они уже стояли лицом к лицу.
   Волк, а это был именно он, был осторожен. Он заявил, что  приехал  за
Онор, но осторожно обошел вопрос, почему он ищет ее.  Понимая,  что  его
миссия  может  иметь  как  удачное,  так  и  неудачное  завершение,   он
осознавал, что его вмешательство может сильно повредить положению  Онор.
Кое-какие подозрения он, безусловно, у майора вызвал, но они  показались
тому столь нелепыми, что он сам в них не поверил.
   - Отпусти ее. Мой народ не хочет вмешиваться в твою войну с франками.
   Отпусти Тигровую Лилию, и никто из моих воинов не  появится  на  этих
землях.
   А нет, то к утру здесь будет красно от крови. Придут мои воины, и  от
твоего форта не останется и пепелища.
   Майор пожал плечами.
   - Несуразица. Женщина, которая тебе нужна, будет здесь, с нами.  Если
все погибнут, думаешь, что, она неуязвима?
   Волк не только чувствовал его правоту, он знал, что никакое племя  не
придет ему на помощь. Он знал, никто из них не захочет  рисковать  всем,
что они имели, ради этой чужой белой женщины, которая даже не стала  еще
его женой. Они могут принять ее, могут даже полюбить. Но сегодня они  не
будут рисковать своим будущим и будущим своих детей ради  нее.  Она  все
еще чужая.
   Она не их крови. Она чужая.
   - Есть еще другое, - вслух  сказал  Волк.  -  Другой  способ.  Хочешь
послушать, что я могу предложить тебе?
   Брайан насторожился.
   - Говори.
   - Что скажешь, если вместо Тигровой Лилии, которую  ты  сделал  своей
пленницей, ты получишь другого  пленника?  Настоящего,  за  которого  ты
сможешь взять хороший выкуп. Или делать с ним, что хочешь, твое дело.
   Настоящего воина.
   - Например? - поинтересовался майор.  -  Ты  имеешь  в  виду  кого-то
определенного?
   - Ты можешь указать любого, кого ты хотел бы видеть здесь.
   Выражение лица  англичанина  резко  переменилось  от  рассеянного  до
чрезвычайно заинтересованного.  Этот  индеец...  Он  может  оказать  ему
неоценимую помощь.
   - Генерал Алек де Ведрийер.
   Каменное лицо гурона не шелохнулось от звука незнакомого имени.
   - Я разыщу этого человека.
   - Я объясню тебе, где его искать, - поторопился заверить его майор. -
-Это несложно. Но его надежно охраняют. Очень надежно.
   - Это не твоя забота, бледнолицый.
   Майор дал Волку необходимые  пояснения  о  расположении  французского
лагеря.
   - Четыре луны добраться туда. Четыре дня, -  поправился  Волк.  Майор
бросил на него удивленный взгляд. Правильная французская  речь  в  устах
индейца настораживала его. Шпион? Майор отбросил эту мысль.  Как  будто,
этот индеец ничего не выпытывал, напротив.
   - Получишь лошадь и доберешься к завтрашнему вечеру,  -  буркнул  он,
искоса поглядывая на неподвижное отрешенное лицо собеседника.
   Именно в эту минуту Онор-Мари миновала общую залу и хотела  подняться
к себе. Голоса привлекли ее внимание.  Она  стала  прислушиваться.  Один
голос… Он принадлежал Волку! Она подкралась поближе. Да! Это  был  Волк.
Волк и майор Брайан. Она приложила ухо к щели.
   - Что ж, отлично, - пробормотал майор вполголоса. -  Эй,  там!  Дайте
ему лошадь, и все, что там еще нужно.
   Заскрипели половицы, и Онор  пулей  взлетела  по  ступенькам.  Ее  не
заметили. Она подскочила к окну. Волк был уже далеко, звать его было уже
поздно.  Она  постояла  в  задумчивости,  провожая  его  взглядом.  Онор
терялась в догадках. Что мог значить этот приказ? О чем они говорили?  О
чем вообще мог говорить английский офицер с  индейским  вождем?  Она  не
выдержала  сомнений,  и  обратилась   к   самому   майору   Брайану   за
разъяснениями. Он долго стоял, потирая нос пальцем и прикидывая, сколько
правды стоит выложить ей.
   Он решил, что ложь может быть ему на руку.
   - Не думаю, что вам понравится то, что я вам отвечу.
   - Все равно, - настаивала Онор. - Скажите, а там видно будет.
   - Он угрожал мне, что его воины тут камня на  камне  не  оставят.  Но
успокоился, когда я пообещал ему отступной. Он прирожденный торгаш, этот
ваш индеец. Обобрал меня до нитки. Но зато  он  обещал  не  возвращаться
сюда.
   Для Онор было ударом выслушать все это. Ее вера в людей, и  без  того
нетвердая, в тот день пошатнулась окончательно.
   Спустя три дня Волк вернулся в английский  форт,  и  поперек  лошади,
которую он получил от англичанина, был переброшен сам  генерал  Алек  ла
Ведрийер, плененный им в  прямо  во  французском  лагере.  Как  ему  это
удалось, осталось навеки его собственной тайной, но  вряд  ли  даже  ему
было бы такое под силу, если бы на  карту  не  была  поставлена  свобода
Онор.
   Оглушенного пленника англичане поспешно забрали в надежное  место,  а
Волк  терпеливо  ожидал  у  входа,  пока  майор  соблаговолит  выполнить
обещание.
   -  Прикажи  отпустить  Тигровую  Лилию,  -  наконец  терпение   Волка
истощилось. - Я исполнил свое обещание. Твоя очередь, бледнолицый.
   Майор Брайан полагал, что два пленника-француза лучше, чем  один.  Он
помедлил с опаской, но напомнил себе, что  вокруг  вооруженные  солдаты,
подчиняющиеся ему.
   - Я сказал мадам, что она вольна ехать, куда ей  вздумается.  Она  не
хочет. Она хочет остаться. Здесь никто не обращался с ней дурно,  и  она
оценила наше к ней доброе расположение.
   Волк не выразил ни смущения, ни беспокойства.
   - Позови ее.
   - Она велела передать, что не придет, - ответил майор. - Она не хочет
разговаривать с тобой.
   - Ты лжешь, - сухо заметил Волк, без гнева, без  ярости.  Майор  сжал
рукоятку пистолета, одновременно жестом  подзывая  солдат  охраны.  -  Я
вижу, твой язык лжив, человек с двумя сердцами. Я уйду. Но я вернусь  не
один.
   Майору не посчастливилось, и Онор, прогуливавшаяся в саду со  стайкой
офицерских жен, появилась во дворе  форта  как  раз  тогда,  когда  Волк
покинул его. Они заметили друг друга. Англичанки,  испугавшись  индейца,
мгновенно испарились.
   - Ты хочешь остаться здесь. Тигровая Лилия? - спросил  Волк.  -  Этот
человек сказал мне, что ты свободна. Ты хочешь жить с ними?
   Она помнила только, что сказал ей майор, отчетливо и ярко, словно его
слова высекли у нее в мозгу.
   - Да, - выкрикнула она назло ему. - Я остаюсь.
   Он удалился, оставив ее наедине со своими запутавшимися мыслями.  Она
подошла к майору.
   - Это правда, что я свободна?
   - Да, но... Вы же знаете, как он вас предал.
   Она смотрела сквозь него, едва слыша его слова.
   - Но я свободна?
   - Разве вас кто-нибудь обидел, Онор-Мари?  Вы  можете  жить  здесь  в
полной безопасности. Не пойдете же вы в самом деле с этим индейцем.
   - Нет, - согласилась она. - С ним - нет. Я пойду одна.
   - Ну куда вы пойдете, Онор-Мари, -  возопил  он.  -  Тут  всюду  идет
война. Оставайтесь здесь. Это лучшее, что вы можете сделать.
   - Благодарю. Но раз я вольна уйти, я уйду.
   Сокрушив  надежды  коменданта,  она  через  четверть  часа   покинула
крепость, и одиноко побрела по пыльной дороге,  углубляясь  в  лес.  Она
разыскала хижину, где недавно нашла отца Мерсо. Около нее никого не было
видно, и она подошла поближе. Ничто не нарушало тишину.
   Онор осторожно отворила дверь. В хижине  нельзя  было  находиться,  -
здесь все осталось так, как она и оставила, в том числе и  Мерсо.  Никто
не прибрал его тело, никого не было здесь с тех пор. Она вынуждена  была
выскочить наружу и глубоко вдохнуть свежий воздух. Тихие шаги  раздались
у нее за спиной. Волк медленно приближался к ней.
   - Почему? - негромко пожелал он узнать.  Она  дернулась  всем  телом,
словно на нее брызнул кипяток.
   - Почему? Почему?! - закричала она. - Ты спрашиваешь об этом меня?!
   - Тебя, Лилия. Почему? - повторил он. Она  захлебывалась  гневом,  не
давая себе труда вдуматься.
   -  Ты  купился  на  их  посулы!  Ты  продал  меня  за  свои  тридцать
сребреников! Ты бросил меня! Ты предал меня!
   - Мы оба знаем, что это не правда.
   Она  стремительно  влепила  ему  пощечину.  Волк  не  шелохнулся,  не
прикоснулся ладонью к щеке, не побледнел. Она не хочет слушать -  он  не
станет ее убеждать. Мгновение спустя  она  уже  стояла  одна-одинешенька
посреди пустой поляны. Волк ушел.
   Какое-то время она продолжала стоять на месте, не вполне еще понимая,
что произошло. Она оттолкнула Волка. Почему? Был ли смысл в том, что она
сейчас сделала? Кому она поверила? Майору Брайану? Почему  она  поверила
ему, а не Волку? Ведь Волк - человек, которого  она  любит,  а  не  этот
майор.
   Почему она дала злости ослепить себя?
   - Волк! - крикнула она, срываясь с места. - Волк, вернись!
   Но ей не было ответа.
   Она взвыла от отчаяния  и,  призывая  его,  побежала,  спотыкаясь,  и
оставляя клочки платья на острых сучьях. Перелесок окончился  обрывистым
берегом.  Внизу  плескалась  зеленовато-синяя  вода,   небольшие   волны
накатывались на усеянный гранитными глыбами берег. Она  бежала  по  краю
тропы, почти обезумев, не разбирая дороги.
   - Вот и ты!
   Она остановилась как вкопанная. Перед ней  стоял  Максимилиан  де  ла
Монт  собственной  персоной.  Его  усмешка  ничуть  не  утратила   своей
наглости. И это он произнес только что  слова  презрительно-насмешливого
приветствия.
   Ей не везло, до чего же ей не везло,  подумалось  ей.  Она  отступила
назад.
   - Некуда тебе бежать, - проговорил он. Она снова отступила, чувствуя,
что песчаный обрыв ползет у нее под ногами, она  слышала,  как  комья  с
тихим шорохом сыплются вниз, далеко вниз. Монт резко  шагнул  к  ней,  и
Онор в ужасе отскочила, почва окончательно ушла у нее из-под ног, и  она
соскользнула вниз, едва успев вцепиться руками в  выступающие  из  песка
корни, и только потому  не  убилась.  Но  подняться  по  почти  отвесной
песчаной стене без  посторонней  помощи  она  не  могла.  Монт  хохотал,
наблюдая за ней.
   - Уж не хочешь ли ты, чтобы кто-нибудь подал тебе руку, Онор-Мари?
   Только не я, уволь. Что ж, прощай,  крошка.  Желаю  приятно  провести
время.
   Онор услышала удаляющий звук шагов, и мимо нее  проскользила  струйка
потревоженного  им  песка.  Она  закрыла  глаза  и  прижалась  щекой   к
поверхности. Она боялась дышать.
   Минута шла за минутой, и каждая состарила ее по меньшей мере на год.
   Наконец тихий шорох возвестил, что она снова не  одна.  Она  силилась
удержаться и боялась,  что  даже  ее  крик  о  помощи  уничтожит  шаткое
равновесие. И она безмолвно ждала, пока ее кто-нибудь не найдет...  либо
пока она не сорвется вниз.
   Волк, грозный вождь неукротимых гуронов, застал своих соплеменников в
самом разгаре сражения.  Напряженный  мир,  царивший  здесь  до  приезда
ОнорМари, был нарушен и позабыт. Теперь ни  та,  ни  другая  сторона  не
желали сложить оружия. Волк вполне  разделял  энтузиазм  товарищей.  Что
касалось французов, он всем сердцем  хотел,  чтобы  они  исчезли  с  его
земли, вот только Онор - Тигровая Лилия, он не был уверен,  что  она  не
ужаснется, увидев, что ее  соседи  с  гордостью  прибивают  над  жилищем
скальпы ее соотечественников. Он знал, что ее внешнее безразличие еще не
означает, что ее земляки не дороги ей вообще.  Как  ни  странно,  он  не
сомневался, что она вернется. Она вспылила, накричала на него, но он был
уверен, что поразмыслив здраво, она захочет  попросить  прощения.  И  он
знал, что простит ее. Простит, потому что уже в сердце своем принял ее -
такой.  И  не  было  смысла  любить  ее,  если  он  не  мог  принять  ее
непоследовательность и эгоизм. Кроме того, он знал, что она  любит  его,
что бы она при этом не делала или не говорила. Не стоило уговаривать ее,
что-либо доказывать. Он знал, что нужно дать ей время самой  разобраться
в себе.
   И вот тогда в его руки попал Монт.
   - Можешь убить меня, грязный краснокожий, - прорычал он. -  Но  знай,
что Онор сейчас лежит на дне пропасти, и не в твоей власти вернуть ее  к
жизни.
   В следующее  мгновение  Волк  хватил  его  со  всей  силы  головой  о
ближайшее дерево, и Монт тяжелым тюком упал к его ногам. Но он  не  стал
добивать  его,  вопреки  обычаям.  Он  бросился  прочь  с  поля  еще  не
окончившейся битвы...
   Он стоял у края обрыва, ища глазами изувеченное тело у подножья.
   Надеяться, что Монт солгал, он не решался, и бродил потерянной  тенью
по крутой тропе.
   Онор слышала шаги. Она понимала, что выступающие края обрыва скрывают
ее, а корни, за которые она уцепилась, вот-вот оборвутся. Еще пару минут
- и будет поздно. Она позвала чуть слышно:
   - Помогите!.. - ее голос дрожал от напряжения. - Кто-нибудь!
   Вверху раздалось негромкое поцарапывание,  и  около  нее  упал  конец
веревки. Онор сделала над собой усилие, и ухватилась  за  него.  Чувство
самосохранения почти атрофировалось у нее, и  она  выпустила  корни  без
малейших колебаний.  Вцепившись  в  веревку,  она  доверила  свою  жизнь
неизвестно  кому,  зажмурилась,  и  позволила  ему  вытащить   себя   на
поверхность.
   - Открывай уже глаза, Тигровая Лилия. Тебе больше ничего не грозит, -
насмешка в голосе Волка неплохо прикрыла страх, который  он  только  что
испытал. Она немедленно распахнула глаза и стремительно обняла его.
   - Волк! Я так счастлива...
   - Не сомневаюсь.
   - Я хочу извиниться... за все.
   Он ничуть не удивился.
   - Не нужно, Лилия. Может быть, со временем ты научишься говорить  то,
что чувствуешь, а не то, что ты считаешь, ты должна сказать.
   Вот теперь она услышала ноту горечи.
   - Я обидела тебя. Прости, - проговорила она со стыдом. Он медленно, с
достоинством кивнул.
   - Не повторяй этой ошибки, Тигровая Лилия. А теперь пойдем. Мои воины
нуждаются в подкреплении.
   Нет, он ошибся, и его воины не нуждались в нем больше. Он один ничего
больше не решал. Победа была не на их стороне. Французы победили.

***

   Она  шла  пешком  по  пыльной  дороге,   остро   чувствуя   лопатками
направленное на нее дуло карабина. Затекшие,  стянутые  за  спиной  руки
ныли, но она шагала молча, до крови кусая  губы.  Монт  ехал  позади  на
лошади, чуть покачиваясь, с  обвязанной  платком  головой.  Ему  здорово
досталось, но он выжил, неуничтожимый, как вредное насекомое.
   Она потеряла Волка из виду, но она точно помнила, что он попал в руки
врагов живым, а значит,  он  среди  пленных.  К  вечеру  победили  и  их
пленники добрались до форта. Она ожидала от Монта любой подлости, но  он
велел развязать ее и отправить в  дом  полковника  д’Отвиля,  коменданта
крепости, где расположились все офицеры. Ей  принесли  поесть  и  чистую
одежду.  Похоже,  Монт  имел  на  нее  какие-то  свои  планы.   Отмытая,
причесанная и переодетая она робко  вышла  из  комнаты,  оглядываясь  по
сторонам. На нее бросали странные взгляды, нервные и даже пугливые.  Она
услышала негромкое ворчание, что ее следовало бы запереть. Не обращая ни
на кого внимания, Онор спустилась в общий зал.  Там  толпились  офицеры,
все слегка навеселе, должно быть, они отмечали успешный исход битвы. Она
искала глазами Монта и заметила его в  углу,  с  бледными,  как  смерть,
щеками, но с рюмкой в нетвердой руке. Он жестом показал, что  видит  ее,
встал и покачиваясь на каждом шагу, подошел к ней.  Обняв  ее  стан,  он
вывел ее прочь.
   - Что происходит? - сквозь зубы проговорила Онор.
   - Не будь дурой, Онор. Я сказал им все о тебе.  Лучше  сиди  в  своей
комнате и не выходи, если не хочешь, чтобы тебя заперли в тюрьме.
   - Что ты им сказал? - превозмогая себя, спросила она.
   - Что ты моя жена, но у тебя плохо с  головой.  Я,  бедняга,  выяснил
этот мрачный факт слишком поздно, и теперь страдаю. Они будут шарахаться
от тебя, как  от  чумной.  Да,  конечно  же,  я  рассказал  им  о  твоем
любовнике.
   - Зачем? - спросила она, удивляясь собственному терпению.
   - Зачем? Я запру тебя здесь, и пока ты  будешь  под  охраной,  получу
разрешение на опеку над тобой, невменяемой  идиоткой.  Естественно,  это
лишит тебя прав  распоряжаться  твоими  деньгами.  Потом  я  найду  тебе
лечебницу, где ты проведешь остаток дней, - он гнусно хихикнул.
   - Зачем? - повторила она. - Это так сложно. Почему тебе  было  просто
не убить меня?
   - А потом? Как доказать твоим адвокатам, что ты погибла?  Что  завтра
ты не появишься предъявлять права на свое состояния? Кроме  того,  могли
бы найтись свидетели. Я бы не хотел попасть на каторгу. Ясно  теперь?  А
так я всегда смогу предъявить тебя, живую и здоровую.
   -  И  что,  ты  думаешь,  кто-то  поверит,  глядя  на  меня,  что   я
сумасшедшая?
   - Они верят. Оглядись кругом. Только больная женщина  могла  спать  с
дикарями, - она брезгливо поежилась, глядя на него.  -  А  что  касается
тех, что не будет знать  душераздирающей  истории  твоего  грехопадения…
Пару месяцев в специальном заведении, и тебя нельзя  будет  отличить  от
этих несчастных.
   Она пожала плечами, пытаясь держать себя в руках.
   - Что ж, пытайся, Максимилиан. Увидим, что выйдет.
   - Кстати, твой любовник здесь, заперт в надежном месте.
   - И что?
   - Знаешь, какую я подал  идею  полковнику?  Незачем  мараться  в  его
крови.
   Неделю  не  давать  ему  ни  пищи,  ни  воды,  и  он  больше  нас  не
побеспокоит. В худшем случае, десять дней.
   Ненависть клокотала в ней, но ярость лишь доказала бы  его  победу  и
убедила всех в его правоте.
   - Это ты безумец, Максимилиан, - сказала она холодно.
   На следующий день она узнала, что Монт покинул  форт  ради  визита  к
губернатору провинции, который  мог  дать  ему  все  права  над  ней.  В
качестве доказательства он заручился письмом  полковника  д’Отвиля,  под
которым подписались офицеры форта. Она осталась в крепости  под  строгим
надзором.
   К ней приставили одного из офицеров,  лейтенанта  дю  Гарро.  Она  не
могла ни покинуть форт, ни даже свободно передвигаться внутри дома.  Она
была загнана в западню, из которой пока не видела выхода.

***

   Дю Гарро делал вид, что занят разглядыванием карты, но на самом  деле
он то и дело поглядывал на молодую женщину. Она сидела,  скромно  сложив
руки на коленях. Ее  взгляд  тревожил  его,  заставляя  нервно  ежиться,
словно этот взгляд мог щекотать ему спину, подобно сухой  травинке.  Она
молчала, выжидая, пока он первым начнет разговор. Дю Гарро  в  очередной
раз облизнул пересохшие губы, собираясь с духом. Онор-Мари и  пугала,  и
притягивала его.
   Ее безумие явно было выдумкой Монта, как и ее жуткие припадки ярости,
о которых  он  был  наслышан.  Молодая  женщина  выглядела  спокойной  и
уравновешенной. Но нельзя было  не  поверить  в  ее  связь  с  гуронским
вождем, засвидетельствованную столькими очевидцами. Лейтенант  не  знал,
что и думать. Кто-то лгал - или эта миловидная  светлоглазая  женщина  с
шикарной рыжей шевелюрой, на чьих губах играла чуть заметная  кокетливая
улыбка, или ее муж, хитрый тип с бегающим взглядом. Будь на то его воля,
он поверил бы Онор. Но она молчала, ни словом не выдавая свои чувства.
   - Гм, - наконец выдавил он из себя, - гм… - Лейтенант? - она склонила
голову, словно не  расслышав  как  следует  его  слова.  Ему  захотелось
провалиться сквозь землю от смущения. Сам он был неженат, а уединенность
жизни в форте в военное время исключала возможность скоротечных романов.
Он почти позабыл, как выглядит женщина, а они  оставили  его  наедине  с
той, кто казалась ему воплощением женственности. С той,  кто  ненавидела
своего мужа всеми фибрами души.
   - Гм... Вам не холодно, мадам? Я бы велел  разжечь  камин  посильнее,
если что.
   Сердце Онор подпрыгнуло от радости. Кажется, теперь  она  знала,  что
делать. Этот глуповатый, но безвредный лейтенант поддавался на ее  игру.
Но помочь ей он еще не готов.
   - Благодарю вас, лейтенант. Я не против, если здесь затопят  получше.
У меня в комнате так холодно. Я замерзла, - она протянула к огню  тонкие
ладони, пытаясь согреть их.
   -  О!  Я  сам,  сам  растоплю,  -  он  поспешно  наклонился  и   стал
подбрасывать  дрова  в  камин.  Ему  вдруг  расхотелось,  чтобы   кто-то
посторонний нарушал их тет-а-тет.  -  Так  у  вас  холод