о  времени,  никто  не  может  утверждать  с
уверенностью, что вы не носите под сердцем его дитя. Выйдя за меня замуж, вы
можете дать жизнь ребенку от нашего брака раньше срока,  и  если  это  будет
мальчик и он родится в самом скором времени, Рошмарен перейдет к нему.  Если
он появится на свет в  Йоркшире,  ни  один  бретонец  не  сможет  указать  в
точности дату его рождения. А если никто не в  состоянии  будет  определить,
мой ли это сын или Ольтера Мальби, все равно земли по праву достанутся ему -
во-первых, потому, что  я  его  отец,  и  во-вторых,  потому,  что  вы  были
последней новобрачной из рода Мальби в Рошмарене.
   - Значит, я нужна вам ради этого ребенка?
   - Нет. Судьба никогда не дает нам в руки такое простое решение,  как  то,
которое я только что описал. Я не  являюсь  законным  наследником,  Джоанна.
Если моя семья когда-нибудь вернет себе родовые владения, то Рошмарен должен
перейти не ко мне, а к моему  старшему  брату  -  если  только  он  будет  в
состоянии вступить во владение замком.
   - Если он... - Она вдруг заколебалась. - Ваш брат все еще в монастыре?  В
аббатстве Святого Мартина?
   -  Да.  Его  зовут  Ален,  как  и  моего  отца.  Земли  по  праву  должны
принадлежать ему.
   - Но ведь он монах и у него не может быть детей. К тому же он...
   -  ..вполне  способен,  как  я  думаю,  произвести  на  свет  собственных
наследников, несмотря на ранения, которые сделали его калекой после  падения
Рошмарена. Он не монах, а только послушник и останется им до тех  пор,  пока
не умрет или не оставит обитель, чтобы вступить  во  владение  замком.  Если
земли снова станут нашими, он будет волен вступить в брак.
   - И вы действительно верите, что после стольких лет вашей  родне  удастся
вернуть себе Рошмарен? Ольтер Мальби получил их от молодого  герцога,  внука
короля Генриха Плантагенета. Все знатные вельможи Бретани в  этом  поколении
либо нормандцы, либо бретонцы, которые связаны  с  правителями  из  династии
Плантагенетов вассальной присягой. Сестра  Ольтера  скоро  выйдет  замуж  за
Адама Молеона, и земли перейдут к их детям.
   - Значит, вы хотите, чтобы сестра Мальби стала наследницей?  Вам  приятно
будет видеть, как Адам Молеон присоединит Рошмарен к своим владениям?
   - Все равно это лучше, чем носить под сердцем вашего ребенка, зная, что я
была нужна вам лишь как один из способов вернуть вашу кровь в Рошмарен, если
у Алена не будет детей.
   Тогда он закрыл глаза и повторил те самые слова, которыми совсем недавно,
по дороге к морю, унял вспыхнувшую между ними страсть:
   - Вы этого не хотите! Теперь вы знаете почти всю правду обо мне. Вам  был
нужен Паэн, простой наемник, которому  не  суждено  получить  ничего,  кроме
плотского удовольствия,  если  переспит  с  вами.  Паэн,  изгнанный  отпрыск
законных владельцев Рошмарена, - совсем  не  тот  человек,  к  которому  вам
следует прикасаться.
   - А чего хотите вы?
   - Мои желания не должны вас беспокоить.
   - Чего хотите вы? - настойчиво повторила она. Он снова прикрыл глаза.
   - Я хочу взять вас этой ночью в  свою  постель  и  держать  "при  себе  в
качестве подруги  или  возлюбленной  до  тех  пор,  пока  эта  так  некстати
вспыхнувшая между нами страсть не угаснет.  Я  хочу  вас  не  ради  ребенка,
вернее, не только ради  него  одного.  В  противном  случае  я  бы  не  стал
препятствовать вам отдаться мне сегодня утром возле дороги,  когда  кровь  в
ваших жилах бурлила так, что помутила ваш рассудок.
   Она не пошевелилась и ничем не выказала своего согласия с ним.
   - Тогда зачем же вы меня остановили? Или ваша  кровь  оказалась  холоднее
моей? Только ли мое желание заставило нас зайти так далеко?
   - Вы и так уже познали на этой земле достаточно горя, чтобы в  довершение
ко всему обнаружить перед самым отплытием, что попали в  западню,  сотканную
из плотского влечения и призраков прошлого. Вам не нужен  Рошмарен,  но  вам
поневоле придется туда вернуться, если вы родите  мне  ребенка,  а  у  моего
брата детей не будет.
   Джоанна поднялась с места и смерила его  взглядом,  более  холодным,  чем
волны зимнего моря.
   - Если я рожу вам ребенка, - промолвила она сухо, - я не допущу, чтобы он
нес бремя старой вражды и мести  в  Рошмарене.  Я  буду  воспитывать  его  в
Гандейле, где воспитывалась я сама, и  научу  его  самостоятельно  пролагать
свой путь в жизни, не прибегая при этом к кровопролитию - ни ради Рошмарена,
ни ради мелочных интересов других людей. Вы не заберете у меня  моего  сына,
чтобы везти его туда, куда я ехать не хочу, и приучать его к  образу  жизни,
уже ставшему причиной гибели моего брата, который сам был почти ребенком.  В
этом мире есть множество других - более безопасных - способов выжить.
   Паэну вдруг захотелось расхохотаться,  и  он  с  трудом  сдерживал  себя.
Джоанна стояла перед ним посреди холодного серого  полумрака  их  комнаты  в
странноприимном доме тамплиеров с пылающим  гневом  лицом  над  ярко-розовой
тканью  платья  и  стиснутыми  в  кулачки  пальцами  поверх  пышных  юбок  и
отказывала ему еще до того, как он  успел  прикоснуться  к  ее  нежной  юной
плоти, в праве на ребенка, который, возможно, уже в середине  будущего  лета
будет сосать ее грудь. Она была в ярости - и у нее были на то основания!
   Он прислонился к дверному косяку и наконец разразился  хохотом.  Джоанна,
вздрогнув, отшатнулась, словно услышала от него бранное слово.
   - Неужели вы не можете понять, что Рошмарен отнюдь не является началом  и
концом тех надежд, которые я связываю  со  своим  ребенком?  Или  вы  хотите
вовлечь вашего сына в такую же затею с кровной местью, которая двигала  вами
после гибели родителей? Неужели вы  не  можете  поверить  в  то,  что  я  не
разделяю вашей любви к этой проклятой Богом земле?
   Теперь лицо ее стало пунцовым, а волосы поднялись на  голове,  как  перед
надвигающейся грозой. Паэн рухнул на скамью, пытаясь подавить  смех,  однако
не мог остановиться. Уже очень давно он так не веселился и не мог вспомнить,
когда смеялся в последний раз.
   Джоанна направилась к двери, но Паэн схватил ее за руку, умоляя остаться,
и снова зашелся  неудержимым  хохотом.  Она  отступила  назад  в  комнату  и
захлопнула дверь с такой силой, что у него дрожь пробежала по спине.
   - С какой стати я должна оставаться тут и видеть, как  вы  смеетесь  надо
мной? - выпалила она.
   - Дело не в вас, - еле выговорил он, содрогаясь от смеха. - Мы оба...
   - Что - мы оба?
   Ему стоило огромных усилий подавить свой смех, чтобы объяснить ей:
   - Мы оба ссоримся из-за ребенка, которого еще только предстоит зачать,  а
для  этого  нужно  нечто  большее,  чем  один  случайный  поцелуй.  Такая..,
дальновидность, мадам, далеко превосходит все, что я  мог  себе  вообразить,
опасаясь того часа, когда мне придется беседовать с вами на эту тему.
   - Такая дальновидность присуща мне не с сегодняшнего дня  и  даже  не  со
вчерашнего, - парировала она. - Ведь я и впрямь думала, Паэн, что  у  нас  с
вами могут быть общие дети. И я уже давно решила, что ни один мой ребенок не
унаследует ваш образ жизни,  чтобы  погибнуть  ни  за  что  в  сражении  или
вернуться со шрамами и дизентерией из очередного  похода  короля  Ричарда  в
Святую землю.
   Он усадил Джоанну к себе на колени,  затем,  взяв  в  ладони  ее  лицо  и
неотрывно глядя в прекрасные зеленые глаза, спросил:
   - Вы хотите сказать, что, если я разделю  с  вами  ложе  и  у  нас  будет
ребенок, вы не ждете от меня, что я  останусь  с  ним,  чтобы  заняться  его
воспитанием?
   - Я и не предполагала ничего подобного. Ваша жизнь...
   - Моя жизнь, как вы сами уже заметили, достаточно сурова. Но  неужели  вы
всерьез думали о том, что, родив от меня ребенка, вы будете  растить  его  в
Йоркшире? Вы правда этого хотите?
   Теперь уже во взглядах обоих не было ни малейшей искорки смеха.
   - Да, я хочу ребенка. Если это случится сейчас, до  моего  возвращения  в
Йоркшир, все решат, что это ребенок моего покойного мужа,  и  тогда  мне  не
придется снова вступать в брак.
   Паэн отвел руки от ее лица.
   - Разве вы не собираетесь снова выйти замуж?
   - Я не желаю, чтобы моя жизнь или жизнь моего ребенка зависела от  глупых
прихотей. Если я и выйду замуж, то  лишь  за  человека,  который  не  станет
подвергать опасности моих родных. Я намерена жить в Гандейле или в Уитби,  и
никто никогда не заставит меня вновь покинуть свой дом.
   - Как видно, ваш покойный муж не смог исцелить  вас  от  тоски  по  дому.
Неужели он не служил для вас утешением? - участливо спросил Паэн.
   Джоанна вскочила.
   - Я не намерена обсуждать с вами моего покойного супруга!
   Паэн схватил ее за руку и опять усадил к себе на колени.
   - Нет, мы будем сидеть здесь и спорить из-за ребенка, который  нам  обоим
вовсе ни к чему, - ребенка, которого мы не сможем зачать,  так  как  слишком
сердиты друг на друга.
   И смех, и ярость разом исчезли, не оставив  в  прохладном  воздухе  кельи
ничего, кроме этих последних слов.  Эта  непостижимая  смесь  из  желания  и
недомолвок стала для них своего рода поворотной вехой, за которой начиналось
безрассудство страсти.
   Отвага и неукротимый дух Джоанны, которые еще совсем недавно,  при  ясном
свете дня, так пленили Паэна,  вдруг  покинули  ее,  и  по  ее  напряженной,
неподвижной спине и побледневшим щекам Паэн понял, что миг, когда выбор  был
еще возможен, навсегда остался позади. Он отнял руки от  ее  талии,  усилием
воли умерив отчаянное биение сердца.
   Она подошла к камину, долго смотрела  на  огонь,  затем,  повернувшись  к
нему, задала вопрос:
   - Как вы собираетесь поступить после того, как мы с  вами  расстанемся  в
Англии? Если Адам Молеон женится на Агнес, станете ли вы  требовать  у  него
назад свои земли?
   Он вздохнул.
   - Пусть оставит их себе. Если  Молеон  сумеет  их  удержать,  я  навсегда
забуду о Рошмарене.
   - А ваш брат?..
   - Говорит, что вполне доволен жизнью в аббатстве. Как  вы  уже  заметили,
это не самая тяжелая участь.
   - Значит, вы  готовы  отказаться  от  наследства?  -  удивленно  спросила
Джоанна.
   Паэн не хотел лгать Джоанне Мерко, и у него не  хватило  духу  признаться
ей, что в тот самый миг, когда он увидел мертвое тело Ольтера Мальби на полу
нантского притона, ему пришло в голову, что он, возможно,  навсегда  лишился
Рошмарена. Паэн подошел к ней и положил руки ей на плечи.
   - Земля и так уже для нас потеряна, - промолвил он. -  Скорее  всего  мои
родные больше никогда туда не вернутся. - Он сжал ее плечи. - Все, что у нас
есть, Джоанна, - эта комната и эта ночь. От силы еще несколько ночей, но  не
так много. В Англии мы должны будем расстаться.
   - А ребенок?
   - Если у нас появится ребенок, вы оставите его себе и будете  воспитывать
так, как вам угодно. Я пришлю для него  золото,  но  он  никогда  не  станет
частью моей жизни.

Глава 14

   Джоанна задумчиво смотрела на Паэна. Если на свете и существовали  слова,
которые следовало сказать мужчине, раз уж она согласилась пустить его в свою
постель без благословения священника, она их не  знала,  и  едва  ли  у  нее
хватило бы сил в то  первое  мгновение  встретить  на  себе  его  испытующий
взгляд.
   Паэн поднес ее руку к губам, щекоча нежную чувствительную кожу у  нее  на
запястье поцелуями, такими  легкими,  что  они  вполне  могли  сравниться  с
биением ее собственного пульса в такт прерывистому ритму нараставшего в  нем
желания.
   - Вам холодно? - прошептал он ей на ухо.
   Она отрицательно покачала головой. Ей было куда проще говорить  с  ним  о
страсти и о предстоящей ночи,  сидя  у  него  на  коленях,  когда  его  лицо
находилось совсем рядом с ее собственным. Теперь  он  стоял,  возвышаясь  на
целую голову над Джоанной, которая сама была далеко не маленькой, и  она  не
могла прочесть что-либо по его лицу, не подняв голову и не поощряя  его  тем
самым ее поцеловать.
   Паэн отодвинулся от нее и, стянув через голову тунику, швырнул ее в  тень
за очагом. Его руки коснулись шнуровки на ее платье, и она  спокойно  ждала,
пока его пальцы с намеренной медлительностью двигались по ткани,  скрывавшей
ее стройное тело от его взора. Свет пламени сделал более заметными шрамы  на
его руке, среди которых выделялась одна совсем недавно зарубцевавшаяся рана.
Джоанна осторожно дотронулась до его кожи рядом с припухшей багровой полосой
и вздохнула.
   - Эта рана до сих пор причиняет вам боль? - заботливо спросила она.
   Его руки вдруг застыли на месте.
   - Теперь уже нет, - ответил он и внезапно шагнул в сторону.
   Джоанна молча стояла в свете камина, не зная, как ей следует воспринимать
этот его поступок. Он вынул из сумки мех с вином, подошел к ней и,  взяв  ее
за руку, усадил рядом с собой, протянув ей кожаную флягу.
   - Чтобы забыть, - пояснил он.
   Джоанна взяла у  него  мех  и  отхлебнула  глоток  того  самого  крепкого
красного вина, которым снабдила их горничная Урсула на постоялом дворе.
   - Забыть о чем?
   Паэн тоже выпил немного  вина,  затем  впился  в  нее  горевшим  желанием
взглядом.
   - Обо всем, - ответил он. - Я хочу, чтобы этой  ночью,  Джоанна,  никакие
призраки прошлого нас не тревожили.
   Джоанна снова взглянула на ужасные шрамы, покрывавшие его руку - ту самую
руку с тугими, превосходной формы мускулами, в которой он сжимал  меч,  -  и
почувствовала, как Паэн нахмурился под ее пристальным взором.
   - В моем прошлом, - промолвила Джоанна, - есть много  такого,  за  что  я
должна быть вам признательна.
   Паэн сделал еще глоток и отложил мех с вином в сторону.
   - Я не шучу. У нас с вами не может быть будущего  -  ничего,  кроме  этой
ночи и еще нескольких подобных ночей, если удача нам улыбнется. Так  давайте
же оставим наше прошлое за дверью этой кельи.
   Он снова потянулся к ней, и Джоанна напряглась в предвкушении того  мига,
когда он снимет с нее платье и бросит его рядом со своей туникой. Но  вместо
этого он осторожно оголил ее плечи, высвободил руки из рукавов и  бережно  и
осторожно обнажил нежную грудь, прикасаясь теплыми губами к  каждому  новому
открывавшемуся перед ним кусочку тела. В замке Рошмарен, в  высокой  постели
Ольтера Мальби, она не познала блаженства медленной любовной  игры.  За  тот
захватывающий промежуток времени, который понадобился Паэну,  чтобы  оголить
ее грудь и согреть ее томительно-сладкими поцелуями, ее муж уже оставил бы в
ней свое семя и погрузился в сон. Здесь, в странноприимном доме  тамплиеров,
она неожиданно для себя открыла нежного и страстного любовника  в  человеке,
зарабатывавшем себе на жизнь войнами и убийствами.
   Паэн почувствовал внезапную перемену в ее  настроении.  Взяв  ее  лицо  в
ладони, он посмотрел ей в глаза.
   - Сейчас у нас нет прошлого, -  произнес  он.  -  Это  время  принадлежит
только нам, и для нас все ново и все возможно. Ответьте мне, что  вы  хотите
получить?
   - Все.
   Он улыбнулся:
   - Тогда с чего мы начнем? Она потупилась.
   - Я хотела бы сама выбрать время.
   Паэн слегка отстранился от нее. Небольшая морщинка у него на лбу могла бы
сойти за хмурую складку, если бы не тень улыбки, промелькнувшая на губах:
   - Вы имеете в виду - не этой ночью? Что ж,  выбор  за  вами,  Джоанна.  Я
всегда готов пойти навстречу любой вашей просьбе.
   - Я не против сегодняшней ночи, - ответила она. - Просто я  предпочла  бы
сама решить, когда мы...
   Паэн подтянул ворот платья, чтобы прикрыть ее грудь, и положил ее  ладонь
на шнуровку. Затем откинулся на койке, заложив руки под голову и уставившись
на нее снизу вверх. Хотя он больше не улыбался, в его взгляде тем  не  менее
не было и намека на враждебность.
   - В таком случае, - сказал он, - нам с вами придется прибегнуть к словам.
Мне показалось, что вы только что дали мне свое согласие.
   Джоанна покачала головой.
   - Я имела в виду, что хочу сама выбрать тот момент, когда вы...
   - Когда я проникну в вас?
   - Да.
   - И вы дадите мне знать словами, когда этот  момент  наступит?  Когда  вы
будете готовы?
   - Да, - ответила она. - Именно этого я хочу больше всего.
   Хмурая складка на его лице сделалась глубже.
   - Вы думаете, нам нужны слова? - спросил он наконец.
   Она кивнула.
   Он, не выдержав, рассмеялся:
   - Вы странная дама, Джоанна Мерко! Она подняла голову и нахмурилась.
   - Не надо со мной шутить.
   - Я и не думал шутить, - ответил он. Запустив пальцы в густые  пряди,  он
повернул ее голову так, что их взгляды встретились. - Пообещайте  мне,  что,
когда вы  дадите  мне  позволение  войти,  вы  сделаете  это  без  малейшего
сожаления. - Поцеловав Джоанну, он отстранил ее от себя.  -  Я  не  могу  до
бесконечности обуздывать свои желания...
   В том, как обращался с ней Ольтер Мальби, не было никакой  узды.  Никаких
ограничений.
   Паэн приподнял брови, ожидая ее ответа.
   - Сожалений не будет, - ответила она. Он с присущей ему неспешной грацией
взял ее руку и положил к себе на грудь.
   - Вы можете прикасаться ко мне сколько вам угодно, - заявил он. - Сегодня
ночью, Джоанна, я не стану просить вас сдерживать ваши желания.
   Джоанна улыбнулась:
   - А потом?
   - А потом,  -  ответил  он,  -  мы  будем  уже  в  море.  Там  мы  сможем
договориться.
   Он положил ее вторую руку рядом с первой поверх черных шелковистых волос,
покрывавших его грудь, и Джоанна с очаровательной  застенчивостью  принялась
поглаживать тугие мускулы, плечи, шею Паэна.
   Он мягко дотронулся пальцем до ее нижней губы.
   - Вы готовы меня впустить, Джоанна?
   Она слегка ущипнула его за кончик пальца,  после  чего  приникла  к  нему
губами. Его  губы  были  плотно  сомкнуты,  и  она  почувствовала,  как  они
изогнулись в улыбке. Джоанна подняла голову.
   - Я же дал вам слово, - пробормотал он. - Я не овладею вами до  тех  пор,
пока вы сами мне этого не позволите.
   - А вы, оказывается, жестоки, - отозвалась она.
   - Я обещал вам, - возразил Паэн.
   - Тогда - да! - воскликнула Джоанна. - О да!
   Он обхватил руками ее подбородок и провел большим пальцем вдоль очертаний
ее нижней губы. Когда она  приоткрыла  губы,  чтобы  вкусить  запах  дыма  и
морской соли, исходивший от его кожи, он прижал ее к себе и дал  своему  рту
довершить то, что начали его руки. Ловкими, едва уловимыми движениями  языка
ему удалось заставить ее губы затрепетать от  удовольствия,  посылая  слабые
волны тепла в нижнюю часть ее живота.
   До этого момента Джоанна даже не задумывалась  о  том,  насколько  грубой
была ткань ее платья и как плотно оно прилегало к коже. Жара в комнате стала
невыносимой, и ей не терпелось поскорее избавиться от сковывавшей ее одежды.
   Паэн улыбнулся при виде  той  лихорадочной  поспешности,  с  которой  она
принялась  стаскивать  с  себя  платье,  открывая  его  пылкому  взору  свое
великолепное тело. Она спустила  его  до  тонкой-тонкой  талии,  и  над  его
многочисленными складками ее юные груди купались в свете пламени. Он  легко,
будто перышком, коснулся губами одного из сосков и вновь отодвинулся от нее.
По выражению его лица Джоанна поняла,  что  от  нее  требовалось.  Взяв  его
широкую ладонь, она принялась чертить незатейливый узор  на  загрубевшей  от
мозолей коже.
   - Вы готовы? - прошептала она.
   - Да, - пробормотал он в ответ, добавив что-то невразумительное, едва она
поднесла его руку к своей груди и подвинулась к нему поближе. Его  губы  тут
же приникли к ее соску, а широкие ладони легли ей на спину,  чтобы  удержать
рядом с собой. Он не спеша пил из источника наслаждения, берущего  начало  в
самой глубине ее души и достигавшего пика в нежной плоти у него под  губами.
Это был единый порыв блаженства, сменившийся сначала ноющей болью  в  нижней
части ее живота, а затем ощущением утраты.
   Тогда Джоанна освободилась из рук Паэна и почувствовала под собой  грубую
ткань, покрывавшую их постель. Комната вдруг снова показалась  ей  холодной.
Сильнейший жар, охвативший ее существо, уже ослабел, и