она,  не
желая сдаваться.
   - Вы никогда ни в кого не влюблялись?
   - Никогда, - не задумываясь, ответила она. - Даже в школе со мной  не
случалось ничего похожего. Вся проблема в том,  что  мужчины  мне  могут
нравиться, но вот влюбиться как-то не получается. Мне кажется,  что  че-
го-то не хватает в моем  характере.  Зато  у  меня  чудесная,  спокойная
жизнь.
   - Ах да, та самая спокойная жизнь, к которой вы так стремитесь.  Неу-
жели вам не хочется выйти замуж, смотреть, как верещат и  возятся  возле
ваших ног дети?
   - Дети - да, я очень люблю детей. Но что касается замужества... - Она
покачала головой, и в лице ее появилось что-то отчужденное  и  насмешли-
вое. - Нет, только не это. Оно не стоит тех переживаний, которые  с  ним
связаны. Люди женятся и надеются, даже верят в то, что смогут  опроверг-
нуть грустную  статистику,  но  вот  проходит  всего  несколько  лет,  и
большинство из них уже до смерти надоели друг другу, включая и тех,  кто
еще продолжают жить в браке - ради детей. - Последние слова  она  произ-
несла со странной, похожей на отчаяние интонацией. - И вот они расстают-
ся с болью и злобой, заставляя страдать детей, не  оставляя  им  в  этой
жизни якоря и надежного прибежища. Если я когданибудь  выйду  замуж,  то
лишь при одном условии, что между мной и моим мужем  будет  существовать
жесткое соглашение, что наш брак не может быть  расторгнут,  пока  самый
младший ребенок не встанет на ноги. А поскольку найдется  очень  немного
желающих подписать такое соглашение, я не могу представить себя замужней
женщиной. К тому же брак давно перестал быть  единственным  смыслом  су-
ществования в жизни женщины.
   - Что-то подобное произошло с вами? - спросил он.  Голос  его  звучал
необычно мягко. - Ваши родители развелись?
   - Да, довольно обычная история. - Она слабо  улыбнулась  и  отодвину-
лась.
   - И все-таки конец ее трагичен.
   Смущаясь и злясь на себя за то, что  проговорилась,  она  передернула
плечами и вышла под яркое солнце.
   - А почему Джил не идет сюда? - спросила она, глядя в сторону  качаю-
щейся на волнах лодки.
   - Он хочет немного порыбачить. Может быть, вы проголодались или хоти-
те прогуляться по острову?
   Она с нерешительной улыбкой посмотрела на него, успокоенная тем,  что
в выражении его лица не обнаружила признаков того, что он удивлен вспыш-
кой ее откровенности.
   - До обеда еще есть время. Давайте лучше побродим по острову, а потом
искупаемся, чтобы нагулять аппетит.
   Под ногами хрустел песок. Он показывал ей  раковины  самых  сказочных
оттенков розового, кремового, лилового; причудливого рисунка  водоросли,
кусочки кораллов, отколотых от главного рифа не знающими усталости  вол-
нами. Он рассказал ей, как вокруг вулканических островов в процессе дли-
тельной и медленной эволюции образовались рифы и что гигантские  атоллы,
найденные в Тихом океане, были единственным, что осталось  от  вулканов,
разрушенных эрозией и оседанием грунта. Он был  великолепным  рассказчи-
ком. Его низкий красивый голос, острый и тонкий ум наполняли все, о  чем
он рассказывал, удивительными живыми красками.
   Кэндис забыла, зачем она приехала на Фалаиси, забыла все,  кроме  ра-
дости и блаженства этого мгновения, когда они гуляли по острову,  словно
самые первые его обитатели, и слышала только  его  в  напоенном  истомой
воздухе этого райского уголка.
   Потом они пошли купаться, а Джил попрежнему ловил с лодки рыбу  непо-
далеку от берега.
   - Интересно, удалось ли ему что-нибудь  поймать?  -  спросила  Кэндис
слегка охрипшим голосом, стараясь подавить странное  ощущение  толчка  в
основании позвоночника, когда Сол небрежно скинул шорты и остался в чер-
ных плавках, плотно облегавших напряженные контуры его ягодиц.
   Он был великолепно сложен. Прекрасно развитые мускулы прибавляли  ему
еще больше силы и уверенности, которые были такой  же  неотъемлемой  его
частью, как черные блестящие волосы или словно вырезанный резцом  масте-
ра, прекрасно очерченный рот. Она  была  в  бледнозеленом  закрытом  ку-
пальнике, простом и без всяких изысков. Это был самый скромный купальник
из всех, что можно было выбрать, хотя ее мучило неловкое подозрение, что
его гладкая простота только сильнее подчеркивала все изгибы ее тела.  Ее
подозрение усилилось, когда она заметила, каким  огнем  вспыхнули  глаза
Сола, стоило ему увидеть ее в этом наряде. В купальнике не  было  ничего
неприличного: небольшой вырез лишь слегка открывал  грудь,  вырез  бедер
был тоже весьма скромным, четкие облегающие линии делали его в воде  по-
хожим на вторую кожу.
   Они надели маски и ласты и поплыли через коралловый риф, любуясь  яр-
кими маленькими рыбками, густой стайкой устремившимися сквозь риф в ска-
зочную страну форм и красок. Кэндис была тронута тем, с каким  вниманием
Сол следил за каждым ее движением, пока не убедился, что  она  чувствует
себя в воде вполне уверенно. Заносчивый и надменный, он был очень забот-
лив, что в двадцатом веке стало почти анахронизмом и что,  как  она  это
смутно ощущала, так ей нравилось в нем. С тех пор как ей исполнилось де-
сять лет, у нее в жизни не было никого, кто мог  бы  защитить  ее  своим
вниманием и лаской, и она уже давно перестала в этом нуждаться.  Зависи-
мость от кого бы то ни было означала кратчайший путь к слабости и  боли.
Ей преподали горький урок, и повторять его ей бы не хотелось.
   Подавив в себе невольный инстинкт, предательски нашептывавший ей, как
хорошо было бы иметь рядом эту надежную силу, на которую можно  было  бы
иногда опереться, она стала наблюдать за бесчисленными узорами и  красо-
тами морского дна и забыла обо всем.
   Она была так захвачена открывшимся ее взору зрелищем, что  вздрогнула
от неожиданности, услышав за своей спиной его голос:
   - Я думаю, нам пора выходить. У вас уже  слегка  покраснели  спина  и
плечи, а Джил, помоему, чуть не пляшет от радости прямо в лодке с огром-
ной рыбой в руках.
   Она подняла голову, стянула маску и, не в силах сдержать свое  восхи-
щение, смеясь, воскликнула:
   - О, это было великолепно! Если бы я могла, я бы осталась там на  всю
жизнь!
   - Неужели? - ласково спросил он. - И питались бы лотосом?
   Она нащупала ногами дно, встала и, состроив ему  гримасу,  побрела  к
берегу.
   - Ну хорошо, пусть не всю жизнь, а пока мне не станет  скучно  сидеть
там без дела. И все равно, согласитесь, Сол, как же красив тот мир!
   - Да, я готов согласиться с вами.
   Его взгляд скользнул вдоль ее побледневших от долгого купания ног,  с
нежностью коснулся женственных изгибов ее талии и  груди,  обнял  крутую
выпуклость ее бедер.
   Ощущение какого-то невыносимого беспокойства, похожего на лихорадку в
крови, переполняло ее. Глаза ее затуманились, а дыхание стало  прерывис-
тым. Ей казалось, что они словно заключены в  огромный  прозрачный  шар,
где есть только шелковистые прикосновения воды, ослепительный свет солн-
ца и плен его глаз, глядящих прямо ей в душу.
   - Я лучше пойду оденусь, - сказала она резко.
   На обед они ели рыбу, которую поймал  Джил,  завернутую  в  банановые
листья с плодами лайма и мякотью дюжины кокосовых орехов и испеченную на
угольях. Это было необыкновенно вкусно, и Кэндис снова почувствовала се-
бя совершенно раскованно и свободно. Сол и Джил ели с большим аппетитом,
лишь изредка перекидываясь ничего не значащими фразами. Никто бы никогда
не смог сказать, что это сидят хозяин и слуга, подумала Кэндис. То,  что
для этого миллиардера его телохранитель был также его лучшим другом,  не
оставляло никаких сомнений.
   Картинка была почти идиллическая. Тихое потрескивание хвороста, кото-
рый Джил подбрасывал в огонь, вздохи ветра в верхушках пальм,  солнечные
блики на воде и песчаном берегу, синева и яркая зелень  воды  в  лагуне,
тревожно алеющие уступы и вершины гор главного острова - все это  усили-
вало атмосферу дремотного тропического полдня.
   Лагуну пересекло крохотное быстрое каноэ, шедшее по направлению к  их
острову. Его коричневый парус и неподвластная веяниям времени  конструк-
ция были воплощением стойкости и вечной молодости. Джил поднялся и молча
наблюдал за ним, пока лодка не развернулась и не направилась  в  сторону
города.
   Кэндис пыталась представить себе жизнь, связанную с  постоянным  рис-
ком, которую, должно быть, вел Сол, но его веселый  голос,  предложивший
отнести ее в лодку, пробудил ее от раздумий.
   - Нет, нет, - запротестовала она, с трудом пытаясь открыть слипавшие-
ся глаза. - Я уже проснулась. Я прошу меня простить, но я и не думала...
я не должна была засыпать... А сколько сейчас времени?
   - Пора возвращаться назад. - Сол засмеялся, и смех его прозвучал нео-
жиданно нежно в ласковом неподвижном воздухе. - Просыпайтесь, соня.
   Она улыбнулась ему ослепительной улыбкой и, чувствуя себя полной иди-
откой, с трудом поднялась на ноги и откинула с  лица  просоленные  пряди
волос. По крайней мере, подумала она, выпрямляясь, у нее хватило ума на-
деть после душа рубашку и брюки. Она считала  этот  наряд  своеобразными
доспехами, и была права, так как они скрывали ее не  только  от  слишком
щедрых ласк нещадно палящего солнца, но и от его настойчивых взглядов.
   Она свернулась в комочек и позволила упаковать себя так же быстро и с
такой же сноровкой, с какой были  упакованы  остатки  их  пиршества,  и,
только когда они были на середине лагуны, она обнаружила, что они плывут
в противоположную от города сторону. На какоето мгновение ее всю  сковал
глупый, невесть откуда взявшийся страх.
   - Куда мы плывем? - спросила она.
   - Домой, - с улыбкой ответил Сол. -  Будет  намного  проще,  если  мы
возвратимся назад по прямой, чем застрянем в самый час пик в доках. Каж-
дый старается попасть домой именно в это время. Если я не уговорю вас  с
нами поужинать, отвезу вас домой.
   Он сказал "с нами", значит, Стефани уже ждет их  или  вот-вот  должна
вернуться.
   - Я не совсем в форме, чтобы ужинать с вами или с кем бы то ни  было,
- мрачно сказала она.
   - Ничего страшного, как только мы приедем, вы сразу же  сможете  при-
нять душ. - Он помолчал, а потом с некоторым сомнением в голосе добавил:
- А чем плох тот саронг, который вы надевали вчера вечером? Я не специа-
лист, но мне показалось, что он вам очень идет.
   Она бросила на него быстрый подозрительный взгляд, но, не  почувство-
вав в его вопросе никакого скрытого смысла, расслабилась и позволила се-
бя уговорить.
   Только Стефани и на этот раз здесь не было. Вроде бы  она  звонила  и
сказала, что задерживается еще на один день, и попросила Сола забрать ее
на следующее утро. Кэндис очень расстроилась, но вместе с тем у нее поя-
вилось какое-то томившее ее тревожное предчувствие. Она чудесно  провела
день, и, хотя Джил и исчезал на какое-то время, он все  равно  постоянно
был с ними.
   Постепенно она начала понимать, что то напряженное состояние, в кото-
ром она жила последние три года и которое подогревало ее в  ее  поисках,
изменило свое направление. Она никак не хотела признавать это, но,  при-
няв душ и завернувшись в  свежевыстиранный  и  выглаженный  саронг,  она
призналась себе в том, что то место, которое занимала в ее мыслях Стефа-
ни, теперь занял он, Сол, став главным объектом ее стремлений и желаний.
   И дело было не в том, что желание найти Стефани  уменьшилось.  Просто
другая цель стала для нее важнее. Чем  больше  она  узнавала  Сола,  тем
больше хотела знать о нем. Он увлек ее, занял все ее мысли,  заинтересо-
вал так, как еще никогда ни один мужчина.
   Этот вечер стал повторением предыдущего, но  ей  показалось,  что  на
этот раз они чувствовали себя друг с  другом  намного  свободнее.  После
ужина они остались с ним вдвоем в большой гостиной. Бамбуковые шторы бы-
ли подняты, сквозь пышную зелень листвы мерцали луна и звезды, а комнату
наполняли мощные аккорды Второй симфонии Малера.


   ГЛАВА ПЯТАЯ

   Чувствуя, что краснеет, Кэндис поймала себя на том,  что,  забыв  обо
всем на свете, смотрит на Сола, не в силах отвести  глаз,  словно  подв-
ластных чьей-то чужой воле. На губах,  готовое  сорваться,  дрожало  ка-
кое-то слово, значения которого она еще не знала, но  он  улыбнулся  так
дерзко и торжествующе, что по его глазам она поняла, что он удовлетворен
произведенным впечатлением.
   Взгляд его был по-прежнему холоден. Доводилось ли ему хоть раз в жиз-
ни испытать чтото такое, отчего бы эти глаза осветились теплом? Страсть,
радость, наслаждение? Или даже в такие минуты в них мерцал  все  тот  же
холодный огонь?
   Он ничего не сказал ей, но она, двигаясь словно во сне, встала и пош-
ла к нему. Глаза ее стали огромными и мерцали в полумраке комнаты.  Мяг-
кий, чувственный рот пунцово алел. Одетый  в  темную  рубашку  и  брюки,
плотно облегавшие его стройные ноги, он резко выделялся  на  фоне  белой
велюровой обивки кресла. Он сидел, небрежно закинув ногу на  ногу.  Если
бы на его месте так сидел кто-то другой, она бы сочла эту позу неестест-
венной, но у него она выглядела свободной и  непринужденной.  Когда  она
подошла совсем близко, он опустил ногу и откинулся в кресле. Что-то  по-
хожее на здравый смысл слабо шевельнулось в ней.  Она  остановилась,  не
решаясь подойти ближе, но он поймал ее за руку, притянул к  себе  и,  не
давая возможности вырваться, крепко сжал коленями ее ноги. Страх и  вол-
нение, которого она никогда прежде не испытывала, боролись в ней  в  эту
минуту.
   Все ее инстинкты, кроме одного, подсказывали ей, что нужно бежать, но
этот, единственный, был сильнее всех остальных. Он удерживал ее, не  да-
вая пошевелиться. Сквозь дрожащие ресницы она смотрела  в  его  жесткое,
уверенное, красивое лицо, злясь на него и одновременно желая его, страш-
но опасаясь, что зашла уже слишком далеко и что ей никогда не  выбраться
из этой пропасти, которая разверзлась перед ней из-за ее слабости и тем-
ной силы его магнетизма.
   Все это, подумала она с тоской, началось с той  самой  минуты,  когда
она увидела его в ресторане.
   Он сидел неподвижно, ни один мускул на его лице не дрогнул. Он наблю-
дал, как она всматривается в его лицо, и только в уголках его рта дрожа-
ла довольная улыбка, словно он был уверен - стоит ему  только  протянуть
руку, и она будет готова на все.
   Самое ужасное, что он прав, подумала она.
   - Какой у вас взгляд! - сказала она голосом, охрипшим от желания, ко-
торое она старалась подавить. - Сколько  же  вам  пришлось  упражняться,
чтобы научиться так смотреть?
   Неподдельное удивление стерло улыбку с его лица,  не  дав  ей  насла-
диться его смущением. Он легко обхватил ее напряженно сжатые руки,  при-
тянул к себе и посадил на колени. Одна его рука скользнула вверх  по  ее
руке, а другая обвила  ее  талию.  Заглянув  в  эти  мерцающие  холодной
страстью глаза, она увидела, что он, не отрываясь, смотрит на ее губы.
   Она почувствовала, как жаркая волна захлестнула ее, охватив  пламенем
каждую клеточку ее тела.  Охваченная  испугом,  она  пыталась  сопротив-
ляться, но его жесткий красивый рот, жадно впившийся в ее губы,  обратил
в ничто все ее попытки протеста, приведя в полное смятение ее чувства.
   Его страстный поцелуй не знал пощады. Он то  с  ненасытной  жадностью
терзал ее рот, то мягко замирал в какой-то пленительной истоме, и  тогда
уходили прочь все ее страхи, кроме страха потерять себя, отдавшись этому
гибельному соблазну, перед которым она чувствовала свою беззащитность.
   - Раскрой для меня свои губы, Кэндис, - настойчиво шептал он, касаясь
губами ее дрожащего рта. - Раскрой их для меня. Как только я увидел  те-
бя, я так хотел почувствовать их вкус.
   Она подняла тяжелые веки. Его глаза были опущены, густые прямые  рес-
ницы скрывали от нее магическую глубину его зрачков.
   Она украдкой облизала пересохшие губы и этим едва заметным  движением
выдала себя. Он улыбнулся, словно она  отдавала  ему  что-то  необычайно
редкое и ценное, что есть у нее, снова склонился к ней, и его неумолимый
обольстительный рот заставил ее раскрыть ему навстречу свои губы  и  по-
чувствовать, как его влажный язык окунулся в их сладкую глубину.
   Какое-то дикое, первобытное чувство заставило мучительно содрогнуться
все ее тело,  адским  пламенем  охватило  низ  живота  и,  подогреваемое
страстным желанием близости, медленной,  сладкой  истомой  разлилось  по
всему телу. Она положила руки ему на грудь, пальцами теребя  шелковистую
ткань его рубашки. Под своими ладонями она чувствовала, как гулко стучит
его сердце, сливаясь с бешеными ударами в ее груди. Губы его приникли  к
ее губам, обследуя, пробуя их на вкус, полностью подчиняя ее себе, делая
его хозяином всех ее ответных реакций. Она всегда ненавидела такие поце-
луи, чувствуя, как задыхается от них, но Сол делал это настолько  умело,
что она вдруг поняла всю их чувственность.
   Казалось, воздух вокруг них гудит, переполненный их страстью -  золо-
тистой, безумной, неутоленной, повелевавшей им забыть все  предостереже-
ния ума и сердца и подчиниться ее дикой стихии. Она хотела знать  -  да,
после всего, что с ней произошло, она хотела знать, что значит  близость
с мужчиной, с этим мужчиной, хотела открыть ему  все  самые  сокровенные
уголки своего тела, сдаться в этот сладкий плен, отдаться  ему  тут  же,
прямо сейчас, теперь. С  испугом  осознавая  желания  своей  плоти,  она
чувствовала, как пульсирует кровь, как сладко ноет тело, страстно требуя
завершенности. Рука, обвивавшая ее талию, медленно  скользнула  вверх  и
дотронулась до ее груди. Она замерла и затаилась. Он заглянул ей в  лицо
и тихо сказал:
   - Я никогда не упражнялся в этом, слышишь, Кэндис?
   - В чем? - Отяжелевшие веки почти скрывали ее затуманившийся взор.
   - В том, чтобы научиться так смотреть. Когда я смотрю  на  тебя,  это
получается само собой.
   Эти спокойно сказанные слова так не соответствовали тому, как  бешено
колотилось его сердце. Эта ложь странной болью пронзила все ее тело.
   Как странно, что она уже научилась так хорошо чувствовать  его.  Ведь
голос его звучал ровно, в нем ничто не указывало на обман; к тому же  он
был еще и превосходный актер, профессионал, и все-таки  она  смогла  по-
чувствовать в нем какую-то скрытую фальшь. Значит, все это не более  чем
хорошо продуманный эксперимент.
   - Я не верю вам, - медленно произнесла она. Голос ее звучал хрипло, а
мозг лихорадочно работал.
   - Ты не веришь, что я хочу тебя? - Грудь его беззвучно вздымалась.  -
Я хотел тебя, как только увидел. Я все время чувствовал твой взгляд, по-
ка шел через зал, но, когда я поравнялся с твоим столиком, ты  уткнулась
в свою тарелку - такая скромница! - и я увидел только твои ресницы,  та-
кие густые и темные на фоне шелковистой матовой кожи, и алые губы. Потом
мы встретились на рынке, помнишь, ты еще упала в обморок,  и,  когда  ты
открыла глаза, они были похожи на серебристые кристаллы алмаза,  теплые,
чистые и сверкающие. Эти глаза, эта нежная кожа, шелк  волос  и  мягкий,
похожий на цветок алый рот - все говорило о чувственности,  о  затаенном
желании. О Боже, Кэндис, когда я говорю, что хочу тебя, это даже в малой
степени не передает того, что я чувствую к тебе на самом деле.
   Его теплое дыхание щекотало ей щеку. Она подумала о штормах,  которые
зарождаются в этих морях и иногда докатываются до  самых  берегов  Новой
Зеландии, о яростных  циклонах  с  ветром  и  дождем,  о  разрушениях  и
бедствиях, которые они несут с собой, и вздрогнула. Подобно урагану, Сол
способен причинить ей такие беды, которые она не могла даже себе  предс-
тавить.
   Собрав всю свою волю, она вырвалась из его объятий. И хотя  он  и  не
пытался остановить ее, его запах, такой мужской  и  бесконечно  притяга-
тельный, его стройное крепкое тело рядом с ее мягкой податливой  плотью,
его гладкая кожа - всего этого было достаточно для того, чтобы позволить
ему делать с ней все, что он хочет.
   Теперь она с тоской поняла, почему ее приемные родители,