а  произнести  только  его
имя.
   - Или ты пришла сюда, надеясь на более крупную добычу? Может быть, ты
считаешь, что, являясь незаконной сестрой, ты имеешь полное  право  жить
за ее счет?
   Глаза ее вспыхнули яростным огнем. Он улыбался. Выражение его  хищно-
го, ястребиного лица сковало холодом ее сердце. Она закрыла лицо рукой и
прошептала:
   - Нет! Нет! Как ты можешь?..
   Он собирался еще что-то сказать, но она сделала запрещающий жест  ру-
кой  и,  проглотив  стоявший  в  горле  ком,  продолжила  уже   звонким,
бесстрастным голосом:
   - Я приехала на Фалаиси, надеясь, что увижу ее. Это все, что я  хоте-
ла. Когда я узнала, что смогу встретиться с ней, я не могла упустить та-
кую возможность. Я не собиралась говорить ей, кто я. Я  даже  не  знала,
известно ли ей то, что она дочь приемных родителей. Я бы сама никогда не
сказала ей об этом. Я просто очень хотела увидеть  ее.  -  Она  умоляюще
посмотрела на него. - Ты должен понять, Сол. Ведь она единственный  род-
ной мне человек.
   - А твой отец?
   Она упрямо сжала рот.
   - Он сбежал в Австралию, когда узнал, что моя мать ждет ребенка.  Еще
мальчиком он приехал из Европы сразу после войны; никто не знал, кто  он
по национальности, но здесь ему дали фамилию Смит. Я пыталась найти его,
но не смогла.
   - Но даже если бы и смогла, вряд ли он был бы так же богат, как  Сте-
фани.
   По ее бледным губам скользнула холодная улыбка.
   - Я могу до хрипоты доказывать тебе, что мне не нужны твои  проклятые
деньги, но ведь ты все равно не поверишь мне! Еще хорошо, что я не пита-
ла никаких иллюзий, что ты будешь безумно счастлив узнать о какой-то не-
весть откуда взявшейся сестре, которая  собирается  выкинуть  неизвестно
какой трюк.
   - У тебя есть прекрасная возможность доказать это, -  сказал  он.  Он
ждал, пока она подняла на него полный напряженного  внимания  взгляд,  и
ровным голосом произнес: - Ты уедешь и никогда больше не сделаешь ни од-
ной попытки увидеться со Стефани.
   Смертельная бледность покрыла ее лицо.
   - Ты не понимаешь, о чем ты просишь, Сол. Имей хоть немного сострада-
ния.
   Но ни в тех словах, что сейчас прозвенели в воздухе, ни в его  холод-
ных глазах не было ни капли сострадания.
   - Я не могу понять, почему тебе так необходимо встретиться со  Стефа-
ни, но, даже если я и поверю, что у тебя нет никакого меркантильного ин-
тереса, посмотри на это с ее точки зрения. Она вряд ли будет в  восторге
от того, что у нее появилась сестра, с которой ее не  связывает  ничего,
кроме, быть может, того, что они случайно родились от одной матери.
   - Как ты можешь?.. - прошептала она побелевшими губами.
   Он отвернулся и решительно засунул руки в карманы.
   - Я думаю, что для всех будет лучше, если ты просто уйдешь из ее жиз-
ни, останешься для нее просто туристкой, с которой ей  однажды  довелось
встретиться. Забудь о том, что ты видела ее.
   - А то, что было сегодня ночью? - спросила она с холодным  интересом.
- Это прикажешь тоже забыть?
   Он тяжело вздохнул.
   - Лучше бы, если бы этого не было, но... это было неизбежно.  Мы  оба
это прекрасно понимали, как только впервые увидели друг  друга,  не  так
ли?
   - Но это больше не повторится.
   - Да, - согласился он. - Не повторится! Разве что небольшой  роман...
но ты сама видишь, что при таком положении дел такое вряд ли возможно.
   Что она слышит в невозмутимом тоне его голоса? Облегчение? Доволен ли
он, что она оказалась такой "благоразумной"?
   Но как еще ей было вести себя? Ведь он прав. У них не может быть  ни-
какого будущего, даже если бы он и хотел этого, но он не хочет, это  яс-
но. Благодаря Стефани они оказались вместе, но, кроме Стефани, их больше
ничто не связывает - только страсть,  противоречивая,  дикая,  безумная.
Которую он, судя по всему, утолил. Кроме ее любви к нему, которая его не
интересует, тяготит, раздражает.
   - Что ж, - холодно произнесла она, - я сегодня же уеду.
   - Я возмещу тебе убытки за испорченный отпуск и за  то,  что  напугал
тебя... - сказал он и нахмурился.
   Внутри у нее как будто спустили невидимый курок. Она  резко  поверну-
лась к нему. Глаза ее сверкали.
   - Мне не нужно ни цента ваших грязных, вонючих денег.  Если  для  вас
они так много значат, выходит, вам они нужны гораздо больше, чем мне!  Я
приехала увидеть свою сестру, а не для того, чтобы жить за ее  счет,  не
для того, чтобы продавать себя за деньги! Все, что вы получили от  меня,
я дала вам сама, по своей воле и не подсчитывала, сколько я с этого буду
иметь. Мне не нужно от вас ничего - вы все равно не смогли бы  дать  мне
даже той малости, которая хоть немного согрела бы мое  сердце!  Оставьте
меня!
   От неожиданности он отпрянул в сторону, словно его ударили  по  лицу.
Даже загар не мог скрыть его необыкновенную бледность и побелевшие  края
губ. Он не ожидал такой реакции. Огромным усилием воли он заставил взять
себя в руки и подавил в себе ту злобу, те дикие чувства, которые вызвала
в нем ее гневная тирада, и безжалостно произнес:
   - Вот и прекрасно. Я распоряжусь, чтобы приготовили  твои  вещи.  Мой
самолет доставит тебя прямо в Окленд. Но прежде, чем ты уедешь, я бы хо-
тел, чтобы ты подписала вот это...
   И он протянул ей лист бумаги, на котором  размашистым  почерком  было
что-то написано. Черные, зловещие строчки прыгали и расплывались  у  нее
перед глазами. В грудь словно вонзили острый кинжал. Она разорвала  лист
пополам и со всем презрением, на которое только была способна, произнес-
ла:
   - Я не собираюсь давать вам таких обещаний. Даже вы,  со  всей  вашей
властью и деньгами, не сможете удержать меня, если я снова  захочу  уви-
деть ее, и я не подпишу  ничего!  Когда-нибудь  Стефани  захочет  узнать
больше о своей семье. И я буду терпеливо ждать,  когда  это  произойдет.
Она моя сестра, и мы имеем право знать о существовании друг друга.
   Взглянув ему в лицо, она похолодела от страха, но  не  отступила,  не
сдалась, а, высоко подняв голову, встретила его враждебный, полный неск-
рываемой угрозы взгляд с необычным для себя гордым высокомерием, рожден-
ным из боли и мужества.
   Ей показалось, что в этом глубоком взгляде мелькнуло невольное уваже-
ние, но он постарался так быстро скрыть это, что она  не  была  уверена,
так ли это.
   - Ты можешь мне кое-что обещать, Кэндис? - неожиданно спросил он.
   Изумленными глазами она смотрела на него и не верила своим ушам.
   - Обещать?
   - Что ты обязательно дашь мне знать, если когда-нибудь  тебе  понадо-
бится моя помощь.
   Ее плечи, которые только что казались такими непреклонными, неожидан-
но обмякли. Она рассмеялась каким-то надтреснутым смехом.
   - Нет, ваша помощь мне не понадобится. Я всегда  справлялась  сама  и
по-прежнему могу делать то же самое.
   - Не будь такой идиоткой!
   Прекрасно, она смогла прорваться сквозь темную маску его  самооблада-
ния. Но он сумел мгновенно справиться со своими эмоциями и закончил  го-
лосом, полным нескрываемой злости:
   - Предупреждаю тебя, не пытайся увидеть Стефани.
   Долго взвешивая его слова, она смотрела на него пустыми  глазами.  Он
выглядел как обычно - суровым, бесстрастным.  Весь  огонь,  вся  страсть
прошедшей ночи подавлены его железной волей.
   - Вы всегда так расплачиваетесь со своими любовницами?
   - Ты не моя любовница, - резко ответил он.
   - Ах, ну конечно, - она улыбнулась, - девушка на одну ночь.
   - Вот именно.
   - Знает ли Стефани о том, что ее удочерили? - Ее начавший  было  дро-
жать голос мгновенно окреп.
   - Это не твое дело, Кэндис, - ответил он после долгого молчания.
   - Разумеется, не мое. Но все-таки, по моему  собственному  опыту,  об
этом лучше узнать раньше, чем позже. И я серьезно предупреждаю вас, что,
несмотря на все ваши угрозы, я собираюсь снова встретиться с ней,  когда
ей исполнится двадцать лет.
   - А я серьезно предупреждаю тебя, что я со своей стороны сделаю  все,
что в моих силах, чтобы помешать этому. Машина уже ждет. В ней твои  ве-
щи.
   - Почему вы так уверены, что я не пойду с этим в газету?  -  медленно
спросила она.
   Он пожал плечами.
   - Потому что ты не из тех. Ты слишком дорожишь неприкосновенностью  к
тайнам своей личной жизни.
   Она отвернулась.
   - Благодарю.
   Ей оставалось только держать себя в руках до самого Окленда.  Она  не
позволит торжествовать ни ему, ни любому, кто на  него  работает,  и  не
доставит им удовольствия увидеть ее сломленной.
   Но, спускаясь по ступенькам террасы, она споткнулась - слезы застила-
ли ей глаза.
   Он подхватил ее, и она вдруг почувствовала такое изнеможение,  что  у
нее подкосились ноги. На короткое мгновение он прижал ее к себе, так что
она ощутила пронзительное тепло его тела, твердость его стальных  муску-
лов, которые еще несколько часов назад она с  такой  нежностью  ласкала.
Она тихо застонала и заглянула ему в глаза, которые жгли  ей  душу.  Она
видела, как исказилось его бледное лицо, как крепко были сжаты губы, ви-
дела выступившие на лбу капли пота.
   - Черт побери, - прошептал он, - что ты со мной делаешь! Я больше  не
собираюсь отдаваться этому безумию.
   Она отстранилась.
   - Прекрасное решение, - насмешливо процедила  она  сквозь  зубы,  еле
сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. - Теперь вы можете сидеть на  вершине
своей горы и делать вид, будто ничто не способно тронуть вашу душу.  Ве-
ликий Сол Джеррард, супермен, так прекрасно умеющий владеть собой и сво-
ими чувствами, настолько независимый и холодный, что, если до него  дот-
ронуться, он может заморозить вас от кончиков пальцев до самого  сердца.
С виду вы похожи на нормального живого человека, временами вы даже веде-
те себя как живой человек, но ничто не сможет убедить меня,  что  вы  не
робот, запрограммированный так, чтобы чертовски умело  имитировать  под-
линную жизнь.
   - Сегодня ночью ты ничего не  имела  против  такой  имитации,  -  ух-
мыльнулся он.
   Она пристально посмотрела на него и произнесла:
   - Я сказала, что это была хорошая имитация. На самом  деле  это  было
лучшее, на что вы способны. Ваша техника бесподобна, и я уверена, что вы
это знаете. Но, к сожалению, техника и сексуальность  без  сердца  гроша
ломаного не стоят.
   Конечно, для заключительной реплики это звучало слабовато, но это бы-
ло лучшее из того, что она смогла придумать в таком состоянии. Всю доро-
гу, пока она ехала наедине с не слишком разговорчивым Джилом, она  неви-
дящими глазами смотрела на мелькавший за окном пейзаж, не позволяя  себе
плакать. Она так глубоко спрятала свою боль, что ей трудно  было  с  ней
справиться. Ей нужно собраться с мыслями, и, когда боль немного утихнет,
она хорошенько обдумает то, что произошло. В какомто смысле она  понима-
ла, почему он так поступил; будь она на его месте, она бы тоже бросилась
защищать Стефани, но ему не следовало, указав ей однажды дорогу  в  рай,
взять и прямо перед носом захлопнуть заветную  дверь.  То,  что  сегодня
ночью он не смог отказать себе в удовольствии, дорого обойдется ей.  Она
заплатит за эту ночь потерей уважения к себе и своим счастьем. Вот  она,
темная сторона рая, вот они слезы в раю, подумала она, глядя из окна  на
суровый горный пейзаж и плещущееся внизу море. Жестокие боги и насмешли-
вые обманчивые легенды; та сторона рая, о которой в туристских путеводи-
телях не сказано ни слова...
   Как раненое животное, которое всегда возвращается к одному и тому  же
месту, возвращалась она теперь в тот город, что был для  нее  домом,  но
работа, которая еще совсем недавно так  ей  нравилась,  теперь  казалась
пресной и скучной, вновь невольно связывая ее с Солом. Ведь именно у се-
бя в библиотеке она так внимательно изучала информацию в газетах и  жур-
налах, надеясь найти в них что-нибудь новенькое о  Джеррардах.  Об  этом
напоминали ей библиотечные залы, люди, которых она видела  каждый  день.
Через месяц она подала заявление об уходе и поступила работать  няней  в
семью, глава которой был владельцем большого международного отеля на од-
ном из здешних островов.
   Здесь она неплохо зарабатывала, но работа ее тяготила, и она  подумы-
вала о том, чтобы найти другое место. Двое малышей, ее подопечных,  бук-
вально сводили ее с ума, но необходимость держать их под неусыпным  над-
зором отвлекала ее от мыслей о Фалаиси и той боли, которая  затаилась  у
нее где-то под сердцем, словно черное пятно.
   Временами ей казалось, что жизнь, в сущности, течет  совсем  неплохо.
Она пока не чувствовала в себе сил трезво осмыслить все, что случилось с
ней на Фалаиси, но ее более чем удовлетворяла ее теперешняя жизнь, когда
можно было легко скользить по поверхности и не задумываться ни о чем. Ее
чувства были настолько глубоко погребены под тяжелым слоем этого поверх-
ностного существования, что временами ей казалось, что там,  в  холодной
глубине ее души, они никогда не оттают. В каком-то смысле она даже наде-
ялась на это. Нельзя было сказать, что она радовалась жизни, но она и не
страдала. Просто все ее существование было вереницей серых, унылых дней,
не приносивших особых радостей или событий.
   Если бы однажды ее хозяйка как бы невзначай не спросила ее:
   - А не кажется ли тебе, дорогая, что самое лучшее, если ты посмотришь
правде в глаза и признаешь, что ты беременна!
   Кэндис закусила губу, ужаснувшись тому, что тайный страх, который так
мучил ее по ночам, неожиданно был облечен в слова.
   - Да, наверное. Я очень виновата, но, когда я устраивалась на работу,
мне это и в голову не могло прийти! Как, скажите на милость, можно забе-
ременеть всего за одну ночь?
   - Для этого много не нужно, стоит лишь один раз не предохраниться,  -
сочувственно ответила ее хозяйка, Элизабет Маршалл. - Что ты собираешься
делать?
   - Я буду работать до тех пор, пока вы не подыщете другую няню.
   - Да, Кэндис, я бы попросила тебя остаться, мальчики так привязаны  к
тебе. Но я искренне считаю, что тебе будет слишком  тяжело  уследить  за
ними. Хотя должна тебе сказать, что ты цветешь прямо на глазах! Я  зави-
дую тем женщинам, которым беременность идет на пользу. Я же в это  время
всегда выглядела как жеваная веревка. И чувствовала себя соответственно.
   - Да, если не считать легкого недомогания по утрам, я  чувствую  себя
прекрасно.
   - Вот и я говорю. Ты прямо цветешь! Я полагаю, ты не собираешься  со-
общать об этом отцу ребенка?
   Кэндис вздрогнула.
   - Нет.
   Элизабет бросила на нее слегка насмешливый взгляд и одобрительно кив-
нула, решив больше не докучать своими вопросами.
   - В таком случае тебе нужно обо всем хорошенько подумать. Нужно будет
принять окончательное решение, и только ты можешь решить, как поступить,
но, если тебе будет нужен совет, я к твоим услугам. Обещаю сделать  все,
что в моих силах.
   Кэндис и раньше читала о женщинах, оказавшихся в такой ситуации. Без-
надежно влюбленные, они приходили в экстаз от одной мысли о  беременнос-
ти. Ведь это, так им казалось, будет крохотный кусочек их возлюбленного,
на которого можно будет излить всю свою  нерастраченную  любовь  и  неж-
ность.
   Она удивлялась тому, что в ее случае все было иначе. Будущее, которое
виделось ей впереди, было еще темней и беспросветней, чем вся ее  преды-
дущая жизнь. Отдать ребенка на воспитание чужим людям? Нет, эту идею от-
вергало все ее существо. Значит, теперь у нее было только две возможнос-
ти. Или сделать аборт, или оставить ребенка и в  дальнейшем  бороться  с
теми лишениями, которые это за собой повлечет.
   Аборт? Нет, она не осуждала тех, кто прибегал к этому способу,  прек-
расно  зная,  что  бывают  такие  ситуации,  в  которых  это  становится
единственно верным решением вопроса, но какая-то часть  ее  существа  не
допускала даже мысли об этом. Она вдруг обнаружила, что ревностно обере-
гает ребенка, которого носит в себе, относится к нему  как  к  личности,
живому человеку, судьба которого зависит только от нее.
   Нет, аборт исключается.
   В ту ночь она не спеша прогуливалась  по  берегу,  вдыхая  прохладный
морской воздух, и впервые за эти месяцы невольно вспомнила другой остров
и другой берег.
   Она отдалась своему чувству к Солу так  безрассудно  и  самозабвенно,
все женское в ней тянулось к его мужскому, как бабочка к пламени  свечи,
и, как бабочка, она сгорела в этом пламени.
   Она не хотела вспоминать об этом. Если она сообщит ему о своей  бере-
менности, он, возможно, не захочет разговаривать с ней. У нее нет  дока-
зательств, что это его ребенок. А если она будет настолько глупа,  чтобы
позволить ему общаться с ребенком, не будет ли на ее будущем сыне лежать
печать того проклятия, которое пало  на  Сола?  Обладание  огромным  бо-
гатством, похоже, не оставляет в его владельце места для простых челове-
ческих чувств, противопоставляет их жизнь жизни обычных людей настолько,
что они живут словно на другой планете, не нуждаясь ни в ком,  отравлен-
ные своим пороком, опустошенные, холодные как лед.
   А чем ее жизнь лучше? Ее столько раз отвергали, что глубоко в подсоз-
нании она примирилась с этим как с нормальным ходом вещей, убедив себя в
том, что во всем виновата она сама.
   Больше она не верила в это. Она никому не позволит отвергнуть ее  ре-
бенка. Если Сол всетаки откажется поверить в то, что  это  его  ребенок,
она заставит его. Ее ребенок не останется без отца.
   Мысль о том, что он может серьезно отнестись к обязанностям отца,  ни
разу не пришла ей в голову.
   Она встала с сучковатого, кривого бревна, вынесенного на берег прибо-
ем, и пошла назад в гостиницу, оставляя на песке легкие  следы.  Решение
было принято.
   Воспользовавшись директорской службой, она разыскала лондонский теле-
фон фирмы Джеррарда  и  вечером  после  ужина  трясущимися  от  волнения
пальцами набрала номер. Ей ответил женский голос, а когда Кэндис назвала
свою фамилию, тот же голос спокойно произнес:
   - Да, да, одну минуту, я соединяю вас  с  офисом  мистера  Джеррарда,
мисс Хьюм.
   Неужели все так просто?
   - Если он сейчас занят, - сказала она,  все  еще  сомневаясь  в  пра-
вильности своего поступка, - я перезвоню позже.
   - Нет, нет, он распорядился соединять вас с ним немедленно.
   Щелчок, пауза, уже другой, но по-прежнему ровный женский голос,  веж-
ливый и деловой, та же мгновенная реакция. Затем голос  Сола,  резкий  и
отрывистый:
   - Кэндис, куда ты, черт возьми, подевалась?
   Она опешила.
   - Я в Новой Зеландии. Я беременна, Сол.
   - Это правда? - Голос его звучит спокойно. - Хорошо... Дай  мне  свой
адрес.
   На мгновение она потеряла дар речи, потом все-таки продиктовала адрес
и услышала в ответ:
   - Через двадцать четыре часа я буду у тебя. Никуда не уходи.
   - Ты сказал "хорошо". А что "хорошо"?
   - Стефани передает тебе огромный привет, - сказал он. И повесил труб-
ку.
   Кэндис была в ярости. Она снова набрала номер, но  ровный,  спокойный
голос слегка насмешливо произнес:
   - Я очень сожалею, мисс Хьюм, но мистер Джеррард уже ушел. Он  просил
передать вам, что прилетит завтра, просил вас поберечь себя.
   - Да... - произнесла она как во сне.
   Она все еще стояла с телефонной трубкой в руке, когда в комнату вошла
Элизабет.
   - Мне только что позвонили из Лондона и попросили приготовить к завт-
рашнему вечеру номер люкс.
   - О, Сол...
   Элизабет пристально посмотрела на нее.
   - Что с тобой? У тебя такой вид, словно тебя стукнули по голове.
   - Нет, нет, все в порядке. Просто я только что позвонила  Солу  -  он
отец моего ребенка. Он приезжает завтра. Я думаю, что номер люкс,  веро-
ятно, заказан для него.
   Брови Элизабет поползли вверх. Впервые что-то  могло  вывести  ее  из
привычного, словно броня, равновесия.
   - Сол Джеррард - отец твоего ребенка?! Не может быть! Как  это  могло
получиться?.. - Она застыла как вкопанная, словно видела Кэндис  впервые
в жизни. Но вскоре, когда к ней снова вернулось самообладание, она дело-
вито произнесла: - Я думаю, ты поступила совершенно правильно.