.
   - А что, ваш двоюродный брат совсем не живет на побережье? - спросила
она, наблюдая, как из углубления между зубцами скал в смертельном броске
с отвесной скалы обрушивается на равнину водопад.
   Машина свернула с основной дороги и стала взбираться по узкой, с  вы-
боинами колее. Огромный мощный автомобиль играючи справлялся с такой до-
рогой, и его рессоры, похоже, чувствовали себя великолепно.
   - Нет, отчего же, живет. Просто я подумал, что  вам  будет  интересно
посмотреть, как выглядит остров изнутри. Но если дорога кажется вам  тя-
желой... Вас не укачало? У вас не кружится голова?
   - Нет, - ответила она, удобнее устраиваясь на сиденье. Она  полностью
доверялась его умению вести машину, хотя вовсе  не  собиралась  говорить
ему об этом.
   Тем не менее полчаса езды по такой дороге,  сначала  извивавшейся  по
узкой пустынной равнине, а потом тянувшейся по самому краю пропасти, бы-
ло вполне достаточно для того, чтобы убедиться в ее решимости продолжать
путь.
   - Это очень старая дорога, по которой можно проехать через весь  ост-
ров, - сказал он рассеянно, когда они еле-еле проползли через узкое мес-
то на повороте. Он неожиданно свернул к обочине и выключил  мотор.  -  А
теперь можете выйти и полюбоваться открывающимся отсюда видом.
   Здесь, наверху, было гораздо прохладнее от постоянного легкого  ветра
с моря и дышалось намного легче. Кэндис сделала глубокий вдох и, перейдя
дорогу, медленно направилась к узенькой площадке, на которой кто-то пос-
тавил легкие складные стулья и стол, обнеся  край  скалы  металлическими
поручнями. На фоне дикого, безлюдного пейзажа эти будничные предметы за-
падной цивилизации выглядели совершенно нелепо.
   Кругом царила тишина. Кэндис неподвижно  стояла  у  края  площадки  и
смотрела вниз, в разверзшуюся у нее под ногами и наводившую ужас бездну.
Она почувствовала, что Сол стоит у нее за спиной. Склоны  скалы  поросли
древовидными папоротниками, чьи веерообразные огненные цветы сверкали на
фоне остальной зелени. Внизу, в долине, среди блестящих,  глянцевых  яр-
ко-зеленых зарослей таро извивалась тонкая нитка ручья,  прокладывавшего
себе путь к морю. Низвергающиеся со скал водопады напоминали горящие  на
солнце серебряные пряди, а разлетающиеся брызги собирались в облака  ту-
мана, когда обрушивающийся искрящийся поток разбивался о скалы на тысячи
серебряных осколков.
   - Здесь все утопает в зелени, - сказала она в тихом восхищении. - Да-
же скалы и те зеленые.
   - Да, на земле, пожалуй, не сыщешь другого такого уголка.
   Она слегка наклонилась вперед, пытаясь рассмотреть за дикими  скалами
и громоздящимися каменными пиками, вонзающимися далеко  в  небо,  буйную
зелень равнин побережья и лагуну во всем многоцветье оттенков - от голу-
бого до зеленого, переходящего в таинственный лифтовый там, где на  воду
ложилась тень от проплывавшего облака, вглядываясь в  даль,  прорезанную
белой кромкой подводных скал, отделявших ее от безбрежного  пространства
Тихого океана. Чуть дальше тянулась цепочка более мелких островов,  фио-
летово-синих и манящих своей неизвестностью, словно обольстительное  пе-
ние сирен.
   У нее перехватило дыхание.
   - Теперь я знаю, почему первые переселенцы из Европы думали, что  они
открыли рай, - прошептала она.
   - Рай, который они грабили и разоряли, - резко сказал он. - Это  про-
должается даже теперь. Жители тихоокеанских островов хотят жить в  мире,
но другие государства привносят в их  жизнь  свои  собственные  мелочные
конфликты, стараясь вовлечь местное население в свою  мерзкую,  грязную,
отвратительную возню с ее абсолютно чуждой им философией и целями.
   Она подняла на него глаза и поймала на себе его странный  взгляд.  Не
успела она повернуться к нему спиной, как почувствовала внезапный удар в
шею. Она подняла руку, но тут же бессильно опустила ее.  Последнее,  что
она помнила, был ее пронзительный вопль - вопль  бессилия  перед  преда-
тельством, брошенный в сгущающуюся перед глазами темноту.
   Когда она очнулась, в голове стоял гул, во рту все пересохло, к горлу
подступала тошнота, а сознание было словно подернуто  какой-то  пеленой.
Она лежала на жесткой кровати, животом вниз. Когда спазм прошел, она ти-
хонько произнесла:
   - Мамочка!
   Никто не ответил, хотя она чувствовала, что в  комнате  кто-то  есть.
Она чувствовала присутствие этого человека у себя за спиной, и,  хотя  в
сознании у нее все путалось и она снова погружалась в  сон,  она  успела
понять, что здесь нет ее матери и некому успокоить ее боль, как это было
всегда, все эти годы.
   Когда она снова проснулась, в комнате было темно. На сей раз она  су-
мела кое-как вспомнить, что же все-таки произошло. Губы  запеклись,  как
будто она не пила целую вечность, боль в голове перешла в тупую  пульса-
цию, а тошнота исчезла. Во всем теле она чувствовала пустоту и слабость,
словно ее выпотрошили как ватную куклу.
   Она лежала с закрытыми глазами, но стоило ей открыть их, как то ужас-
ное, что с ней произошло, вставало перед ней во всей своей страшной  ре-
альности. Она лежала неподвижно, не в силах пошевелиться,  прислушиваясь
к долетавшим до нее звукам. Судя по ласковому журчанию, где-то неподале-
ку бежал маленький ручей. Вот тонко и протяжно закричала голубка. Посте-
пенно она отчетливо расслышала чье-то тихо свистящее дыхание.
   Она почувствовала, как страшная, дикая паника сдавила ей горло своими
когтистыми лапами. Она вспомнила весь заранее продуманный им сценарий. А
что, если я украду вас и отвезу в любовное  гнездышко  высоко  в  горах,
вспомнила она его слова, и там сделаю все, что захочу...
   Неужели именно так все и произошло? Ее разум отказывался верить в это
чудовищное предположение. У нее просто в голове не укладывалось, как  он
мог пойти на такие крайности, чтобы похитить такую обыкновенную девушку,
как она, Кэндис Хьюм. И к тому же сделал это не тогда, когда знал  почти
наверняка, что, окажись он настойчивей, он затащил бы ее в постель, нес-
мотря на все ее яростные протесты!
   Она дышала тяжело и прерывисто. "Думай!" - повторяла она как заклина-
ние. Почему он мог усмотреть в ней угрозу для себя?
   - Кэндис, - услышала она его голос. Она оцепенела от ужаса  и  неожи-
данности. - Я знаю, что вы не спите.
   Она медленно подняла тяжелые веки. Ее  разум  бунтовал,  отказываются
принять то, что с ней произошло, как будто от этого жестокая  реальность
случившегося могла превратиться  в  нечто  несуществующее,  происходящее
вовсе не с ней.
   Яркий свет ослепил ее, болезненно ударив в голову. Закусив губу,  она
еле смогла сдержать стон и снова закрыла глаза.
   Но он был беспощаден.
   - Давайте просыпайтесь.
   Повинуясь его железной воле и вся сморщившись от  боли,  она  открыла
глаза.
   - Подонок, - прошептали ее дрожащие губы.
   - Мне очень жаль, - сказал он почти безразличным тоном. - Я  понимаю,
что вам сейчас очень плохо, но это скоро пройдет.
   Он был все в тех же брюках и рубашке, что и накануне,  когда  забирал
ее из гостиницы. Она же лежала под тонким покрывалом  совершенно  голая.
Она медленно покрылась липким холодным потом. Дрожа всем телом, она  су-
дорожно проглотила слюну и глухо спросила:
   - Что вы со мной сделали?
   - Ничего. Только раздел. Я постарался сделать это как можно  быстрее.
И даю вам слово, я не дотронулся до вас так, как вы могли подумать.
   Значит, он только касался ее руками. Значит, только раздел. Да,  раз-
дел так же быстро и цинично, как и овладел ею.
   Ее чуть не вырвало. Он подошел к стоящему возле двери столику и  вер-
нулся со стаканом воды.
   - Нате, выпейте, - приказал он, протягивая ей стакан.
   Она не желала принимать воду из его рук, но он  приподнял  ее  голову
над подушкой и поднес стакан к ее губам. Чувствуя, что, если она попыта-
ется отказаться, он вольет ей воду насильно, она сделала несколько глот-
ков. Кроме того, во рту у нее все горело от страшной сухости. Когда  она
выпила всю воду, он поставил стакан на пол и, глядя на нее в  упор,  сел
на стул возле ее кровати.
   Стараясь не обращать на него внимания, она  осторожно  огляделась  по
сторонам. В комнате царил полумрак, но она смогла различить голые стены,
закрытое ставнями окно и бледный кафель на полу. Кровать, на которой она
лежала, была единственной мебелью в комнате. Ничто в ней не указывало на
то, для чего она предназначалась. Ни картин, ни  декоративных  украшений
на стенах, никаких занавесок, светильников или ковриков на полу.
   Как тюремная камера, подумала она, и от ужаса у нее засосало под  ло-
жечкой.
   - Почему вы сделали это? - через силу прошептала она.
   - Мне кажется, вы сами прекрасно знаете почему, - сказал он, выдержав
долгую паузу, в течение которой, как ей показалось, он  продумывал  свой
ответ. - А если не знаете, еще лучше.
   И прежде, чем она успела осмыслить этот полуответ, он встал и  напра-
вился к двери.
   - Постойте, - исступленно закричала она, обезумев от ужаса, и попыта-
лась сесть. Комната бешено завертелась у нее перед глазами, и она  снова
опустилась на подушки.
   - В чем дело?
   - Что вы собираетесь со мной сделать?
   - Ничего. - И голос его слегка изменился. - Там за дверью ванная ком-
ната, когда вы проголодаетесь, вас накормят. А пока лежите и  поправляй-
тесь.
   Она закрыла глаза и услышала негромкий стук закрывающейся двери.  Ос-
тавшись одна, она снова забылась тяжелым сном.
   Когда она проснулась, в комнате было совсем темно и только из-под по-
луоткрытой двери пробивался свет. Она с трудом поднялась  с  постели  и,
слегка пошатываясь, направилась к двери, босыми ступнями ощущая приятную
прохладность кафельного пола. Ванная комната  была  совсем  маленькой  и
вмещала только самое необходимое. Небольшое окошко было закрыто  жалюзи,
сквозь которое ничего не было видно.
   Она вымыла руки, лицо, шею и, сложив ковшиком руки, с жадностью стала
пить. Утолив жажду, она с облегчением отметила, что болезненная  пульса-
ция в голове прекратилась, хотя она по-прежнему оставалась тяжелой. Мыс-
ли двигались с огромным трудом, и она со смутной тревогой подумала,  что
он, наверное, подсыпал ей какую-нибудь гадость.
   Она сразу подумала о наркотиках, но постаралась  скорее  прогнать  от
себя эту мысль. Если бы это было так, она бы потеряла всякую способность
соображать, пока тот наркотик, которым он ее опоил, полностью  не  вышел
бы из организма.
   Она нащупала пальцами то место на шее, где почувствовала  тогда  вне-
запную боль, и еще больше нахмурилась. Она не обнаружила там ничего, да-
же небольшого отека. Но ведь не сама же она потеряла сознание, это  было
сделано преднамеренно.
   Но зачем?
   Эта мысль не давала ей покоя. Она не находила никакого ответа,  ника-
кого объяснения тому, что произошло. Ведь не мог  же  он  в  самом  деле
знать, почему она так хотела завязать знакомство со Стефани. Она вся по-
холодела от ужаса. Эта внезапная мысль  была  словно  удар  в  солнечное
сплетение, от которого она почувствовала тошноту и озноб.
   Кэндис подергала ручку двери и, громко позвав его по имени, застыла в
напряженном ожидании, надеясь, что он сейчас появится, засмеется и  ска-
жет, что дверь, наверное, заело, и найдет  какое-то  простое  объяснение
тому, что произошло. Но ответа не было, как не было и разумного  решения
ситуации, в которой она оказалась.
   Страх заставил ее сильнее подергать ручку, но дверь  не  поддавалась.
Зачем только в спальне понадобилось ставить такой замок? Слегка запыхав-
шись, она бросилась назад в комнату, чтобы проверить замок  на  ставнях.
Они тоже были заперты на ключ и сделаны из такого крепкого  дерева,  что
сломать их было невозможно.
   Зажав рот дрожавшей рукой, она невидящим  от  ужаса  взглядом  обвела
комнату, ставшую теперь ее тюрьмой.
   Она всхлипнула, проглотив застрявший в горле ком, на негнущихся ногах
подошла к узкой кровати и села, обхватив голову руками.
   Зачем?
   В голове у нее вертелись всякого рода жуткие предположения,  ни  одно
из которых не показалось ей правдоподобным. Ее разум отказывался  верить
в то, что он держит в рабстве белых рабов. Но тогда почему он  запер  ее
здесь? Он ведь наверняка знал, что никто не  ждет  ее  возвращения.  Она
больно закусила губу, проклиная свою наивность. Должно  быть,  он  хочет
посмотреть, что она будет делать в такой ситуации.
   Но зачем?
   Сол производил впечатление  совершенно  нормального  человека,  чтобы
можно было заподозрить его в каких-то  тайных  извращениях,  результатом
которых стало ее заточение здесь. Но откуда ей было знать, какой  он  на
самом деле?! Неужели он получает какое-то извращенное сексуальное  удов-
летворение оттого, что таким вот образом запугивает женщин?
   Черный ползучий страх все дальше пробирался ей  в  душу.  Она  начала
всхлипывать и закрыла глаза, не желая верить в этот кошмарный сон.  Соб-
рав всю свою волю, она постаралась подавить этот гнетущий страх. Да  это
просто смешно. Да она, может быть, не имеет понятия, чем живет этот  че-
ловек, не знает его образа жизни, но, что Сол не садист, она может  дать
голову на отсечение. Жестокий, да. Но не извращенец. Нет, нет и нет.
   А это значит, что у него были какие-то веские причины для того, чтобы
закрыть ее здесь.
   Сердце словно сжали гигантские тиски. Наконец-то до нее дошло, почему
Сол Джеррард, этот миллиардер и блестящий светский человек,  заинтересо-
вался ею, Кэндис Хьюм. Вовсе не потому, что он хотел ее. Нет, не  поэто-
му. Он использовал ее безнадежную влюбленность в него именно  для  того,
чтобы заманить сюда, так как что-то подозревал.
   Мозг ее лихорадочно работал. Знал ли он  о  том,  что  она  умышленно
подстроила их первую встречу?
   Если да, тогда ясно, почему последние два дня Стефани  отсутствовала.
Как говорится, от греха подальше. И, уж конечно, если ее притворный  об-
морок вызвал в нем подозрения, то после того, как на следующий день  она
появилась возле его дома, он должен был окончательно  убедиться  в  том,
что все это неспроста.
   И то... то, что он похитил ее, это, конечно, его бурная реакция на ее
поступки.
   Она закрыла лицо дрожащими руками.
   Через некоторое время она почувствовала, как ее крепко  переплетенные
пальцы заныли. Она расцепила пальцы, пустыми глазами наблюдая, как к по-
белевшим костяшкам постепенно приливает кровь...
   А что... а что, если он собирается расправиться с ней, шептал  ей  ее
измученный мозг.
   Она отказывалась в это поверить. Одеревенев от ужаса, она снова легла
на кровать, силясь припомнить, что он говорил ей,  но  вихрь  ее  мыслей
кружился словно в одном заколдованном круге. И прежде чем она  вспомнила
то, что хотела, она снова погрузилась в сон.
   Когда она проснулась, было раннее утро. Вот-вот  рассветет,  подумала
она, вслушиваясь в изумительные звуки утренней песни двух птичек  тикау.
Горькая улыбка тронула ее губы. Вот тебе и легенда о чудесах этой песни!
Что-то не очень похоже, чтобы в ближайшие двенадцать месяцев она  встре-
тила свою любовь!
   Сон развеял последние следы вчерашнего дурмана, и, хотя она  все  еще
чувствовала усталость и разбитость во всем теле, мысль ее работала четко
и ясно. Она больше не думала о том, что Сол может убить ее. Возможно, он
жесток и беспощаден к ней, события последних суток это доказали, но  она
не думала, что он способен на убийство  или  извращение.  Она  не  могла
объяснить этого, но она не сомневалась в том, что у него  были  какие-то
веские причины ее похитить и заточить среди этих голых стен.
   Только бы знать, что это за причины.
   На этот раз, когда она вышла из ванной, на полу  возле  двери  кем-то
был оставлен поднос. Она почувствовала такой зверский голод, что,  схва-
тив поднос, с жадностью набросилась на еду, осушив  для  начала  большой
стакан фруктового сока, а потом, завернувшись в простыню и сев на  крае-
шек кровати, съела фрукты и яичницу с беконом. Кофе и чая  не  было,  но
это уже не имело значения, так как, съев все, что было на  подносе,  она
вдруг снова почувствовала, как на нее наваливается  усталость,  и,  едва
поставив поднос на прежнее место, свернулась калачиком  на  своей  узкой
кровати и крепко заснула.
   Он дал ей какое-то успокоительное. С  этой  до  конца  не  осознанной
мыслью она проснулась. Похоже, что так оно и было.  Он  подсыпал  его  в
фруктовый сок.


   ГЛАВА ШЕСТАЯ

   Скованная приступом внезапно нахлынувшей злобы, Кэндис неподвижно ле-
жала на узкой кровати. Но оказалось, что справиться со злостью было куда
проще, чем суметь пересилить страх; злость вытеснила страх, и теперь она
чувствовала себя свободной от его болезненного и парализующего гнета.
   Отныне она будет пить воду только  из-под  крана  в  ванной  комнате,
подставляя сложенные ковшиком ладони. Но когда животворное чувство злос-
ти вдруг исчезло, уступив место ужасающей безнадежности, заброшенности и
ощущению совершенного по отношению к ней  предательства,  из-под  плотно
сжатых ресниц по ее щекам беззвучно покатились слезы. Совсем раскисла от
этой жалости к себе, строго сказал ей внутренний голос. Тоже мне,  расх-
ныкалась.
   Она дремала, когда принесли ужин; она слышала какое-то легкое  движе-
ние, пока кто-то ставил на пол поднос с едой, но не успела она встать  с
кровати, как ее надзиратель скрылся.
   Ужин состоял из салата, великолепно приготовленного омлета и  кувшина
апельсинового сока. Злорадно поглядывая на кувшин с соком, она заставила
себя съесть принесенный ужин, а потом вылила сок  в  раковину  в  ванной
комнате.
   Выходя оттуда с пустым кувшином в руках, она увидела, как  в  комнату
бесшумно вошел Сол.
   Еще до ужина она обернула себя простыней. Получилось что-то наподобие
сари. Правда, это слегка сковывало ее движения,  но  зато  было  гораздо
лучше, чем ходить совершенно голой. Мрачный, как Люцифер, он стоял среди
этих голых стен и переводил взгляд сузившихся внимательных глаз с кувши-
на на виноватое лицо Кэндис. Увидев его, она почувствовала, как внутри у
нее словно спустили курок.
   Не соображая, что делает, она с размаху швырнула кувшин прямо в него,
чудом не угодив ему в лицо. Он едва успел увернуться. Только  он  отско-
чил, как она набросилась на него, дико размахивая кулаками  и  в  слепой
ярости стараясь попасть коленом в пах - один из самых надежных способов,
которым можно обезвредить мужчину.
   Он двигался по комнате быстро и ловко, как кошка, и,  не  принимая  в
расчет, что перед ним миниатюрная женщина, крепко схватил ее  за  плечи,
ловко сбил с ног, бросил на кровать и налег сверху с такой силой, что из
ее груди с шумом вырвался воздух.  Но  она  не  сдавалась  и  продолжала
яростно отбиваться, хотя каждый вдох давался ей с трудом, причиняя  нес-
терпимую боль. С искривленным в злобной гримасе ртом, она боролась с ним
дико и яростно, чувствуя, как ощущение совершенного по отношению  к  ней
предательства и острая ноющая боль утраивают ее силы. Она впилась зубами
ему в плечо, и он, злобно выругавшись, резко закинул  ей  голову  назад.
Шея ее болезненно выгнулась, но он с силой надавил на нее локтем,  почти
перекрыв доступ воздуха. Она заплакала. Губы ее беззвучно двигались, по-
темневшие от злости глаза дико сверкали на смертельно бледном лице.
   - Прекрати! - процедил он сквозь зубы.
   Он слегка отпустил свой тяжелый, как свинец,  локоть,  и  она  смогла
вобрать немного воздуха в свои измученные легкие. Локоть снова опустился
ей на шею, но давил уже не с прежней силой, а чуть тише. Вжатая тяжестью
его тела в матрас, она лежала в мрачной неподвижности, ловя губами  воз-
дух.
   - Вот так-то лучше, - сказал он все тем же гробовым голосом. - А  те-
перь давай ответим на несколько  вопросов.  Итак,  почему  ты  оказалась
здесь?
   - Потому что это вы, черт возьми, затащили меня сюда.
   - На Фалаиси.
   Взгляды их скрестились в немом поединке. Глаза его горели  непримири-
мым, холодным огнем, словно бушующее голубое пламя в глубине алмаза.
   - Я п