жение ему навстречу, он наклонят голову и вобрал  жадным  ртом
пульсирующий ореол ее соска.
   Кэндис тихо вскрикнула, все тело ее замерло в неподвижности, и  волна
неизвестных ей доныне ощущений накрыла ее с головой, унося туда, где она
могла погибнуть, и единственной надеждой на спасение был человек,  кото-
рый сейчас с такой колдовской чувственностью ласкал ее грудь.
   Она стиснула руки, потом расслабилась и  уступила,  сдалась,  отдавая
ему гибкую нежность своего тела, весь свой огонь и страсть, которые  она
до сих пор держала взаперти. Мучивший ее кодекс боли и наслаждения,  ко-
торый она так долго соблюдала, был отброшен в сторону и предан забвению.
   Ей предстояло испытать откровение, стать посвященной  в  вечную,  как
мир, и юную, как наступающий день, тайну, и все ее существо радовалось и
торжествовало оттого, что именно этот человек, эта ночь, эта  луна  сош-
лись сегодня вместе, чтобы помочь ей воскреснуть.


   ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Сол поднял голову. Кэндис чувствовала опустошенность, холод и  одино-
чество.
   - Прикоснись ко мне, Кэндис, - тихо сказал он. -  Не  заставляй  меня
делать все самому.
   Эти слова странно задели ее, но мысли ее были сейчас слишком  далеко,
чтобы она могла понять причину этого. Куда исчез привычный холод  в  его
глазах? Даже в темноте ей было видно, что они похожи на жидкий, расплав-
ленный огонь, в котором было так просто сгореть и который, каким-то вол-
шебным образом освобождая ее от стыда и предрассудков, заставлял  делать
такие вещи, о которых она прежде только читала.  Прикоснувшись  к  нему,
как к чуду, она с трепетом провела своей маленькой, изящной рукой по за-
виткам волос у него на груди и почувствовала, как весь он  замер  от  ее
прикосновения. Кэндис улыбнулась одними кончиками губ, слегка распухшими
от его долгих поцелуев, и, вся подавшись вперед,  наклонилась  над  ним,
чтобы коснуться жаркими губами его соска.
   Кончиком языка она скользнула по его крохотной твердой припухлости и,
замерев в ожидании, вновь осмелилась повторить то  же  самое.  Она  тихо
засмеялась и так же нежно и осторожно,  как  бабочка  цветка,  коснулась
языком другого соска.
   По телу его пробежала дрожь, и она, отдавшись власти темного и  опас-
ного порыва, слегка сжала его сосок зубами. Ее руки блуждали по его гру-
ди, чувствуя напряженную неподвижность его мускулов, легко скользнули по
ребрам вниз и ощутили стальную упругость мышц живота.
   У самого пояса брюк ее руки замерли в нерешительности, и она,  подняв
голову, вопросительно посмотрела на него. Сейчас черты его лица  обозна-
чились еще резче и выражали такое дикое, страстное и  неукротимое  жела-
ние, что к ней снова вернулись ее прежние страхи. Она видела выступившие
у него на лбу капли пота, и дьявольское наслаждение, пронзившее ее в эту
минуту, сменило собою страх.
   - Я вижу, - резко произнес он, - тебе приятно видеть меня таким.  Да-
вай посмотрим, смогу ли я ответить тебе тем же.
   Он повернулся, заставив ее лечь себе на руку, и  так  жадно  прильнул
губами к ее груди, что она тихонько застонала. Он поднял голову  и  пос-
мотрел в ее охваченное восторгом лицо; его прекрасный рот шевельнулся  в
улыбке - пугающей, откровенной, обещавшей адское наслаждение.
   - Это выше моих сил, - прошептала она, закрывая глаза, чтобы  не  ви-
деть его почти неподвижного и странно напряженного лица.
   - Я знаю, но мы не сможем удержаться от соблазна испытать это.
   Бережно опустив ее на диванные подушки, он встал, чтобы стащить с се-
бя оставшуюся одежду, представ перед ней  во  всем  великолепии  мужской
красоты. Во рту у нее пересохло. Замерев от восхищения,  она  наблюдала,
как симметрично напряглись мышцы его стройных ног и спины, как поблески-
вала глянцем его смуглая кожа.
   В ней больше не было страха. Все ее тело пело и  радовалось  неизбеж-
ности того, что должно было произойти, зная, что, как только оно  утолит
свой голод, наступит наконец  желанное  умиротворение  и  покой.  Кэндис
встала и начала медленно расстегивать сандалии.
   - Дай я, - глухим от волнения голосом произнес он.
   Прикосновения его пальцев были сладкой мукой,  рот  его,  медленно  и
чувственно терзающий ее губы, - карой и редчайшим  из  наслаждений.  Она
почувствовала, как напряглись и отвердели ее мышцы, и, не в силах больше
сдерживать себя, ее тело задвигалось медленно и  волнообразно,  а  бедра
подталкивали, просили, умоляли.
   Огонь, который он так старательно и искусно  пытался  разжечь,  вдруг
вспыхнул с неистовой силой, охватив своим адским  пламенем  развилку  ее
тела. Она восхищенно наблюдала за ним во всем великолепии темной и дикой
страсти, и глаза ее становились все больше и больше. Они безмолвно  при-
зывали его к этому пылающему огню, в пламени которого  оба  они  познают
сладость насыщения.
   Он заглянул в ее охваченное экстазом лицо. Его собственное в эту  ми-
нуту напоминало вырезанный из камня лик какого-то древнего жестокого бо-
жества, готового к тому, чтобы взять силой то, что не будет положено  на
его алтарь добровольно. Из груди его вырвался сотрясающий все  его  тело
глубокий вздох, словно он потерял способность управлять собой; он накрыл
ее тело своим, и она познала пронзительный  восторг  слияния  двух  тел,
простого и древнего, как мир, сокрушающую силу мужской плоти, одержавшей
победу и одновременно побежденной ее нежной женской силой.
   Почувствовав первый яростный удар его плоти, она вскрикнула. Звук  ее
голоса растворился и замер в разогретом мерцающем воздухе. Она не  испы-
тывала никакой боли, лишь ощущение легкого дискомфорта, словно внутри  у
нее все перестраивалось, привыкая к тому, чего она так долго ждала.
   Скоро она перестала удивляться тому, как просто все это было, и, пос-
лушная зову своего тела, исступленно отдавалась мощным тактам  любовного
транса, который, казалось, вырывал ее из привычных основ ее прошлой жиз-
ни и с силой бросал в какой-то другой, новый  мир,  где  правило  только
чувство.
   Он окутал ее плащом из огня и света, и, паря в этом  чувственном  за-
бытьи, она остро ощущала лишь скользящие прикосновения кожи к коже, шел-
ка к шелку, жар его рук и губ, тяжесть и напряженную силу его мышц.  Она
растворилась в благоухании их любви, этой восхитительной  смеси  запахов
чистого мужского тела и сладостно-душистой женственности, которые, слив-
шись воедино, образовали такую головокружительную и возбуждающую  эссен-
цию, что с ней не мог сравниться даже аромат гардений и жасмина.
   Но сильнее всего она ощущала переполнявший его восторг обладания, его
превосходство самца, свою покорность, так необходимую ему в этот момент;
то, как восторженно и бесстрашно принимало его ее тело, выдвигавшее  ему
свои требования, уверенное в том, что они будут обязательно удовлетворе-
ны.
   Но постепенно наслаждение, державшее ее в своем сладком плену, смени-
лось напряжением; в поисках еще чего-то, чего-то большего,  что  находи-
лось за гранью затопившей ее страсти, тело ее начало свой  огненный  та-
нец.
   - Не делай этого! Я не могу... - резко выкрикнул он.
   Прогнувшись ему навстречу, она почувствовала, как хлынувший в  нее  с
силой прорвавшейся плотины поток заставил ее содрогнуться и,  подхватив,
понес прочь. Каждая клеточка ее тела была охвачена в этот миг  невырази-
мым наслаждением, обожжена адским огнем. Испуганная, она боролась с уно-
сившим ее потоком, но он подхватил и накрыл ее  новой  волной,  затопляя
ощущениями такой силы и остроты, что ей показалось, что она теряет  соз-
нание.
   Упругая сила неожиданно покинула его тело; оно вдруг стало очень  тя-
желым и, разгоряченное и влажное, в изнеможении опустилось на край дива-
на. Сквозь гулкие удары своего сердца она слышала его хрипловатое шумное
дыхание. Тело ее обмякло и ослабело, но внутри она чувствовала такое ли-
кование и такую легкость, что на миг ей показалось,  будто  оно  вот-вот
оторвется от диванных подушек и воспарит, поднимаясь вверх так же  легко
и бесшумно, как струи фонтана, и смешается с пеной и брызгами, с ночью и
лунной радугой.
   Постепенно сердце ее стало биться ровнее. Она  почувствовала,  как  в
комнату ворвался прохладный, напоенный ночными ароматами воздух, но  од-
новременно с этим она ощутила внезапный холод, который  не  имел  ничего
общего со сквозняком, влетевшим на террасу. Этот холод исходил от  чело-
века, который лежал сейчас радом с ней, - близкий, как шепот,  и  холод-
ный, как далекие звезды.
   Она кусала губы, не зная, что сказать и что сделать. Ведь не  мог  же
он сначала любить ее - так жадно, так ненасытно! - а потом  вдруг  сразу
отвергнуть, хотя то ощущение, которое волнами исходило от него в эту ми-
нуту, означало именно это. Неожиданно все показалось ей отвратительным и
мерзким: их тела, распростертые со сладострастно-развязной  непринужден-
ностью, страсть, которая, казалось, на  короткое  мгновение  возвысилась
над физической похотью, а теперь проявила свою грубую, животную суть.
   Жгучее чувство стыда и унижения пронзило ее. Не в силах  унять  охва-
тившую ее дрожь, она стала подниматься с дивана.
   - Лежи спокойно, - мягко скомандовал он. Повернувшись, он притянул ее
к себе. - Ты замерзла?
   - Нет.
   - Тебе одиноко? - Он тихо засмеялся, когда она крепко прижалась к не-
му всем телом. - Прости меня, - сказал он. - Я не привык к  такому...  к
такой бурной реакции. Неужели сейчас я свалял большего дурака, чем когда
бы то ни было?!
   - Ты? - Приподняв голову от подушки, она посмотрела на него с крайним
изумлением.
   - Да, я. - Он криво усмехнулся. - Несмотря на твое не слишком лестное
мнение обо мне, я не тот, кто делает это с каждой встречной. - Она  про-
молчала, а он улыбнулся, хотя улыбка была далеко не из приятных. - Я  не
сплю с каждой, кого приглашаю в ресторан, или с каждой, кто  проводит  в
моем доме свой отпуск. До сих пор я умел сдерживать  свои  аппетиты.  До
сегодняшнего дня.
   В груди ее вспыхнула надежда, глаза заблестели. Или, может  быть,  он
имел в виду Лидию? Конечно, то, что он сейчас сказал, ничего  общего  не
имело с любовью, но она была настолько без ума от него, что согласна до-
вольствоваться и этим. Она улыбнулась ему, глаза  ее  искрились.  Сейчас
они были в полной темноте, луна спряталась за выступ крыши прямо  у  них
над головой, но Кэндис все-таки заметила, как он улыбнулся ей в ответ, и
удивилась тому цинизму, который, как ей показалось, она  уловила  в  его
словах.
   - Я тоже не занимаюсь этим с первым встречным, - резко сказала она.
   - Это у тебя впервые?
   Неожиданно смутившись, она кивнула, краем глаза наблюдая за его реак-
цией.
   Он лежал совершенно неподвижно, потом, окунув пальцы в  густую  гриву
ее волос, запрокинул ей голову и решительно прижался к ее губам в нежном
и медленном поцелуе. Еще не веря своим ощущениям, она почувствовала, как
ее насытившееся тело снова пришло в движение, а по жилам побежал огонь.
   Она тихо застонала, а он засмеялся таким чувственным смехом, что  еще
несколько дней он все звенел у нее в ушах.
   - Поразительно, правда? - пробормотал он. - Для меня и для таких  ма-
леньких девственниц, как ты.
   Ослепительно прекрасный в своей наготе, он встал с дивана и, протянув
ей руку, сказал:
   - Пойдем со мной.
   Без малейших колебаний она вложила свою руку в его сильную  ладонь  и
последовала за ним в темноту дальних комнат. От отпер  дверь  и  включил
свет.
   Она вскрикнула от удивления. Они стояли в комнате, где все было  уст-
роено для любви: начиная от выразительной и изысканной картины,  висящей
над огромной, широкой тахтой и изображавшей сплетенные в объятии тела, и
кончая  шелковыми  покрывалами,  небрежно  разбросанными  в  головах,  и
чувственной фактурой огромных шкур на полу.
   - Тому, кто украшал эту комнату, воздержание было неведомо, -  сказал
Сол, с улыбкой гладя на изумленное лицо Кэндис, -  поэтому  мне  кажется
вполне естественным, если мы снова займемся любовью. По крайней  мере  я
не чувствую себя здесь незваным гостем, а ты? Может быть, и сама комната
давно мечтает стать раем для двух влюбленных.
   Она была не в силах оторвать от него своих глаз, чтобы еще раз  хоро-
шенько рассмотреть эту удивительную комнату, но,  почувствовав  витавший
здесь легкий запах мускуса, быть может след от духов  той  женщины,  что
когдато дарила наслаждение своему возлюбленному, она вся замерла и  нап-
ряглась в сладком предчувствии.
   - Нет, я тоже не чувствую себя здесь чужой и хотела бы быть  с  тобой
именно здесь.
   Он легко поднял ее на руки и бережно  опустил  на  прохладный  мягкий
шелк широкой тахты.
   Что-то дерзкое промелькнуло в искрящейся глубине  его  глаз,  что-то,
что не имело названия, но на что она все равно бы откликнулась, даже ес-
ли бы не доверяла ему.
   - Пусть теперь это будет медленно и нежно, - сказал он, садясь  рядом
с ней,  -  мы  будем  любить  друг  друга  так,  словно  это  последний,
единственный раз, когда мы вместе.
   Какое-то нехорошее предчувствие шевельнулось в ней.  Что-то  было  не
так, она чувствовала это. Она нахмурила брови, но он нагнулся  к  ней  и
поцеловал крохотное углубление ее пупка. Лишь только  она  почувствовала
горячее прикосновение его языка, как все поплыло и завертелось у нее пе-
ред глазами.
   Он сказал, что он не занимается этим с первой встречной.  Она  верила
ему: он был слишком разборчив, чтобы потакать любым своим  желаниям.  Но
он наверняка познал немало женщин, чтобы уметь так искусно взять у нее в
постели все, что только возможно,  для  своего  наслаждения,  умело  ис-
пользуя свой опыт и чувственность для того, чтобы продемонстрировать  ей
те способы, которыми мужчина и женщина могут дополнить друг друга в  мо-
мент любовной страсти. Она слепо следовала за ним во всем, что он делал,
и шептала слова, которые раньше и не мыслила  произнести  вслух,  лаская
его с невинной похотью, превознося его тело, его мужскую силу  так,  как
была способна выразить свои чувства в тот момент.  Она  познала  его  на
вкус, на запах, на ощупь - все это великое множество оттенков  и  ощуще-
ний, восторгаясь контрастом бледной мраморности своей кожи радом с брон-
зовым оттенком его загара, мягких изгибов своего тела рядом с его строй-
ным и мускулистым.
   Он брал ее с пьянящей силой уверенного в себе самца, унося ее с собой
в тот храм чувств, в котором оба были верховными жрецами.
   Ей было теперь неважно, что она больше не властна  над  своим  телом,
что, окутанная чувственным туманом, она полностью подчинилась  ему,  так
как стоило ей только взглянуть в это сильное, искаженное любовной  мукой
лицо, встретить взгляд его пылающих, манящих глаз, и  она  убеждалась  в
том, что он, как и она, захвачен этим жарким, огненным потоком их страс-
ти, чувствуя только одно - его руки сжимают ее в своих объятиях,  а  рот
не в силах оторваться от ее губ.
   Наконец, послушная его страстной мольбе, она поменяла  положение.  Он
направил ее на себя, а сам, как паша, уверенный, что  ему  не  осмелятся
перечить, откинулся  на  подушках.  Она  попыталась  воспротивиться,  но
только на миг, а потом подчинилась и, гордо держа свое тело,  опустилась
на него.
   - Так я могу видеть тебя всю, - хрипло произнес он. Глаза  его,  уст-
ремленные в темноту, расширились, разглядывая ее стройное, разгоряченное
страстью тело, шелковистую округлость высоких, гордо стоящих грудей, вы-
пуклость сосков, отвердевших от его яростных ласк.
   Краска стыда заливала ее тело. Он засмеялся и медленно коснулся рука-
ми ее груди, узкой изящной талии. Его пальцы цепко держали ее, пока  она
обхватывала, обнимала его коленями, принимая его в глубь  себя.  Острое,
как стрела, ощущение заставило ее  тихонько  вскрикнуть  и  начать  дви-
гаться, сперва медленно и беспомощно, и предательская краска стыда  гус-
той, медленной волной заливала ей грудь и лицо, пока постепенно  они  не
нашли ритм, устраивавший их обоих.
   Это уже были иные ощущения, хотя в чем-то еще более насыщающие, чем в
самый первый раз их любовного экстаза. Но исход, как и тогда, был  неиз-
бежен: экстаз, изнеможение, насыщение такой силы, которую, казалось, не-
возможно было выдержать.
   Она уснула, лежа с ним радом, и спала так крепко, что не слышала и не
чувствовала ничего.
   Когда она проснулась, рассвет еще не наступил, но на  тахте  радом  с
ней никого не было. Она лежала и ждала, что он сейчас вернется, но через
несколько минут, проведя рукой по другой половине тахты, она обнаружила,
что та давно остыла, словно он ушел сразу же, как только она уснула.
   Она встала, пошла в ванную комнату и включила свет. То, что она  уви-
дела, поразило ее. Часто мигая, она стояла, оглядывая  удивительное  уб-
ранство комнаты. Она напоминала грот, с водопадом  и  маленьким  прудом,
который был окружен камнями и большими валунами и отделан черным  мрамо-
ром. Среди камней цвели белые, розовые и зеленые орхидеи, росли какие-то
растения с необыкновенно пышной листвой и папоротники. Обнаженная женщи-
на, должно быть, выглядела здесь гурией, изнеженной и белокожей, оказав-
шейся здесь для того, чтобы утолить страсть своего хозяина.
   Кэндис судорожно проглотила слюну и на мгновение закрыла глаза. Затем
она сняла с крючка банную простыню, вышла из ванной  и  выключила  свет.
Завернувшись в мягкую махровую простыню, она подошла к окну и,  повернув
ручку холодными как лед руками, широко распахнула его.
   Прямо перед ней в серой предрассветной дымке раннего  утра  высоко  к
небу поднимались тончайшие струи фонтана, с приглушенным звуком падая  в
черный пруд. Из чащи леса донеслись чистые и прозрачные  звуки  птичьего
пения, насмешливые, словно эхо жестоко преданной любви...  Это  пела  та
самая легендарная птица тикау, которую  редко  кому  удавалось  увидеть,
птица, про которую думали, что она призывает возлюбленного к  тому,  кто
слышит ее пение.
   Нет, не просто возлюбленного. Эта птица звала свою  единственную  лю-
бовь, свою единственную настоящую страсть...
   Кэндис горько улыбнулась. Что ж, птица тикау звала к ней  ее  возлюб-
ленного, но, как это часто бывает в легендах, она обманула, хотя  снача-
ла, казалось, и дала то, что обещала. В Соле Джеррарде  было  все,  чего
только могла желать женщина: дикий порыв, нежность, страсть и честность.
В его объятиях она познала тот восторг,  который  нельзя  было  измерить
обычными мерками, и то освобождение и покой, которые и радовали, и пуга-
ли ее.
   Мягкое и ровное журчание фонтана,  падающие  струи  которого  морщили
подвижную гладь пруда, монотонно отдавалось у нее в голове, где в сумас-
шедшем вихре кружились сейчас ее мысли.
   Когда быстро наступивший тропический рассвет разлился над островом во
всем великолепии своих розовых и золотистых красок, она все еще стояла у
окна, глядя, как играют в свете наступающего утра тонкие струи  фонтана.
Тому, кто в эту минуту бесшумными шагами шел по дорожке, ведущей от фон-
тана к дому, она казалась призраком.
   Когда он вошел в эту чудную,  напоминавшую  о  недавних  наслаждениях
комнату, она не обернулась, ничем не показав, что заметила его приход. И
только когда он подошел ближе и встал радом, она подняла  на  него  свои
огромные, пустые глаза. Он был одет так же, как и накануне, в темную ру-
башку и более темные брюки, но рукава его рубашки были до половины засу-
чены, и в неярком свете раннего утра он казался холодным и суровым.
   - Так сколько ты хочешь? - резко спросил он.
   Она промолчала, но ресницы ее вздрогнули и опустились.
   - Так сколько? - продолжал настаивать он. - Девственность  пользуется
изрядным спросом среди некоторых мужчин. Меня это,  правда,  никогда  не
волновало, но я готов возместить тебе потерю невинности. А ты  была  се-
годня такой обворожительной, такой соблазнительной распутницей. Я  редко
получал такое наслаждение.
   Она почувствовала, как что-то сдавило ей горло, ее голос звучал низко
и глухо от обиды и боли, и она с трудом  смогл