади и быстрыми, ловкими движениями подтянул
подпругу.
   - Моя седельная сумка... - обратилась к нему Джоанна. - Она лежит там, на
земле. В ней еда и зерно для лошадей.
   Он подсадил ее в седло и обернул ноги плащами. Затем, ведя обеих  лошадей
под уздцы, вернулся по следам кобылы, которые быстро исчезали  под  снежными
заносами. Найдя сумку, он привязал ее к седлу Джоанны  и  снова  вскочил  на
лошадь.
   - Я не видел по пути никаких груд камней - только ваши следы. Вам знакома
эта дорога?
   - Да, - ответила Джоанна. - Нам нужно  ехать  как  можно  быстрее,  чтобы
добраться до фермы, пока не наступила ночь. Иначе нас ждет быстрый конец  от
обморожения. - Она заколебалась. - Я пошла на такой  риск,  потому  что  мой
дядя...
   - Знаю, - ответил он. - Вы поступили правильно,  уехав  из  Уитби.  Лучше
терпеть мороз, чем быть пойманной в ловушку в городе, если туда снова явится
Молеон.
   Они продолжали путь, и ледяной ветер дул им в спины, а торфяники прямо на
глазах покрывались густой  снежной  кашей.  Сильный  ветер  не  давал  снегу
скапливаться на возвышенностях, и Джоанна могла вести их от одного ориентира
к другому, медленно, но верно приближаясь к дому.

***

   Паэну еще никогда не приходилось заезжать так далеко на север, и  еще  ни
разу в жизни он не испытывал столь лютого холода. Когда ветер усилился, Паэн
уже начал опасаться, что Джоанна не выдержит, и предложил найти какое-нибудь
надежное укрытие, чтобы переждать там, пока буря не утихнет. Однако Джоанна,
помнившая рассказы своего дяди о зимах на  этих  поросших  вереском  холмах,
настояла на том, чтобы продолжить путь, потому что если они остановятся,  то
умрут от переохлаждения и следующей весной их обнаружат спящими вечным  сном
на склонах какой-нибудь возвышенности.
   Они ехали вперед молча, поскольку ветер относил их слова в сторону  и  им
приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.  Лишь  однажды  они  сделали
короткий привал, съели по куску мерзлого хлеба  и  покормили  обеих  лошадей
овсом. Копченое мясо превратилось  в  кусок  льда,  и  Паэн  отложил  его  в
сторону, сказав, что из него  выйдет  отличная  еда,  когда  они  дадут  ему
возможность оттаять возле очага в Гандейле.
   Однако между ними так и  осталось  невысказанным  опасение,  что  они  не
успеют до ночи найти себе Приют и так никогда и не почувствуют на своей коже
жар горящего в очаге пламени.
   К концу дня ветер начал стихать. Снег лежал  сугробами  на  торфяниках  и
становился все глубже по мере того, как Паэн и Джоанна продвигались  вперед.
Чтобы не увязнуть в нем,  они  выбрали  для  своих  лошадей  дорогу  повыше,
проходившую как раз над узкой долиной, ведущей в усадьбу  Гандейла,  где  их
ожидал радушный прием со стороны кузенов Джоанны.
   Луна в ту ночь была полной и  взошла  вскоре  после  того,  как  снегопад
прекратился. Судя по  всему,  они  забрели  выше,  чем  намеревались,  чтобы
избежать глубоких сугробов, потому что,  когда  лунный  свет  озарил  дорогу
перед ними, они увидели прямо на своем пути белые камни  на  вершине  холма,
склоны которого были  погружены  в  непроглядный  мрак.  Камни  образовывали
неровный круг, отбрасывая причудливые тени;  некоторые  из  них  покосились,
словно горькие пьяницы, другие уже давно потрескались от морозов и распались
на части, и лишь немногие по-прежнему стояли прямо, увенчанные  коронами  из
белого снега.
   - Это и есть Клыки Ведьмы?
   Джоанна опустила пониже капюшон плаща, чтобы прикрыть лицо, оставив  лишь
узкую щель для глаз.
   - Да, это они, - ответила она. - Рядом с ними  старая  ферма.  Мы  успеем
туда добраться.
   - Где она?
   Джоанна указала на  юг,  в  сторону  неглубокой  ложбины,  врезавшейся  в
пологий  склон  холма,  где  луна  освещала  крышу  длинного,   приземистого
строения. Паэн разглядел узкую дверь, заклиненную при помощи  приставленного
к ней короткого бревна, рядом с которой, как сказала Джоанна, была еще одна,
пошире, закрытая на засов. Они подъехали к усадьбе, и Джоанна  показала  ему
на широкую дверь:
   - Это дверь в хлев. Давайте отведем  туда  лошадей.  Они  оставили  двери
открытыми, поскольку в доме  оказалось  еще  холоднее,  чем  на  заснеженном
холме, посреди которого он  возвышался.  Тот  конец  дома,  который  Джоанна
назвала хлевом,  сообщался  с  остальной  его  частью,  и  только  низенькая
деревянная перегородка мешала лошадям забрести  на  жилую  половину,  где  в
глиняном полу была выкопана глубокая яма для очага, а возле грубой  каменной
стены валялись стулья и козлы, на которые когда-то водружали столешницу.
   Они трудились целый час не покладая рук, пытаясь поджечь пучки соломы при
помощи искр, которые  Паэн  высекал,  потирая  рукояткой  кинжала  о  грубую
поверхность камня, и затем откололи ножку от валявшейся в углу  полусгнившей
табуретки, чтобы развести огонь. Когда же наконец тонкие струйки дыма начали
виться вокруг деревянной щепки, Паэн взобрался на  крышу  и  убрал  прижатую
камнем заслонку дымохода. Он смахнул с крыши снег, сколол лед  с  деревянной
планки и с трудом отодвинул ее в сторону, открыв  неровное,  почерневшее  от
сажи отверстие. Где-то внизу под ним горел  ярким  огоньком  костер  -  этот
островок тепла в кромешной мгле, и  в  его  свете  волосы  Джоанны  блестели
подобно темному меду.
   Когда  Паэн  вернулся,  она  уже  лежала  рядом  с  очагом,   по-прежнему
завернутая в несколько плащей, и крепко спала. Он достал из седельной  сумки
зерно, накормил лошадей и, подбросив еще  две  ножки  от  скамеек  в  огонь,
заключил Джоанну в объятия и заснул вместе с ней, согревая ее своим телом.

Глава 22

   Когда Джоанна проснулась, сквозь трещины в ставнях и в  двери  пробивался
дневной свет, а рядом с ней в очаге ярко горел огонь. Лошади спокойно стояли
в своем загоне за деревянной перегородкой, седло лежало у края ямы с горящим
углем рядом с открытыми седельными сумками,  а  в  воздухе  плыл  аппетитный
запах копченого мяса.
   Раздался глухой удар, затем какое-то царапанье и звук сапог, ступающих по
деревянному настилу. Дверь распахнулась, впуская в  помещение  поток  яркого
солнечного света, и в комнату протиснулся Паэн, держа в  руках  охапку  дров
для растопки. Бросив дрова рядом  с  очагом,  он  вернулся  к  двери,  чтобы
закрыть ее, затем с улыбкой посмотрел на Джоанну:
   - Я нашел хорошее применение для мечей тех воришек. Если их заточить, они
не уступят любому топору.
   Джоанна посмотрела на отколотый кусок старой древесины.
   - Где вы нашли дрова?
   - В полуразрушенной хижине, чуть ниже по склону.
   - Там нет никакой хижины. Паэн нахмурился.
   - Она очень старая, того и гляди развалится. Вам она наверняка знакома...
   - Это, наверное, загон для овец...
   - Может быть, но без дров мы с вами не проживем и суток при таком морозе.
   Джоанна сунула чурку в огонь и, подойдя к  нему,  положила  ему  руки  на
плечи.
   - Я поеду в усадьбу и попрошу там о помощи. Паэн  смотрел,  как  пламя  в
очаге взметнулось вверх, затем поднял глаза к дымоходу.
   - Неужели вам обязательно самой  ехать  туда?  Ваши  родные  очень  скоро
появятся у наших дверей, потому  что  небо  сейчас  ясное  и  они  наверняка
заметят дым.
   - Им незачем утруждать себя дорогой.  Скорее  всего  они  примут  нас  за
обычных путников, которым нужно было найти себе укрытие на ночь.
   - И они не опасаются, что в ваше жилище могут нагрянуть воры?
   Джоанна рассмеялась:
   - Здесь им нечем  поживиться,  да  и