,  что  порядочные
постоялицы не являются в половине пятого утра.
   Она кивнула. К счастью,  все  свои  наличные  деньги  она  зашила  за
подкладку  платья,  еще  когда  заметила,  что   на   корабле   начались
беспорядки.
   - Входите. Могу я иметь честь узнать ваше имя?
   - Онор-Мари Дезина. Я французская баронесса,  -  сказала  она,  чтобы
предупредить  возможный  недостаток   уважения   к   ее   особе.   Титул
подействовал магически.
   - Располагайтесь, мадам. Я проведу вас в вашу комнату.
   - Не беспокойте меня ближайшие часы. Я ужасно устала и хочу спать.
   - Конечно, мадам.
   Онор проспала не раздеваясь почти весь день, и проснулась она оттого,
что кто-то тряс ее за плечо. Она открыла глаза и увидела трактирщика.
   - Вставайте, мадам. Не знаю, что с вами стряслось, но здесь  дамы  из
Благотворительного Союза, которые  хотят  видеть  вас.  Вчера,  говорят,
затонул какой-то корабль. Вы не с него?
   - Да. Это пираты. Налетели на рифы.
   - Расскажете дамам. Идите со мной, они ждут внизу.
   Она поправила высохшее, но страшно мятое платье и спустилась в зал.
   Там ожидали две дамы  почтенного  вида,  обеим  было  за  сорок.  Они
преувеличенно приветливо поздоровались с Онор. С  первых  же  слов  Онор
поняла, что имеет дело с фанатичными протестантками.  Но  они  без  зова
явились на помощь, и Онор рассказала им всю историю.
   - Пожалуй, я не была  достаточно  осторожна,  набирая  свою  команду.
Как-то не было времени подумать. Мне не пришло в голову… И  поплатилась.
Они захватили мое судно, чтобы добраться до Америки,  налетели  на  риф,
привязали меня к мачте и покинули корабль. Кто знает, где они сейчас.
   - Ох, бедняжка! Как же вам удалось спастись?
   Это и для самой Онор было загадкой.
   - Не знаю даже, как вам объяснить. Какой-то человек спас меня, привел
меня в город и исчез. Очень странный. Странно одетый. Сказал, что  он  -
гурон.
   - Гурон!!! - воскликнули дамы одновременно. - Да  что  вы?  Не  может
быть!
   - А что? - удивилась Онор.
   - Это же дикари!  Гуроны!  Вы  не  знаете,  ведь  в  Европе  это  зло
неведомо.
   Совсем дикие, кровожадные племена индейцев, они убивают всех белых! И
он отпустил вас живой? Должно быть, что-то случилось, что ему  помешало,
- предположила одна.
   - За что же меня убивать? - недоуменно спросила Онор.
   - Да за белую кожу. Они нас всех ненавидят, эти язычники, - истерично
воскликнула посетительница. Онор ничего не понимала.
   - Но этот человек меня спас, - возразила она.
   - Не к добру, - изрекла вторая дама, которая до сих  пор  молчала.  -
Здесь какая-то хитрость. Эти индейцы - воплощение коварства.
   - Знаете, какой у них обычай? Они снимают скальпы со своих врагов.
   Все волосы вместе с кожей и хранят. Да, да, уж поверьте.
   Онор была потрясена, хотя все это как-то не  укладывалось  в  голове.
Она была искренне благодарна незнакомцу  за  спасение,  и  не  понимала,
какие тут могут быть хитрости. Наверняка, он  просто  увидел  женщину  в
беде - и помог.
   Но вслух Онор согласилась с дамами. Они здесь жили, им лучше знать, а
у нее только интуиция.
   Первая дама, представившаяся как мадам Бенуа, пригласила Онор  пожить
у нее, пока она не решит, что делать. Предложение понравилось Онор,  тем
более, что у нее было достаточно  денег,  чтобы  не  стать  обузой.  Она
переехала в тот же день.  Мадам  Бенуа  жила  в  большом  удобном  доме,
конечно, гораздо меньшем, чем самый скромный замок, унаследованный  Онор
от старого барона. У нее был муж, уже пожилой человек,  детей  не  было.
Она  давно  ушла  с  головой  в  благотворительность,  и  протестантские
собрания были для нее лучшим времяпрепровождением. Она и Онор попыталась
обратить в свою веру, но натолкнулась на глухую стену. Онор была  не  из
тех, кто легко поддается влиянию. Хотя то, что она сама была  крещена  в
католической церкви, она и предпочитала умалчивать.  Она  вообще  любила
все суетное - наряды, балы, театр. Ее платья были светлые,  нарядные,  с
глубокими   вырезами,   что   донельзя   шокировало   ее   защитниц   из
Протестантского Союза.
   Они намекали ей, что сейчас время не наряжаться, а  благодарить  Бога
за чудесное спасение, но Онор не вняла, зато принесла небольшой денежный
дар для их Союза, что на некоторое время примирило ее с благочестием.

***

   Через несколько дней у мадам Бенуа намечался "бал для избранных",  то
есть для участников Союза с их семьями.  Мадам  Бенуа  даже  одела  свое
парадное коричневое платье с  белым  воротничком,  оживлявшим  его,  как
веревка на  шее  повешенного  его  рубаху.  Онор  переоделась  в  платье
лавандового цвета с шелковой вышивкой, которое  купила  в  самом  модном
магазине Сан-Симоне. В тяжелом кринолине она казалась особенно  стройной
и изящной. Мадам Бенуа испустила вздох неодобрения, но смолчала, ведь  в
конце-концов, Онор была ее  гостьей.  Было  еще  рано,  и  обе  женщины,
молодая и не очень, сидели  в  зале,  коротая  время  за  беседой.  Онор
рассеяно слушала. Теперь она уже не переживала из-за  своей  вынужденной
поездки на край света. Дома ее никто не ждал, можно было не  спешить.  А
корабль скоро починят - хорошо быть богатой. Она  улыбнулась.  Надо  же,
какое приключение ей довелось пережить!
   Но вдруг тишину нарушил резкий шум за окном. Мадам Бенуа вздрогнула.
   - Не бойтесь, - удивленно сказала  Онор,  -  должно  быть,  подрались
солдаты.
   - Вы не знаете  этой  страны.  Никогда  не  знаешь,  что  случится  в
следующую минуту...
   От неожиданного стука в дверь мадам Бенуа даже подскочила.  Она  сама
открыла дверь,  высунувшись  наружу  с  опаской,  как  пичуга.  Какой-то
человек, весь в крови, вбежал в комнату и рухнул на пол.
   - Индейцы! Идут индейцы! - прохрипел он, забившись  в  агонии.  Мадам
Бенуа с видом великомученицы повернулась к Онор.
   - Видите, что делается?
   - Что же делать?
   - Ничего. Нужно сидеть и ждать. Может, нас и не тронут, - в ее голосе
звучала уверенность в обратном.
   - Ну кто может напасть на женщин? - недоуменно произнесла Онор.
   - Они могут. Тем более, наши храбрые  солдаты  недавно  оттеснили  их
дальше на запад. Колонистам нужны земли.
   - Но это же их земли, не так ли?
   - Они дикари, - твердо сказала мадам Бенуа. Их необходимо истреблять,
а не договариваться с ними. Если б их уничтожили раньше, мы б сейчас  не
дрожали за свою жизнь.
   - Должно быть, они рассуждают точно так же, -  заметила  Онор.  Мадам
Бенуа возмутилась.
   - Они не могут рассуждать. Сплошная дикость и злоба. Как звери.
   Порождение дьявола, - она сердито села назад в свое кресло.  -  Будем
ждать и молиться, - сказала она Онор-Мари. Но Онор не могла  так  просто
успокоиться.
   - Может, нам лучше попытаться уехать? Мы могли бы спрятаться. Ваш дом
так заметен. Нас могут убить ни за грош.
   - Поздно. Если мы окажемся сейчас на улице -  пощады  не  жди.  Когда
генерал Роша сжег их деревню с их выродками, они совсем озверели. Раньше
можно было надеяться, что они возьмут пленных, теперь - нет.
   Онор была в ужасе. Рассказы мадам Бенуа доводили ее  едва  ли  не  до
нервного срыва.
   - Может, все-таки, они будут брать пленных? Ради выкупа, например.  Я
богата, на родине у меня целое состояние. Я уже написала управляющему.
   - Если они возьмут пленных, то не ради выкупа, дорогая  моя,  а  ради
того, чтобы при всех своих сородичах предать их такой  страшной  смерти,
какая доброму христианину и в голову бы не пришла,  -  сухо  проговорила
мадам Бенуа, наслаждаясь расширенными от волнения глазами Онор.
   - И женщин?!
   - Не знаю, - неуверенно произнесла мадам Бенуа. Не слышала.  Впрочем,
может быть участь похуже смерти.
   Онор так не считала, но не возразила. Обе женщины продолжали ждать.
   Кроме них и слуг в доме больше никого не было.  Они  были  совершенно
беззащитны.
   - Они обдирают кожу с головы  живых  людей,  -  шепотом  рассказывала
мадам Бенуа. - Женщины у них используются как вьючные животные. Они их в
грош не ставят. Говорят, они могут убить какую из жен просто за то,  что
она недостаточно почтительна к супругу.
   - Они что, многоженцы?
   - Да! И  они  поклоняются  Вельзевулу.  Правят  какие-то  дьявольские
обряды в лесу. И там происходят ужасные оргии.  А  воюют  они  луками  и
такими топориками, которым  можно  проломить  голову  кому  угодно.  Они
страшно кровожадны.
   - Как вы здесь живете? Это же кошмар.
   - Живем. Ничего не сделаешь. Их стараются уничтожать,  но  они  живут
глубоко в лесах, и нашим солдатам трудно  соперничать  с  ними.  Они  не
могут так хорошо ориентироваться в лесу, как дикари.
   - Может, в доме есть какое-нибудь оружие? - спросила Онор.
   - Молитва - вот наше оружие!
   - Вот дура!
   Мадам Бенуа недоуменно приподнялась, не веря своим ушам. Онор и  сама
не заметила, что сказала это вслух. Но женщина не успела больше  сказать
ни слова. Страшный удар сокрушил деревянную дверь. Мадам Бенуа закричала
от ужаса, и крик ее тут же оборвался - в  грудь  вонзилась  стрела.  Все
произошло  в  мгновение  ока.  Несколько  смуглотелых  людей  с  лицами,
похожими на древние маски, ворвались в дом, крича что-то на своем языке.
Запах дыма мгновенно разнесся по комнате - дом подожгли факелами. В  тот
же момент разъяренные индейцы заметили Онор, сжавшуюся  в  комочек.  Она
успела увидеть лишь темную тень, метнувшуюся к ней быстрее ветра.
   "Права была мадам Бенуа!" - пронеслось в голове Онор.
   - Помогите! - в отчаянии  закричала  она,  пытаясь  встать,  но  руки
нападавшего заставили ее упасть в кресло,  где  она  сидела.  Она  сразу
увидела нож в его руке, и вот  рука  занеслась  над  ней.  Онор,  крича,
пыталась отвести руку, тянувшуюся к ее горлу. Но никто не пришел  к  ней
на помощь, - в этой войне каждый  был  сам  за  себя.  Несколько  секунд
продолжалась отчаянная борьба. Индеец был гораздо сильнее. В каждом  его
движении была ловкость дикого зверя. Тут за спиной Онор  ярко  вспыхнула
штора, и лицо индейца,  освещенное  пламенем,  показалось  ей  знакомым.
Искаженное яростью, с горящими  темными  глазами,  оно  было  раскрашено
цветными полосами едва ли не  до  неузнаваемости.  Но  Онор  уже  видела
однажды это лицо с орлиным профилем - лицо ее спасителя.  Онор  испытала
такое  искреннее  облегчение,  такую  радость,  словно  пробудилась   от
страшного сна. Выражение доверия, вдруг осветившее ее побледневшее  было
лицо, не могло не привлечь внимания индейца. Нож  замер  у  ее  шеи.  Он
вгляделся в ее лицо и тоже узнал ее.
   Возможно, это бы не остановило его, но Онор улыбнулась так  искренно,
так непосредственно, и она не притворялась. Это решило ее судьбу. Индеец
схватил ее за руку и заставил встать. Дом уже разгорелся  вовсю.  Индеец
бросился на улицу, таща Онор за собой. Пахло дымом, шла настоящая война.
   Онор зажмурилась; то справа, то слева от нее свистели стрелы, гремели
выстрелы. Индеец, казалось, не замечал этого. Он  шел  так  быстро,  что
Онор боялась, что упадет,  а  он  потащит  ее  дальше.  Вдруг  он  резко
остановился.
   Его глаза обвели площадь.
   - О, Утай-Иса, - воскликнул  он.  Из  темноты  мелькнула  тень.  Онор
только теперь заметила другого индейца с волосами, собранными в хвост на
затылке.
   Он кинулся на них молниеносно, но ее  спутник  оказался  проворнее  -
выбросил вперед руку с ножом, и нападавший с хрипом повалился на  землю.
И тут Онор впервые увидела то, о чем ей  говорила  мадам  Бенуа.  Индеец
наклонился к своему мертвому собрату. Резкое движение  -  и  его  скальп
остался у него в руках. Онор оцепенела, не в силах  отвести  взгляда  от
окровавленной головы.
   Но индеец, не теряя ни секунды, потащил ее дальше.
   - Зачем? Зачем? - воскликнула Онор. - Он же такой же, как  вы.  Зачем
вы его убили?
   - Ирокез - враг. Следил за мной. Разведчик.
   - Но зачем тогда было нападать на город? - Онор недоумевала.
   - Белый человек - враг.
   Они вышли за пределы города. Вековые сосны со всех сторон  подступали
к ним.
   - Куда мы идем? - ужаснулась Онор. - В лес? Я не хочу!
   - Ты пленница! - внушительно произнес индеец, поворачиваясь к ней.  -
Моя пленница.
   Онор замолчала. Ну и влипла же она!
   - Как вас хотя бы зовут? - через некоторое время спросила Онор.
   - Мое имя Красный Волк, - ответил индеец. Он добавил  его  аналог  на
своем родном языке, но Онор не только  не  запомнила  его,  но  даже  не
уловила. Теперь Онор заметила красноватое перо у него в волосах.
   - Разве это имя? - удивилась Онор.  -  Это  кличка.  Вот  меня  зовут
ОнорМари.
   - Плохое имя. Ни о чем не  говорит.  Кто  есть  Ономари?  Никто.  Она
похожа на цветок, что белые растят в своих садах. Я звал бы ее  Тигровая
Лилия.
   Да, так я буду звать тебя, пленница.
   - Разве можно вот так взять и сменить имя, - возразила  Онор.  -  Так
назвали меня родители, и ничего не сделаешь.
   - Имя - то, что идет впереди  человека.  Меняется  человек,  меняется
имя.
   - Если уж говорить о сравнениях, - заметила Онор, то вам подходит имя
Красный Волк. На мой взгляд, у вас и правда есть что-то  от  волка.  Вас
назвали так родители?
   Он не ответил.  Оглядевшись,  он  сложил  руки  рупором  и  закричал,
подражая какой-то птице.
   Лес наполнился  тенями.  Бесшумные,  легкие,  собирались  вокруг  них
индейцы. Онор со смешанным чувством страха и почти детского  любопытства
разглядывала их лица. Они все были одеты только в набедренные повязки из
кожи с длинной бахромой по краю, волосы утыканы перьями, лица раскрашены
красками, у некоторых татуировка на груди. У их поясов - Онор похолодела
- свисали скальпы поверженных врагов. Они заговорили между собой -  Онор
не понимала их. Она заметила еще одну женщину, руки которой были связаны
сзади. Онор приблизилась к ней.
   - Кто вы? - прошептала она. Девушка  вздрогнула.  Ее  губы  беззвучно
шевелились.
   - Люси Арле. Ужасно, ужасно, - она дрожала, как лист на  ветру.  Онор
успокаивающе коснулась ее плеча.
   - Но мы живы, Люси. Может, все и обойдется.
   - Как вас зовут?
   - Зовите меня Онор, - она ободряюще улыбнулась. Теперь они  держались
вместе. Онор тоже связали руки, правда, не очень  туго,  но  развязаться
самой ей бы не удалось. Несколько индейцев шли впереди нее, несколько  -
сзади. Их смуглые лица всегда были напряжены, они неотступно следили  за
каждым движением женщин.
   - Нас обратят в рабство, - шептала Люси. - И отдадут в наложницы этим
нехристям. Нам не вырваться.
   - Может, мы убежим.
   - За нами следят, - горько возразила Люси.
   - Не смогут же они  вечно  сидеть  и  сверлить  нас  взглядом.  Позже
попробуем сбежать. Через несколько дней.
   - Может быть поздно, - глухо отозвалась Люси. Онор вздохнула.
   Но пока с ними обращались сносно; индейцы вели себя сдержанно и,  как
будто, не собирались действовать согласно пиратскому лозунгу "Женщина  -
всем!". На их целомудрие никто и не пытался посягать. Но Люси  в  каждом
обращенном  на   нее   взгляде   видела   страсть.   Страх   сделал   ее
полупомешанной.
   На ночь индейцы разбили лагерь  в  лесу,  прямо  на  поляне  разожгли
костер, из еловых веток соорудили себе "постели". Прямо на открытом огне
зажарили мясо. Онор-Мари тоже достался пахнущий дымом  и  смолой  кусок,
внутри полусырой. Но она устала  и  проголодалась  -  привередничать  не
приходилось.
   Люси ничего не ела,  она  сидела,  уставившись  в  одну  точку.  Онор
отчаялась привести ее в чувство. "В конце - концов,  если  человек  себе
враг, какой смысл уговаривать и сыпать доводами", - сердилась Онор.  Она
попробовала пристать к Красному  Волку,  но  он  остался  равнодушным  и
предложил Онор, что его товарищи насильно заставят пленницу поесть. Онор
ужаснулась и отошла подальше. О возвращении назад даже речи не шло.  "Но
ведь можно будет предложить выкуп", - думала  она,  греясь  у  костра  в
полумраке. Ее никто не ждал, никто не  беспокоился  о  бедной  пропавшей
Онор-Мари - это было большим утешением.
   Никогда еще Онор не спала под открытым  небом.  Они  легли  вместе  с
Люси, пытаясь обогреть  друг  друга.  Двое  индейских  воинов  постоянно
дежурили у костра.
   Глубокой ночью Люси разбудила Онор, которой  только  недавно  удалось
забыться сном. Она подскочила, испуганная неожиданным движением.
   - Давай убежим сейчас, - зашептала Люси. - Все спят. Идем!
   Онор приподнялась. Двое все так же дежурили у костра, и Онор  указала
на них девушке. Но та упрямо покачала головой.
   - Они смотрят в другую сторону. Пройдем за их спиной.
   Это было совершенно нереально, и Онор указала ей на это.
   - Безумство. Я не хочу быть пристреленной. Они попросыпаются и  убьют
нам в суматохе. Лучше подождем.
   - Нет, сейчас. А то я уйду одна, - упрямо повторяла Люси. Онор пожала
плечами.
   - Пожалуйста. Но стоит подождать. Нас могут освободить. Или  заплатим
выкуп. Или оставят нас в конце - концов без надзора.
   - Ты трусишь! - обвинила она Онор-Мари.
   - Мне дорога моя жизнь.
   Люси презрительно глянула на нее и на четвереньках поползла в кусты.
   Там она побежала; хруст веток в ночной тишине звучал, как грохот.
   Краснокожие встрепенулись, вслед ей полетели стрелы. Она закричала  и
камнем рухнула на землю. Она была мертва.
   Онор со слезами на глазах бросилась к ней. Она уже не  боялась  гнева
индейцев. Она звала Люси по имени, трясла ее, но стрела пронзила молодой
женщине  сердце.  Индейцы  оттащили  ее  в   сторону.   Поскольку   Онор
более-менее знала лишь Красного Волка, она набросилась на него  едва  ли
не с кулаками, хотя стрелу пустил другой индеец.
   - За что? За что?! Вы же могли остановить ее, не убивая!  Зачем  было
убивать это безобидное существо? Ну зачем? Откуда такая жестокость?
   Индеец отстранил ее.
   - Маленькая скво не должна была убегать!
   Он отошел, оставив без внимания ее возмущенную вспышку. Ночь  еще  не
кончилась, и индейцы, наскоро похоронив бедную Люси, вновь расположились
на ночлег. Онор окружили со всех сторон. Она заснула, потому  что  нужно
было, несмотря ни на что, восстановить силы. Под утро ее  разбудил  вой.
Где-то неподалеку бродили волки.  Волосы  у  нее  стали  дыбом,  ей  уже
мерещились красные блестящие глаза, глядящие  на  нее  из  темноты.  Она
встала. У тлеющего костра дежурил Красный  Волк,  поэтому  она  решилась
подойти к нему и присесть рядом.
   - Это волки? - спросила она виноватым тоном,  чувствуя  себя  неловко
из-за своего страха, которого она стыдилась.
   - Волки. Тигровая Лилия боится волков?
   Онор понравилось ее новое имя, оно звучало красиво,  и  она  невольно
улыбнулась.
   - Мне жутко, - созналась она. - У меня на родине  я  жила  в  большом
городе. Там нет диких животных.
   Он понимающе кивнул.
   - Все скво боятся волков, даже  скво  гуронов.  Но  эти  не  подойдут
близко, не бойся. Они боятся еще больше, чем ты.
   - У них зубы и когти, чего им бояться, - возразила она.  Он  поглядел
на царапину от ее ногтей на своей руке.
   - У белой скво тоже когти.
   - Я защищалась.
   - Они тоже, - серьезно ответил индеец. - Белый человек занял их  лес,
съел их еду, убил их братьев. И волк мстит всем, кто его враг.
   - Так они не нападут?
   - Нет.
   - Нам еще далеко идти? - спросила Онор.
   - Нет. Мы будем в нашей деревне до того, как минут четыре луны.
   - Четыре дня? - догадалась она.
   - Да, четыре дня.
   - А потом?
   - Как решат вожди.
   - А как обычно решают вожди?
   - Скоро узнаешь, Тигровая Лилия.
   Онор вздохнула. Волк был немногословен.  Она  задумчиво  разглядывала
его. Жестокой складки у его рта больше не  было,  он  был  невозмутим  и
словно витал в облаках, рассеянно глядя на тлеющие потрескивающие  угли.
Онор впервые могла хорошо рассмотреть его. Теперь она не была в  панике,
не спешила, а Волк как раз стер с лица цветную краску. Онор не видела  в
нем ничего такого, что заставило бы ее согласиться с мадам Бенуа,  будто
индейцы не люди. Когда кошмар сражения остался  позади,  перед